Первоначальное спокойствие начинало предательски покидать Лору, и ей страстно хотелось высказать возражение, готовое сорваться с губ, но она подавила это желание и заставила себя не спеша встать со стула.
- Извините, что доставила вам неудовольствие, - сказала она и тихо вышла из комнаты. Но дойдя до лестницы, она подобрала юбки и побежала наверх бегом, чтобы разрядиться в физическом действии.
Оказавшись в своей комнате, она занялась разведением огня в камине, подкладывая маленькие полешки, пока он не начал весело потрескивать.
Так как она обещала Джемми чудесное Рождество, она должна воздержаться от открытой войны с этой деспотичной женщиной. Ради Джемми и Уэйда она должна найти Способ остаться самой собой и сделать вид, что подчинилась Аманде Тайлер. Но как трудно было сделать это!
По дому внезапно разнесся звонок во входную дверь, Лора поднялась с колен, подошла к своей двери и тихо отводила ее. Поскольку вряд ли это могли быть посетители, должно быть, Уэйд вернулся домой. Сможет ли она поговорить с ним наедине и уладить все между собой?
Она услышала шаркающие шаги Элли и затем ее приветствие.
Мужской голос сказал:
- Привет миссис Тайлер от миссис Лорд, а также поздравление с прибытием домой мистеру Уэйду и его жене. Моя сестра послала консервы и фруктовый пирог.
Это был Адам Хьюм, и Лора продолжала слушать через щелку в двери.
Элли провела его в гостиную миссис Тайлер на задней половине дома, и дверь открылась и закрылась за ним. Лора задумалась. Брат Серины был неприятно прямолинеен при их единственной встрече, но она чувствовала честность в его прямоте. Более того, он оказался другом Джемми. Поэтому ей очень хотелось поговорить с ним.
Она набросила на плечи шаль, чтобы быть готовой, и когда снова услышала звук открывающейся двери, вышла на верхнюю веранду и пошла на переднюю сторону дома.
Когда Элли закрыла за Адамом парадную дверь, Лора тихо его окликнула. Он повернулся, вглядываясь сквозь ветки большого орехового дерева. Сегодня на нем был костюм из черного тонкого сукна, который, казалось, жал ему в широких плечах, в нем не было ничего, напоминавшего элегантность Уэйда. Он еще не надел шляпу, и его рыжеватые волосы сверкали на солнце.
- Приятная неожиданность, - произнес он. - Мне сказали, что у вас страшно болит голова.
Она невольно состроила гримаску и употребила выражение Джемми:
- Я в немилости. Голова у меня не болит.
Он впервые улыбнулся и стал больше похож на свою сестру Серину.
- Я хотела спросить вас кое о чем, - прошептала она. - Джемми говорит, что вы его друг, и я подумала, что, может быть, вы знаете, что ему больше всего хотелось бы получить в подарок на Рождество.
Он посмотрел на нее в некотором раздумье.
- Собаку, - ответил он. - Я еще не встречал мальчика, которому собака была бы так нужна. Он без ума от нашего Усача.
Лора положила руки на перила веранды и почувствовала, как под ее пальцами осыпается серая краска.
- Я попробую, - пообещала она. - Как-нибудь. Может быть получится.
Он задумчиво вертел в руках шляпу.
- Я не уверен, что у вас получится. Сомневаюсь, чтобы бабушка позволила бы ему держать собаку. Думаю, что тут нужен кто-нибудь посильнее вас, чтобы противостоять ей. Это может оказаться крупным сражением, а вы, как я помню, не одобряете войну.
Она отвернулась, не отвечая, но он снова тихо заговорил, в его словах чувствовалась легкая насмешка. Сейчас его не было видно из-за ветки дерева, но она остановилась, чтобы послушать, и он знал, что она не ушла.
- Моя сестра Серина чудовищно любопытна, миссис Тайлер. Она попросила меня извлечь от вас некоторую информацию, если представится возможность. Конечно, она также попросила меня сделать это очень деликатно. Но как вы могли понять, деликатность - искусство, которым я не очень владею. Она хочет знать, познакомились ли вы с миссис Ченнинг.
