Из спальни вышел огромный кот, который был весьма отдаленно похож на виденного ими вчера белого котика. Он был крупнее, примерно в два раза, и кончики его шерстинок отливали серым. Котище посмотрел на вошедших, громко мяукнул и принялся тереться об худые ноги Эммануила. Размеры кота были настолько велики, что его поднятый кверху хвост щекотал Эммануилу промежность.
У Алекса и Макса буквально отвисли челюсти.
– Разыгрываешь? – спросил Алекс.
– Богом клянусь, именно его я вчера и вытащил из ящика. Поначалу я решил, что он испачкался в чем-то, ведь был совсем белым. Но потом понял, что кот – другой.
– И что? – спросил Алекс.
– Я думал, что вы его увидите, и он сразу как-то изменится. Но, видимо, время уже упущено.
– Тогда мы поехали, – сказал Алекс. – Удачного тебе дня, Эммануил.
– Какого удачного дня! Он мне всю ночь спать не давал!
– Слушай, Эммануил, сходи к Альберту Абрамовичу, – посоветовал Макс. – Может, он тебе поможет? И убери деньги, что они лежат у тебя посреди гостиной!
– Да-да, до свидания, – рассеянно сказал озадаченный экспериментатор.
Выглядел он так, будто бы ему в голову пришла некая мысль, которая требовала от него полнейшей сосредоточенности. Кот продолжал делать вид, что ничто, кроме ног Эммануила, его в принципе не интересует. Друзья вышли. Оставшись один, Эммануил некоторое время смотрел на кота, а потом быстрым шагом подошел к старому письменному столу, достал лист бумаги и начал покрывать его математическими формулами.
– Где он такого котищу нашел? – недоумевал Алекс, спускаясь по лестнице.
– Редкий экземпляр. Я даже затрудняюсь породу определить. Хотя я не кошатник.
– Воспользовался тем, что мы ушли, теперь мистифицирует нас. Плакали мои инвестиции, – сказал Алекс.
– Не горюй, – утешил его Макс. – У тебя жизнь новая начинается. Как говаривал мой незабвенный папашка "деньги пропитые, потерянные, проигранные и потраченные на баб, не считаются".
– Да, это от души сказано, – согласился Алекс.
– Он называл это правилом четырех "пэ".
Алекс хохотнул.
Они вышли во двор, посреди которого лежала лужа, и, огибая ее, направились к погнутым арочным воротам.
– Где будем завтракать? – спросил Макс.
– В одном из ресторанчиков на Екатерининской подают отличную лазанью, – ответил Алекс. – Не знаю, делают ли ее в это время, но стоит попытать счастья.
Друзья сели в машину, проехали несколько кварталов. На летней площадке одного из многочисленных ресторанчиков на Екатерининской был свободный столик. Алекс припарковался неподалеку. Макс взял из машины ноутбук, и они отправились завтракать.
Алекс для начала выпил почти литр принесенного официантом компота. Пил он его прямо из кувшина, похрюкивая и отдуваясь. Официант терпеливо ждал, пока Алекс осушит весь кувшин. Покончив с этим делом, Алекс довольно крякнул, и сделал заказ.
– Мне, пожалуйста, лазанью. И еще литр компота. А ты что будешь? – спросил он, передавая Максу меню.
– Омлет. Гренки. Зеленый чай с жасмином, – сказал Макс, открывая файлы в своем ноутбуке.
– Что будешь показывать на своей презентации? – спросил Алекс.
– Проект спортивного комплекса. Хочу предложить в кои-то веки сделать что-то новое и современное, а не лепить старый советский проект с мизерными улучшениями.
– Хорошее дело. Будут оппоненты?
– Как всегда, – улыбнулся Макс. – Ты, наверное, не в курсе, что в Одессе правят бал архитекторы-коробочники, строящие прямоугольные параллелепипеды, и архитекторы-имитаторы или копипастеры, которые могут в крайне издевательской и затейливой манере сымитировать любой стиль, как бы издеваясь и над этим самым стилем, и над городским архитектурным ансамблем, и над жителями.
– Что-то ты раньше мне об этом не рассказывал. О коробочниках я где-то читал, а имитаторы-копипастеры – о них слышу впервые.
