Матильда отвернулась от матери, сделав вид, что с излишним вниманием рассматривает внутренний двор замка через окно кареты.
– У баронов есть сыновья. Они давно достигли брачного возраста. Я очень надеюсь, что один из них не оставит тебя равнодушной, – закончила мысль баронесса.
Матильда тяжело вздохнула.
– А я его?.. – дерзко спросила она и воззрилась на мать.
Та усмехнулась, подумав, что Матильда уж очень похожа на неё в молодости – покорность лишь одна видимость. На самом деле за скромностью и дочерней покорностью таится бурный темперамент и сила воли.
– Ты молода и красива. Я не сомневаюсь, что к окончанию турнира твоей руки будут добиваться несколько достойных претендентов.
Матильда отвернулась и надула губки. В этот момент де Пайен снова прогарцевал на лошади… Ах, как он был хорош…
Заскрипели механизмы замковых ворот, подъёмный мост пришёл в движение, опустившись через глубокий сухой ров. Передовой отряд с герольдами покинул замок. Карета тронулась. За ней последовала вереница повозок…
* * *
День клонился к вечеру, когда кортеж, следовавший в Бельфор, остановился на ночлег. Прислуга быстро натянула походные шатры. Тут же был накрыт импровизированный стол, ибо благородное семейство и вассалы изрядно проголодались.
Матильда не чувствовала усталости. Она слегка утолила голод и вышла из шатра, дабы насладиться вечерней прохладой. Девушка обошла вокруг шатра, кругом царила суета. Ей захотелось побыть одной. Рассчитывая на то, что отец с матушкой слишком заняты обсуждениями предстоящего турнира, она в сопровождении компаньонки Флоранс, которая была двумя годами старше неё, удалилась к ближайшему лесочку.
Девушки оживлённо болтали, когда перед ними из-за кустов появился Потон де Пайен. Он явно их поджидал. Матильда почувствовала себя неловко, но всё же нашла в себе силы произнести:
– Вы, сударь, видимо наслаждались пением птиц?..
Рыцарь улыбнулся.
– О да… Это моё любимое занятие.
Флоранс подозревала о возникшей симпатии молодой госпожи и рыцаря, поэтому она сделала вид, что собирает полевые цветы. Однако при этом она зорко следила за парочкой, дабы приличия были соблюдены.
Де Пайен явно что-то хотел сказать. Матильда догадывалась: он сожалел о том, что вынужден провозгласить Дамой сердца её матушку.
Неожиданно он начал читать стихи:
О, Донна – сколь она нежна!
Уже нигде – вблизи, вдали -
Меня б другие не влекли,
Она мне только и нужна.
Я – Донны верный паладин.
Не надо никаких смотрин,
Чтоб лучшую предпочитать.
Я сердце отдал ей сполна,
Навеки. Да Господь вели
Избрать меня хоть в короли,
И покорись мне вся страна,
Но Донна – до моих седин -
Вот мой сеньор, мой господин
Ей королем повелевать!
Де Пайен умолк. Девушку невольно охватило волнение. Она прижала руки к груди…
– Мне очень жаль, сударыня, что я не смогу биться на турнире с перевязью из вашего шарфа. Но знайте, все свои будущие победы я посвящаю только вам.
– Чьи это стихи? – едва слышно спросила она.
– Некоего провансальского трубадура Бернарда де Вентадорна, или как у нас в Бургундии говорят на ломбардийский манер, голиарда. Теперь стихосложение и пение под аккомпанемент лютни всё больше в моде. Многие бароны и графы считают, что в их придворной свите непременно должен присуствовать голиард, дабы услаждать их слух.
– Да я слышала об этом. Мой отец также выписал голиарда из Романьи …
Флоранс, набрав букет цветов, решила, что беседа молодой госпожи и столь пылкого рыцаря несколько затянулась. Компаньонка приблизилась к ним:
– Матильда, мы слишком удалились от шатров… – как бы невзначай заметила она.
