– Женщины – такие удивительные существа, с которыми никогда до конца не поймешь, чего им нужно. А Мари особа несколько… эксцентричная. И если уж она чего-то пожелает, то своего непременно добьется. Из Саввы Сидоровича она веревки вьет.
– Что мне нужно сделать, чтобы она захотела? – Сергей подался вперед, уперся ладонями в стол. – Как мне обратить на себя ее внимание?
– Да ты, Сергей Демидович, уже обратил. Твой рыцарский поступок запал ей в душу. Да и какой бы девице не запал? А внимание, спрашиваешь, как привлечь… – Август задумался. – Подарком, любезный друг. Дамское сердце очень до подарков охоче. Особенно если с умом и со вкусом.
– Подарок! – В глазах Злотникова вспыхнул тот самый удалой огонь, который Федор помнил с их самого первого знакомства. Он сунул руку в нагрудный карман пиджака, а когда разжал стиснутые в кулак пальцы, на мозолистой ладони лежал изумруд, необработанный, но все равно прекрасный. – У Марии Саввичны зеленые глаза, – сказал Сергей мечтательно, а изумруд он небрежно сунул обратно в карман и спросил: – Сгодится такое на подарок, Август Адамович?
– Нет, мой друг. – Август покачал головой и снова плеснул коньяку себе и Федору. – Это всего лишь камешек, пусть и очень дорогой, а дарить нужно произведение искусства. Да ты не спеши убиваться. Не спеши! Знаю я в Перми одного хорошего ювелира, сделает он из твоего камешка перстенек. Что скажешь, Сергей Демидович? Как тебе такая мысль?
Мысль Злотникову понравилась, огонь в глазах разгорелся с новой силой.
– А если еще и серьги? – спросил он нетерпеливо. – Серьги к перстеньку?
– Царский подарок получится, – улыбнулся Август. – Не встречал еще ни одной девицы, которая отказалась бы от драгоценностей.
А Федор подумал об Айви, о том, что подарки ей дарил только Август да Желтоглазый. А сам Федор так ничего и не подарил. Оставайся он графом Шумилиным, бросил бы к ее ногам все свое состояние, но не было больше ни графа Шумилина, ни состояния. А денег, что платил ему Кутасов, хватит лишь на малую безделицу, увлечь которой можно разве что деревенскую девчонку. Айви достойна самого лучшего. Вот только где это самое лучшее взять?
* * *
К ювелиру отправились на следующий же день. Август был возбужден и весел. Федору показалось, что к бутылке он приложился уже с самого утра. Из-за вынужденного безделья архитектор начал больше пить. А вот про Черную башню, которой бредил почти всю осень, больше не вспоминал. Наверное, так далеко чары Желтоглазого не дотягивались. Если, конечно, это вообще были чары, а не один из массы так и не нашедших реализации прожектов Берга.
Злотников, наоборот, был молчалив и в своей мрачной сосредоточенности никак не похож на влюбленного. А Федор в мыслях, в который уже раз, пересчитывал имеющуюся у него наличность и гадал, хватит ли денег на подарок Айви.
Ювелирная мастерская пряталась в неприметном двухэтажном доме. Федору показалось, что она именно прячется, потому как никакой вывески они не увидели. Вслед за Августом оба поднялись на второй этаж, постучались в массивную деревянную дверь. Им долго не отвечали, и Федор уже решил, что никого нет дома, когда скрипнули плохо смазанные дверные петли, и в узкой щели появился круглый черный глаз.
– Что вам угодно? – спросил вкрадчивый мужской голос.
Накинутая на дверной замок железная цепочка сильно ограничивала обзор, и кроме глаза Федор видел лишь длинный мясистый нос.
– Соломон Яковлевич, это я, Август Адамович Берг. – Август встал так, чтобы на него попадал скудный зимний свет. – Нас познакомил Семен Исаакович в салоне у мадам Ветитниковой.
Какое-то время их молча и внимательно рассматривали, а потом тихо звякнули звенья цепочки, и дверь приоткрылась чуть пошире.
– Мы по делу, – добавил Август. – Желаем сделать у вас заказ.
