– Ты только посмотри на себя. Совсем стыд потеряла? Немедленно возвращайся домой, и я решу, как поступить в подобной ситуации. – Он повернулся к своим друзьям. – Должен перед вами извиниться, я пригласил вас сюда, чтобы познакомить с капитаном Фитцджеральдом, но то, что мы увидели, говорит само за себя. Как бы то ни было, я взываю к вашему пониманию и надеюсь, вы сможете закрыть глаза на этот неприятный инцидент. Прошу вас вернуться в дом, где вам подадут прохладительные напитки. Я скоро приду.
Оба джентльмена вежливо, но скованно поклонились и, развернувшись, зашагали по тропинке. Леди последовали за ними, склонив друг к другу головы и негромко обсуждая произошедшее.
Энтони обрушил гнев на голову капитана Фитцджеральда:
– Проклятье, сэр, что вы такое задумали? Как вы посмели так поступить с моей сестрой? Вы что же, приняли мой дом за бордель?
– Именно так он, должно быть, и решил, – вмешалась Кармелита, произнося слова с сильным испанским акцентом. – Хотя мне стоит поздравить тебя, Шона, – продолжила она, глядя на золовку, которая ослушалась приказа брата возвращаться в дом. – Если тебе вздумалось соблазнить капитана, чему мы только что стали свидетелями, ты преуспела.
Оцепенение Зака, когда до него дошел истинный смысл слов Кармелиты, сменилось яростью. Черты лица презрительно перекосились. Внутренне Шона вся дрожала, но продолжала стоять на месте, с наигранным спокойствием глядя на капитана. Его глаза, в которых еще несколько минут назад пылало пламя страсти, также были обращены к ней, но теперь в них светилась сталь. Она заметила на его лице первые признаки недоверия, быстро сменившиеся гневом, столь мощным, что оно исказилось, превратившись в застывшую маску гнева. Взбешенная, пристыженная, смущенная, Шона оказалась причиной его ярости.
– Вы это спланировали! – прошипел он. Его глаза превратились в два кусочка льда, и мгновение спустя он уверовал, что Шона Маккензи – самая искусная актриса на свете.
– Нет! – вскричала она, пораженная тем, что он мог такое о ней подумать. Выражение его лица было убийственным.
Зак наградил ее холодным взглядом, не желая спорить или опровергать ее уверения, что она не замышляла обмана.
Шона поняла, он подвергнет сомнению все, что бы она ни сказала. Его скованное поведение посреди буйства эмоций пугало.
– Вы лгунья и амбициозная интриганка, которая ни в грош не ценит собственную привлекательность. Это вы заманили меня сюда, заставили поверить, что ничуть не расстроены моим отказом на ваше предложение, а на самом деле тайно сговорились со своей невесткой, чтобы скомпрометировать меня. Вы хитрый маленький манипулятор, и, что бы там ни задумали, это не сработает.
Эти слова были похожи на злобный плевок. Шона ощутила болезненный укол в груди, точно ее ударили кинжалом. Кровь отхлынула от ее лица и прилила к сердцу, которое, казалось, остановилось. Она отступила на шаг от столь яростной атаки, будто капитан в самом деле ударил ее. Мужество покинуло ее. Нежная интерлюдия, случившаяся с ними несколько мгновений назад, разом превратилась в гротескный унизительный фарс. Она поняла: спорить нет смысла, Зак ослеплен и оглушен гневом. Теперь она осознала, что все произошедшее тщательно спланировано Кармелитой, дьявольский разум которой сумел представить сложившуюся ситуацию в выгодном для себя свете.
Шона отчаянно искала точку опоры. В столь затруднительном положении ей требовалась рука помощи. Она почувствовала на себе пристальный взгляд невестки, подбодренной реакцией людей, которых она призвала в свидетели. Шона проявляла чудеса героизма, скрывая душевные страдания. В глазах Кармелиты она заметила странное выражение. Сначала она не поняла, что это значит, но мгновение спустя осознала и испугалась.
То был взгляд триумфатора.