Девушка прекрасно поняла намёк своей наперсницы. Она одарила де Пайена взором полным безнадёжной любви и направилась в сторону лагеря.
Глава 2
Едва ли кортеж барона приблизился к Бельфору, как перед ним открылось поле, усеянное разноцветными шатрами. Перед каждым из шатров стоял штандарт с изображением фамильного герба.
Де Понтарлье невольно ощутил прилив энергии, усталость как рукой сняло, он тотчас начал высматривать штандарты своих сподвижников по былым походам. И это возымело успех, ибо он почти сразу же заметил штандарт с амбисфемой, двуногой крылатой змеёй, хвост которой венчала вторая голова. Несомненно, то был шатёр виконта де Монбельяра де Монфокона.
Де Понтарлье был искренне рад, что де Монбельяр также прибыл на турнир, ибо он уважал виконта не только за обширные владения, граничившие с землями графа де Бельфора, но и проявленную отвагу в Ломбардии.
Барон приказал вассалам найти место для лагеря. Как только шатры барона были установлены, и перед ними выставлены штандарты с изображением золотистого грифона на темно-зелёном поле, де Понтарлье решил поделиться своими соображениями с женой.
– При подъезде к Бельфору я заметил шатры виконта де Монбельяра. Я сражался вместе с ним в ломбардийской компании.
Миранда тотчас уловила намёк мужа.
– Виконт молод и богат?
– Очень богат. Его владения расположены здесь же, недалеко от Бельфора на землях Варе. А что касается его возраста… – барон задумался. – Кажется, ему было тогда лет двадцать пять… Точно не помню.
"Значит сейчас, тридцать… – подумала баронесса. – А Матильде только пятнадцать…"
– Я отправлю к нему герольда с приглашением на ужин, – тотчас решил барон.
– Мне нужно сменить платье, да и Матильде привести себя в порядок! – всполошилась баронесса. – Персеваля поручим опекать воспитателю. Думаю, ему будет интересней прогуляться по лагерю.
…Получив приглашение барона, де Монбельяр тотчас поспешил на званый ужин. Де Понтарлье встретил виконта с распростёртыми объятиями.
– Рад видеть вас, виконт! Сколько лет прошло?!
Де Монбельяр задумался.
– Пять… Мы сражались в Ломбардии под началом Рено II пять лет назад…
Барон без церемоний похлопал виконта по плечу.
– А где же виконтесса, ваша жена? – с прицелом поинтересовался он.
– Я не женат, – признался де Монбельяр. – Отчего-то всё было не досуг.
Барон оживился.
– Позвольте, дорогой друг, представить вам мою супругу, госпожу Миранду де Понтарлье, урождённую де Софте.
Баронесса приблизилась к виконту и обворожительно улыбнулась. Тот учтиво поклонился.
Пока барон усаживал гостя за импровизированный походный стол, баронесса откинула полог, отделявший трапезную от небольшой спальни. Взору виконта предстала Матильда.
Мужчина замер. Баронесса мысленно ликовала: Матильда произвела на зрелого мужчину неизгладимое впечатление.
Действительно девушка выглядела прекрасно. Вместо модного высокого головного убора, её голову украшала позолоченная сетка, отделанная жемчугом, подчёркивающая изумительный цвет волос, что вполне было допустимо для юной особы. Её наряд состоял из двух платьев: верхнего нежно-голубого, также отделанного жемчугом и нижнего серебристого. Вырез верхнего платья казался чрезвычайно смелым, но в то же время, серебристая ткань нижнего одеяния скрывала прелестную девичью грудь.
Матильда заметила, что произвела впечатление на виконта. Она невольно улыбнулась, ибо этот умудрённый жизненным опытом рыцарь показался ей весьма привлекательным. Он был не стар, строен, хорош собой. Его длинные тёмно-русые волосы ещё не успела тронуть седина.
