Англия, XIX век… На родину из Америки возвращается Тилли Сопвит. Она потеряла и мужа, и любовника. Неужели все теперь в прошлом - любовь, надежды, счастье, и ей остается жить только ради детей? Но неожиданно в ее судьбе вновь появляется Стив - человек, который всю жизнь любил Тилли…
Содержание:
Часть I - Под маской 1
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 4
Глава 4 4
Глава 5 8
Глава 6 9
Глава 7 10
Глава 8 12
Глава 9 13
Глава 10 15
Глава 11 16
Глава 12 18
Глава 13 19
Глава 14 20
Глава 15 22
Глава 16 23
Часть II - Кто есть кто 26
Глава 1 26
Глава 2 28
Глава 3 31
Глава 4 32
Глава 5 33
Глава 6 34
Глава 7 35
Глава 8 36
Глава 9 37
Глава 10 38
Глава 11 41
Глава 12 43
Глава 13 45
Глава 14 47
Глава 15 48
Глава 16 49
Кэтрин Куксон
Заговор двух сердец
Часть I
Под маской
Глава 1
Миссис Матильда Сопвит стояла на палубе, держась за поручни, и наблюдала, как темнеет вода, и солнце садится за горизонт. День выдался на редкость спокойным, в отличие от той мерзкой погоды, которая стояла в течение всего утомительного морского путешествия из Ливерпуля, откуда она уехала в Америку три года назад на том же самом судне. Тогда она, ее маленький сын и ее подруга Кэти Дрю так мучились от качки, что согласны были умереть, а ее ребенок и в самом деле чуть не умер. Правда, бурное море и ходившее ходуном судно никак не влияли на ее мужа; наоборот, казалось, что он получал удовольствие. Мысль о том, что он возвращается в страну, которую любил, и где, как он однажды заметил, хотел бы умереть, вдохновляла его. Это его желание было исполнено, хотя и значительно раньше, чем он рассчитывал.
Матильда Сопвит постаралась отвлечься от воспоминаний и задумалась о будущем, которое начиналось завтра, по прибытии в порт. Там ей предстоит встреча со своим деверем Джоном Сопвитом и его женой Анной. Оба молодые, почти дети, во всяком случае, с ее точки зрения. Она знала, что родственники будут ей очень рады, поскольку ни на минуту не сомневалась в их искренней привязанности, ведь именно она и свела их, мужчину и женщину, считавших себя ущербными от рождения. Как должна себя вести юная девушка с безобразным родимым пятном? Мужчина, конечно, мог бы как-то контролировать себя, потому что его пороком было сильное заикание.
Женщина тут же представила себе, как они будут долго ехать в поезде, мысленно увидела ожидающую поезд карету, и как карета въезжает через железные ворота и останавливается перед особняком, расположенным на окраине Саут Шилдс; она почти ощутила радость матери Кэти, Бидди и одновременно ее огорчение оттого, что дочь не вернулась из Америки. Но лучше всего она представила себе лица всей семейки Дрю и множества других, наблюдающих, как она входит в дом не только вместе со своим сыном Вилли, но и с маленькой девочкой, чьи черты безоговорочно утверждали ее родство с мексиканскими индейцами.
"Это моя приемная дочь", - скажет она им. Но почему, прочтет она в их изумленных взглядах, понадобилось удочерять именно такого ребенка, ведь все знают, что подобные существа не совсем люди, во всяком случае, не такие, как англичане, они рождены, чтобы быть рабами.
Сможет ли она поведать им… сможет ли признаться даже Бидди Дрю, той Бидди, которая, как и ее дочь Кэти, знала о ней все и была ее закадычной подругой, сможет ли она произнести: "Я вовсе не удочеряла ее, Бидди, она незаконнорожденный ребенок моего мужа"? Нет, нет, она никогда не посмеет запачкать имя Мэтью. Правда, в общепринятом смысле, незаконнорожденное дитя не накладывает пятна на мужчину. Виноватой бывает только женщина, в том случае, если ребенок белый. А как быть, если у ребенка темная кожа, странные немигающие глаза, твердый рот, словно запрещающий говорить, и волосы - прямые, черные и сверкающие, вроде начищенных ботинок, и при этом хрупкое, крошечное тело. Такого ребенка не примет никто.
Но Матильду Сопвит мало волновало как примут Жозефину в доме, ее больше тревожили дальнейшие отношения жителей деревни и девочки. К сожалению, ребенок, которому, по ее сведениям, было около четырех с половиной лет, выглядел как трехлетний малыш. К сожалению - потому, что она знала, к какому выводу придут соседи, взглянув на эту представительницу рода человеческого: Тилли Троттер опять взялась за свои штучки. Она даже услышала их возмущенные голоса: "Бог ты мой! Подумать только, у нее хватило наглости привезти сюда еще и своего незаконнорожденного ребенка! Разве мало, что из-за нее умерло двое мужчин, прежде чем она опозорила себя, став любовницей человека, годившегося ей в отцы? И что она сделала сразу же - его тело и остыть не успело? Вышла замуж за его сына и уехала с ним в Америку. И вот надо же, явилась не запылилась, и теперь демонстрирует свое последнее достижение".
