Глава 10
Когда до меня, наконец, дошло то, что я жива, я открыла глаза и увидела лежащего на траве Андрея. В его голове зияла окровавленная рана... О боже... Видимо, в пылу нашей драки он успел снять пистолет с предохранителя... Кто-то из нас спустил курок. Теперь сложно сказать, кто это сделал, возможно, выстрел прозвучал случайно. В любом случае всё против меня. Мне никогда не доказать, что я просто оборонялась. Какая бы борьба между нами ни произошла, Андрей мёртв, а я жива. Это значит, я только что убила человека...
В моей голове был страшный сумбур. Я ощутила себя такой беззащитной, что, совершенно не думая о какой-то там логике, сделала первое, что пришло в голову. Немедленно избавиться от трупа!.. Даже если я сейчас убегу из этого дома, неизвестно, что будет, когда вернётся Богдан... Где гарантия, что к тому времени, пока я доберусь домой, меня не возьмут под белые рученьки, не посадят в чёрный воронок и не привлекут к ответственности за убийство человека?..
Плохо соображая, что делаю, я огляделась. Заметила валяющийся у забора большой камень, с трудом докатила его до трупа, нашла на веранде верёвку и принялась привязывать камень к груди покойника. Хорошо его закрепив, я взяла покойника за ноги и поволокла в пруд, предварительно швырнув туда пистолет. Оттащив тело на глубину, я вернулась к берегу, отдышалась и, чтобы хоть как-то унять нервную дрожь, пошла на кухню в поисках спиртного. На кухне не было ничего, кроме водки, но сейчас мне было без разницы, что пить: главное – унять чудовищную лихорадку, которая меня сотрясала и наводила ещё больший страх... Не знаю, сколько я выпила за один раз, но когда перед глазами всё поплыло, я села на лестнице у входа в дом в своём мокром сарафане и вновь посмотрела на многочисленные кровавые порезы. Покосившись на пруд, собралась с последними силами и решила выбираться отсюда как можно быстрее. Со страхом я смотрела на двухметровый деревянный забор, которым обнесён весь дом. Ворота плотно закрыты... Где взять силы перелезть на ту сторону...
Неожиданно ворота распахнулись, и я увидела автомобиль Богдана. Заприметив меня, он послал второго налётчика закрывать ворота, а сам бросился ко мне.
– Послушай, а как ты здесь оказалась? – Его голос не предвещал ничего хорошего.
– Я разбила окно табуреткой, – с придыханием ответила я.
– Зачем? – Богдан машинально задал вопрос и, видимо, тут же осознал, насколько он глуп.
– Затем, что не нужно было меня закрывать. Я живой человек.
– Ты хотела сбежать?
– Если бы я хотела сбежать, меня бы здесь уже не было. Я просто терпеть не могу закрытых пространств. У меня клаустрофобия, – заплетающимся языком промямлила я.
– Да ты вся порезалась. А порезы какие глубокие... Ты что, не чувствуешь, что ли?
– Чувствую. Неприятные ощущения.
– Ты опять вся мокрая...
– Чтобы смыть кровь, я решила искупаться в пруду, – как можно убедительнее принялась я врать.
– Девочка, да ты, я смотрю, нахлесталась по полной. Зачем напилась?
– А как мне ещё заглушить боль? У меня шея, руки, затылок, всё изрезано...
– Дура ты, – только и смог сказать Богдан.
– Богдан, что-то Андрюхи нигде нет, – сообщил налётчик, занося в дом пакеты с продуктами.
– Может, ширнулся где да закимарил.
Богдан взял меня за подбородок и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Ты Андрюху не видела?
– Нет, – замотала я головой. – Здесь никого не было.
– Странно, куда это он ушёл и почему не услышал, как ты выбиваешь табуреткой окно?!
– А вот для меня это не странно! – отвела я руку Богдана. – Если он у вас целыми днями на героине торчит, то почему должен реагировать на какие-то звуки...
– Может, действительно где ширнулся. Пошли в дом, я тебя перевяжу.
Богдан велел подельнику искать Андрея и повёл меня на веранду. Посадив меня на стул, достал аптечку и бинт.