Барон умышленно выдержал паузу, дабы Матильда и виконт могли разглядеть друг друга. Когда же все формальности были соблюдены, благородное семейство и гость заняли надлежащие им места.
– Позвольте сделать вам небольшой сюрприз… – произнёс виконт, обращаясь к барону.
– Я заинтригован! – воскликнул отец семейства, сгорая от любопытства.
Баронесса и Матильда растерянно переглянулись.
Гость трижды хлопнул в ладоши, в шатёр поочерёдно вошли трое молоденьких музыкантов, облачённые в фамильные цвета виконта. Первый из них держал лютню, второй – виелу, третий – небольшую арфу.
Баронесса не сдержалась и захлопала в ладоши.
– Ах, виконт, как это прелестно! Вы знаете наверняка, как угодить дамам!
Де Монбельяр поклонился баронессе в знак признательности и взглянул на Матильду. Она улыбнулась и смущённо опустила взор…
Музыканты расположились рядом со входом в шатёр и начали играть.
Ужин прошёл в тёплой семейной обстановке. Барон был в ударе. Он шутил, вспоминал былые походы. Де Монбельяр не отставал от него и зарекомендовал себя приятным собеседником и галантным кавалером.
В конце ужина он взял у музыканта лютню и к удивлению баронессы и Матильды, запел приятным баритоном:
Вновь, Любовь, к тебе с мольбою
Обращаюсь я, влюбленный,
Мне б ничтожная отрада
Жар сердечный облегчила.
Неужели в ней отказ
Получать за разом раз!
Слишком ты, Любовь, сурова.
Мне тобой предрешено
Горе с самого начала,
Счастье мне не суждено -
Лишь отчаянье одно!
Ясно всё само собою:
Кто пленен жестокой Донной,
Горькая тому досада
Сердце мукой истомила.
Всё же, думаю подчас -
Мне страданья – не указ:
Только слова бы простого,
Иль улыбки – всё равно,
Сердце б радостно взыграло.
Если было б ей дано
Видеть, как люблю давно!
…Поздно ночью, когда де Монбельяр покинул гостеприимное застолье, а Матильда в сопровождении Флоранс удалилась на отдых в свой шатёр, баронесса осторожно поинтересовалась у мужа:
– Не кажется ли вам, мой друг, что Матильда сразила сего доблестного рыцаря прямо в сердце?
– Вы на редкость прозорливы, Миранда. Не будь я – барон де Понтарлье, если де Монбельяр не влюбился в нашу дочь! – с жаром воскликнул барон, разгорячённый вином.
– Думаю, не стоит делать скоропалительных выводов… А, если мы ошибаемся и это просто галантность с его стороны? – заметила баронесса.
Барон фыркнул.
– Турнир начинается послезавтра. У меня есть целый день, дабы прогуляться по лагерю. Не сомневаюсь, я увижу штандарты тех славных рыцарей, с которыми сражался плечом к плечу. И у многих из них есть сыновья. В конце концов, на Монбельяре свет клином не сошёлся. А теперь я хочу возлечь с вами на ложе…
Он приблизился к Миранде и страстно впился ей в губы.
* * *
Рано утром барон вышел из шатра. Несмотря на ранний час в турнирном лагере царило оживление.
Многочисленная прислуга, стараясь перещеголять друг друга яркостью одежд, грела воду в походных котелках для утреннего туалета своих хозяев.
Оружейники и кузнецы со всем тщанием, уже в который раз осматривали снаряжение рыцарей. Конюшие начищали специальными щётками из свиной щетины и так блестящие бока лошадей.
Ветер принёс аппетитный запах жареного мяса. Но после чрезмерного обильного ужина и бурных любовных возлияний барон не ощутил голода. В сопровождении нескольких слуг он решил пройтись по лагерю.
Недалеко от своих шатров Понтарлье увидел нескольких музыкантов. Вероятно, они не рассчитали свои силы накануне вечером и спали теперь непробудным сном в обнимку с инструментами.
