Присутствие этих двоих лишь подчеркивало нереальность происходящего. Ариадна отдавала себе отчет, что в то время, когда государь на фронте, государыня правит Россией через людей, присутствующих в этой комнате. Она знала, что Мисси пока не сторонница Старца - по правде говоря, она поехала с ней за компанию. Подруга просто заскучала с милым, банальным графом Лорисом, она обожала все модные новинки и эксцентричные выходки. Визит к Распутину удовлетворял обоим требованиям. Но Ариадна приехала не за этим. Уже находясь навеселе, она чувствовала, что очищается в этой комнате. Кем бы она ни была за ее пределами, насколько бы несчастлива и неуверенна была дома, насколько бы безрассудными ни были ее романы и желание постичь смысл жизни - здесь, как нигде, она нашла умиротворяющую простоту.
Распутин обошел стол, протягивая каждому гостю руку для поцелуя, потом присел на свободный стул, голыми руками взял осетра и начал неопрятно есть - крошки застревали у него в бороде. Дамы молча ждали, когда он, без малейшего смущения, громко, с удовольствием чавкая, доест огромные порции пирога, рыбы, икры. Когда Распутин закончил, он положил руки на ладони Ариадны и сжал их.
- Ты сладкая моя, тебе я сегодня нужен больше всех, и вот я здесь.
Ариадна зарделась, как гимназистка. Пучеглазая Вырубова лукаво, даже ревниво, однако доверчиво взглянула на нее. Что наш друг нашел в этой простушке-жидовке, распутной жене банкира-еврея?
Ариадна знала, что о ней думают, хотя и сама Вырубова, и государыня лишь выигрывали от щедрости Цейтлина.
Ей было наплевать на общественное мнение, хотя ужасный, предательский румянец залил ее шею и обнаженные плечи. Здесь она уже больше не была дочерью известного раввина из Туробина, урожденной Фейгель Бармакид, не была беспокойной неврастеничкой, которая едва сдерживала свои страсти. Здесь она была желанной женщиной, достойной любви - даже среди друзей самого царя.
Распутин и с государыней, и с проститутками вел себя одинаково, как будто они были друг другу ровня. В этом проявлялся гений Старца: он превратил своих смущенных голубок в гордых львиц, жертв неврастении - в красавиц победительниц. Этот святой крестьянин спасет Россию, царя, весь мир.
Ариадна с шумом выдохнула, облизала пересохшие губы. В комнате слышалось лишь мерное бормотание Старца и пыхтение самовара в соседней комнате.
- Пчелка, - тихо сказал он, за руку поднял ее из-за стола, провел к дивану, стоящему у стены, усадил ее, придвинул свой стул, зажал ее ноги между своими ногами. Ее тело охватила дрожь.
- У тебя внутри пустота. Ты мечешься между отчаяньем и внутренней опустошенностью. Ты еврейка? Вы беспокойный народ - правда, вам и обид много чинили. Я уберегу тебя от неприятностей. Лишь следуй за мною святой дорогой любви. Не слушай своих раввинов, - он взглянул в ее сияющие глаза, - они не ведают всех таинств. Грех дан для того, чтобы мы могли каяться, а покаяние очищает душу и укрепляет тело, понимаешь?
- Мы понимаем, понимаем, - раздался позади Ариадны громкий, резкий голос Вырубовой.
- Как одичавший человек со своими звериными привычками выберется из греха и заживет богоугодной жизнью? Ты моя милая, моя Пчелка. - Его лицо было настолько близко, что Ариадна чувствовала, как у него изо рта пахнет осетриной и мадерой, чувствовала, как от бороды и тела разит водкой. - Грех можно понять. Без греха нет жизни, потому что нет покаяния, а нет покаяния - нет очищения. Как глядишь ты на меня, Пчелка?
- С благоговением, отче. Я согрешила, - ответила она. - Я бы умерла без любви. Мне нужно каждую секунду ощущать любовь.