– Их главная задача – не строить что-либо новое, а просто копи-пастить детали и элементы из уже где-то реализованных проектов, сочетая их друг с другом максимально абсурдно. По их мнению, горожане ничего не понимают в архитектуре, а себя они считают гениями. В общем, коробочники и имитаторы, как я слышал, приготовились полностью разгромить мой проект.
– Значит, драки не избежать?
– Не избежать.
У Макса зазвонил телефон.
– Конечно, приходите. Презентация в мэрии в двенадцать, – ответил он, и нажал кнопку "отбой", – Виктор Холливуд хочет на мою презентацию приехать.
– Ты давно над его проектом работаешь?
– Около трех недель. У него каждый день новые детали, нюансы, капризы, – ответил Макс. – Но проект большой и очень интересный.
Официант принес заказ. Друзья принялись за еду. Через четыре минуты, когда половина лазаньи уже исчезла во рту Алекса, он поднял глаза, и кусок лазаньи, который он только что перед этим положил в рот, вывалился и упал ему на брюки, изрядно испачкав их. Макс оглянулся, чтобы понять, на что же уставился его друг. По улице шла и улыбалась им ослепительной улыбкой, жгучая брюнетка Фрида Энгельс.
– Фрида, привет! – сказал Макс.
– Привет, мальчики, – сказала она, подходя к ним и присаживаясь за столик рядом с Алексом. – Завтракаете? Можно я с вами?
– Привет, – сказал Алекс, пытаясь отчистить лазанью от брюк салфеткой.
Макс встал и отодвинул стул для Фриды, она уселась рядом с Алексом и, глядя на его тщетные усилия, участливо спросила:
– Помочь?
– Н-не н-надо, – сказал Алекс, почему-то заикаясь и краснея.
Фрида с озорными искорками в глазах и с улыбкой посмотрела на Макса.
– А я только что с Манечкой разговаривала. Она описала, как провела выходные.
– Интересно, что же она такого рассказала, – поинтересовался Макс, делая глоток горячего ароматного чая.
– Ну, я не стану пересказывать, – улыбнулась Фрида. – Алекс, а у тебя правда почти два года не было девушки?
– Д-да… Н-нет, на самом деле… Ну… я не знаю, что сказать.
– Ничего не говори, милый, – Фрида положила руку на плечо Алексу.
– Я все понимаю.
На Алекса было страшно смотреть. Он был и смущен, и очарован, и ему льстило внимание Фриды.
– А вы еще не знаете, что вчера к Ксюше Фаер вернулся ее муж, который думал, что он гей? – спросила Фрида, изящным движением руки подзывая официанта.
– И неужели она спокойно приняла его обратно? – поинтересовался Макс.
– Ну не так спокойно. В салоне красоты придется делать ремонт. Они немножко подрались в солярии. Но в целом, у них все хорошо. Правда, она заставила его два часа мыть себе все причинные места, и извела на него литра два лосьонов для душа и шампуней.
– Это еще ничего. Могла бы заставить озонотерапию сделать, – шутливо заметил Макс.
– Кажется, она предпочла колонотерапию, – ответила Фрида.
– Страшная вещь салон красоты в руках женщины, – усмехнулся Макс. – Фактически, каждый сервис может быть превращен в пытку для бывшего или будущего любовника.
– Ну, если постараться, можно и страусиным пером до смерти защекотать, – с видом знатока заметила Фрида. – Если сомневаешься, я как-нибудь покажу.
– Спрошу у Мани, не будет ли она возражать, – улыбнулся Макс. – Надеюсь, что геи своих перебежчиков так не встречают. А то бедному парню, в случае чего, придется все то же самое еще раз пережить.
– Да, это тонко замечено, – Фрида улыбнулась.
Официант подошел и застыл рядом с Фридой с вопросительным выражением на лице.
– Капучино, – сказала Фрида.
– Может, скушаешь что-нибудь? – спросил Макс. – У них хороший омлет.
– Ну хорошо. Давайте еще и омлет, – улыбнулась Фрида. – Ты кого хочешь уговоришь.
Официант удалился.
– Ты тут по делам? – спросил Макс.