Видимо, слово "заказ" послужило тем волшебным "сим-сим", которое наконец открыло дверь на ширину, достаточную, чтобы Берг, а следом и Федор со Злотниковым смогли протиснуться внутрь.
Однажды Федору довелось побывать в ювелирной мастерской. Это случилось, когда отец вознамерился сделать маме подарок на годовщину свадьбы. Та столичная мастерская не имела ничего общего с этой. В этой пахло чем-то кислым и кошками. Судя по раздраженному мяуканью, кошек было много, гораздо больше, чем позволял здравый смысл. В полумраке Федор увидел невысокого человечка, почти карлика, в засаленном стеганом халате неопределимого цвета. Представить его в салоне мадам Ветитниковой никак не получалось, таким невзрачным он был.
– Проходите в гостиную. Я сейчас. – Человечек махнул рукой куда-то в глубь квартиры и исчез.
Раздевались в недоуменном молчании. По лицу Злотникова было видно, что он уже не рад, что вообще послушался Августа.
– Не спешите судить, – шепнул Берг, кое-как пристраивая шубу на вешалку.
По лабиринтам темной, сильно запущенной квартиры он шел первым и каким-то немыслимым образом вывел приятелей именно к гостиной. Если эту пыльную, уставленную старой мебелью комнату вообще можно было назвать гостиной. Здесь не было ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. От большой безвкусной картины, украшавшей одну из стен, хотелось поскорее отвернуться, поэтому Федор отошел к окну, на широком подоконнике которого дремал толстый полосатый кот. На появление чужаков кот никак не отреагировал, из чего Федор сделал вывод, что к посетителям в этом негостеприимном доме привычны.
Им не пришлось долго грустить в одиночестве, хозяин появился через пару минут, проскользнул в комнату бесшумной тенью. На сей раз на нем были видавший виды сюртук и лоснящиеся на коленях брюки, а на массивный нос он водрузил очки, но смотрел на посетителей все равно поверх стекол.
– Ну-с, чем могу быть вам полезен, господа?
– Можете, Соломон Яковлевич! Только вы один и можете! – оживился Август. – Вот этому молодому человеку нужна ваша помощь в делах амурного свойства. – Он легонько толкнул в бок приунывшего Злотникова, велел: – Сергей Демидович, покажи.
На припорошенный пылью круглый стол Злотников, поколебавшись, выложил три изумруда.
Не говоря ни слова, ювелир сгреб изумруды в ладошку и вышел из комнаты.
– Спокойно, друг мой! – Август удержал за рукав готового броситься следом Злотникова. – Соломон Яковлевич, конечно, человек со странностями, но в своем деле он не имеет равных. Я видел некоторые из его работ. Будем надеяться, что он сочтет твои изумруды достойными внимания.
Время тянулось слишком долго. В гостиную зашли еще две кошки, одна из которых тут же бесцеремонно запрыгнула Федору на колени, а вторая расположилась на свободном стуле. Ювелир появился, когда Злотников уже начал заметно нервничать, а Август скучать.
– Берусь, – сказал он коротко и бросил полный удивления взгляд на мурлычущую у Федора на коленях кошку. Или не на кошку, а на выглядывающий из-под манжета рубашки браслет? Нет, уж скорее на кошку, потому что почти неотличимый от железного браслет не мог представлять для ювелира совершенно никакого интереса.
Пока Август договаривался с Соломоном Яковлевичем о цене и сроках, а Злотников мерил гостиную нервными шагами, Федор думал о том, как же подступиться к чудаковатому ювелиру. Денег было совсем немного, даже принимая во внимание ту сумму, которую дал в долг Август. Станет ли мастер браться за такую незначительную работу?
Сомнения разрешил сам Соломон Яковлевич.
– Клеопатра очень разборчивая кошка, – сказал он. – Не припомню случая, чтобы она пошла на руки к чужаку.
Который раз его называли чужаком. Пора бы уже и привыкнуть. Федор улыбнулся, погладил кошку по спине, та благосклонно мурлыкнула.
– Наверное, мне просто повезло.
