– Это, Татьяна Александровна, твоя личная проблема. Раз уж тебе так нравится жить с алкоголиком, что ты готова сына неделями не видеть, то я в этом вопросе помочь тебе ничем не могу. – Муравлев со свойственной ему жесткостью продемонстрировал свою осведомленность о Таниной личной жизни.
Тане стало нехорошо, в груди защемило, и несмотря на то что Муравлев был, наверное, тысячу раз прав, ей захотелось двинуть ему в морду малахитовым чернильным прибором, подаренным ей кем-то из заказчиков. Даже рука к этому прибору непроизвольно потянулась. Видимо, все эти чувства как-то проявились на Танином лице, потому что Муравлев вдруг закрыл лицо руками и попросил его не бить.
– Когда заказчик приезжает? – Таня тяжело вздохнула и спрятала руки под стол.
Муравлев посмотрел на часы:
– В два часа. У меня в кабинете. – Он встал и направился к выходу.
– За оперу хочу отгул. В пятницу, – сказала Таня ему в спину.
– Еще чего, – не оборачиваясь, ответил Муравлев.
– Тогда идите сами. И пусть ваша Зинаида покажет вам кузькину мать.
Муравлев остановился. Зинаидой звали его жену, которую никто никогда в глаза не видел, однако все знали, что после работы Муравлев бежит домой к своей Зинаиде. И никакие корпоративные вечеринки и приезды заказчиков ему не могут помешать явиться домой к семи часам. Он даже в командировки отправлялся только в крайнем случае, чтобы не оставлять бесценную Зинаиду одну. Все руководство завода посмеивалось над Муравлевым, а Таня всегда этой Зинаидой восхищалась. Это ж надо так мужика выдрессировать. Неизвестно еще, что лучше – быть замужем за алкоголиком или вот так скакать вокруг жены. Конечно, если бы Муравлев не ляпнул Тане про ее проблемы с пьющим мужем, она бы никогда не стала даже упоминать о том, что знает о существовании в его жизни каблука Зинаиды. Но сейчас не сдержалась.
Муравлев обернулся, посмотрел Тане прямо в глаза, усмехнулся и сказал:
– Хорошо, пятница так пятница.
Ровно в два часа Таня была в приемной у кабинета Муравлева. Помощник Муравлева Саша сообщил, что заказчик уже встречен водителем в аэропорту и прибудет с минуты на минуту, а Муравлев ждет Таню в кабинете. Таня зашла и подсунула Муравлеву заявление на отгул. Тот не глядя подписал. Таня уселась напротив Муравлева и стала рассматривать его съехавший набок галстук и плохо отглаженный воротник рубашки. Эта Зинаида еще и совершенно не беспокоилась о внешнем виде супруга. Похоже, и мистической энергии она ему отдает с гулькин нос. Чего бы он тогда на Танину силу постоянно покушался?
– Что, Виноградова, решила попробовать для борьбы с начальником гипноз? – поинтересовался Муравлев.
– Я с вами не борюсь и не воюю.
– Ну манипулируешь. Какая разница? Вас там, персональщиков, специально разным манипуляциям обучают, чтоб вы могли людьми вертеть как куклами. Только одно дело – беззащитным главным инженером крутить, а другое дело – самим великим Муравлевым. Этот фокус у тебя не выйдет! – Муравлев помахал пальцем у Таниного носа.
Таня тяжело вздохнула:
– Рубашка у вас, Вадим Михайлович, плохо выглажена. Нельзя в таком виде перед заказчиком являться. И галстук вон набок. Несолидно. – Таня покачала головой, изображая огромное огорчение.
– Ну вот, а говоришь, не воюешь! – рассмеялся Муравлев. – Вот поэтому-то, Виноградова, тебе и придется заказчиком заниматься. У тебя-то небось все выглажено и набок ничего не съехало. Или съехало? – Муравлев пристально посмотрел на Танин костюм. Тане вдруг стало не по себе, ей даже показалось, что у нее действительно что-то не так с костюмом. Хотя чего там может быть не так с костюмом фирмы "Шанель"? На всякий случай Таня даже одернула пиджачок, чем вызвала новый приступ смеха у Муравлева.
