Мы не знали о том, что он поймал такси в аэропорту и по пустынным утренним улицам на большой скорости поехал домой. Его дом с раннего утра был полон народу. Неугомонная Амалия Рэндон всегда приказывала горничным и поварам приниматься за работу как можно раньше, и с каждым днем делать больше, чем накануне.
Стив вбежал в особняк и бросил сумку с вещами прямо в холле. А потом он стал ходить по дому, открывать двери во все комнаты и растерянно оглядывать людей, встречающихся на его пути.
В одной из комнат дома он неожиданно обнаружил свою маму Амалию. Мама Амалия лежала в трагической позе на кровати и старательно умирала от бесчисленных страданий по поводу исчезновения мужа.
И хотя Амалия должна была еще несколько месяцев путешествовать по экзотическим странам и континентам, и еще ни разу не было случая, чтобы она прервала путешествие, Стив ничуть не удивился. У него не было в тот момент на это никаких свободных чувств.
Около Амалии Рэндон сидела верная подруга Клара, и на ее голове была надета тщательно продуманная траурная повязка.
– Привет, мам, – рассеянно сказал Стив Рэндон маме Амалии и тотчас вышел из комнаты.
Амалия и Клара удивленно переглянулись. Амалия Рэндон хотела спросить у сына, что случилось, но сдержалась, ведь она прикидывалась на этот раз как-то по-особенному больной. Ей нужно было уверить окружающих людей в том, что на этот раз у нее со здоровьем настолько плохо, что никакие самые невероятные события не смогут вернуть ей интереса и вкуса к жизни.
Однако когда Стив рассеянно заглянул в ее комнату в третий или в четвертый раз, любопытство Амалии одержало верх над притворством.
– Что случилось, Стив? – слабым голосом по правде умирающего человека спросила Амалия.
Стив недоуменно посмотрел на Амалию. Он не подозревал, что его проблемы могут разрешиться так просто, стоит спросить о них у кого-нибудь из окружающих.
– А где эта девушка? – спросил Стив.
– Какая девушка? – насторожилась Амалия.
– Эта девушка, – повторил Стив, – Нэнси Рубенс.
– Нэнси Рубенс, – не поняла Амалия, – зачем она тебе? Она у нас больше не работает, она вчера вышла замуж. Вчера? – уточнила Амалия у Клары.
– Вчера, – утвердительно кивнула головой Клара, все-то они знали.
Амалия испуганно проследила за изменившимся лицом сына и настороженно спросила:
– А что, собственно, случилось?
– Этого не может быть, – не слыша ее, сказал сам себе Стив.
– Чего не может быть? – еще больше разволновалась Амалия, – что, в конце концов, случилось?
От любопытства Амалия на какой-то миг забыла о том, как она серьезно на этот раз болеет. Она присела на кровати и впилась взглядом в лицо Стива.
– Этого не может быть, – повторил Стив, – ведь я люблю ее.
– Кого? – не догадалась сразу мама Амалия.
– Нэнси Рубенс, – сказал Стив.
Амалия схватилась одной рукой за голову, а другой – за сердце.
– О нет, только не это! – сказала Амалия и рухнула навзничь на кровать.
Стив еще немного постоял в дверях, а потом развернулся и вышел из комнаты. Стив Рэндон вышел на улицу и сел прямо на холодные ступени дома, ведь идти куда-то дальше у него не было никаких сил. Да и идти ему по большому счету было больше некуда.
Солнце грело белокурые волосы Стива, мягкий ветер шевелил листья деревьев в саду. Со своих ступеней Стив видел, как в глубине сада папа Тим и мама Ирма катали друг друга на качелях, и им было, как всегда, весело, тепло, беззаботно и вкусно.
* * *
Держа Нэнси за руку с чашкой и за голову, я помогла ей отпить горячий чай. Некоторое время спустя она могла говорить.
– Он нашел меня в магазине, – сказала Нэнси, открыв наконец-то глаза.