- Ты жаждешь любви, Пчелка. - Он неспешно поцеловал ее в губы. - А сейчас, Пчелка, ступай за мной. Пойдем помолимся.
Оставив прочих женщин за столом, он взял ее за руку и повел за занавеску.
13
Промозглый рассвет встретил Сашеньку слепящим светом и вызывающими тошноту парами испражнений - каждая "сиделица" по очереди опорожняла свой мочевой пузырь после долгой ночи. Смольненский форменный передник был весь влажный, в кровавых пятнах. У Сашеньки болела каждая клеточка тела.
В коридоре послышался стук сапог. Двери камеры отворились.
Вошел жандарм.
- Ух! Ну и смердит же здесь! - пробормотал он, указывая на Сашеньку. - Вон та. Приведите ее.
Наташа сжимала Сашенькину руку, пока двое надзирателей пробирались через распростертые тела.
Потом они выволокли ее из камеры и отвели на допрос. Она слышала мужские крики из соседнего кабинета.
Следователь, подпоручик с коротко стриженными волосами и окладистой бородой, ворвался в комнату, подскочил к Сашеньке и стукнул кулаком по столу.
- Ты нам все расскажешь, всех сдашь, - заявил он.
- Фокусы здесь не пройдут!
Сашенька вздрогнула, когда он присел на край стола и придвинул мертвенно-бледное лицо к ее лицу.
- У тебя в жизни одни удовольствия, - рявкнул он.
- Правда, ты нерусская. Ты жидовка, не дворянка. Твой папочка, наверно, каждый вечер молится кайзеру…
- Мой отец русский патриот! Государь наградил его орденом!
- Не сметь мне прекословить! Титул барона - не русский. Жидам титулы не жалуют, это даже дети знают. Он купил его на ворованные рубли у какого-нибудь немецкого князька…
- Титул ему пожаловал король Саксонии. - Что бы там Сашенька ни думала о классовой принадлежности отца и об империалистической войне, она оставалась его дочерью. - Он не покладая рук работает на благо своего отечества.
- Заткнись, пока по морде не схлопотала. Жида и могила не исправит. Спекулянты, революционеры, жестянщики. Все вы евреи такие, разве нет? Но ты красотка. Да-да, настоящая клубничка!
- Как вы смеете! - тихо произнесла она: ей всегда было неловко, когда речь заходила о ее внешности. - Как вы смеете так со мною разговаривать!
Со вчерашнего дня у Сашеньки во рту и маковой росинки не было. После храброй вспышки самозащиты ее смелость и энергия стали испаряться. Ей хотелось есть, хотелось принять горячую ванну. Подпоручик продолжал орать, но его крики переставали действовать на Сашеньку. Она уже не боялась его маленьких красных глазок и голубого мундира держиморды. Было нелепо смотреть на то, как он буквально брызгал слюной.
Она на секунду прикрыла глаза, мысленно перенеслась прочь от этого полицейского солдафона. Уже не впервые она представляла, какой переполох вызвал дома ее арест. Мой дорогой далекий папочка, где ты сейчас?
Неужели я для тебя лишь очередная проблема? А что скажет Фанни и остальные девочки в Смольном? Как бы хотелось хоть краешком ушка услышать, о чем они сегодня болтают? А моя дорогая Лала, добрая, задумчивая миссис Льюис с тихим, баюкающим голосом?
Она все еще не знает, что девочки, которую она любит, больше не существует…
Крик раздался над самым ее ухом. Сашенька чувствовала головокружение от голода и усталости, пока подпоручик заполнял свой нелепый протокол.
Имя?
Возраст?
Национальность?
Образование?
Родители?
Рост?
Особые приметы?
Он захотел взять отпечатки ее пальцев: она протянула правую руку. Он прижал каждый палец к штемпельной подушке, потом к формуляру.
