- Бывало лучше, но бывало и хуже, - сказала Бидди Ли. - А теперь скажи мне, отчего ты выглядишь печальнее девочки, потерявшей лучшую подругу, куклу и маму в один день, или мне попробовать угадать самой?
Шарлотта улыбнулась.
- Я плохо выгляжу?
- Могло быть и хуже, - сказала Бидди Ли, когда они подошли к зарослям ирги.
Шарлотта покачала головой в нерешительности, потому что знала: если она расскажет Бидди Ли о Люке, то жалость к себе разгорится с новой силой, а ведь сердце ее и без того было разбито.
Бидди Ли вздохнула.
- Скажешь мне, когда будешь готова. Посмотри вокруг! Посмотри, какая красота!
Шарлотта сорвала ягоду, положила в рот и почувствовала ее сок на языке. Она была одновременно сладкой и кислой, горькой и ароматной, и Шарлотте действительно показалось, что она в жизни не пробовала ничего более вкусного.
- Прекрасные ягоды, - сказала она, сорвав другую. - Кажется, я не принесу ничего в лагерь, а вместо этого наемся их здесь и сейчас. Бог с ними, с джемом и с пирогами!
Бидди Ли засмеялась.
- Я тоже. Я скажу Карлин, Молли и миссис Смитерс, что их уже не было, - сказала она, засыпая горсть себе в рот.
Наконец появилась и Люсинда. Шарлотта попросила сестру закрыть глаза и открыть рот и положила ей на язык пару ягод.
- Ммм… вкусно, - сказала Люсинда. - Как давно я не пробовала такой вкуснятины! - Она удобнее устроила Джейкоба у себя на груди. - Так мне будет удобнее, и я стану есть намного быстрей, - сказала она, смеясь и вытирая сок с подбородка.
Шарлотта засмеялась и на миг снова почувствовала себя счастливой девчонкой. Совсем как в детстве, когда дома они с Люси рвали ягоды у ручья: немного для себя, немного для пирогов, которые испечет мама (она никогда не делала меньше четырех за один раз). Мама всегда говорила, что никогда не знаешь, кто может зайти в гости.
И потом она вспомнила встречу с Молли, омрачившую ее утро, и новость, которую та принесла. Эта новость была похожа на грозовую тучу, застилающую небо. Люк. И его жена. И ее собственное глупое сердце, эмоции, которые взяли верх над ее силой воли.
Но Шарлотта знала, что может быть сильной. Она была счастлива еще минуту назад, делясь ягодами со своей сестрой и подругой. В тот момент ей не нужен был Люк, и она заставит себя не нуждаться в нем больше никогда.
* * *
- У тебя встревоженный взгляд, - сказал Белый Лис, внимательно глядя на Люка и передавая ему трубку.
Люк засмеялся, втягивая дым, которого он давно уже не пробовал.
- Кажется, все мое тело встревожено, - сказал он. - Я старею, Белый Лис.
Индеец - сам уже пожилой мужчина, длинные волосы которого уже украсила седина, - в ответ не улыбнулся.
- Мужчина, который учит мальчика стрелять из лука, не может быть старым, - тихо произнес он.
На миг Люк углубился в воспоминания, пришедшие, кажется, из другой жизни, хотя речь шла о дне, который от дня сегодняшнего отделяло всего четыре года. Тогда он познакомился с несколькими индейцами-канза во время очередного привала. Пятилетний мальчик, внук Белого Лиса, которого звали Быстрое Перо, плакал, потому что братья дразнили его за то, что он не мог попасть в цель из лука. Рассерженный мальчик отказался принять помощь отца и Белого Лиса и ушел в прерии, утащив с собой свой лук и несколько потрепанных стрел.
Люк решил, что стоит попробовать предложить мальчику поднатаскать его. Примет Быстрое Перо его помощь или нет, он не знал. Люк подошел к нему и указал на куст, который будет его целью, затем объяснил, что нужно задержать дыхание перед тем, как отпускать тетиву. Чтобы было понятнее, он положил свою руку на руку мальчика. "Это твоя единственная ошибка, Быстрое Перо", - сказал он мальчику тогда.