Он нашел ее в магазине.
– Правда, я заметила его машину еще вчера.
Значит, о том, что Стив Рэндон появился в нашем городе, она узнала еще вчера.
– Билл Корриган возил меня по каким-то семейным делам, но я видела, что за нами почему-то едет машина Стива.
Она видела только машину Стива.
– Я не могла даже предположить, что он делает это из-за меня.
Она не могла это предположить.
– А сегодня утром обнаружилось, что в доме нет хлеба, и кому-то нужно идти в магазин. И я вызвалась идти за хлебом, мне хотелось выйти на улицу.
Ей хотелось выйти из дома Корриганов.
– Подходя к магазину, я опять увидела машину Стива, я очень испугалась.
Его машину. Она испугалась.
– Я увидела, что он вышел из машины и направляется в мою сторону. Тогда я резко зашла магазин, я не могла отдышаться.
Она не могла дышать.
– Но я увидела, что он тоже входит в магазин. Тогда я быстро подошла к кассе, заплатила за хлеб и побежала к выходу.
Бедное мое дитя, она все еще надеялась убежать. И от него, и от себя.
– На какой-то миг я потеряла его из виду, но уже в следующее мгновение он поймал меня за руку около стены.
Нэнси с трудом перевела дыхание.
– Он оперся руками о стену, он смотрел мне прямо в глаза. Я не могла вымолвить ни слова и поняла, что он тоже не в силах что-либо сказать мне.
Они не в силах были вымолвить ни слова.
– Тогда я вырвалась от него и выбежала из магазина. На улице он вновь поймал меня. Он взял меня за руку, он сказал мне, чтобы я не убегала и что он любит меня больше всей своей жизни.
Нэнси опустила глаза.
– Вот и все, – сказала Нэнси, – а больше я ничего не помню, потому что я бежала от самого магазина до твоего дома.
Нэнси попыталась улыбнуться.
– Я подумала, может быть, ты знаешь, как мне теперь жить дальше? – сказала она.
Она смотрела на меня так, как будто я и правда это знала. Но, бог мой, что я могла сказать ей в тот момент?
Нэнси просидела у меня весь день, а к вечеру за ней пришли ее Корриганы. Они были в недоумении, куда пропала их невестка, которая утром ушла в магазин за хлебом?
Впереди всех Корриганов стоял Страшила Билл, он даже не догадывался, насколько он был чужой и ненужный человек в жизни Нэнси. Позади Билла стояли и радостно улыбались его братья: Корриганы любили ходить по городу шумными компаниями.
И они увели Нэнси опять в тот мир, где людям совершенно безразлично, с какой стороны земного шара встает солнце и куда оно уходит ночевать. И похожа ли роса на лепестках цветов на человеческие слезы. И обязательно ли нужно срывать первый встретившийся в утреннем тумане цветок, чтобы убедиться в том, как он прекрасен.
* * *
В силу некой своей природы Корриганы всегда замечали только видимые вещи, и никто из них так и не заметил, как изменилась их невестка, вернувшись однажды из магазина домой. И что теперь ее жизнь пошла по-другому, не понял даже заботливый Страшила Билл.
А еще Корриганы любили сплетни. Они тщательно следили сами за собой и никакие секреты не могли долго держать в тайне. Все, что они с таким трудом друг о друге узнавали, тут же становилось известно всему городу.
В основном же все Корриганы, и старшие, и младшие теперь следили за молодой невесткой. В их доме появился прекрасный цветок, струя свежего воздуха, Корриганы чувствовали себя очень ответственными. И куда бы ни шла теперь бедная Нэнси, изо всех углов на нее блестели чьи-нибудь внимательные глаза.
Одна из моих соседок, например, рассказала мне, что Нэнси на следующий день, после того как за ней по всему городу ездила какая-то машина, кажется, это была машина Стива Рэндона, стояла в большом сарае Корриганов. Нэнси сложила руки перед собой и, глядя на солнце, освещавшее ее сквозь маленькое окно, горько сказала:
– Бог мой, как мне перенести это?