Матильда так отчетливо представила себе все эти лица и голоса, что резко повернулась, на мгновение облокотилась о поручни и быстро ушла с палубы. Спускаясь по трапу, она столкнулась с капитаном, который поздоровался и сказал:
- Осталось всего несколько часов, мэм. Путешествие скоро закончится, и вы благополучно ступите на землю.
- Да, вы правы, капитан. На случай, если мы больше не увидимся, я хотела бы поблагодарить вас за все, что вы сделали, чтобы наше путешествие было приятным.
- Ничего особенного, мэм, я был счастлив помочь вам. И мне жаль, что вам пришлось так много испытать за то время, пока вы были вдали от своей родины. Я хорошо помню вашего мужа. Простите, что я заговорил о нем, мне не хотелось бы будить печальные воспоминания, я только хочу сказать, что мои офицеры и команда считают, что он был самым настоящим джентльменом.
- Благодарю вас.
- Я увижу вас сегодня за ужином?
- Не могли бы вы меня извинить, капитан? Мне не хотелось бы оставлять детей надолго.
- Я понимаю. Да-да, я понимаю и распоряжусь, чтобы вам прислали что-нибудь повкуснее в каюту.
- Вы очень добры, спасибо вам. - Она наклонила голову, в ответ он поклонился ей, а потом долго смотрел, как она идет по коридору к своей каюте.
Это была самая большая каюта на корабле. Со временем Матильда выяснила, что решение капитана отдать каюту ей, вызвало возмущение мистера и миссис Силлитт, четы, которая регулярно совершала морские путешествия и обычно занимала именно эту каюту.
Она отказалась в последний раз поужинать с капитаном не столько из-за детей, сколько из желания избежать встречи с миссис Силлитт. Дама была наполовину француженкой и любила рассуждать о том, о чем и понятия не имела. Редкая трапеза проходила без разговоров о недавней Крымской войне, причем миссис Силлитт болтала так бойко, будто сама участвовала в битвах при Альме, Балаклаве и Инкермане. Она люто ненавидела русских, и часть этой ненависти с энтузиазмом перенесла на англичан, которых поддерживал ее муж. Иногда казалось, что она обвиняет своего мужа в том, что он отдал приказ природе заморозить солдат. Во всех бедах были виновны англичане, а ведь ее муж сам был англичанином. Он отмалчивался и краснел за якобы бездарное британское командование. Поначалу капитан пытался спорить, но вскоре понял бессмысленность этого мероприятия. Зато первый помощник, шотландец по национальности, по секрету признался Тилли, что он не большой поклонник англичан, но еще меньше ему нравятся французы, которые только и делают, что устраивают революции и взращивают наполеонов. Последний, называющий себя Наполеоном Третьим, шебуршится подобно петуху на навозной куче. Нет уж, англичане, какими бы они ни были, все равно предпочтительнее французов. Больше того, он может назвать десяток портовых женщин в Ливерпуле, с которыми он уселся бы за стол с большим удовольствием, чем с миссис Силлитт.
Тилли обычно пропускала трескотню миссис Силлитт мимо ушей, за исключением одного вечера, когда та затронула тему "черных". Тилли внезапно очнулась, услышав громкое заявление:
- Вы считает разумным, миссис Сопвит, везти черного ребенка в страну? Верно, в Англии рабство отменили еще в начале века, но до сих пор ходят слухи, что черных детей кое-где все еще используют в качестве рабов.
Это ее выступление привлекло внимание даже обедающих за ближайшими столами. Все присутствующие замолчали.
Тилли посмотрела на женщину и сухо заметила:
- Я возвращаюсь домой со своей приемной дочерью, мадам.
Но не успела она продолжить, как миссис Силлитт перебила:
- Да-да, я знаю, дорогая, мы в курсе вашей ситуации, я только хотела высказать предположение, что неразумно растить эту девочку рядом с вашим сыном. Белое и черное не сочетается. И никогда не будет сочетаться. Я лишь предположила…
- Я бы предпочла, чтобы вы оставили свои предположения при себе.
Этот отпор никак не повлиял на миссис Силлитт, и она уже собралась продолжить, но тут вмешался ее муж. Как-то вдруг он опомнился и прошипел:
- Не лезь не в свое дело, женщина! Хоть разок, не лезь, куда тебя не просят, заткнись и ешь!