Быстрое Перо какое-то время упражнялся в стрельбе под присмотром Люка. Когда они вернулись в лагерь вместе, его глаза ярко сияли гордостью, ведь он мог продемонстрировать обидчикам свое мастерство.
И Белый Лис радостно улыбался, когда они вместе с Люком смотрели на него. "Из тебя получится прекрасный заботливый отец, - сказал вождь племени Люку. - Ты был счастлив, когда помогал моему внуку".
- Ты умираешь от печали.
Это скоро пройдет, говорил себе Люк, это острое, сильное чувство боли и вины. Но он знал, что лжет самому себе. Разве может исчерпать себя печаль по двум любимым людям, потерянным навсегда? Или это будет продолжаться вечно?
Он все еще помнил - сейчас лучше, чем когда бы то ни было, поскольку с ним снова был Белый Лис, - радость, которую он ощутил, когда Быстрое Перо поднял на него глаза, сделав свой первый точный выстрел. Представлял, как будет передавать Джону все навыки, полученные им самим в путешествиях, и думал, как здорово, что они с сыном смогут всю жизнь пройти рука об руку, обучая друг друга… Но маленький Джон умер, потому что Люк в очередной раз погнался за своими эгоистичными мечтами.
- Расскажи мне о своих тревогах, - сказал вождь.
Люк покачал головой, вспоминая слова Пармелии о том, что Джон, долгожданный и желанный ребенок, был ниспослан им Богом и ничего плохого с ним произойти не может.
- Что сделано, то сделано, - тихо сказал он. Он никогда и никому не открывал своей души, и теперь не собирался этого делать. Чувства мужчины - его слабое место.
- Но ведь можно все изменить, - мягко сказал вождь. - Боль потери огорчает твой разум и твое сердце, терзает тебя весь день и всю ночь. Из-за своего упрямства ты будешь совершать новые ошибки. - Что-то случилось с твоей женой и сыном? - спросил вождь.
Люк пристально посмотрел на него. У него появилось ощущение, будто его ударили в живот, но одновременно с болью пришло какое-то странное облегчение.
- Откуда ты узнал?
- Это горе, которое разрушает душу мужчины.
Люк чувствовал, что его душа снова готова закрыться.
- Может быть и так, но с этим ничего не поделаешь.
- Оно съест тебя заживо, твое горе, если только ты не отпустишь его.
- Без обид, Белый Лис, но ты не знаешь, о чем говоришь. Белый Лис приподнял бровь.
- Я точно знаю, о чем говорю, мой друг. Я жил своей собственной жизнью. Я шел дальше. Я создал новую семью.
Любопытство Люка почти взяло верх над сдержанностью. Что именно случилось с семьей вождя? Но потом он передумал задавать вопрос.
- У тебя было так, - сказал он. - А у меня все по-другому Белый Лис бросил на Люка долгий и тяжелый взгляд. Люку показалось, что время остановилось, и он потерял способность шевелить руками и ногами. Белый Лис между тем внимательно смотрел на него, и Люку казалось, что он поддается действию его чар.
- А теперь послушай, - сказал Белый Лис.
- Что?
- Просто послушай, - сказал Белый Лис. - И скажи мне, что ты слышишь.
Вдалеке Люк слышал голоса детей - наверное, это были малыши Вестроу, которые очень часто пели песни.
- Кто-то поет, - сказал он. - И обычные звуки животных - мычание быков, ржание лошадей…
Белый Лис прищурил глаза.
- А еще?
- И… - Люк засмеялся. - И голос старого, говорливого вождя, задающего мне кучу бесконечных вопросов.
Он видел, как поднялись уголки губ Белого Лиса. Но затем лицо старого индейца стало серьезным.
- Если ты хорошо прислушаешься, - сказал он медленно, - ты услышишь голоса своей жены и своего мальчика.
Люк не хотел слышать их голосов. Он вспоминал голос Джона, - иногда. Но бывали дни, когда он не мог этого сделать, когда он просыпался и старался вспомнить детский голос Джона и не мог; дни, когда лицо его мальчика превращалось в памяти в расплывшееся пятно; когда он не мог даже вспомнить свои ощущения от его мягкой кожи, не мог вспомнить, каким был его нос, или рот, или подбородок, или как мягко маленькая ручка мальчика ложилась в его руку.