Барон усмехнулся и продолжил свой путь. Перед его взором предстала бесконечная череда разноцветных шатров, перед которыми виднелись штандарты с изображением самого популярного герба в Бургундском графстве – льва. Львы стояли на задних лапах, лежали с поднятой головой. Крылатые львы, с драконьими хвостами; с несколькими головами, крыльями, расположенные на круглом поле, квадратном, треугольном; в сочетании с ромбами, веретеном, дугой, гонтом гордо взирали с ярких штандартов на барона.
Затем по популярности шли: амфисбены, различного вида драконы, гарпии, фениксы, саламандры, единороги. При виде единорога барон оживился, ибо это был походный шатёр виконта де Монтера, его давнего друга.
Покуда старые вояки предавались воспоминаниям о былых подвигах, лагерь окончательно пробудился и гудел, как растревоженный улей.
Дамы, облачённые в изысканные наряды, прохаживались подле своих шатров, демонстрируя соперницам достижения последней бургундской моды. Казалось женщины посходили с ума в своём стремлении перещеголять друг друга в высоте новомодных двурогих головных уборов, окутанных прозрачными шарфами, роскоши миланских и лионских тканей и украшений.
Почтенные отцы семейства, подобно Бернару де Понтарлье старались не терять времени, подыскивая выгодные партии своим дочерям и сыновьям. Создавалось впечатление, что многочисленные рыцари и дамы совершенно забыли о предстоящем турнире, а лишь собрались для того, чтобы состязаться в роскоши, да устраивать судьбу своих отпрысков.
Тем временем молодые рыцари в сопровождении герольдов и оруженосцев, что позволялось правилами бельфорского турнира, устроили потешный штурм замка. Накануне был построен потешный деревянный замок рядом с ристалищем, который в шутку обороняли рыцари, а их герольды и оруженосцы штурмовали, закидывая их цветочными горшками и корзинами с цветами. Осаждённые же сбрасывали на головы штурмующих горшки с пудрой.
Глиняные горшки при падении разбивались, осыпая разноцветные куртки герольдов и оруженосцев столь необычными снарядами, от коих те чихали и выглядели подобно пекарям, просыпавшим на себя муку по неосторожности.
Дамы, наблюдавшие за потешным штурмом, поддерживали противоборствующие стороны одобрительными возгласами, выражая тем самым восторг происходившему действу.
Де Пайен также участвовал в штурме. Взяв очередной горшок, наполненный пудрой, он метко прицелился в герольда, на камзоле коего был изображен крылатый лев. Снаряд попал в цель, несчастный герольд покачнулся, горшок угодил ему прямо в грудь, пудра высыпалась, припорошив искусно вышитый герб.
Баронесса де Понтарлье и её дочь Матильда в окружении компаньонок с удовольствием наблюдали за происходившим боем. К дамам подошёл виконт де Монбельяр и витиеватой форме поприветствовал женщин.
Те вежливо улыбнулись и поклонились в ответ. Матильда почувствовала, что взгляд виконта приводит её в трепет.
– Сударыня, – произнёс он, обращаясь к баронессе. – Прошу вашего дозволения объявить Матильду своей Дамой сердца на время турнира и сражаться с перевязью из её шарфа.
Баронесса мило улыбнулась, подумав, что всё складывается на редкость удачно: виконт де Монбельяр – завидный жених.
– Разумеется, виконт. Барон почёл бы ваше предложение за честь, – проворковала она.
Де Монбельяр поклонился госпоже Миранде, а затем воззрился на юную прелестницу.
– Надеюсь, сударыня, ваше сердце свободно… И я не оскорбил вас своей настойчивостью.
Матильда слегка покраснела, чем доставила огромное удовольствие виконту и робко взмахнула ресницами.
– Сегодня вечером я пришлю вам шарф с одной из служанок… – смущенно пролепетала она.
Виконт вздохнул с облегчением, истолковав сей ответ, что ни один рыцарь ещё не успел завоевать сердце юной красавицы.