Он, несомненно, был крайне неучтив, но его прямота приносила даже какое то облегчение после подводных течений и уклончивости, свойственных дому Тайлеров. Кроме того, в ней самой росло любопытство относительно миссис Ченнинг.
- Нет, - ответила она. - Я не встречалась с миссис Ченнинг. Но так как я уже несколько раз слышала ее имя, я очень бы хотела знать, кто она. - Лора вернулась к перилам, откуда могла видеть Адама.
Он махнул в направлении вершины холма.
- Значит, они вам не сказали? Она вдова богатого южного плантатора Николаса Ченнинга. Если вы хотите знать больше, вам лучше спросить Уэйда или его мать. А вот и ваш муж едет.
Она увидела экипаж в переулке перед домом. Он повернул на подъездную дорожку, и Питер помог Уэйду выйти. Адам протянул ему руку для приветствия, и Уэйд со сдержанным видом пожал ее. В любой момент, подумала Лора, Уэйд посмотрит вверх и увидит ее. Подъезжая к дому, он наверняка заметил ее на веранде. Но он так и не заговорил с ней даже после того, как Адам ушел, отвесив ей поклон.
Она видела, как Уэйд медленно поднялся по ступенькам и скрылся в доме. Он был очень бледен и выглядел усталым. Она бросилась в свою комнату, потом в коридор, где могла подождать, пока он поднимется наверх. Он даже не взглянул в ее сторону, прошел прямо к запертой комнате Вирджинии и закрыл за собой дверь.
В смятении Лора вернулась к теплу своего очага и устроилась на коврике перед огнем поразмышлять. Проблемы этого дома с каждым мгновением росли. Если бы только можно было увезти Джемми и Уэйда из этого места, прочь от господства Аманды Тайлер! Какие могут быть у Уэйда шансы когда-либо забыть свою утраченную любовь под этой крышей? Здесь все напоминает ему Вирджинию - а такое положение может стать причиной болезни. Хуже всего была эта закрытая комната - постоянное напоминание о случившемся. Не сохранялась ли она в том виде, как была при Вирджинии, размышляла Лора.
Она неподвижно сидела перед огнем, прислушиваясь. Но единственными звуками, которые долетали до нее, было пофыркивание и постукивание копыт лошадей в конюшне и слабый серебристый звон колокольчика миссис Тайлер, непрерывно призывавший Элли.
Лора поняла, что Уэйд не должен оставаться там один.
Она находилась в этом доме для того, чтобы у него было к кому обратиться в момент необходимости. Она поднялась и тихо вышла в коридор.
VI
У двери в комнату, которая принадлежала когда-то Вирджинии, Лора прислушалась, затаив дыхание. Она по-прежнему ничего не слышала, и, подождав еще немного, легко постучала по деревянной панели. В ответ не раздалось ни звука. Лора взялась за ручку двери и повернула ее. По крайней мере, он не заперся изнутри.
Она тихо отворила дверь и заглянула в полутемную комнату. Сквозь закрытые ставни просачивался слабый свет, портьер здесь не было. В комнате стоял сладкий, удушливый аромат давно засохших розовых лепестков.
Она увидела кровать, поперек которой вниз лицом лежал Уэйд. Она вошла, и комната возникла перед ней из полумрака. Это была приятная комната, убранство отличалось женственностью и ничем не напоминало суровости Аманды Тайлер. У Вирджинии тоже был свой уголок-прибежище. Но юбки Лоры при движении потревожили давно не убиравшуюся пыль, и от смешения аромата розовых лепестков с лежалой пылью стало так душно, что ей захотелось поскорее уйти.
Она положила руку на плечо Уэйда.
- Пойдем, дорогой. Пойдем со мной. Ты не должен здесь оставаться.
Он повернулся и посмотрел на нее затуманенным от горя взором как будто и не узнавал ее.