- Вы обвиняетесь согласно параграфу первому статьи сто двадцать шестой: членство в нелегальной РСДРП, и параграфу первому статьи сто второй: членство в вооруженной организации. Да-да, малышка, твои друзья - террористы, убийцы, фанатики!
Сашенька понимала, что все - из-за брошюр, которые она распространяла по поручению дяди Менделя. "Кто их писал? Где печатный станок?" - снова и снова спрашивал следователь.
- Ты передавала "лапшу" и "бульдоги"?
- Лапшу? Не понимаю, о чем вы.
- Не строй из себя оскорбленную невинность! Тебе прекрасно известно, что "лапша" - это пулеметные ленты, а "бульдоги" - пистолеты, маузеры.
Опять брызги слюны.
- У меня кружится голова. Мне необходимо поесть… - прошептала она.
- Ладно, принцесса, интересный оборот получается! Обморок, как в "Евгении Онегине"? - Он резко отодвинул стул и грубо схватил ее за локоть. - Сейчас тобой займется ротмистр Саган.
14
- Здравствуйте, мадемуазель баронесса, - приветствовал ее офицер в аккуратно прибранном кабинете чуть дальше по коридору, где стоял запах опилок и сигар. - Я ротмистр Саган. Петр Михайлович Саган. Приношу извинения за дурные манеры и запах изо рта некоторых моих подчиненных. Прошу, присаживайтесь.
Он встал и стал изучать свою новую арестантку: перед ним стояла стройная девушка с роскошными каштановыми волосами, в помятой и испачканной форме воспитанницы Смольного института. На бледном лице резко выделялись припухшие и покрасневшие губы. Она как-то неловко стояла, крепко прижав руки к груди, потупив глаза.
Саган поклонился, словно они были на рауте, и протянул ей руку. Ему нравилось пожимать руки арестантам. С одной стороны, он "измерял их температуру" и демонстрировал то, что генерал называл "мягко стелет, да жестко спать". Он заметил, что руки у девушки дрожат, от нее уже разило камерой. На ее форменном переднике что? Кровь?
Верно, ударила какая-нибудь сумасшедшая. Что ж, это вам не яхт-клуб. Шикарным девицам следует быть предусмотрительней, прежде чем затевать заговор против государя-императора.
Он придвинул стул и помог ей сесть. Сашенька както сразу показалась ему слишком юной. Но Саган с удовольствием говаривал, что он профессиональный контрразведчик, а не нянька. Он не делал скидки на совершенно юный возраст, избалованность и растерянность. Пусть она всего лишь пешка, но что-то она должна знать - ведь, в конце концов, она племянница Менделя.
Сашенька устало опустилась на стул. Саган не без удовольствия отметил, что она полностью истощена, и рассчитал необходимую дозу сочувствия. Она не что иное, как просто растерянный ребенок. Тем не менее это открывало перед ним интересные перспективы.
- Вы, похоже, проголодались, мадемуазель. Хотите, закажем завтрак? Иванов! - В дверях появился жандарм.
Она кивнула, избегая смотреть ему в глаза.
- Что мамзель будет угодно? - Иванов, изображая официанта, размахивал воображаемыми карандашом и блокнотом.
- Посмотрим! - ответил за нее капитан Саган, припоминая, что написано в досье. - Держу пари, барышня желает горячее какао и гренки из белого хлеба с маслом и икрой?
Сашенька молча кивнула.
- Что ж, икры у нас нет, но какао, хлеб и мармелад из "Елисеевского" на Невском найдется. Годится?
- Да, спасибо.
- Вы поранились.
- Да.
- На вас кто-то напал?
- Да, вчера ночью, но это пустое.
- Знаете, почему вы здесь?
- Мне предъявили обвинение. Я невиновна.
Он улыбнулся: она все еще не поднимала на него глаза. Руки прижаты к груди, она вся дрожала.