– Кроме зелёнки, тут ничего нет. Сейчас буду обрабатывать раны, терпи! Я смотрю, ты хорошенько на грудь приняла, можно сказать, себя обезболила.
Но слова Богдана не оказались пророческими. От боли, чуть не потеряла сознание. Богдан реагировал на мои крики и ласково дул туда, где жгло.
– Сама виновата. Это же надо было додуматься – разбить окно табуреткой... – недоумевал Богдан.
– Это же надо было додуматься меня закрыть, – огрызнулась я.
– Я тебе бутылку с водой поставил, ведро для туалета. Что тебе ещё нужно было?
– Как что?! Свежий воздух и свобода.
Когда Богдан закончил обрабатывать все мои раны, он уселся напротив меня и, не сводя с меня глаз, заговорил:
– Послушай, я, конечно, не знаю, куда подевался Андрюха, может, действительно где-то обширялся и дрыхнет, но я не пойму, почему ты не убежала?
Я смотрела Богдану в лицо и не знала, что ответить.
– Может, в меня влюбилась?
– Что?!
– Что слышала.
– С ума сошёл? Как я могу в тебя влюбиться, если ты похитил меня, вырвал из привычной жизни, бил, насиловал?
– Дина, неужели впервые в жизни ты влюбилась в мужика без денег? Может, просто впервые почувствовала мужика, а не "кошелька на ножках"?!
– Чушь...
– А мне кажется, ты боишься признаться в этом себе. Ничто не сближает людей, как секс.
– Когда-то секс был для меня одним из способов отличной манипуляции мужчинами, но на голом сексе далеко не уедешь. Нужно что-то ещё, – заметила я.
Богдан словно не обратил внимания на мои слова.
– Динка, ты же могла спокойно отсюда убежать, но осталась. И это потому, что уже не можешь без моего члена.
– Ты хоть сам думаешь, что говоришь? – вспыхнула я.
– А с чего это ты так покраснела? Не любишь правду слушать? Мы же с тобой идеально в постели друг другу подходим. Чем больше секса, тем крепче связь. Ну вернулась бы ты к своему богатому жлобу, что он мог бы тебе дать в интимном плане? Палку под настроение кинуть, как кролик? Я даже не сомневаюсь, что ты постоянно ему изменяла.
Я захлопала ресницами и учащённо задышала:
– Ты что, правда думаешь, мне нравится такая жизнь? Та жуткая жизнь, которую я веду в последнее время? С чего ты решил, что вокруг твоего члена крутится земля?! Да я не сбежала только потому, что не смогла перелезть через двухметровый забор! Тут же дом обнесли как в тюрьме!
– А вот и нет. Сейчас ты занимаешься самообманом. Просто раньше со всеми твоими "кошельками на ножках" тебе реально не хватало нормального секса. Думаешь, не вижу, как у тебя крышу срывает, когда я тебя на свой член насаживаю... Ты же течёшь вся от одного моего взгляда. У тебя же нормальных мужиков никогда не было!
– А кого ты считаешь нормальным мужиком – беглого зека?!
Мне ещё хотелось съязвить, что и на войну Богдан пошёл, потому что не смог найти себе применения в нашем мире, не смог реализовать себя так, как это делают другие, но я подумала, что это перебор. За такие слова могу хорошенько схлопотать по лицу.
– Нормальный мужик – это тот, кто своевольнее и морально сильнее тебя.
– Хочешь сказать, у меня одни слабаки были? Слабаки больших денег заработать не могут.
– Да что ты всё на деньги меряешь?!
– Потому что, как ни крути, а без бабок нормальной жизни нет и быть не может.
– Без нормального секса жизнь тоже не всегда сахар.
Я одарила Богдана пристальным сосредоточенным взглядом. У нас действительно с ним какие-то странные отношения. Он побуждает меня совершать действия, о которых я раньше не помышляла. Какое-то странное порабощение... Даже сейчас, глядя ему в глаза, чувствую, как внизу живота начинают летать бабочки, и я до безумия хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. Нездоровое желание... Я понимаю, что должна быстрее вырваться из этого ада, но что-то внутри мешает мне отказаться от этого мужчины... На меня он действует так, что я не могу без секса с ним. Я как кролик перед удавом. Богдану удалось выработать во мне первобытные рефлексы, от которых сложно избавиться. Это реально сексуальная зависимость или, может, рабство. Странные, совершенно бессмысленные отношения...