– Наверное, – согласился ювелир, а потом неожиданно для Федора добавил: – Могу я попросить вас задержаться на пару слов? – И посмотрел не на Федора, а на браслет. – У меня есть для вас очень интересное предложение.
– Спасибо, с радостью. – А манжет Федор инстинктивно одернул, резким движением разбудив задремавшую кошку.
– Я сейчас. – Соломон Яковлевич вышел следом за Злотниковым и Августом. Несколько минут откуда-то издалека доносились их приглушенные голоса, а потом хлопнула входная дверь и все затихло.
Как и в первый раз, ювелир появился в гостиной совершенно бесшумно, сел напротив, спросил:
– Сколько вы хотите? Назовите вашу цену.
– За что?
Федор в самом деле не понимал, чем может быть полезен этому странному человечку.
– За эту милую безделицу. – Соломон Яковлевич кивнул на браслет.
– Он не продается.
– Даже если я предложу вам хорошую цену? Очень хорошую.
– Сколько бы вы мне ни предложили, Соломон Яковлевич, я откажусь. Это подарок.
– Значит, подарок. И о ценности этого подарка вы, надо думать, имеете представление. – В голосе ювелира послышалась тоска. – Очень жаль. Я был полон глупых надежд, что смогу приобрести Кровь полоза за бесценок. Ну, мало ли? Ведь случаются в жизни чудеса!
– Кровь полоза? – не понял Федор.
– Металл, из которого сделано ваше, вы уж извините за прямоту, примитивное украшение. Кровь полоза – так называл ее мой отец, редчайший металл, о существовании которого не догадывается даже сам господин Менделеев. Вижу, вам знакомо имя сего ученого мужа. – Соломон Яковлевич хитро сощурился. – Как так вышло, что про Менделеева вы слышали, а про Кровь полоза нет?
– Не слышал ни о том, ни о другом. – Федор покачал головой, но было ясно, ювелир ему не поверил. – Это просто подарок.
– Если бы это был просто подарок, вы бы от него и отказались с легкостью. Аким Петрович, если память мне не изменяет, больше сорока лет назад тоже говорил о подарке. Вы, часом, незнакомы? Уж больно подарки у вас похожи.
– Что еще за Кровь полоза? – Федору не хотелось отвечать на вопросы, ему требовались ответы.
– Меняемся? – Соломон Яковлевич хлопнул себя по тощим ляжкам. – Я вам расскажу, что знаю о металле, из которого сделан ваш браслет, а взамен вы пообещаете подумать над моим предложением. Если не желаете расставаться с подарком, продайте мне его малую толику. Уверяю, с вас не убудет. Помнится, граф Чернов сначала тоже отказывался, до тех пор, пока не увидел мои работы. А вот я вам сейчас покажу!
Ювелир вышел, почти выбежал, из комнаты, чтобы уже через несколько минут вернуться с внушительным ящиком из полированного дерева.
– Вот, любуйтесь! – Ловким движением он открыл ящик. – Видите, какая красота?
И ювелир нисколько не бахвалился. На черном бархате лежали и в самом деле удивительной красоты украшения. В той столичной мастерской, где отец заказывал колье для мамы, и близко не было ничего подобного.
– Выбирайте любое украшение! Любое в обмен на малую часть вашего браслета.
Это было по-царски щедрое предложение, и Федор решился.
– Спасибо, Соломон Яковлевич, вы настоящий волшебник и гениальный мастер, но мне нужна конкретная вещь. Серебряный медальон в виде ласточки, только не обычный – что-нибудь особенное. Вы сможете?
– Смогу ли я? – Ювелир воздел очи к потолку. – Смогу ли я из банальной вещицы сделать произведение искусства? Смогу, не сомневайтесь! А вы совершенно уверены, – он подался вперед, – что дама вашего сердца не пожелает украшение из золота? Вы подумайте. Я, конечно, не склонен к излишней расточительности, но и обманывать такого приятного юношу мне не хочется.
– Она любит серебро и ласточек. – Федор невольно улыбнулся, вспоминая об Айви.