- Мой мальчик умер, - сказал он. - И моя жена умерла.
- А их духам нужно многое тебе сказать, - сказал Белый Лис, все еще глядя в глаза Люка, а скорее, ему в душу. - Если бы все случилось иначе, и умер бы ты, а твои жена и сын остались живы, ты хотел бы, чтобы они жили, превратившись в ходячих мертвецов?
Люк ничего не ответил.
- Ты можешь, - спросил Белый Лис, - Люк, ты можешь вспомнить их лица? Ты можешь вспомнить, как они пахли? Ты можешь вспомнить, каким был их смех?
Люк ничего не сказал.
- Ты не можешь, мой друг, и я скажу тебе почему, - сказал Белый Лис. - Если, конечно, ты хочешь знать, - добавил он, затягиваясь трубкой. - Я скажу тебе то, что знаю сам, - продолжал Белый Лис, передавая трубку Люку. - Бывает, ты хочешь вспомнить лицо своего сына, но не можешь. Бывает, хочешь вспомнить лицо своей жены, но не можешь. Чем больше усилий ты прилагаешь, тем меньше ты видишь. А причина в том, что ты не живешь. Ты - между жизнью и смертью. Когда ты снова начнешь жить, мой дорогой друг, твои близкие оживут в твоем сердце.
Люк затянулся трубкой и передал ее обратно Белому Лису.
- Ты - мой надежный друг, - сказал Люк. - И я доверяю тебе. Но ты не знаешь, какая на мне вина.
- Пообещай мне, что будешь жить своей жизнью, - сказал Белый Лис.
- Яне буду…
- Пообещай мне, - снова сказал Белый Лис. Люк вздохнул.
- Обещаю, - сказал он.
- И скажи это от всего сердца, - сказал Белый Лис.
Люк кивнул головой, думая о том, что Белый Лис не знал слишком многих деталей и никогда бы его не понял.
- На помощь! - вдруг послышался голос вдалеке. - О Господи! Кто-нибудь!
Люк бросился бежать. Женский голос доносился из расположенного по соседству со стоянкой индейцев лагеря путешественников. Молодой бычок мчался, будто раненый, и тащил что-то по пыли в десяти или пятнадцати футах позади себя.
- Дариус! - кричала Нора Вестроу. - Дариус, отпусти! Люк видел, что несколько мужчин поняли, что происходит: бычок тащил за собой Дариуса Вестроу, шестилетнего сына Пита и Норы. Двое мужчин сейчас бежали за быком, размахивая ножами, вероятно, рассчитывая обрезать поводья, в которых запутался мальчик.
Но Люк не думал, что у них это получится. Бычок бежал, словно бешеный, а Пит Вестроу и Джордж, конечно же, ни за что не поспеют за ним.
Но у Джорджа было лассо.
- Лассо! - крикнул Люк Джорджу, который был уже близко.
Джордж был настоящим увальнем-медведем, и бегал столь же быстро, как черепаха, поэтому Люк бросился к нему навстречу. Потом выхватил лассо и побежал.
Люк выбрал момент и бросил лассо. Веревка пролетела по воздуху, скользнула по лбу бычка… и соскользнула, зацепившись только за один рог. Долго удерживать взбесившееся животное не получилось бы, поэтому Люк побежал к бычку так быстро, будто от этого зависела его жизнь.
Но от этого зависела и жизнь Дариуса Вестроу, если только он тоже не был мертв. Ноги Люка громко топали по земле. Тяжело дыша, он приблизился к быку, схватил его за рога, вывернул ему шею и бросил на землю. И получил удар рогом в плечо. Боль была острой, сильной, жгучей.
Но Пит и Джордж уже подоспели на помощь: Джордж обрезал поводья - Люк увидел, что это были длинные поводья из лошадиной упряжи. Похоже, Дариус играл с ними.
Подбежала Нора Вестроу. Ее лицо было залито слезами, когда она подхватила Дариуса на руки.
- Дариус! - кричала она.
Люк слышал стон мальчика, когда Нора прижимала слабого, но живого сына к своей груди. Через мгновенье возле них был и Пит.