- Виновны, виновны. Вопрос только, в какой степени.
Она отрицательно покачала головой. Саган решил, что это будет очень глупый допрос. Иванов, в белом фартуке поверх голубого мундира, ввез на тележке завтрак: хлеб, мармелад, какао.
- Как вы и заказывали, мамзель, - произнес он.
- Очень хорошо, Иванов, у вас изысканный французский. - Затем Саган обратился арестантке: - Неужели Иванов не напомнил вам официантов из "Донона", любимого ресторана вашего батюшки, или из "Гранд-отеля" в Карлсбаде?
- Я там никогда не была, - прошептала Сашенька, кончиками пальцев дотрагиваясь до распухших губ - к этому жесту, как Саган заметил, она прибегала в минуты задумчивости. - Там бывает моя матушка, меня же с гувернанткой селят в захудалом пансионе. Но вам, разумеется, об этом известно.
Она вновь замолчала.
Все они такие: из-за нелюбви в семье попадают в плохую компанию. Должно быть, она умирает с голоду.
Но он ждал, когда она попросит разрешения приняться за еду.
Однако вместо этого она посмотрела прямо ему в глаза, как будто вид еды вернул ее к жизни. Холодные серые глаза внимательно изучали капитана. Зрачки в крапинку под нависшими бровями, насмешливое любопытство заключенной застали ротмистра врасплох.
- А вы так и будете сидеть и смотреть, как я ем? - поинтересовалась она, отламывая кусочек хлеба.
"Один-ноль в ее пользу", - подумал Саган.
Проснувшийся в нем кавалер, потомок прибалтийских баронов и русских генералов, хотел ей зааплодировать, но Саган лишь усмехнулся. Сашенька взяла нож, намазала хлеб маслом и мармеладом и быстро и аккуратно съела все до крошки. Он заметил милые веснушки на крыльях носа и, поскольку она больше не скрещивала руки, самую роскошную грудь.
Чем больше Сашенька пыталась ее прикрыть, тем больше она бросалась в глаза. Саган для себя решил, что тем, кто ведет допрос, стоит учитывать подобные вещи.
Иванов убрал тарелки. Саган протянул пачку сигарет, украшенную изображением крокодила.
- Египетские, с золотым фильтром? - удивилась Сашенька.
- Разве это не единственная роскошь, которую вы себе позволяете? - ответил он. - Я знаю, воспитанницы Смольного не курят, но в тюрьме никто не увидит.
Она взяла сигарету, Саган помог прикурить. Потом взял сигарету и себе, подбросил вверх и поймал ртом.
- Не только мучитель, но и цирковая мартышка, - прокомментировала она и выпустила голубые колечки дыма. - Благодарю за завтрак. А теперь я могу ехать домой?
"Ага, - подумал Саган, - у нас таки есть характер!"
Свет заиграл в ее роскошных золотисто-каштановых волосах.
Он потянулся к пачке написанных от руки отчетов.
- Читаете чей-то дневник? - усмехнулась Сашенька. В ответ он бросил на нее испепеляющий взгляд.
- Мадемуазель, как вы понимаете, ваша жизнь кончена. Вероятно, вас отправят лет на пять в Енисейск, к самому полярному кругу. Да-да, на пять лет. Вы можете никогда не вернуться из ссылки. Такое суровое наказание адекватно вашему преступлению - государственной измене в военное время. А поскольку вы еврейка, в следующий раз оно будет еще суровее.
- Пять лет! - прерывисто выдохнула она. - Это вы затеяли войну, ротмистр Саган, а не мы. Вы гоните рабочих на убой по приказу императоров и королей.
- Ладно. Вот отчеты моих агентов. Почитаем-ка, что в них написано о некой особе - назовем ее мадам Икс. Вам придется угадать, как ее зовут. - Он набрал побольше воздуха, улыбнулся ей, театрально понизил голос и зачитал отрывок из агентурного отчета.