– Серебро и ласточек, – повторил ювелир. – Он тоже так сказал, отказался от золота. Я даже пытался настаивать, потому что, несмотря ни на что, у меня есть совесть и я прекрасно знаю, что все в этом мире имеет свою цену, но он был настойчив. Хорошо! – Соломон Яковлевич захлопнул свой ящик, бережно поставил на стол. – Я выполню ваш заказ, и уверяю вас, это будет самая прекрасная ласточка на свете.
– Вы обещали рассказать про металл, – напомнил Федор.
– Ах да! – Ювелир мелко затряс головой. – И расскажу. Если бы я верил в существование философского камня, я бы сказал, что это он и есть. Малая толика его, добавленная в серебро ли, золото ли, многократно улучшает свойства этого металла. Я не знаю, как это объяснить, чтобы вы поняли и не сочли меня умалишенным.
– Не сочту, – пообещал Федор, – расскажите.
– Я способный ремесленник, – сказал Соломон Яковлевич с непонятной тоской в голосе. – И отец мой был ремесленником, но, когда я работаю с металлом, которого коснулась – хотя бы коснулась! – Кровь полоза, получаются не симпатичные поделки, а настоящие шедевры. Я не знаю, как такое возможно, но так оно и есть. Даже камни в этом обрамлении играют совершенно по-другому, становятся чище, прозрачнее. Немногие ювелиры знают о таком чуде. Мой отец знал. И я знаю. Пожалуй, это единственное, что я знаю наверняка. Аким Петрович не рассказал мне, откуда у него оказался этот браслет. И вы, надо полагать, тоже не поделитесь этим? – Он посмотрел на Федора с надеждой, но тот лишь виновато пожал плечами. – Так я и думал. А теперь позвольте мне…
Соломон Яковлевич действовал быстро и ловко, но, когда он снял браслет, Федору на мгновение показалось, что он лишился руки. Или и вовсе частички души. Кожа под браслетом была светлее и отсвечивала серебром, словно в нее въелся металл. А может, и въелся? Что он вообще знал о подарке Айви? Лишь то, что металл усмиряет ярость и сумасшествие. То, что Кровь полоза – название-то какое говорящее – улучшает свойства благородных металлов, Федора интересовало мало.
– И ведь что удивительно, – бормотал себе под нос Соломон Яковлевич, – сам по себе он совершенно неинтересный. Взглянешь и тут же забудешь, что видел. Мой отец говорил, что и видеть-то его могут далеко не все.
С этим Федор, пожалуй, был согласен. Из всех его знакомцев на браслет обратил внимание только Август, да и то лишь в тот страшный момент, когда жизнь его висела на волоске, а сам он висел над пропастью. Остальным же до браслета не было никакого дела. Может, и в самом деле не видели? Бывает же так, что в солнечный день взгляд скользит по поверхности озера и вместо воды видит лишь солнечные блики.
– Я возьму немного. Если позволите, вот столько. – Соломон Яковлевич показал, сколько, и Федор согласно кивнул. – А еще знаете, что я вам скажу? – Ювелир глянул на гостя поверх очков. – Те, кто с ним работает, часто берет в руки, почти не болеют. Вот мне, к примеру, восемьдесят пять лет, а разве скажешь?
Конечно, он не выглядел цветущим юношей, но и на дряхлого старика тоже не был похож. Впрочем, как и Аким Петрович.
– А отец мой умер в сто пять лет. Да и то не своей смертью, а сосулькой зимой зашибло. Крепкий был человек. Вот и я надеюсь хотя бы до ста годков дожить. Знаете ли, молодой человек, интересно жить! А в преклонные годы интереснее вдвойне. Особенно если здоровье позволяет. А хотите, – спросил он после небольшой паузы, – я сделаю вам на браслете гравировку? Ласточку! Пойдемте же со мной в мастерскую!
В отличие от остального дома, довольно запущенного, в мастерской царил идеальный порядок: на рабочем столе ни единой пылинки, каждая вещь на своем месте.
– И еще знаете что, без спросу Кровь полоза не возьмешь, – говорил Соломон Яковлевич, продолжая колдовать над браслетом. – Все свойства свои чудесные потеряет враз, станет самой обычной железкой. И силой не возьмешь, а то, вы только представьте, юноша, какие бы войны разгорелись за право обладать этаким-то чудом.