Люк думал о том, что они должны чувствовать: радость оттого, что их сын спасен, или тревожные сомнения, будет ли он жить. А еще он думал, какие бы чувства испытывал он сам, если бы такое случилось с его маленьким Джоном.
Дариус был сильно исцарапан, кровь текла из многочисленных ран и ссадин, поэтому Люк сорвал с себя рубашку и стал рвать ее на бинты.
- Нужно остановить кровотечение там, где это возможно, - крикнул он Питу, который тоже снял свою рубашку.
- Может быть, в первую очередь, стоит согреть его, - сказал Джордж. Он улыбнулся Норе, которая продолжала лить слезы. - Воспользуйтесь моей сорочкой и укутайте мальчика, миссис Вестроу, и поберегите свои глаза. С вашим сыном все будет хорошо.
- Но откуда вы знаете?
- Поверьте мне, - сказал Джордж, укрывая Дариуса своей рубашкой.
Конечно, Люк надеялся, что Джордж знал, о чем говорит.
- Вы с Джорджем можете заколоть этого дьявола и забрать себе все мясо, - крикнул Пит. - Я не возьму и фунта. Господи, Люк, ты истекаешь кровью!
- Со мной все будет в порядке, - сказал Люк. - А об этом мясе ты вспомнишь позже, когда не останется никакой еды, кроме уздечки и пучка сухого сена, Пит. Мы убьем его, но мясо принадлежит твоей семье. Это был твой "дьявол".
Вдруг, казалось бы, ниоткуда появился Белый Лис.
- Согрейте его, - сказал он, указывая на Дариуса. - Положите его у костра.
Четверо мужчин перенесли Дариуса, а Нора бежала рядом, зажимая руками рот, чтобы не закричать от горя. Когда они были совсем рядом с лагерем, к ним присоединились остальные - Альма и Зик Блиссы, Люсинда Далтон с ребенком, потом и Шарлотта.
На миг их с Люком глаза встретились, но только на миг. Она отвела взгляд, и на лице у нее появилось выражение, которого он не мог понять. А когда Люк в следующий раз поднял глаза, он встретился взглядом с Белым Лисом.
- Живи своей жизнью, - снова посоветовал ему старый индеец.
Глава тринадцатая
На следующий день путешественники решили, наконец, ехать дальше. Многие считали, что будет правильно устроить в честь быстрого выздоровления Дариуса праздник с угощением из жареного мяса, с костром и танцами под музыку скрипки. Некоторые женщины испекли пироги с ягодами ирги и смородины, а Зик Блисс сказал, что поделится своим вяленым мясом бизона с каждым, кто отважится его попробовать.
Шарлотта не собиралась туда идти. Она знала, что ей нужно поговорить с Люком, потому что даже если Люк действительно был лжецом, она должна была спросить у него самого, действительно ли он женат. В глубине души голос продолжал повторять ей, что Люк - честный человек, чего нельзя было сказать о Молли.
Однако чтобы заставить себя спросить об этом, ей придется собрать волю в кулак, потому что правда (если Молли все-таки окажется права) принесет ей нестерпимую боль. "Да, я женат. Да, я солгал. Да, ты позволила себе испытать чувства, которых никогда ни к кому не испытывала, потому что ты глупа".
Она стала свидетельницей того, как Люк спасал Дариуса Вестроу. Она знала, что любит его. Он действовал и всегда будет действовать, не думая о себе, потому что в этом была его сущность, и таким он будет всегда. "Отважный, привлекательный мужчина, которого… - Шарлотта покачала головой, останавливая бег своих мыслей, как будто боялась, что слова сорвутся с губ, - которого она искала всю жизнь".
Она не верила, что такой мужчина существует в реальной жизни.
Она сидела у костра - Люсинда и Маркус уже ушли в свою палатку, - когда к ней приблизилась Альма Блисс.
- Почему это ты сидишь тут как истукан? - спросила Альма, уперев руки в свои тощие бока.
Шарлотта не могла не улыбнуться.
- Я действительно не в настроении… - начала она. Но Альма уже поднимала ее за локоть.
- Для меня это не имеет значения, барышня. А теперь ступай в палатку, надень что-нибудь симпатичное, и встретимся у костра.
- Я на самом деле…
- Я сказала тебе, мисси. Мне действительно все равно, что ты об этом думаешь. Давай, пошевеливайся!