Зак обратился к Энтони в надежде достучаться до его здравого смысла. Инстинкт подсказывал: он зашел слишком далеко и вот-вот наживет себе врага в лице человека, принявшего его и гостеприимно пригласившего в свой дом.
– Боюсь, вы преувеличили значимость случившегося. Я всего лишь поцеловал вашу сестру, что, принимая во внимание обстоятельства, не так уж и необычно.
Энтони ощетинился.
– Потрудитесь объясниться.
– Мисс Маккензи, как вы заметили, – Зак глазами указал на полуодетую Шону, – сняла одежду. А я как-никак мужчина из плоти и крови, мистер Маккензи, кроме того, она не оказала мне никакого сопротивления.
– Этого мало.
– Чего же вы от меня хотите?
– Позвольте мне сказать, чего мы хотим, – вмешалась более напористая Кармелита, выступая вперед.
Шона наблюдала, как они с капитаном Фитцджеральдом смотрят друг на друга: он – холодно, она – враждебно сверкая глазами. Энтони казался встревоженным. Ему, судя по всему, было не по себе от того, какой оборот приняли события, но он не мог остановить жену, когда та начинала спорить из принципа.
– Мы приняли вас на Санта-Марии и в нашем доме, а вы в ответ погубили репутацию моей золовки.
Казалось, Зак вот-вот взорвется.
– Что я сделал? – зловеще прорычал он.
– Вы последовали за уважаемой молодой женщиной к ручью и попытались соблазнить ее, подвергнув осмеянию и оскорблениям.
– Думаю, она это переживет, – вымученно произнес Зак.
– Одному Богу известно, как далеко все могло бы зайти, не подоспей мы в нужный момент.
– Вы, похоже, забыли, миссис Маккензи, что именно вы посоветовали мне отправиться за вашей золовкой к ручью. А я страстный мужчина и позволил восхищению красивой женщиной взять верх над здравым смыслом, в чем теперь бесконечно раскаиваюсь.
– Хотя Санта-Мария и находится вдали от Лондона, капитан, люди на острове следуют моральному кодексу, как и все прочие, а вы открыто нарушили его. Мистер Фробишер и мистер Карпентер самые влиятельные граждане острова. Теперь, когда их жены узнали о случившимся, сплетен не оберешься.
– А эти два джентльмена со своими супругами просто проходили мимо совершенно случайно, – саркастически заметил Зак. Я не дурак, миссис Маккензи, и не позволю манипулировать собой женщине, которая, совершенно очевидно, спланировала всю эту сцену.
Энтони побледнел от ярости.
– Капитан Фитцджеральд, не забывайте, что разговариваете с моей женой! Мне вовсе не по душе ваш тон, сэр. Не Кармелиту следует винить в вашем неподобающем поведении.
– Вашу жену нельзя освободить от ответственности. Предлагая мне пойти сюда, она точно знала, что случится. – Он бросил на нее убийственный взгляд. – Великий боже, как же сильно вы жаждете избавиться от своей золовки, раз решились на подобное!
– Боюсь, капитан Фитцджеральд, – отозвалась Кармелита, глядя на мужа в поисках поддержки, – разразится ужасный скандал, и шансы Шоны на замужество станут ничтожны, ибо ни один достойный джентльмен не захочет взять ее в жены после того, что вы натворили.
– Моя жена совершенно права, капитан, – подхватил Энтони. – Вы не можете не понимать, что теперь ни один достойный джентльмен на мою сестру и не взглянет.
– Я сильно сомневаюсь в душевном здоровье лицемерных жителей острова, способных раздуть скандал из любого пустяка.
– Это ваше мнение, капитан, – грубо вмешалась Кармелита, – но факт остается фактом. Начиная с этого дня, куда бы Шона ни отправилась, о ней всегда и везде будут судачить. За это вам придется дорого заплатить. Думаю, мой муж согласится, что существует лишь один выход из ситуации: вы не покинете остров до тех пор, пока не соблаговолите поступить должным образом в отношении моей золовки.
Даже если бы молния поразила Зака на месте, он бы так не изумился. Повелительный тон испанки обескуражил могущественного капитана. Кармелита Маккензи определенно не слабохарактерная особа, привыкшая прятаться за спину мужа. Однако Зак был не из тех, кого легко запугать.