– Так что не ошибусь, если скажу, что я был твоим самым лучшим любовником в жизни, – перебил мои мысли Богдан и слегка прижал меня к себе. – Я очень ценю, что ты от меня не сбежала...
После этих слов Богдан взял меня на руки и отнёс в спальню. Посмотрев на разбитое окно, покачал головой, положил на кровать, и мы вновь предались безумному сексу. Богдан тонко чувствовал, что нужно женщине. Он просто знал, что мне необходимо. Это был нормальный, временами грубый секс, от которого я текла и кончала. Его член был велик для меня и постоянно бился в матку, причиняя мне боль, от которой не хотелось избавляться. Подсознательно я понимала, что никого лучше не встречала. Только Богдан может довести меня до безумия. Это было влечение не к человеку, а к его действиям в постели. Богдан спросил, разрешаю ли я ему всё. Я закрывала глаза и кивала. Мне было безразлично, куда и сколько. Я металась по кровати, не понимая, что происходит. Он перевернул меня на живот и грубо трахнул в зад. Я скулила под ним от боли и удовольствия. В тот момент мне начинало казаться, что я уже не смогу без него жить, что я постоянно его хочу и готова валяться в ногах, только бы он брал меня опять и опять. Это было невыносимое желание секса, желание зависимости.
Правда, после оргазма меня душили слёзы от тупой безысходности.
– Динка, ты чего? Я сделал тебе очень больно?
– Ты сделал мне хорошо...
Глава 11
Через несколько минут я уже сидела на кухне и разбирала пакеты с продуктами. Мужчины недоумевали, куда пропал Андрей. Они уже несколько раз обошли территорию возле дома. Когда они, очень взволнованные, вошли на кухню, я поняла: что-то случилось, – и напряглась как струна.
– Миха, я всегда знал, что с наркоманами лучше дел не иметь. Вот неблагодарная тварь! Я эту сволочь из тюрьмы вытащил, а он отплатил мне такой монетой! И где теперь его искать?! Далеко он мог уйти?!
– Не знаю, Богдан. Если подумать, ему и идти-то некуда... У него же вообще ни флага, ни родины. Из родственников только брат с семьёй, но они в Питер подались. Да и нам особо светиться нельзя. Нет гарантии, что мы найдём его в Питере. Даже страшно представить, сколько придётся его караулить. Может, у него какой-нибудь схрон есть. Заляжет где-нибудь на дно и хрен покажется.
– Я как чувствовал! – не унимался Богдан. – Всегда знал: нельзя иметь дела с конченными. Какого чёрта я вообще с ним связался!
Богдан взял бутылку водки. Я бросила мыть овощи и обеспокоенно спросила:
– Что случилось?
– Случилось то, что даже страшно представить. Андрей сбежал, и концов, увы, не найдёшь.
– А почему ты решил, что он сбежал?
– Потому что из тайника пропали двести тысяч долларов, которые мы дёрнули в сейфе твоего хахаля.
– Как пропали? – растерялась я.
– Тайник пуст. Этот козёл сбежал, прихватив деньги, а где его искать – одному богу известно. Да и поисками заниматься нам особо нельзя. Мы же беглецы, нам лишний раз передвигаться по городу и кого-то выслеживать себе дороже. – Богдан зло выдохнул. – Накрой нам на стол. Порежь корейки, овощей, сала и принеси две рюмки.
– Сейчас накрою.
Он вернулся к напарнику, а я вытерла выступивший на лбу пот и стала перебирать в памяти события, связанные с Андреем. Если он украл деньги, значит, должен был их перепрятать... Хотя какой смысл... Нет, скорее всего, если он действительно украл баксы, значит, они должны были быть при нём... Но если он собрался бежать, какого чёрта хотел заняться со мной сексом, а потом затеял разговор по душам?.. Может, просто кайфовал под героином, поэтому так тормозил с побегом? Увидел меня – заиграли гормоны... Ведь на зоне он дико истосковался по женскому телу, а тут такая возможность... Любой потеряет рассудок.
