Забравшись на металлический стеллаж у стены, я сдвинула незакрепленную потолочную панель и достала заранее припасенный обернутый в полиэтилен сверток с одеждой. Стянув с себя забрызганную кровью белую больничную пижаму, я переоделась. Оказавшись в лечебнице, я первым делом проникла в камеру хранения с вещами пациентов и забрала оттуда одежду, в которой меня привезли полицейские. Помимо синих джинсов, темно-синей футболки с длинными рукавами, ботинок и флисовой толстовки с капюшоном, у меня при себе имелись пара складных ножей и серебряные часы с закрепленной в них катушкой гарротовой проволоки. Легкое, тонкое оружие, но я давно привыкла обходиться подручными средствами.
После визита в камеру хранения я заглянула в регистратуру, где отыскала свою фальшивую карточку на имя Джейн Доу и уничтожила ее, а также стерла любое упоминание о себе из памяти компьютера. Теперь не осталось ни единого следа моего пребывания в лечебнице. Кроме, конечно, остывающего тела Эвелин Эдвардс.
Я застегнула часы на запястье. Лунный свет, струившийся сквозь окно, упал на мою руку и высветил глубокий шрам на ладони. Маленький круг с идущими от него восемью тонкими линиями. Такой же шрам красовался и на другой моей руке. Паучьи руны - символы терпения.
Раскрыв ладони, я пристально посмотрела на линии. В нежном тринадцатилетнем возрасте меня избили, завязали глаза и принялись пытать, вложив мне в руки среброкаменный медальон в форме паучьей руны. Мои ладони с зажатым меж них медальоном крепко обмотали клейкой лентой, и элементаль Огня добела раскалила руну. Расплавленный магический металл прожег мне кожу, оставив шрамы. Тогда, семнадцать лет назад, отметины были свежими, уродливыми и яркими, как мои крики и смех той сволочи, что пытала меня. Со временем шрамы поблекли. Теперь это всего лишь тонкие серебристые полосы, переплетающиеся с линиями на моей бледной коже.
Хотелось бы мне, чтобы воспоминания о той ночи померкли так же, как эти шрамы.
В лунном свете отметины из серебра и камня на моей коже светились ярче, чем днем. Возможно, причина крылась в том, что ночь, когда в игру вступают темные силы и темные чувства, самое подходящее время для моей работы. Порой мне почти удавалось забыть о рунах и не вспоминать о них до тех пор, пока они не являлись во всей красе, вот как сейчас.
Напоминая о той ночи, когда убили мою семью.
Отбросив болезненные воспоминания, я снова взялась за работу. Еще не хватало, чтобы меня поймали на полпути лишь потому, что я раскисла и дала волю чувствам, вспоминая о том, что лучше забыть. Переживания - удел слабых.
А я не поддавалась слабости уже очень давно.
Я бросила окровавленную пижаму и полиэтиленовую пленку в ведро для мытья пола. Сняла с металлической полки жестяную банку с отбеливателем, открыла ее и вылила содержимое в ведро. Обхватив рукоятку швабры рукавом толстовки, хорошенько все перемешала. Так на одежде не останется следов ДНК на случай, если полиция соизволит все здесь проверить. Убийства, особенно холодным оружием, в этой лечебнице не редкость. Вот почему я предпочла кокнуть психиатра здесь, а не у неё дома.
Разобравшись с одеждой, я достала из кармана куртки очки в овальной серебряной оправе. Голубоватые линзы затенили мои серые глаза. В другом кармане лежала бейсболка, которая спрячет мои светлые волосы и скроет черты лица в тени. Нет ничего лучше простых вещей, особенно когда нужно изменить внешность. Очки здесь, мешковатая одежда там, и вот уже большинство людей затруднятся сказать, какого цвета была твоя кожа, не говоря уж о детальном описании внешности.
Окончательно замаскировавшись, я сжала в руке один из складных ножей, открыла дверь и вышла в коридор.