В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился мужчина невероятно благородной внешности. Прямо как на коне въехал, хотя никакого коня у него, конечно, и в помине не было. Одет был мужчина безукоризненно и исключительно дорого. Костюм сидел на нем идеально, галстук находился там, где ему и положено быть, а на носу сверкали модные замысловатые очки без оправы. Тане даже показалось, что весь этот дядька какой-то дымчатый и одновременно серебристый. Мужчина энергичной походкой подошел к выскочившему из-за стола Муравлеву и крепко пожал ему руку:
– Вадим Михайлович, рад вас снова видеть! Ну, показывайте хозяйство, а главное, скорее знакомьте меня с вашей прекрасной сотрудницей. – Мужчина развернулся к Тане и обворожительно улыбнулся.
Таня от такого натиска даже несколько растерялась. Она уже поняла, что это и есть тот самый главный Газпром, приехавший с инспекцией на их завод, но того, что этот Газпром будет настолько симпатичным, она никак не ожидала. Даже вскочила со своего места и покраснела, как школьница.
– Знакомьтесь, – как-то зловеще произнес Муравлев. – Это наш директор по персоналу Виноградова Татьяна Александровна.
Таня протянула Газпрому руку.
– Сергей Степанович, – представился Газпром, пожимая Танину руку. – А я вас знаю. Точно видел, только не помню где.
Таня задумчиво нахмурилась. В момент рукопожатия у нее возникло стойкое ощущение, что она этого дядьку тоже откуда-то знает. Руки у него были мягкие, теплые и очень приятные. И почему-то Таня эти руки помнила.
– И я вас почему-то знаю, – согласилась она, разглядывая серебристо-седые волосы мужчины. Он теперь находился совсем близко к ней и казался Тане действительно очень знакомым.
"Настоящий принц, – подумала она. – Нет, не принц, царь!"
И тут же вспомнила. Перед ней стоял изрядно постаревший принц-начальник.
– Я вспомнил, – радостно сообщил он Муравлеву и повернулся к Тане: – Это было давно, на какой-то вечеринке. Татьяна Александровна тогда совсем молоденькая была. Но очень красивая. Я увидел и обомлел. А потом она сбежала с ведущим праздника.
– Неправда, мы с вами еще танцевали, и вы мне сказали, чтобы я задумалась над своей профессией. И про перспективность управления персоналом поведали. Я вас потом часто вспоминала. Как видите, воспользовалась вашим советом.
– Я вас тоже часто вспоминал. А можно я вас буду Таней называть без отчества?
– Можно.
– Щас заплачу, – сказал Муравлев. – Виноградова! Не отвлекайся от поставленной задачи. Забирай дорогого гостя и дуй строго по программе.
– Идемте, Сергей Степанович! Я вам сейчас все наши красоты покажу. И мальчика с ведром, и золотую рыбку, и скатерть-самобранку, и двоих из ларца – одинаковых с лица. – Таня взяла принца-начальника под ручку и увлекла к выходу из кабинета. У дверей она не удержалась, обернулась и показала Муравлеву язык.
На ознакомление заказчика со всеми заводскими достопримечательностями у Тани ушла уйма времени. Принц-начальник внимательно осмотрел производство, переговорил с рабочими, посетил проектную часть, где вступил в дискуссию с известной на всю страну как своими разработками, так и зловредностью характера главным конструктором Элеонорой Борисовной Зуевой, затем, несмотря на свой дорогущий костюм, практически облазил сложную емкость, приготовленную к отправке другому заказчику. У Тани создалось впечатление, что принц-начальник хорошо знает свое дело, и в душе поселилась непонятная гордость оттого, что это ее старый знакомый. Времени на дружеский ужин оставалось совсем немного, поэтому Тане даже не удалось переодеться перед походом в театр. Правда, ее костюмчик, несмотря на то что был осмеян Муравлевым, вполне годился и для похода в Мариинку.
Ужинали они с принцем-начальником в ресторанчике неподалеку от театра. Таня, будучи за рулем, сразу же отказалась от предложенной официантом винной карты и попросила принести ей минералки. Принц-начальник тоже заказал себе минеральной воды.