Шарлотта покачала головой и пошла в палатку, зная, что с Альмой спорить бесполезно. Но только то, что она идет на вечеринку, не значит, что она станет танцевать.
Она надела самую чистую вышитую рубашку, которую смогла найти, собрала волосы, украсила их лентой. В маленькое, треснувшее зеркало, которое хранила Люсинда, Шарлотта разглядела у себя рубец в том месте, где чепец врезался ей в лоб день ото дня. У нее на коже было столько пятен от укусов комаров, что можно было бы подумать, будто у нее корь. Ее темно-каштановая коса была больше похожа на старый шнурок, чем на волосы. Но она решила, что никто не подойдет настолько близко, чтобы рассмотреть все это, да и вряд ли для окружающих это будет иметь значение.
Она быстро шла на звуки музыки и потрескивающего праздничного костра, мысленно смеясь над тем, что не смогла отказать маленькой и худенькой, но удивительно сильной духом Альме.
- Шарлотта, подожди минутку! - воскликнул Люк, подходя к ней. Лукавая улыбка делала его красивое лицо еще красивее.
- Что случилось? - спросила она слабым голосом. Она почти ненавидела его за то, что ему так легко удавалось привести ее чувства в смятение. Лишь один взгляд в его глубокие зеленые глаза заставлял ее нервничать, чувствовать головокружение и гнев одновременно.
- Я не думаю, что тебе хочется вот так идти на праздник.
- Да? - выпалила она. - И почему же это? Он рассмеялся.
- Оглянись и посмотри, что у тебя с юбкой, - сказал он.
О, это было великолепно! Ее юбка была заправлена в панталоны, и весь мир мог видеть ее изношенное, не совсем белое белье!
- Что ж, ладно, - сказала она, расстроенная, но полная решимости этого не показать. Она поправила край юбки так быстро, как могла.
- Не спеши так, - сказал он со смехом. - Я уже видел все, что можно увидеть.
Она почувствовала, как краска заливает ее лицо, но продолжала теребить юбку. Уже ни к чему было суетиться, но ей необходимо было чем-то занять свои руки, как-то отвлечь Люка, чтобы он не заметил, насколько сильно она была взволнованна.
Тогда Люк потянулся к ней, поймал ее за талию, обнял, прижал к себе.
- Нам нужно поговорить, - сказал он.
Собравшись с силами, Шарлотта попыталась вырваться из его объятий, упираясь руками ему в грудь и отталкивая его. Но он не шевельнулся. Тогда она схватила его за запястья и попыталась убрать его руки. Безрезультатно.
- Я хочу, чтобы ты отпустил меня, - сказала она.
- Скажи почему, - прошептал он, и его губы были уже совсем близко от ее губ. - Скажи мне, что тебя беспокоит.
- Я думаю, ты это знаешь, - ответила Шарлотта. Сердце сильно-сильно билось в ее груди.
Люк протянул руку и заправил прядь волос ей за ушко, пытаясь поймать ее взгляд. - Скажи мне, - попросил он мягко.
Ну вот, время пришло. Он хотел знать, что ее беспокоило. Ей ненавистна была даже мысль о том, чтобы произнести эти слова вслух, но она знала, что должна это сделать.
- Когда ты собирался мне сказать, что у тебя есть жена? - спросила она.
Он выглядел удивленным, а потом разозлился.
- Что ты сказала? - спросил он. - С чего ты взяла, что я… - Он остановился. - А, мне кажется, я знаю. Тебе сказала Молли Смитерс, да?
Шарлотта кивнула. Маленький лучик счастья пробился сквозь тучи, окутавшие ее сердце. Но лицо Люка стало таким серьезным - так выглядят люди, которым пришлось пережить большое горе, - что она сразу же поняла, что правда, вероятно, будет не такой светлой, как она надеялась.
- У меня нет жены, - сказал Люк. - Но когда-то я был женат. Я должен был сказать тебе об этом. - Он нахмурился. - Моя жена и сын - ему было три месяца - умерли, когда я путешествовал с таким вот обозом четыре года назад.
- Мне очень жаль, - сказала Шарлотта, зная, что это были совсем неподходящие слова.