В эту минуту мне вспомнилась барсетка на поясе у Андрея... Довольно объёмная, торчала сбоку... У меня ещё тогда промелькнула мысль: зачем он носит на поясе такую большую и тяжёлую сумку... И только теперь мне стало ясно – зачем... Наркоман действительно забрал деньги из тайника, собрался бежать, но героин и моё незапланированное появление сделали своё дело, вор забыл, что ему пора поспешить...
Быстро накрыв на стол, я подошла к окну, посмотрела на пруд. Сейчас мужчины хорошенько выпьют и крепко уснут. Я обязательно пойду к пруду, найду труп Андрея, отстегну барсетку и перепрячу её. Когда Жора меня выкупит, я обязательно найду этот дом, вернусь и втихаря заберу деньги. Такая сумма на дороге не валяется, и она будет хорошей компенсацией за пережитое.
– Я могу посидеть на крыльце и подышать свежим воздухом? – обратилась к Богдану и Михаилу, обсуждающим Андрея.
– Посиди, – буркнул Богдан и в который раз напомнил, чтобы я вела себя без глупостей.
Я сидела на крыльце, смотрела на пруд и мечтала, что скоро вернусь домой, забуду Богдана и всё, с ним связанное, как страшный сон. Пройдёт время, и я обязательно избавлюсь от воспоминаний. Помимо сумасшедшего влечения к Богдану, происходящего вопреки моей воле, у меня выработался самый настоящий "стокгольмский синдром". Жертва испытывает привязанность к насильнику! Все попытки её освободить рассматриваются в таком случае как разрыв контакта. Под воздействием сильного шока заложник начинает сочувствовать захватчику. Я где-то слышала, что это не психологическое расстройство, а нормальная реакция человека на сильно травмирующее психику событие. "Стокгольмский синдром" не включён ни в одну систему классификации психиатрических заболеваний. Значит, я совершенно здорова, не тронулась рассудком, зато до меня начинает доходить то, что со мной творится. Я слышала, что этот синдром формируется у пленников сразу после лишения свободы и усиливается в изоляции. Заложник общается с захватчиком, узнаёт его как человека, понимает причины захвата, чего захватчик хочет добиться и каким способом, даже начинает его оправдывать... Именно это со мной произошло. Если заложника освобождают, то сочувствие к захватчику сразу проходит. Симпатия, влечение или страсть проходят в любом случае, потому что это не любовь, а "стокгольмский синдром". Через несколько минут рядом со мной на крыльцо присел Богдан, закурил.
– Ну, что я тебе могу сказать, девочка, плохи твои дела...
– Почему?
– Потому что сегодня мы выходили на связь с твоим "кошельком". Не поверишь, но он не хочет тебя выкупать. Мало того, даже не написал заявления, что тебя похитили...
– Я тебе не верю, – холодно произнесла я. Мой мозг усиленно заработал: "Если это правда, то почему так произошло?" Я не находила ответа.
– Мне нет смысла тебя обманывать, – Богдан вздохнул.
– Что он сказал?
– Просто поменял номер своего мобильного телефона. Но мы дозвонились ему на рабочий.
– И что?
– Ничего хорошего. Сказал, что ничего не хочет о тебе слышать, ты должна быть благодарна, ведь он не подал заявления, что ты навела нас на его квартиру. Ещё сказал, что вычеркнул тебя из памяти, желает тебе счастья. И можешь подавиться деньгами, которые твои кобели... прости, но я передаю слово в слово... вытащили из его сейфа. Больше ты не получишь от него ни копейки.
– Он что, дурак?! – моему возмущению не было предела. – Как он мог поверить, что я с ним так поступила?! Да, необдуманно открыла дверь! Он считает, я сделала это умышленно?
– Не знаю, дурак он или нет – ты же с ним сожительствовала и в любовь играла...
– Ну ты хоть попробовал объяснить, что он ошибается, что меня действительно похитили и моя жизнь в опасности?!