- Пожалуйста, пойдем, - повторила она твердым тоном, как если бы говорила с ребенком. - Я хочу поговорить с тобой, Уэйд. Я просто должна поговорить с тобой. Но пойдем ко мне, не надо здесь оставаться!
Он сел, и она быстро подала ему костыль. Медленно и неуклюже передвигаясь, он пошел за ней по коридору к ее комнате. Она удобно устроила его на своей широкой постели, взбив подушки и сняв с него ботинки. Укрыв его одеялом, она пошевелила огонь в камине и добавила еще поленьев. Потом села рядом с ним, и взяла его левую руку со шрамом, как она часто делала в те долгие дни, когда он балансировал между жизнью и смертью.
Он лежал на спине с закрытыми глазами, и она увидела тени под ними и глубокие складки вокруг рта. Если бы только ей удалось заставить его заговорить о том, что он всегда от нее скрывал, держал в себе! Ему могло бы стать легче, если бы он выразил свое горе словами.
- Расскажи мне, какая она была, - нежно произнесла Лора.
Он не открыл глаз, но пальцы его сжали ее руку, а потом отпустили. Слова шли медленно, поначалу спотыкаясь, но потом все быстрее, по мере того как воспоминания захватывали его. Он говорил не о Вирджинии, а о своем детстве в этом доме.
- Я помню, как здесь все было по-другому, когда я был маленьким и отец был жив. Дом был всегда полон его друзей. Всегда звучали громкие голоса и смех, иногда до глубокой ночи. Маме никогда не были интересны его друзья, так же как и она им. Она с ними не общалась. По воскресеньям она заставляла меня соблюдать священный день вместе с ней в той же манере, что дедушка Джейсон - с молитвами в тишине с закрытыми ставнями. Но нам приходилось делать это одним в гостиной внизу, так как отец не желал иметь ничего общего с мраком и торжественными голосами. Он был очень энергичным и общительным человеком, и я всем сердцем желал походить на него. Но он был всегда такой уверенный в себе, а этого качества во мне не было.
- А мама? - спросила Лора, желая продолжить разговор.
Уэйд все не открывал глаза.
- Она очень хотела, чтобы я был совсем другим. Я уже был похож на него внешне, и она боялась, что я тоже могу вырасти мотом и прожигателем жизни. Я думаю, в действительности он таким и был, никчемным, несмотря на все свои обаятельные манеры. Загадка, почему она вышла за него замуж. Но она была намерена и тверда в своем решении вырастить из меня полное подобие своего собственного отца, кого любила и кем восхищалась, как ни одним человеческим существом.
- Ты помнишь своего дедушку?
- Он умер до моего рождения, - ответил Уэйд. - Но у меня такое чувство, что я вырос в одном доме с ним. Мама, должно быть, сильно на него похожа. Она хотела, чтобы, став взрослым, я занимался морскими перевозками и принимал большое участие в банковском деле. Когда я был маленьким, она часто посылала меня в доки вместе с мистером Найлзом. Она сама возила бы меня, если бы этот район не считался слишком неподходящим для леди. Мне нравились доки и их бурная жизнь, но это был не тот интерес, которого она от меня хотела.
- А отец совсем не вмешивался в твое воспитание? Лора заметила, как подергивался у Уэйда уголок рта.
- Ребенком я много болел. Я был не таким, как он, как бы я того ни желал. Ему бы нужно иметь шумного, активного сына, а так как я таким не был, он скоро потерял ко мне интерес. У меня было слишком много воображения.
Он замолк. В комнате раздавалось только позвякивание падающих на решетку камина угольков, и розовые блики огня на стенах и потолке были единственным движением. Лора сидела очень тихо, не желая прерывать череду этих воспоминаний.