Но тут же сзади к ней подкрался ее муж Страшила Билл и, повалив Нэнси на стог свежего сена, изрек:
– О нет, ты это никак не перенесешь!
И даже не попытавшись разобраться, что так тревожит его молодую жену, накрыл ее своим чужим ненужным телом.
А за окном сарая в то же самое время стояли несколько других Корриганов, которые радостно хихикали и заговорщически перемигивались друг с другом. И им в тот момент было ох как радостно, весело и пусто.
Еще через пару дней весь город узнал, что у семейства Корриганов возникли серьезные неприятности на почве семейного бизнеса.
А именно: одна крупная фирма решила не продлевать с ними многолетний, удачный для Корриганов контракт на закупку их урожая.
И на семейном совете было решено послать на эту фирму Страшилу Билла. Чтобы он там как следует все узнал и постарался заставить вышеупомянутую фирму возобновить контракт.
– Мы поручаем тебе, сынок, разрешить эту проблему, – сказал на семейном совете самый старший Корриган, – ведь ты у нас самый умный, ты даже в университет восемь лет подряд поступал. Ты должен там во всем разобраться, почему мы не можем посылать наш урожай этой фирме, почему они отказались работать с нами после стольких лет плодотворного сотрудничества. Ты должен убедить их, что вкуснее наших овощей и фруктов они вряд ли что-либо найдут, ведь мы очень ответственные люди, мы дни и ночи проводим на своих полях.
– Папа, но неужели нам обязательно иметь дело именно с этой фирмой, – поморщился Страшила Билл, которого вовсе не вдохновляла идея о предстоящей поездке, – мы прекрасно можем сдавать овощи кому-нибудь другому.
– Нет, сынок, – вздохнул папа Корриган, – никто не сможет заплатить нам так много сразу за весь товар, это очень крупная фирма, только она способна выплатить такие большие деньги.
Страшила Билл после этого разговора еще несколько раз поморщился, но ничего не оставалось, он стал собираться в дорогу. Он наскоро простился со своей молодой женой и поспешил на городскую пристань, потому что по реке было гораздо быстрее добираться до места назначения. Ведь Билл хотел поскорее вернуться домой к жене, которой за первую неделю совместной жизни он еще толком не насладился.
А прямо к отплытию парохода каким-то неизвестным человеком была доставлена на борт маленькая посылка, к которой прилагалась яркая красочная открытка. Такие открытки продавались в нашем городе на каждом углу, на ней были нарисованы цветы и были написаны какие-нибудь имена. На открытке, которую получил наш Страшила Корриган, было написано: "Дорогому Биллу".
Билл Корриган очень обрадовался неожиданно настигшему его подарку. Он открыл посылку и обнаружил внутри оригинальную коробочку с чаем, который, кстати, тоже выпускался на местной чайной фабрике.
Билл открыл коробочку и сладостно вдохнул непередаваемый аромат цветов, исходивший из нее. Загадочно улыбаясь и вспоминая аромат молодой жены, ответственный Билл Корриган тут же в каюте заварил чай и отхлебнул горячий глоток.
Не прошло и нескольких секунд, как Билл Корриган добросовестно выпил весь чай залпом, до того он был вкусен, воздушен и приятен. А еще через несколько секунд Билл Корриган вдруг схватился за горло, а может, за сердце, а может, и за живот, точно этого никто не знает.
И уже в следующий миг он упал на пол и тут же умер, потому что, как было установлено несколько позже, в чай был подмешан сильнейший яд неизвестного происхождения. Правда, вскоре было установлено растительное происхождение яда, но что это было за растение, так никто в городе и не узнал.
* * *
И вечером того же дня после столь печального происшествия Нэнси Рубенс собрала немногочисленные вещи и ушла из дома Корриганов к своим родителям. Ведь больше в доме Корриганов ей было делать нечего.