– Попробовал, только толку ноль. Он кинул трубку. Как-то мне это не очень понятно. Ты так кичишься вашими отношениями, а выходит, между вами нет ни грамма доверия. С чего это он так подозрителен?
– Понятия не имею.
– Что-то он относится к тебе не к как к любимой женщине, а как к акуле, которая потрошит мужиков. Дядечка сделал вывод, что ты решила поставить точку в отношениях, обобрав его до нитки. Вероятно, в его поступках есть логика. Возможно, наконец до него дошло, что всю вашу совместную жизнь ты только и делала, что раскручивала его на "бабки". Он уверен, ты готова на всё, только бы получить его баблосы. Ты была всего лишь золотой рыбкой в его аквариуме. Пришло время, и он выкинул тебя из аквариума на сушу – карабкайся, детка, как хочешь. Не понимаю, как можно дорожить бабой, которой ты постоянно должен. Причём должен всегда. Шевельнула "булкой" – давай баксы. Посмотрел на одетую – гони баксы. На раздетую – выкладывай вдвое больше. Пойми: такие, как ты, не заслуживают уважения, будь вы хоть трижды красивы, в шикарной шубе и на дорогой тачке. Союз с меркантильной стервой искусствен и непрочен. Такие, как ты, не живут. Такие лишь ко пят: деньги, вещи... Они как переходящий кубок: удача улыбнётся тому, у кого больше авторитет и тяжелее кошелёк. Денег не осталось – награду получит следующий, но только этот "кубок" пустеет с каждым разом, пусть он даже золотой и украшен драгоценностями. Ты же по жизни несёшь себя как подарок. Скорее всего, твой Жора только сейчас понял, что он принял обыкновенную стекляшку за бриллиант.
– Хочешь меня обидеть? Не получится. Твои нравоучения мне до лампочки. Тебе ли о морали рассуждать??? Сам-то ты кто? Грабитель и зек. Смешно требовать от женщины радости в нищете, а ведь ты именно к этому клонишь, когда меня осуждаешь. Что бы ты ни говорил и какие бы аргументы ни приводил, ничего хорошего в бедности нет. Женщина хочет быть красивой в первую очередь для того, чтобы порадовать мужчину, а не щеголять в ватнике и оранжевом жилете. Не вижу ничего постыдного в том, что люблю окружать себя роскошью. Мне нравится выходить не из автобуса, а из дорогого автомобиля.
– А я и не хочу тебя обидеть. Я подвожу черту под фактами. И если уж на то пошло, сейчас мы говорим о тебе, а не обо мне. Кому нужна белка, таскающая орехи в своё дупло? Даже если загромоздит выход, то будет пытаться выбраться, чтобы урвать ещё орех. Мужчине когда-нибудь да надоест, если женщина относится к нему потребительски.
– В нашей стране не думать о деньгах ненормально. Спрос рождает предложение. Мужчина покупает то, что ему недоступно без материальных благ. Экономическое положение мужчины – один из наиболее значимых факторов для слабого пола. И не нужно думать, что женщина ничего не отдаёт. Она отдаёт молодость и красоту, а также право пользоваться ее прекрасным телом, находиться с ней рядом. Она тратит минуты своей драгоценной жизни... Чем больше мужчина вкладывает в женщину, тем больше к ней привязывается. На живца и зверь бежит. И это нормально – что на богатых мужчин, как мухи на варенье, слетаются расчётливые женщины. Но ведь везёт не всем, а только тем, кто грамотно сдаёт карты. Некоторым женщинам просто не хватает ума и такта, чтобы скрыть свои мотивы.
– Понятно. Вот ты говоришь, чем больше мужик вкладывает, тем больше любит. Тогда почему это правило не действует на Жору?
– Потому что Жора перестал мне верить. Нужно сделать так, чтобы поверил.
– И что ты предлагаешь?
– У меня шея и руки в порезах. Нужно меня сфотографировать, отправить Жоре фотографии и написать, что, если он срочно меня не выкупит, мне жить осталось считаные дни. Жоре нужны не слова, а доказательства...