Когда он снова заговорил, перед ней возник образ стройного, красивого мальчика, каким он, наверное, был, поглощенного интересом к красочной жизни доков. Но когда он возвращался домой к своей матери, он хотел говорить не о деловой стороне этой жизни. Его не интересовали размеры груза или счета погрузки. В его голове кружились картины Китая, обеих Индий, его ноздри щекотали ароматы специй и чая. Рабочие доков были для него не просто наемной силой концерна его матери; функция моряков не состояла для него единственно в том, чтобы благополучно приводить в порт ее корабли. Он видел каждого из них в собственном ореоле приключений. В голове у него волнующе кружились слова, и он тщетно пытался поймать все это волшебство и запечатлеть на бумаге. Он вечно "растрачивал попусту" время, записывая впечатления от увиденного. Все это, должно быть, сердило и расстраивало его мать.
Лора представила себе и ее - молодую Аманду Тайлер, с прямой спиной и сильной волей, отвернувшуюся от мужа, за которого ей не следовало выходить замуж, тратившую всю силу своих эмоций на сына, так страстно и собственнически любимого. Слушая, Лора начала понимать и еще кое-что, от чего у нее немного сжалось сердце.
По мере того, как Уэйд становился старше и продолжал разочаровывать ее, мать, продолжая любить его, потеряла всякую веру в него. Она не прекращала попыток сделать из него того, кем она хотела его видеть, но она не могла подавить в себе презрение к тому, что она считала слабостью и неудачей.
- Вирджиния вернула мне веру в себя, - сказал Уэйд. Он замолчал, и Лора прохладными пальцами погладила ему лоб, где иногда пульсировала болезненная жилка.
- Я вижу ее повсюду, - пробормотал он. - Но она всегда ускользает от меня.
- Тебе не следует здесь жить, - сказал Лора во внезапном порыве. - Давай возьмем Джемми и уедем отсюда. Давай освободимся от теней.
Он покачал головой на подушке.
- Такой переезд убил бы мою мать.
- Не убил бы, - твердо сказала Лора. - Материал, из которого она сделана, не умирает легко. Вы с Джемми важнее.
Но он не хотел слушать.
- Мне никуда не убежать. Я всегда буду видеть глаза Вирджинии, упрекающие меня.
- Упрекающие тебя за что? Я достаточно слышала о ней, чтобы знать, какая она была добрая. Она хотела твоего счастья. Так почему теперь это должно измениться?
И опять его было не убедить.
- Ты не понимаешь, - сказал он и отвернулся от нее.
Она поняла, что сейчас бесполезно настаивать. Она продолжала гладить его лоб, и вскоре он сонно взял ее руку и поцеловал.
- Будь всегда такой, - пробормотал он. - Будь такой, какой была она.
На какой-то миг ей захотелось вырвать руку, но она сдержалась. Она тихо сидела рядом с ним, пока он не заснул. Потом она получше укрыла его и вернулась к своим собственным долгим мыслям у затухающего огня. Потом она сама задремала, откинувшись на спинку стула, и проснулась разбитая, когда Элли пришла звать их к ужину.
Уэйд проснулся отдохнувшим и более оживленным, чем за все время после отъезда из Пайнвилля. Очевидно то, что он выговорился, помогло ему.
К облегчению Лоры, ужин не стал повторением мрачного обеда. Очевидно, строгие правила соблюдения святого дня несколько смягчились с наступлением вечера, и даже миссис Тайлер была не такая сердитая. Вероятно, она считала, что все устроилось к ее удовлетворению и мятежники в доме укрощены.
О том, как Джемми с Лорой впали в немилость, не упоминалось никак, и Лора стремилась сохранить покорный вид, она знала, что это было лицемерием, но была готова внешне проявлять покорность для достижения своей новой главной цели.
Уэйд проснулся в веселом настроении, что сделало его очень обаятельным. Он иногда бывал таким во время своего выздоровления, ее тогда привлекло его мужество, стремление не придавать значения физической боли.
Во время еды он развлекал всех забавной историей о полковом поваре и о простодушии, с которым этот изобретательный ирландец восполнял рацион, когда запасы иссякли. Он рассказал также о юном барабанщике и о том, как он спас их всех однажды ранним утром, когда враг предпринял попытку внезапной атаки.