– Я сейчас, если б не руль, с удовольствием вина бы выпила. Люблю вино. Особенно сухое красное. Понимаю, что женщинам это не полезно, но страсть как люблю. – Таня вздохнула и сунула в рот непонятную дребедень, поданную в качестве закуски.
– Я тоже вино красное люблю. И белое тоже люблю, и портвейн настоящий португальский, и коньяк, и водку тоже люблю. Но мне нельзя, – с печалью во взоре поделился принц-начальник. – Никак нельзя.
– Язва? – задала Таня бестактный вопрос и тут же смутилась.
– Нет. Просто завязал.
– Неужто подшились? – Таня понимала, что этот вопрос еще более бестактный, но удержаться никак не могла.
– Угу. – Принц-начальник намазал маслом кусок булки и отправил его в рот. – Я запойный.
– Мать твою! – Таня аж ладошкой по столу хлопнула.
– Что? – удивился принц-начальник. – Наверное, я вам зря это сказал. Люди относятся к алкоголикам как к прокаженным. Но я почему-то испытываю к вам странное доверие. Извините.
– Да нет. Просто мне эта тема хорошо знакома. Помните ведущего вечера, с которым я тогда ушла?
– Не помню. Чего бы я его вдруг помнить стал? Он совершенно не в моем вкусе. Вот вы – другое дело, поэтому вас я и запомнил. Так что с ним?
– Он мой муж.
– Поздравляю.
– Не с чем! Он тоже запойный. Только ни за что подшиваться не хочет.
К столу подошел официант, расставил заказанные блюда и остался стоять рядом, ожидая невесть чего.
– Да что вы говорите! – Принц-начальник сделал официанту глаза, и тот убрался восвояси.
Тане очень понравилось, как он эти глаза сделал. Белов, пожалуй, таких глаз сделать не сможет. Это какие-то особые московские глаза, не иначе. Даже не московские, а газпромовские.
– Да! Представляете, я в один и тот же день познакомилась с ним и с вами. Вы мне тогда тоже очень понравились. Вернее, вы мне оба очень понравились. Надо же так, и оба запойные.
– Я вам правда тогда понравился?
– Правда. – Таня между делом с аппетитом уплетала заказанную рыбу.
– А сейчас?
– Что?
– Сейчас я вам нравлюсь?
– Я замужем.
– А это-то тут при чем?
– Ну-у-у… – Таня тоже сделала глаза. Только не московские, а женские. Такие невинные-невинные. Можно сказать, совершенно дурацкие.
Принц-начальник вздохнул и отправил в рот изрядный кусок мяса. В течение неловкой паузы они оба энергично работали челюстями.
– Конечно нравитесь! – не выдержала Таня и рассмеялась. – Вам седина очень идет.
– Это хорошо, что я вам нравлюсь. – Принц-начальник тоже заулыбался. – Невероятно. Вы знаете, что я запойный, а я вам все равно нравлюсь.
– Вот-вот! Я уже побаиваюсь, что поэтому-то ко мне алкаши и тянутся. Давеча доктор, который мужа из запоя выводил, тоже дал понять, что я ему симпатична.
– А доктор? Он что, тоже того?
– А как же! Все доктора с капельницами как один пьющие. И анастезиологи, и эти – противозапойные. Они, наверное, знают, как из запоя выйти, поэтому и не боятся ничего. Вот и допиваются.
– Тань, а я ведь теперь к вам в Питер часто в командировки приезжать буду.
– Это хорошо. – Из сказанного газпромовским принцем Таня сделала вывод, что завод Муравлева инспекцию Газпрома успешно прошел. – Главное, чтоб в Мариинке репертуара хватило на все командировки.
– Да бог с ней, с Мариинкой. Мы ж друг другу нравимся. Поехали ко мне в отель, чего время терять? Я в "Европе" остановился.
– Вот еще! – Таня чуть не подавилась. – Ишь чего удумали. Ну, допустим, кузнец не нужен, а как же жена? Дети?
– Жена моя работает в Канаде. Вот уже два года. Дети взрослые, живут отдельно. Поехали, а?
– Не, я так не могу.
– Почему?
– Я ж говорю, что замужем. Чего тут непонятного? Вот разведусь, тогда милости просим с букетами, конфетами и прочими любезностями. А пока нет. Решительно.
– А говорила, что нравлюсь. – Принц-начальник печально махнул рукой.