Как потом признался первый помощник, он бы не удивился, если бы раздались аплодисменты, и что ему ужасно хотелось приложить ухо к замочной скважине каюты, после того как пара туда удалилась. И еще, он обратил внимание Тилли на то, что мерзкая женщина и в самом деле послушалась мужа, хотя вид у нее был такой, будто она может взорваться в любой момент.
С того вечера прошло несколько дней, и все это время Матильда думала о Жозефине и ее будущем, о том как сложатся их взаимоотношения с Вилли. Миссис Силлитт к этим проблемам прибавила еще одну.
И сейчас, сидя на койке рядом со спящей девочкой, Матильда спрашивала себя, как еще она могла поступить. И сама же себе ответила: она могла сделать то, о чем просил ее Мэтью - вернуться домой с Вилли и оставить плод его греха в Америке.
Сейчас странно было вспоминать о том, насколько невыполнимой казалась эта его предсмертная просьба, и как легко было ей согласиться на его вторую просьбу: поклясться никогда снова не выходить замуж.
Она нежно погладила черную, блестящую косичку, лежащую на хрупком плече, затем встала и заглянула в другую койку, которая как раз оказалась на уровне ее глаз. Сын крепко спал, подперев подбородок кулачком. На него приятно было смотреть, он был так хорош, что у нее каждый раз при взгляде на него перехватывало дыхание. Когда мальчик родился, он походил на отца. Теперь же в его чертах не осталось ни следа этого сходства. У ребенка были ее глаза. Ах, его глаза. Матильда почувствовала резкую боль в сердце. Возможно, очень скоро он не сможет разглядеть, как выглядит его мать; он уже полностью потерял зрение на один глаз, а второй видел смутно, хотя постороннему никогда бы не пришло в голову, что ребенок почти слеп. В ту же секунду в памяти Матильды возник тот несчастный случай, который привел к ужасной беде. Она увидела себя на базаре с ребенком в руках, пьяную миссис Макграт, размахивающую палкой, а затем ее неожиданный рывок к ней. Матильда машинально уклонилась, и удар пришелся по сыну, которому тогда было всего шесть месяцев.
Ох, уж эти Макграты. Они стали проклятием всей ее жизни. Все, за исключением Стива, самого младшего в семье. Сейчас он работал помощником управляющего на шахте Сопвитов. Он был ее другом с детства. Он пострадал из-за нее, и это подтверждает его покалеченная рука. Он пострадал, потому что любил. Да, Стив Макграт любил Матильду. И три года назад она едва не воспользовалась этой любовью и не вышла за него замуж, чтобы избежать страстных преследований Мэтью, поскольку даже в ее собственных глазах грешно было выходить замуж за человека, от отца которого она совсем недавно родила сына.
Будет ли она рада видеть Стива? Матильда не решалась ответить на этот вопрос, ведь он давал повод для еще одного вопроса: а будет ли она рада вообще кого-либо видеть?
Хотя она оправилась от удара, вызванного смертью Мэтью, в душе образовалась огромная пустота, которая, как ей казалась, останется там навсегда и заполнить которую сможет только сын.
Матильда дотронулась до волос Вилли: с каждым днем они становились все светлее. Еще несколько секунд она смотрела на сына, а затем принялась собирать вещи.
Через несколько часов она будет в Англии, дома, в усадьбе Хайфилд. В доме, где она долгие годы проработала няней, в доме, откуда ее дважды выгоняли, в доме, куда она сейчас возвращается, но не как любовница Марка Сопвита или жена Мэтью Сопвита, а как вдова и хозяйка самого дома, поместья и шахты. С финансовой точки зрения она была очень богатой женщиной… богатой во всем, что на самом деле не имело никакого значения.
Глава 2
- С… с… скоро приедем, Тилли. С… с… скоро приедем д… д… домой.
Джон Сопвит отвернулся от окна раскачивающейся кареты и посмотрел на Тилли и жену, которые сидели напротив и держались за руки. Затем он еще крепче прижал к себе детей, сидящих у него на коленях. Тут Вилли, подпрыгивающий туда-сюда, закричал:
- Лошади, мама. Смотри, лошади, лошади скачут!
- Да, лошади, мой мальчик, - ответил Джон. - П… п… почему ты так удивился? Ты же не думаешь, ч… ч… что лошади есть т… т… только в Америке?
- У нас там полно лошадей, сэр. - Вилли повернулся и посмотрел прямо в лицо Джона, который наклонился и мягко сказал ему:
- Я - дядя Д… Джон. Скажи: дядя Джон.
Мальчик взглянул на мать, и когда она слегка кивнула, снова повернулся к Джону и повторил:
- Дядя Джон.
Жозефина тут же перестала смотреть в окно.
- Дядя Джон, - повторила и она.