– О чем это вы говорите?
– Если у вас осталась хотя бы капля чести и ответственности, вы должны жениться на ней, чтобы спасти от позора.
На лице Зака появилось возмущенное выражение, на щеке запульсировал нерв. Он был взбешен мыслью о браке с коварной вероломной светловолосой ведьмой и не мог вымолвить ни слова. В его душе поднимался мощнейший протест. Когда наконец он снова заговорил, его голос напоминал шипящий пар.
– Вы требуете невозможного. Я ничего вам не должен, миссис Маккензи. – Он окинул Шону высокомерным взором, в который вложил всю силу своего презрения. Мгновение, показавшееся вечностью, они смотрели друг на друга в ледяном молчании.
Зак проклинал себя за то, что вообще дотронулся до нее, при этом отдавая себе отчет, что был не в состоянии побороть безумное желание, которое она в нем пробудила. С той самой минуты, как впервые увидел ее, он даже не пытался скрывать мощного влечения к ней. Увидев ее на берегу водоема, он не раздумывая заключил ее в объятия просто потому, что она красива и он желал ее. Он овладел бы ею, невзирая на то что они не связаны узами брака. Но начиная с того момента, как спонтанное влечение свело их вместе, в дело вмешалась сама судьба, которая сначала злонамеренно разлучила их, а теперь заставляла его жениться.
Полураздетая Шона чувствовала себя полностью обнаженной. Капитан Фитцджеральд источал несгибаемую волю. Она отчаянно пыталась тайком рассмотреть малейшее сочувствие к ней, поймать тень человека, которого видела несколько мгновений назад. Ей это не удавалось, отчего на душе становилось все хуже. Его лицо застыло от ярости, некогда серые глаза превратились в ледышки. Пронизывали ее, обвиняя в заговоре с Кармелитой и предательстве. Теперь оставалось лишь гадать, что он о ней думает.
Трепеща под его взглядом, она нечеловеческим усилием воли заставила себя сделать шаг вперед на одеревеневших ногах.
– Я… я знаю, как это, должно быть, выглядит… и понимаю, что вы подумали…
Смех Зака показался ей еще более надменным, чем его слова.
– Подумал?
– Да, мне это известно, но, уверяю вас, я ничего подобного не замышляла.
– Не утруждайте себя объяснениями. Довольно притворяться и разыгрывать из себя святую невинность, – проговорил он убийственно спокойным тоном, свидетельствующим о затаенной опасности. – Позвольте вас поздравить. Вы наделены острым умом, как я и думал. Вы опытная обманщица, мисс Маккензи, и превосходная актриса. При таких талантах вам следовало бы выступать на сцене с прочими продажными тварями, которые прыгают и скачут на потеху публике.
Все глубже погружаясь в пучину отчаяния, Шона конвульсивно сглотнула.
– Вы сильно заблуждаетесь. Я не сделала ничего плохого.
В своем нынешнем состоянии Зак не был настроен обращаться с ней великодушно. Опутанный паутиной лжи и собственной катастрофической глупостью, он не собирался щадить ее. Он снова обратился к ней резким безжалостным тоном:
– Ах, будет вам лгать. Нетрудно догадаться, к какому сорту женщин вы относитесь. Вы спланировали все это, как истинная интриганка. – Его взгляд ярко сверкал и был остр, точно зубья капкана. – Ноги моей больше не будет на этом острове, – заявил он твердым стальным голосом. – О вас, мисс Маккензи, я стану вспоминать не иначе как с отвращением. – Переведя холодный взгляд на Энтони и его жену, он добавил: – А теперь прошу меня извинить. Работа ждет. Чем скорее я покину этот треклятый остров, тем лучше.
Сдержанно кивнув, он развернулся на каблуках и зашагал вверх по тропинке. В горле застрял ком, будто он случайно проглотил целый орех. Он проклинал себя за то, что вообще обратил свой взгляд на Шону. Она проникла в его сердце в то самое мгновение, как он ступил на берег, и начала разрушать его жизнь. Когда он целовал ее у ручья, страсть поборола здравый смысл. Полный идиот, он завороженно наблюдал, как она откидывает назад густую копну золотистых волос, погружается в воду и плывет, извиваясь всем своим соблазнительным телом. Как оказалось, все это время она ждала появления брата с женой, которые засвидетельствуют происходящее.