Последняя история задела Джемми за живое, и он смотрел на отца во все глаза, и в них не было обычной скрытой обиды. Во взгляде мальчика читалось даже невольное восхищение, и, наблюдая за ним, Лора с внезапностью поняла, в чем было дело между Джемми и отцом.
Отношение Джемми к Уэйду было не чем иным, как самозащитой. В этот момент секрет его маленькой души можно было прочесть, как в раскрытой книге. Но только внимание Лоры было сосредоточено на нем; только Лора поняла, что перед ними был ребенок, который всей душой хотел любить и восхищаться своим отцом и быть любимым им в ответ.
Когда в беседе наступила пауза и они все еще улыбались забавному рассказу Уэйда, Лора набрала в легкие воздуха и заговорила о самой в тот момент близкой ее сердцу теме.
- Как мы будем праздновать Рождество? - спросила она. - Осталось всего две недели, и у нас с Джемми есть кое-какие планы.
Глаза Джемми заискрились.
- Папа, как ты думаешь, нам можно устроить рождественскую елку, как у тети Серины?
- Какая чепуха, - сказала миссис Тайлер, прежде чем Уэйд успел ответить. - Я не вижу смысла во всей этой суете и возне. Это слишком легкомысленный способ отмечать день рождения Христа.
Уэйд положил свою ладонь на руку матери.
- Я помню, как весело было на рождественских вечерах мамы Хьюм до того, как их дом сгорел. В возрасте Джемми я считал рождественскую елку самой чудесной вещью на свете.
- Да, пожалуйста, давайте устроим елку! - воскликнула Лора.
Миссис Тайлер пожала плечами, но настроение у нее не ухудшилось, она, казалось, не приняла это за крупный мятеж.
- Я вижу, вы все против меня. Хорошо, если Питер сможет найти дерево, я не возражаю. Но учтите - в доме не должно быть беспорядка и мусора ни до, ни после этого.
- Я все уберу, - пообещал Джемми. Лора незаметно подмигнула ему.
- Я кое-что придумала насчет подарков. Пойдем в библиотеку после обеда, Джемми, и никого больше не возьмем.
После еды они так и сделали, и мальчик был похож на счастливых, энергичных детей, которых Лора помнила по Пайнвиллю. Он помог ей найти бумагу и чернила, а потом рылся в кладовой в поисках сломанной расчески и зубной щетки, которые ей понадобились. Быстрая вылазка в сад при свете лампы принесла им несколько сухих неполоманных листьев, сохранивших свою форму.
Потом, предварительно разложив на столе старые газеты, они занялись изготовлением книжных закладок, раскрашивая их при помощи расчески и щетки. Джемми проявил удивительную изобретательность и природный художественный вкус при создании рисунка. Лора приложила особые усилия, чтобы похвалить его изделия, и он весь извертелся от удовольствия от ее похвалы. Ей подумалось, что он чудесный малыш. Каким-то образом, как угодно, ей надо достать ему щенка на Рождество. Она должна поскорее попросить об этом Уэйда.
Они работали в библиотеке, пока Джемми не пришло время ложиться спать, и Лора поднялась вместе с ним наверх. Она слышала, что Уэйд разговаривает с матерью в дальней гостиной, но у нее не было желания присоединиться к ним.
У двери Джемми она приостановилась, высоко подняв свечу.
- Позови меня, когда будешь готов. Я приду пожелать тебе спокойной ночи, - сказала она как нечто само собой разумеющееся.
Его взгляд посерьезнел, глаза в неясном свете потемнели до синевы. На миг ей показалось, что он отшатнется от нее, как в ночь ее приезда в этот дом. Но теперь она была его другом, и в течение всего дня он принимал ее понемногу. И если его глаза и потемнели сейчас от воспоминания о том, как мама приходила поцеловать его на ночь, он, по крайней мере, не был против Лоры сейчас.
- Хорошо, - коротко кивнул он и скрылся в своей комнате.
Она прошла к себе и тяжело вздохнула. Какой странный был день, с мятежными вспышками, но и с моментами счастья тоже. У нее было чувство, что Джемми уже считал ее своим союзником и начинал к ней привязываться.