– Я работаю недалеко. В научной библиотеке.
– О! Я и не знал, что ты библиотекарь! – вступил в разговор Алекс, немного оправившийся после конфуза с лазаньей и пришедший в себя после прикосновения девушки.
– Я директор библиотеки, – Фрида ослепительно улыбнулась. – Так что заходи, если что.
Фрида быстрым движением достала из сумочки визитку, и положила ее на стол перед смущенным Алексом.
– Я зайду. Обязательно. Спасибо!
Алекс взял визитку и начал глупо улыбаться. Особенно глупой его улыбку делал застрявший между передними зубами кусочек петрушки.
Фрида не выдержала и засмеялась.
– Какой же ты неуклюжий! – сказала она, доставая зеркальце из сумочки и показывая Алексу.
– Ой! – сказал Алекс. – Я сейчас.
Он вышел из-за стола и направился в туалет, чтобы привести себя в порядок.
– Он всегда такой забавный? – спросила Фрида.
– Когда рядом красивая женщина, с ним такое бывает. Но он очень надежный и хороший друг.
– Знаешь, Макс, он мне нравится. Я не против провести с ним время, – сказала Фрида.
– Хочешь, чтобы я подбодрил его?
– Ну если он будет так медленно двигаться ко мне, я его не дождусь, – Фрида улыбнулась еще ослепительнее. – А как тебе наша Манечка?
Макс начал так улыбаться, что Фрида только завистливо вздохнула и подняла глаза к небу.
– Я так рада за вас, – сказала она. – У тебя все на лице написано. Можешь не отвечать.
– Ваш капучино и омлет, – появившийся официант аккуратно поставил тарелку и чашку на стол.
Фрида принялась за еду. Ела она очень сексуально.
Макс посматривал на нее с удовольствием, потягивал зеленый чай с жасмином и разглядывал прохожих.
– Маня сказала, что ты архитектор, – сказала Фрида, вытирая губы салфеткой и принимаясь за капучино.
– Да. И еще немного художник. Но совсем немного.
– Я всегда хотела, чтобы художник нарисовал меня, – сказала Фрида.
– Но никто не предлагал.
– Давай как-нибудь поедем все вместе к морю, я захвачу мольберт и напишу твой портрет, – сказал Макс.
– Это великолепный план, – сказала Фрида. – Омлет действительно вкусный. А где же Алекс?
– Приводит себя в презентабельный вид, наверное, – предположил Макс.
– Ладно. Я побегу. А то меня подчиненные потеряют. Я оставлю здесь денежку для официанта.
– Не надо, Фрида. Я все равно буду платить карточкой. Спасибо тебе, что украсила наше мужское общество.
– Тебе спасибо. Я всегда рада видеть, и тебя, и Маню, и вас вместе. И твоего забавного Алекса, конечно же. Звоните. Не теряйтесь.
– Пока.
Фрида отправилась на работу. Возглавляемая ею библиотека располагалась на Екатерининской площади, совсем недалеко от того кафе, где они завтракали.
Макс смотрел на ее красивую походку. Почувствовав его взгляд, Фрида оглянулась, улыбнулась и сделала ручкой.
Макс улыбнулся в ответ и подумал: "Зачем я три года страдал от одиночества и тоски? Это не вернуло мне мою семью. Только постоянно делало меня несчастным. По сути, я три года отказывал себе в жизни, в радости, в любви… Такие прекрасные девушки как Маня и Фрида, ходили по этому городу все эти годы. И кому я приносил жертву? Ради чего откладывал свою жизнь? Моей жены и сына больше нет. И я ничего не могу с этим поделать. Я спрошу у Бога, если увижусь с ним, почему так произошло. Я спрошу у него, в чем смысл этой бессмысленной смерти. Но сейчас, пока я не предстал перед его очами, пока я живу, страдать или радоваться зависит только от меня самого.