Маккензи, должно быть, умирает со смеху при мысли о том, как ловко удалось его одурачить. Зак недоумевал, как при всей своей опытности и искушенности он все же угодил в древнейшую на свете женскую ловушку. От этого гнев разгорался с новой силой. Покинув Мелроуз-Хилл, он пытался придумать наиболее подходящий способ выпутаться из сложившейся ситуации и избавиться от Шоны. Оказавшись на корабле, Зак распорядился немедленно пополнить запасы продовольствия и подготовиться к отплытию в течение двадцати четырех часов. Ремонтом судна можно заняться и на Мартинике.
Стоя на берегу ручья, Шона продолжала прижимать к груди платье. В голове копошились неутешительные мысли. Впервые в жизни она засомневалась в своих достоинствах и чувствовала себя так, будто подверглась жесточайшей порке. Ее разум был слишком потрясен, чтобы реагировать, тело онемело и не воспринимало ошеломительной боли.
– Приведи себя в порядок и возвращайся в дом, – резко приказала Кармелита, отворачиваясь от нее. Добившись своего, она тут же забыла, на что ей пришлось ради этого решиться. Пребывая в прекрасном настроении, она взяла мужа под руку и зашагала рядом с ним. – Поступок капитана Фитцджеральда не имеет оправдания. Теперь я понимаю, как неумно мы поступили, оказав ему радушный прием. Боюсь, мы показали льву дорогу на пастбище, где пасутся овечки. Ты должен нанести ему визит на корабле, Энтони, и дать понять, что ситуация еще не решена.
Трясущимися пальцами Шона натянула платье и поплелась следом за братом и невесткой, испытывая небывалое облегчение от того, что убийственные мгновения миновали. Но чувствовала она не только всепоглощающую пустоту. Молодое тело томилось ощущениями, которых она никогда не знала прежде, но они не приносили утешения, ибо Зак покинул ее.
Ей никогда не забыть его взгляда, обвиняющего в предательстве, легшем на сердце тяжким грузом. Он убил своим презрением и пренебрежением. Несгибаемый жесткий мужчина вроде капитана Фитцджеральда никогда не простит женщину, которая, по его мнению, попыталась соблазнить его, чтобы заставить жениться на себе.
И что станет с ней? Сплетни об их связи будут преследовать ее повсюду, как и унижение, от которого придется страдать до конца дней.
Зак без устали работал, стараясь как можно скорее привести корабль в порядок. Отдавал распоряжения команде, будто пытался таким образом избавиться от владеющего им гнева. Той ночью он лежал без сна в своем гамаке, беспокойный и неудовлетворенный. Прислушиваясь к доносящемуся шуму из таверн, расположенных на берегу, он думал о Шоне Маккензи.
Глава 4
На следующий день после неприятного происшествия в лесу Шона приказала оседлать для себя лошадь. Она хотела сбежать от осуждающих взглядов брата и невестки, кроме того, испытывала потребность в физической нагрузке, чтобы занять и тело, и разум. Она поскакала в глубь острова, миновала тростниковые поля и сахарную мельницу, направляясь к высоким скалам. День выдался теплым, легкий ветерок играл подолом ее голубой амазонки и откидывал пряди волос с лица.
Оказавшись на краю скалы, лошадь встала на дыбы, запрокинув голову и подняв передние ноги. Из-под задних копыт в море полетели камни. Внезапно рядом с ней оказалась другая лошадь. Возникшая из ниоткуда крупная загорелая рука схватила лошадь Шоны под уздцы. Животное покачнулось, Шона сжала зубы. Заставив лошадь отступить от опасного обрыва, она повернула голову, чтобы посмотреть, кто осмелился прервать ее конную прогулку. Увидев капитана Фитцджеральда, она едва не закричала от ярости.
В его голосе также слышалась злость.