А еще вечером того же дня меня пришли арестовывать двое людей в штатском. Они зачитали мои права и дали некоторое время на сборы. Я взяла книгу, которую в последнее время читала, и последовала за пришедшими людьми.
Ко мне никого не пропускали, но уже на следующий день один человек все-таки ко мне прорвался, только он сумел ко мне пройти.
И этим человеком был Мэл Рэндон.
Его пропустили всего на три минуты.
– Я знал, что что-то должно произойти, – сказал он мне.
Нам разрешили подойти близко друг к другу, я смотрела на него и не могла насмотреться.
– В этом мире всегда что-нибудь случается, – сказала я.
– Ты должна была подождать меня. Мы с тобой должны были вместе решать, что делать дальше.
– Ты считаешь, что мы могли что-то сделать?
– Да, мы обязательно нашли бы способ, как разобраться в этой ситуации.
– Милый мой, ты столько лет не можешь разобраться в собственной жизни, неужели ты думаешь, что смог бы разобраться в жизни других людей?
– В жизни других людей всегда легче разобраться, – грустно улыбнулся Мэл Рэндон, – ты не должна была этого делать, – тихо добавил он.
– Я не хочу об этом разговаривать.
– Ты не должна была это делать без меня.
– Об этом я тоже не хочу разговаривать.
– А о чем ты хочешь разговаривать?
– О том, что в следующей нашей жизни я буду высокой длинноногой блондинкой и ты обратишь на меня свое внимание. Над нашими головами будет голубое небо, под ногами будет рассыпаться золотой песок, а наши сердца будут распахнуты навстречу счастью.
– В нашей будущей жизни тебе совсем не обязательно быть высокой длинноногой блондинкой, – вздохнул Мэл Рэндон, – я обращу на тебя внимание в любом случае, кем бы ты ни была, я сразу пойму, что это именно ты и никто другой.
– Ваше время истекло, – сказали охранники, стоявшие возле нас, которым надоело слушать этот бред.
* * *
Суд состоялся месяц спустя. Небольшое здание суда не вмещало в себя и малую часть желающих быть свидетелями чужой беды.
Первый акт комедии начался тогда, когда меня торжественно спросили, обязуюсь ли я говорить правду, только правду и еще раз правду.
– Нет, – сказала я.
По залу пробежал душераздирающий вздох, и я увидела, что Мэл Рэндон, который сидел где-то там далеко в предпоследнем ряду, схватился руками за голову.
– Тогда защита не будет ничего спрашивать у обвиняемой, раз она отказывается говорить правду, – сделал вывод судья.
По залу пробежал второй душераздирающий вздох.
– Предлагаю перейти к опросу свидетелей, – сказал судья.
Все, что происходило дальше, я вспоминаю, как сквозь туман. Помню, как перед залом вдруг объявилась одна из моих соседок. И эта соседка с пеной у рта стала рассказывать о том, что в моем маленьком саду за все эти годы было столько всевозможных неизвестных растений и цветов, что добрая половина из них вполне могли оказаться ядовитыми.
Я не могла понять, к чему они клонят, а между тем они не теряли времени зря.
– Вы вспомните, вспомните, – тыкала соседка пальцем в народ, – какое у нее росло возле порога огромное и удивительное розовое дерево. И что? Где оно теперь? От него даже корней не осталось, и кто нам теперь докажет, что оно не было ядовитым?
Выступила перед народом и моя толстая сестра Роза.
– Я так плохо все помню, я практически ничего не помню, у меня всегда была плохая память, – пожаловалась суду моя сестра, – так что я вряд ли чем могу помочь следствию.
Но, как выяснилось позже, моя толстая Роза очень даже могла помочь следствию.
– А вы попробуйте вспомнить, – стал допытываться у Розы обвинитель, – был ли у вас когда-нибудь с присутствующей здесь на скамейке обвиняемых вашей сестрой Анной Лассаль разговор об отравлениях?