Хотя, как знать? Возможно, Он все-таки вмешивается в мою жизнь, хотя я и ничтожно мал по сравнению с ним? Может быть, Он делает это незаметно для меня самого. Возможно, это Он тихонько подтолкнул меня к жизни после трех лет пустоты и одиночества? Кто знает, есть ли Ему, Создателю Универсума, дело до меня, маленького человека на незаметной планетке в одной из сотен миллиардов галактик? Если это Он отнял у меня жену и сына, я не прощу. Хотя в моем прощении Он наверняка тоже не нуждается. Пожалуй, я мог бы написать об этом в своем дневнике. Мог бы, если бы смог… Где же этот черт Алекс?".
Он махнул официанту, чтобы тот выписывал счет, достал мобильный телефон и набрал номер друга.
– Алло! Ты где шаришься? Фрида уже ушла.
– Я сейчас, – глухо сказал Алекс в телефон.
– Что случилось?
– Сейчас, иду.
Когда Алекс появился и сел за столик, в его округлившихся глазах был написан ужас. Пластырь от укушенного уха опять отклеился и забавно болтался под легкими дуновениями морского бриза.
– Ты что, змею в штанах увидел? – спросил Макс.
– Нет. Хуже. Жена звонила.
– И что?
– Подает на развод.
– И что?
– Да как-то не думал я, что она на это решится.
– А ты сам чего хочешь – сохранить брак или развестись?
– Понимаешь, я хотел сам подать на развод. Но не так скоро, – ответил Алекс. – Думал, что поживу отдельно, как-нибудь приду в себя, а потом решусь…
– Алекс, тебе самому надо определиться. Хочешь сохранить брак – сохраняй. Хочешь развода – разводись.
– Просто-то оно просто, – сказал Алекс. – Только я вдруг почувствовал, что не готов еще к решительным действиям. Тебе еще не пора на презентацию?
– Скоро будет пора. Надо проектор проверить и с заказчиком предварительно поговорить.
– Можно я с тобой пойду?
– Ну если пластырь от уха отклеишь, то можно.
Алекс резко сорвал с уха пластырь, бросил его на стол.
– Пойдем отсюда, – сказал он.
Они медленно пошли по улице.
– Я вот думаю, – сказал Алекс. – Может, так и правда будет лучше? Я буду свободен. Буду обеспечивать своих детей. И мне никто не будет капать на мозг. Буду ухаживать за красивыми девушками, жить буду один… В течение всех этих лет семейной жизни я думал, что рай выглядит именно так…
– И теперь, когда ты близок к исполнению своей мечты, тебе становится не по себе? – спросил Макс.
– Макс, ты же знаешь, что я не труслив. Я многое испытал. Да и служба в армии, вроде, приучила меня принимать быстрые и однозначные решения. Но сейчас мне страшно. Ощущение, что я как будто бы приближаюсь к порогу, переступив который, обратно уже не вернусь. Ну, может мне и не так страшно, как было в ЗАГСе, когда мы женились. Вот тогда я перетрусил основательно. Особенно когда увидел решетки на окнах комнаты жениха.
– Любишь ты прикидываться пугливым большим кроликом, – сказал Макс. – Если бы я не знал, как ты себя ведешь в поединке на татами, я бы, может, и поверил. Честно говоря, Алекс, ты, мне кажется, больше изображаешь испуг. И сам себя убеждаешь, что тебе страшно, – сказал Макс. – Для тебя это, своего рода, актерская игра.
– Ты знаешь меня с детства, Макс. Я всегда долго обдумывал важные решения.
– Это так.
– Сейчас, когда Клава начала ускорять события, я чувствую себя не в своей тарелке.
– Может быть, на это она и рассчитывает?
– Может быть, – Алекс помрачнел. – Думаешь, она хочет, чтобы у нас все наладилось?
– Конечно, хочет, – сказал Макс. – Она же женщина. Мать твоих детей. Только вряд ли она признается в том, что ты ей нужен. Она хочет, чтобы ты за нее боролся. Проверяет, способен ли ты на это.
– Не способен, – покачал головой Алекс. – Я вдруг несколько дней назад понял, почему я женился на Клаве. Я же видел все ее недостатки, но все равно женился.
– Почему же?
– Потому что я считаю себя недостойным быть с женщиной, которая более умна, более красива, более элегантна. Меня всегда влекли эти умные, красивые и элегантные женщины. Но я никогда не осмеливался подойти к ним, заговорить, начать строить отношения… Ты понимаешь?