– Катаясь по самому краю скалы, не забывайте о своей безопасности.
Его слова пришлись Шоне не по душе, раззадорили еще больше, потому что были справедливы. Ее энергичная лошадь привыкла скакать галопом, поэтому нуждалась в крепкой верной руке. Сегодня Шона была рассеянна, и именно по вине капитана. Исконно женским жестом она откинула голову назад, отчего золотистые волосы заструились по спине. Зак и глазом не моргнул, не сводя взгляда с ее лица. На его губах не промелькнуло ни тени улыбки, способной смягчить суровые черты.
– Вам так нравится Санта-Мария, капитан? Никак не можете с ней расстаться? Уезжайте! Мне не следует разговаривать с вами. Это неподобающе.
– Не кажется ли вам, что уже слишком поздно волноваться о приличиях?
Уязвленная его замечанием, Шона отвернулась.
– Так и есть, и все из-за вас.
– Вы имеете право злиться. Но и я тоже.
Ей с трудом удавалось сдерживать эмоции. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, пытаясь побороть поднимающуюся волну гнева, неуверенности и отчаяния.
– Что вы здесь делаете?
– А на что это похоже? Я не могу отплыть на Мартинику до тех пор, пока не будет завершена починка судна. Из-за последних событий я отдал команде приказ поторапливаться. Чем скорее я покину ваш остров, тем лучше.
– Санта-Мария не мой остров, капитан. Просто так уж случилось, что я на нем живу, во всяком случае пока. Но мне не меньше вашего хочется отсюда выбраться.
– В таком случае вам всего-то и нужно дождаться прибытия другого корабля с легковерным капитаном, который с готовностью угодит в приготовленную вами ловушку, – отозвался Зак с изрядной долей сарказма.
– Возможно, я так и сделаю. Найду капитана любезнее вас. Раз вы так хотите скорее отплыть, не следует ли сейчас помочь своим людям латать корабль?
– Работой руководит опытный первый помощник, мисс Маккензи. Будучи наслышанным о красоте этого места, я нанял лошадь и поскакал сюда, чтобы своими глазами убедиться в правдивости молвы.
Тщательно следя за сохранением дистанции между ними, Зак с силой натягивал удила своего скакуна. Глядя на Шону, он почувствовал, как в сердце вспыхнуло пламя ярости. Пульс выбивал ритм первобытных барабанов, когда он наблюдал, как Шона грациозно скачет на восхитительной белой лошади. В голубой амазонке, с ярко-золотыми волосами, сияющими на солнце, она представлялась ему прекрасной и безжалостной охотницей. Именно ей он обязан вчерашней стычкой на берегу ручья с ее невесткой, по ее вине Энтони Маккензи теперь требует, чтобы Зак женился на ней, лишившись, таким образом, драгоценной свободы. Если бы он не увлекся ею, держался подальше от Мелроуз-Хилл. Зак понял: нужно как можно скорее выпутываться из этой ситуации.
– До вашего появления я наслаждалась верховой прогулкой, – надменно заявила Шона. – Знай я, что вы где-то поблизости, выбрала бы иной маршрут.
– Отчего же? Вы меня боитесь, мисс Маккензи? – Он смерил ее тяжелым взглядом. Увидев мягко вздымающуюся грудь и манящий рот, который с таким удовольствием целовал вчера, он плотно сжал губы.
Этот взгляд задел больной нерв в душе Шоны, и она поспешила отвернуться. Ни один мужчина не заставлял ее тело трепетать, особенно от одного взгляда или оброненной пары слов. Что же в этом капитане такого особенного, что так сильно возбуждает ее? Она запрещала себе вспоминать мгновения, проведенные в его объятиях. Не могла бередить память. Повторения все равно не будет. А ей бы этого хотелось? Часть ее с каждым мгновением все больше желала почувствовать прикосновение его рук, губ, крепкого тела. Другая же часть сжималась от ужаса. В кого же она превращается? В распутную девку? Правильное воспитание привело к тому, что она сама сделала брачное предложение незнакомцу, а когда он отверг ее, повела себя совершенно постыдно. Что подумал бы о ней отец?