Сестра Роза просияла.
– А как же, – радостно сказала Роза, – конечно был.
– Когда у вас был такой разговор? – тоже обрадовался обвинитель.
– В начале лета, – честно призналась моя сестра, ведь в отличие от меня она поклялась говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
– О чем конкретно был ваш разговор? – спросил обвинитель.
– Я предложила ей отравить одну женщину, – непосредственно призналась Роза.
У судьи и обвинителя от радости глаза так и заблестели.
– С какой целью вы собрались отравить эту женщину? – спросил обвинитель.
– О, – опомнилась Роза, – это было сказано, разумеется, в шутку,
– Да-да, конечно в шутку, – согласился обвинитель, – кто была эта женщина?
Но Роза смущенно потупила глаза, она и так слишком много наговорила.
– Думаю, это не имеет к данному следствию никакого отношения, – сказала Роза.
Обвинитель повернулся за помощью к судье.
– К данному следствию имеет отношение абсолютно все, – строго сказал судья.
– Так какую женщину вы собирались в шутку отравить? – повторил обвинитель.
Моя сестра горестно вздохнула и призналась:
– Жену Мэла Рэндона.
Зрительный зал ахнул.
– Что? – удивился обвинитель.
– Вы записали, что это все было в шутку? – разволновалась моя сестра.
– О да, – ухмыльнулся обвинитель, – мы это учли. Но скажите, чем эта женщина мешала жить вам и вашей сестре Анне Лассаль, которая присутствует здесь на скамейке обвиняемых?
– Протестую, – сказал мой адвокат, – вопрос не по существу.
– Наше дело настолько специфично, – сказал судья, – в нем абсолютно все вопросы являются вопросами по существу.
– Так чем же эта дама мешала жить вашей сестре? – не унимался обвинитель.
Я видела, как моя сестра Роза нашла взглядом Мэла Рэндона и стала виновато на него смотреть. На что Мэл Рэндон только слегка кивнул моей сестре, у него все равно не было выбора.
Роза, заручившись поддержкой Мэла Рэндона, стала честно рассказывать все, что знала.
– Моя сестра Анна Лассаль и этот человек Мэл Рэндон любят друг друга, – сказала Роза, чуть не плача.
– Ах! – сказал зрительный зал.
– И как давно продолжается их любовь? – спросил обвинитель.
– Больше двадцати лет.
Тут у зрительного зала глаза и вовсе на лоб полезли.
– Больше двадцати лет? – не поверил своим ушам судья.
Обвинитель покровительственно помахал ему рукой, мол, он сейчас сам во всем разберется. Зрители сидели, практически не дыша, им нельзя было пропустить и слова из столь вопиющих подробностей.
– Что мешало все эти годы вашей сестре, которая присутствует тут на скамейке обвиняемых, и этому человеку Мэлу Рэндону быть вместе? – спросил обвинитель.
– Больная жена Мэла Рэндона, – вздохнула моя толстая сестра Роза.
– Ух, ты! – громко сказал кто-то в средних рядах.
– Чем им мешала больная жена Мэла Рэндона? – спросил обвинитель.
– Протестую, – вскочил мой адвокат.
– Отклоняется, – отмахнулся от него судья.
Он облокотил на пухлую руку толстый подбородок и увлеченно внимал делу.
– Мэл Рэндон очень ответственный человек, – сказала моя сестра, – он не мог бросить жену в таком больном состоянии.
– Ваша честь, я не понимаю, какое это может иметь отношение к нашему делу, – опять встрял мой адвокат.
Он вскакивал каждый раз, как резиновый мячик, и мешал суду.
– Это имеет к нашему делу очень прямое отношение, – опять отвлекся судья.
– И как отреагировала подсудимая Анна Лассаль на ваше предложение отравить больную жену Мэла Рэндона? – постарался не отвлекаться от темы обвинитель.
– Она мне ничего не ответила, – развела руками в стороны моя сестра.