"Следуя эротическим фантазиям романа Арцыбашева "Санин", объект принял участие в пьяной оргии, после окунулся в восточную философию, отдался в руки так называемой ясновидящей мадам Аспазии дель Бальзо, которая посредством оккультизма выяснила, что в прошлой жизни мадам Икс была служанкой Марии Магдалины, а потом шила корсажи для Жанны д’Арк".
- Все просто! Мадам Икс - моя мать, - улыбнулась Сашенька Сагану. Тот отметил, что губы у арестованной постоянно полуоткрыты. Он продолжил:
- "Во время спиритического сеанса мадам Аспазия представила баронессу Цейтлину Юлию Цезарю, который заявил, что не позволит ее дочери Сашеньке высмеивать их телепатические сеансы".
- Ротмистр, это лишь ваши фантазии, - сухо заметила Сашенька.
- В сумасшедшем доме, таком как Петроград, и выдумывать ничего не нужно. Вы довольно часто фигурируете в этих отчетах, мадемуазель, - или мне следует называть вас "товарищ Цейтлина"? Вот опять: "Баронесса Цейтлина продолжала изыскивать всевозможные способы занять себя. Наши осведомители выяснили, что мадам дель Бальзо - урожденная Берилл Крамп, незаконнорожденная дочь Файнеаса О’Хары Крампа, владельца похоронного бюро из Балтимора, чье настоящее местопребывание неизвестно. Будучи ученицей известного французского врача месье Филиппа, а позже тибетского целителя доктора Бадмаева, в настоящий момент баронесса Цейтлина является последовательницей простолюдина, так называемого Старца, которого она попросила изгнать из ее дочери Сашеньки злого духа, поскольку, по словам баронессы, дочь ее презирает и затуманивает ее ауру".
- Своим допросом вы меня позабавили, - серьезно произнесла Сашенька. - Не думайте, что я попалась на вашу удочку.
Саган швырнул папку на стол, откинулся на стуле и поднял вверх руки.
- Что вы, что вы! Я ни на секунду не преуменьшаю ваших заслуг. Я восхищен вашей статьей в подпольной газете "Рабочий путь". - Он вытащил помятую газетенку с эмблемой в виде красной звезды. - А заголовок: "Диалектический материализм, империалистическая война и предательство меньшевиками пролетарского авангарда".
- Я никогда подобного не писала, - запротестовала она. Ну да, ну да. Но статья очень основательная, и, как сообщил мне один из наших агентов в Цюрихе, на вашего Ленина она произвела впечатление. Не могу себе представить другой воспитанницы Смольного, которая могла бы это написать, цитируя Плеханова, Энгельса, Бебеля, Джека Лондона и Ленина - и это лишь первая страница. Я не хотел показаться высокомерным.
- Я же сказала, что ничего не писала.
- Статью подписал "товарищ Песец". Наши шпики доложили мне, что вы всегда носите мех песца, - вероятно, подарок вашего безотказного папочки?
- Легкомысленный псевдоним для революционера. Но не мой.
- Бросьте, Сашенька, если позволите так вас называть. Ни один мужчина не выбрал бы такой псевдоним: есть товарищ Каменев, товарищ Сталин - обоих я лично отправил в Сибирь. Товарищ Молотов. Вам известны их настоящие фамилии?
- Нет, я…
- Нашему спецотделу все известно о вашей партии. Там повсюду наши информаторы. Но вернемся к "товарищу Песцу". Не многим женщинам в партии подойдет данная кличка. Могла бы Александре Коллонтай, но мы знаем ее революционное прозвище. В любом случае, она сейчас в ссылке, а вы здесь. Кстати, вы читали ее "Любовь рабочих пчел"?
- Конечно, читала, - ответила Сашенька, сидя с прямой спиной. - Все читали!
- Но думается мне, вся эта свободная любовь больше в стиле вашей матушки?