Девочка четко выговаривала слова. Она говорила по-английски, но что-то в ее голосе, не меньше чем ее темная кожа, выдавало в ней иностранку.
Потом она протянула руку и мягко дотронулась до носа Джона. Он рассмеялся и, взглянув на Тилли, тихо сказал:
- Она - необычный р… р… ребенок. Я п… п… понимаю, почему ты захотела п… п… привезти ее с… с… сюда.
В душе Джон был уверен, что просто старается быть вежливым, и на самом деле никогда не сможет уразуметь, что заставило Тилли привезти домой эту странную цветную девочку. Хотя ребенок не походил на цветных детей, которых ему доводилось видеть раньше. Но он видел фотографии и рисунки, изображавшие американских индейцев, и в глазах и волосах этой девочки ему чудилось что-то индейское, хотя она не выглядела настоящей индианкой.
Джон откинулся на кожаную спинку сиденья и вполуха стал слушать рассказ жены об изменениях, которые она сделала в доме и которые, как она надеялась, будут одобрены Тилли. Ему пришла в голову странная мысль, которая ему не понравилась, но он не мог от нее отделаться. Тилли сказала, что ребенку четыре года, но с виду ей не больше двух. С его точки зрения она слишком мала для четырех лет: просто напросто младенец. Тилли уехала из Англии три года назад… Нет, нет! Джон постарался выбросить эту мысль из головы. И потом, голос ребенка. Девочка говорила явно как четырехлетняя.
Джон перевел взгляд на жену. Она от всей души радовалась возвращению Тилли. Вокруг почти не было женщин ее возраста или социального положения. Да, соседи были, но Анна трудно сходилась с людьми. Она до сих пор не могла забыть о своем недостатке, поэтому общение с посторонними давалось ей с трудом. Сейчас, глядя на нее, Джон видел только бледный край пурпурного пятна над кружевным воротом блузки. Ужасное пятно, расползшееся по всему плечу и отчасти по груди, можно было видеть, только когда Анна раздевалась. Молодая женщина несла этот крест с детства. Но Джон любил ее всю, каждый дюйм ее кожи со страстью, растущей с каждым днем. В день свадьбы Джон был уверен, что любит Анну, но он и представить себе не мог, что способен на чувство, которое захватило его позднее. Ему даже казалось, что его любовь к жене можно сравнить с маниакальной привязанностью брата к Тилли. Почему Мэтью должен был умереть? Как он умер? Ему не терпелось поговорить с Тилли о брате, узнать подробности. Она рассказала ему о каком-то набеге индейцев, и что брат умер от полученных ран.
- Никогда не думала, что снова увижу эти ворота.
Карета свернула на дорожку, ведущую к дому, и Тилли, наклонившись вперед, залюбовалась рябиновой аллеей. Листики на деревьях должны были вот-вот распуститься. Скоро весна. Смутная тревога охватила женщину: ведь через несколько минут ей придется говорить с Бидди. Конечно, Бидди будет рада ее видеть, но поймет ли она, почему не вернулась ее дочка Кэти, которую, как Тилли знала, Бидди любила больше всех своих детей. Правда, она пыталась это скрыть, и гоняла дочь очень усердно. Бидди драла ее за уши, когда та была ребенком, орала на нее за излишнюю болтливость, руководила ею, как ребенком, когда та была уже взрослой женщиной. Мать делала это все с единственной целью - скрыть свою особую привязанность к своей некрасивой, приземистой дочке.
Карета остановилась у парадной лестницы, где выстроились все домочадцы. Большинство из них Тилли узнала сразу: все семейство Дрю - Бидди, которая совсем не изменилась за эти три года, натруженная спина, но все такая же прямая, на изрезанном морщинами неулыбчивом, крупном лице нетерпеливое ожидание. Тилли моментально закусила губу, ведь ей придется так ее разочаровать. Там была Пег, старшая из дочерей, ей уже под сорок и из всех она самая хорошенькая. Она была замужем и уже овдовела. Рядом с ней стояла Фэнни, младшая. Сколько же ей? Двадцать пять? Вот и Артур, ему уже за тридцать, и Джимми, ему уже где-то двадцать восемь. Билл, как писала Бидди в одном из писем, ушел в море. Матильда тогда еще очень удивилась. Она была уверена, что он, как и другие сыновья Бидди, отправится работать на шахту. Заметила она и Бетти Лейберн и Лиззи Гэмбл. Последнюю как раз взяли на работу младшей горничной перед ее отъездом в Америку. Разглядела она и двух незнакомых ей мужчин. Тот, который помоложе, лет сорока, открыл дверцу кареты. Значит - это новый лакей. Другой, солидный и седой, стоял на верхней ступеньке. Наверняка - это дворецкий. Раньше она бы улыбнулась, заметив, как он старается показать, что знает свое место в иерархии слуг.