– Нравитесь. Я никогда не вру. И мужу в том числе. – Таня похлопала принца-начальника по руке. – Но разводиться я уже решила. Бесповоротно. Так что осталось немного подождать. – Таня глянула на часы. – Ух ты! Этак мы и правда в Мариинку не попадем. Давайте поторопимся. Уж больно "Нибелунгов" посмотреть хочется.
Принц-начальник хмуро взглянул на Таню, подозвал официанта, расплатился, и они отправились в театр. Весь спектакль он нежно держал Таню за руку, а она и не возражала. На выходе из театра их поджидал шофер Муравлева Павел. Под его строгим оком принц-начальник поцеловал Тане руку и вежливо попрощался. Таня пошла к своей машине, но отъехать не успела. Принц-начальник примчался с огромным букетом белых роз, сунул их на заднее сиденье, вытащил Таню из машины, обнял ее и поцеловал долгим внушительным поцелуем. Поцелуй Тане понравился. А особенно ей понравились розы, хотя ей их конечно же подарили не просто так, а в надежде на будущий роман, но все же…
В таком вот замечательном настроении Таня приехала домой и, бережно прижимая к себе букет, открыла дверь в свою квартиру. За дверью стоял Белов, физиономия которого не предвещала ничего хорошего. Вернее, такого свирепого лица Таня не видела у мужа никогда.
– Ну? И где мы шлялись? – строго спросил он, разглядывая Танины розы. – При живом-то муже? Или уже план составила, как меня в ментовку сдать?
Таня вздохнула, скинула туфли и прошла на кухню. Там она поставила цветы в вазу и примостила их на большом обеденном столе рядом с букетом красных роз, подаренных Беловым накануне. Полюбовалась и переставила вазу на журнальный стол к телевизору. Белов наблюдал за ее действиями из дверей прихожей.
– Я тебе, кажется, вопрос задал. – Похоже, Белов всерьез решил поскандалить. Ну так это же естественно. Алкаши в завязке первое время жутко раздражительные. Постоянно ищут, на ком бы сорваться. – Отвечай!!!
– А что? – Таня решила не уступать и ответила мужу в свойственном пьяному Белову стиле.
Глаза Белова, бывшие когда-то голубыми, из светло-серых превратились в белые.
– Я тебе сейчас покажу "А что?"! – Белов направился к вазе с цветами.
"Жаль, хорошая была ваза, сейчас таких уже не делают", – подумала Таня и достала из сумки сигареты. Она щелкнула зажигалкой, и этот звук, видимо, заставил Белова отвлечься от истребления хрусталя. Он резко обернулся и увидел жену, нагло курящую в помещении. Лицо Тани лучилось спокойствием и умиротворенностью. Она выдыхала дым и старалась думать о серебристо-дымчатом принце-начальнике.
– Это что, бунт? – На лице Белова читалось удивление. Он явно передумал бить хрусталь и уселся в кресло рядом с журнальным столиком, на котором Таня разместила белые розы. Видимо, решил с цветами расправиться позже.
Таня хотела спросить "А что?", но решила все-таки воздержаться, а то можно так увлечься, что действительно табуреткой по голове оглоушат.
– Нет, Саша, это не бунт, это революция. Решительная и бесповоротная.
– Ты хочешь сказать, что теперь имеешь полное право шляться по ночам неизвестно где и курить в квартире?
– Шлялась я очень даже известно где. Выгуливала заказчика в Мариинке по требованию Муравлева. Между прочим, за отгул. А вот в остальном ты прав, я теперь буду делать то, что я хочу.
– Ну кури на здоровье, ты вроде бы сама никому в квартире курить не разрешала. – Белов недоуменно пожал плечами. – А цветы откуда?
– От заказчика.
– А трубку чего выключила?
– Так в опере ж была.
– А-а-а. А чего потом не включила?
– Забыла. – Таня достала из сумки телефон и включила. Там оказалась куча непринятых звонков. и от Белова, и от Муравлева, и последний от принца-начальника.
"Я пользуюсь популярностью", – подумала Таня. В это время раздался звонок, и на дисплее высветилась надпись "Кровопийца". Так у Тани в телефонной книге именовался Муравлев.