– Думаешь, ты с Клавой потому, что боишься красивых женщин? Но они же всю жизнь на тебя заглядываются! Обладатель черного пояса, инструктор ближнего боя… Алекс, елы-палы, да ты же супергерой…
– Теперь ты понимаешь, почему у супергероев всегда проблемы с девушками, – грустно усмехнулся Алекс. – Робею я в их присутствии, неуклюжим делаюсь. Чем красивее девушка, тем ужаснее я себя веду. Сам же знаешь.
– Ну, твой имидж это никак не портит, – улыбнулся Макс. – Женщины понимают, что с тобой это происходит из-за них. И им это приятно.
– Ну конечно! Вот, вчера я на глазах у Фриды был избит женой, а на следующий день убегаю от нее с лазаньей на брюках. Супергерой, говоришь?
– Ладно. Жалей себя дальше. Но скажи, ты бороться за Клаву не будешь?
– Не буду. Но неопределенное будущее – это как-то непривычно.
– Радуйся. Ты сам перелистываешь страницу. А за меня ее перелистнул безжалостный случай. Но все проходит… Проходят и боль, и страх, и отчаяние, и желание покончить с собой, и бесконечные визиты к психологу… А после всего этого остается только счастье.
– А счастье есть? – спросил Алекс.
– Счастье есть, – уверенно кивнул Макс.
7
Клава, супруга Алекса, и ее мама, теща Алекса, Ангелина Квадриговна, за то время, пока дети были в школе, успели сделать многое.
Во-первых, они подали заявление о разводе. Правда, писать заявление с двумя забинтованными пальцами было непросто, но Клава справилась.
Во-вторых, они пошли к психологу. Им обеим надо было разобраться в своих крайне запутанных чувствах. Разумеется, в качестве психолога был выбран тот самый Альберт Абрамович Карапетян, к которому Клава с Алексом ходили на сеансы семейной психотерапии. Альберт Абрамович после двухминутных переговоров по телефону согласился уделить им полчаса времени, на сегодня график у него был довольно плотный.
Психолог принимал на Приморском Бульваре. Его офис поражал посетителя обилием драгоценных пород дерева в интерьере, дорогими безделушками на полочках около стола секретаря, и тишиной.
Девушка-секретарь предложила женщинам присесть, и спросила, будут ли они чай. Обе дамы вежливо отказались.
– Подождите несколько минут, – улыбка секретаря казалась совершенно искренней и абсолютно доброжелательной. – Альберт Абрамович немного занят.
Наконец, дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел ушастый маленький человек с огромным светло-серым котом на руках. Он улыбнулся секретарю и исчез за входной дверью. Это был Эммануил Кошечкин, но ни Клава, ни Ангелина Квадриговна не были с ним знакомы. Светло-серый котище был таким огромным, что Клава на секунду даже испугалась.
– Прошу, проходите, – пригласила секретарь.
Альберт Абрамович выглядел как уменьшенный во всех пропорциях Эйнштейн: такой же лохматый, только длина волос поменьше, и ростом не выше метра шестидесяти. На его рабочем столе лежал огромный блокнот формата А1, в котором Альберт Абрамович делал пометки очень мелким почерком.
– Здравствуйте, Альберт Абрамович, – сказала Клава, входя к нему в кабинет. – Мы попросили Вас принять нас, поскольку кое-что случилось. Познакомьтесь, это моя мама, Ангелина Квадриговна.
– Здравствуйте, присаживайтесь. А где же Ваш муж Алекс?
– Я как раз по этому поводу к Вам и пришла, – сказала Клава. – Я подала на развод.
Ангелина Квадриговна и Клава опустили свои телеса в мягкие кожаные кресла. Альберт Абрамович поднялся из-за стола и присел напротив них на кожаный диван. На столике между ними стояла бутылка минералки и четыре поблескивающих чистотой стакана.
– Развод – это серьезный шаг, – сказал Альберт Абрамович. – Расскажете мне причину?
– Причин множество, Альберт Абрамович, – начала говорить Клава, ее интонации напоминали стон. – Очень много. И мы о них говорили, когда приходили к Вам с Алексом.
– Начните с главной.