Федор представил. Представить такое несложно. Люди развязывали войны и по куда менее значимым поводам.
– Ну вот, принимайте работу!
Ласточка на внутренней стороне браслета оказалась прекрасна, она была именно такой, какой Федор видел Айви в Нижнем мире – изящной и стремительной одновременно.
– Вы уверены, что браслет нужно заклепать? – спросил Соломон Яковлевич. – Если пожелаете, сделаю замок.
– Нет, спасибо. – Федор мотнул головой.
– Тогда еще минуту терпения. Дайте мне свою руку. Вот так! Видите, ничего с ним не случилось, а благодаря вашей милости одним счастливым евреем на земле стало больше.
Он спрятал кусочки металла в шелковый мешочек, сунул за пазуху, а потом добавил:
– За медальоном приходите вместе со своими товарищами недельки этак через три. Мне еще нужно подумать над эскизом…
* * *
Три недели тянулись невыносимо долго. Днем Федор выполнял работу по дому, если в его услугах была необходимость, вечерами читал или вместе с Августом шел на встречу с Сергеем Злотниковым. А ночью он мечтал, что ему приснится Айви, но Айви не приходила, не могла пробиться со Стражевого Камня в его сны. Им оставались только письма. Айви писала короткие, больше похожие на записки, Федор – длинные, на несколько листов. В них он рассказывал обо всем, что случилось с ним за день, описывал красоты Перми, подшучивал над чудачествами Августа. Умолчал лишь о медальоне, который вот-вот должен был родиться в пыльной квартире Соломона Яковлевича. Хотел сделать сюрприз. Все бы хорошо, если бы не глухая тоска, накатывающая на Федора все чаще и чаще, набрасывающаяся на душу, как голодный пес на кость. Ему хотелось обратно в Чернокаменск, обратно на Стражевой Камень. Это было странно, это было точь-в-точь, как рассказывал Аким Петрович.
За гарнитуром для Мари пошли втроем, снова долго стучались в массивную дверь, долго ждали, пока хозяин рассмотрит покупателей через узкую дверную щель и впустит в квартиру, которая стала, кажется, еще более пыльной и захламленной.
Изумрудный гарнитур ожидал на столе в гостиной. Был он искусен и весьма изящен, но каким-то особым чутьем Федор знал – на него Соломон Яковлевич Крови полоза пожалел. Талантливая поделка – так бы он выразился сам, если бы не боялся отпугнуть богатого клиента. Всего лишь бездушная талантливая поделка. Но Злотникову гарнитур понравился. Привыкший иметь дело с необработанными самоцветами, он, кажется, был поражен тем, во что они могут превратиться в умелых руках. И Мари Кутасовой изумруды непременно понравятся. Федор и это знал наверняка. А вот в том, что эта рафинированная красота понравилась бы Айви, он сомневался.
Соломон Яковлевич поманил гостя за собой в то время, когда Злотников с Августом рассматривали гарнитур. В мастерской, помимо скудного зимнего солнца освещенной еще и настольной лампой, ювелир протянул Федору черный бархатный футляр. Федору стоило только взглянуть на медальон, чтобы понять, что это именно то украшение, которое подойдет Айви больше всего. Подойдет и придется по сердцу.
– Он прекрасен, Соломон Яковлевич, – сказал Федор, осторожно перекладывая медальон себе на ладонь. – И вы не пожалели на него полозовой крови.
– Потому он и прекрасен, что не пожалел, – усмехнулся ювелир. – Вы не поверите, но с этой милой безделицей я возился дольше, чем с изумрудным гарнитуром. Совершенство требует к себе особенного отношения, но оно того стоит.
– Спасибо! – поблагодарил Федор с душой.
– Надеюсь, теперь мы в расчете, но если вы, юноша, вдруг решитесь расстаться со своим браслетом, вы знаете, где меня найти.
Удачное завершение ювелирной авантюры отмечали в уже полюбившейся им ресторации. Угощал Злотников, впрочем, как и всегда. Федор пытался заплатить, но старатель не позволил.