– Помяни черта, он и явится, – со вздохом сказала она и нажала кнопку приема.
– Ну что? – зарокотал Муравлев из трубки.
– Добрый вечер, Вадим Михайлович! – вежливо поздоровалась Таня.
– Здорово, Виноградова, давно не виделись. Я тебя конкретно спрашиваю, чего там?
– Ничего. Паша его в отель повез, завтра в аэропорт доставит. Все по плану.
– Издеваешься. Говори немедленно, чего он сказал?
– Ах, вы про это. Сказал, что теперь часто будет к нам приезжать в командировки.
– Ну слава богу!
– Еще цветы подарил. – Таня решила честно доложиться, ведь ясное дело, что цветы принц-начальник покупал с помощью шофера Паши, а Паша обязательно об этом Муравлеву расскажет.
– Зачем это? – удивился в трубке Муравлев.
– Ну не зна-а-ю, может, в благодарность за то, что я на него уйму времени потратила.
– Тогда понятно.
– А может, понравилась я ему.
Муравлев молчал, зато Белов рядом с розами определенно нахмурился.
– В смысле, как женщина, – продолжала развивать тему Таня.
– Ты это, Виноградова, смотри там у меня…
– Чего? – изобразила непонимание Таня.
– Нечего шашни на работе разводить. Ты женщина замужняя!
– Ах вот как?! А чего же это вы замужнюю женщину отправили вечером в театр с одиноким командированным мужчиной? У меня вот муж тут напротив сидит, хмурится и имеет к вам претензии. Чуть всю посуду в доме не переколотил.
– Посуду бить не буду, а Муравлеву твоему харю начищу, – добавил Белов, выглядывая из-за букета с розами.
– Я тебя в театр отправил, а не в отель! – проворчал Муравлев. – А кто кому харю начистит, еще неизвестно. – Муравлев нажал отбой.
– Спокойной вам ночи, гражданин начальник. Тьфу на тебя, – сказала Таня в гудящую трубку и выключила телефон. – А с тобой у меня разговор не закончен! – Она пристально посмотрела на Белова. – Повторяю, буду делать то, что хочу.
– Я ж сказал, кури, пожалуйста. – Белов сделал брови домиком.
– Спасибо! Я разводиться с тобой не передумала. Или ты уже забыл? Я совершенно конкретно не хочу жить с убийцей невинных пешеходов.
– Сказала тоже! Убийцей! Я все узнал. С помощью Игорька Котельникова. Между прочим, пострадавший – заядлый алконавт. Отделался он испугом и легкими ушибами. Его уже выписали.
– Какая разница? В следующий раз пострадавшим может оказаться ребенок!
– Следующего раза не будет. – Белов сделал честные глаза, и Тане даже показалось, что они у него опять стали голубыми.
"Как там говорится в народной поговорке? – подумала Таня. – Врет на голубом глазу".
– Как же! Саша, первый раз – не спецназ, – сказала она, доставая вторую сигарету. – Надоело мне твое бла-бла-бла. И рожа твоя пьяная надоела. И вообще, ты мне в принципе надоел, даже трезвый. Устала я от тебя. Так что можешь не беспокоиться. Подшиваться тебе не придется. Ухожу я от тебя.
– Танька! Да кому ты нужна, кроме меня? – Белов развел руками и посмотрел по сторонам. – Думаешь, букет тебе подарили, так ты теперь королева?
– А что, разве нет? Разве я не королева?
– Заучка ты, отличница и дура! И лет тебе уже не двадцать.
– Насчет дуры не спорю. Была бы умная, давно от тебя ушла бы. Еще после первого запоя. А лет мне всего-то еще только тридцать пять. И больше дурой я не буду. Сорока дожидаться не стану.
– А. – Белов махнул рукой. – Давай, вперед и с песнями. Только учти, пока ты тут со мной живешь, никаких хахалей чтоб я вокруг тебя не видел!
– Я не с тобой тут живу, а в гостевой комнате. Гостить буду, так что насчет обеда и ужина можешь не волноваться. Гостям не пристало на кухне торчать. А насчет хахалей ты прав. Но и ты, в свою очередь, будь любезен двадцатилетних умниц сюда не водить. Дождись, пока дорогая гостья съедет.