В привычной одежде, с широкой, дружелюбной улыбкой южанки на лице я двинулась в путь. Никто не присматривался ко мне, даже так называемые охранники, которым платили за их хваленую бдительность и исключительное внимание к деталям. Через пять минут я нацарапала вымышленное имя на карточке посетителей у стойки регистрации. Другой санитар, на этот раз женщина, хмуро посмотрела на меня из-за стеклянной перегородки.
- Время посещений уже полчаса как закончилось, - язвительно заметила она с недовольной гримасой. Должно быть, я прервала ее ночное рандеву с любовным романом и плиткой шоколада.
- О, знаю, милочка, - проворковала я сладким голосом Скарлетт О'Хара. - Но я должна была кое-что передать одному из ребят с кухни, и Большая Берта сказала, что я могу не торопиться.
Ложь, конечно. Но я изобразила встревоженный взгляд для большей достоверности.
- Надеюсь, вам за это не влетит? Большая Берта сказала, все обойдется.
Санитарка побледнела. Большая Берта была худенькой женщиной, которая держала в ежовых рукавицах не только кухню, но и всю остальную лечебницу. Связываться с Бертой, рискуя получить по голове чугунной сковородкой, с которой та никогда не расставалась , никому не хотелось. Тем более за двенадцать долларов в час.
- Ладно, - рявкнула санитарка. - Но это в последний раз.
Разумеется, в последний. Ноги моей больше не будет в этом кошмарном месте. Я прибавила обаяния своей фальшивой улыбке.
- Не волнуйтесь, милочка, уверяю вас, так и будет.
Санитарка нажала на кнопку, дверь открылась, и я вышла на улицу. После больничного вездесущего смрада слюны, мочи и хлорки ночной воздух благоухал, как чистые, хрустящие, свежие, высушенные на ветру простыни. Не убей я только что двух человек, я помедлила бы, чтобы насладиться лягушачьим кваканьем, доносившимся из-за деревьев, и тихим ответным уханьем совы откуда-то издалека.
Но вместо этого я уверенной целеустремленной походкой направилась к главным воротам. Металлические ворота заскрежетали, открываясь при моем приближении, и я весело помахала охраннику, сидевшему в пуленепробиваемой будке. Он сонно кивнул и снова уткнулся в спортивную колонку своей газеты.
Я вышла в реальный мир. Рассыпанный за воротами гравий хрустел под ногами, и шепот камня долетал до моих ушей. Низкий и ровный, как рокот автомобилей, проезжавших по нему изо дня в день. И звук этот был намного прекраснее непрестанного безумного крика гранита в больнице.
Большая автостоянка, окруженная густым сосняком, словно приветствовала меня. Дальний конец ровного тротуара упирался в четырехполосную дорогу. Ни один автомобиль, в каком бы направлении он не двигался, не смог бы остаться незамеченным. Неудивительно.
Психиатрическая лечебница располагалась на окраине Эшленда, южного мегаполиса на стыке границ Теннесси, Северной Каролины и Виргинии. Город, хоть и несколько уступал Атланте по величине, являлся настоящим украшением Юга. Эшленд растянулся по Аппалачам подобно псу, раскинувшемуся на прохладном цементном полу в летнюю пору. Окрестные леса, холмы и ленивые реки создавали иллюзию, словно город мирное, спокойное, неиспорченное место...
Тихую ночь прорезал вой сирены, заглушая все остальные звуки. Иллюзия снова разрушилась.
- Полная изоляция! Полная изоляция! - кричал чей-то голос по внутренней связи.
Значит, тела уже обнаружили. Ускорив шаг, я проскользнула мимо автомобилей и посмотрела на часы.
Двадцать минут. Быстрее, чем я ожидала. Сегодня удача от меня отвернулась. Капризная стерва.
- Эй ты! Стоять!
Ну да, стандартный испуганный вопль, несущийся вслед лисе, опустошившей курятник. А в данном случае - убившей бешеную собаку, что засела внутри. Ворота еще не до конца закрылись, и я услышала, как они, клацнув, остановились. Позади меня по гравию зашуршали шаги.
Быть может, я бы испугалась, если бы уже не скрылась в чаще леса.
* * * * *
Хотя в ту минуту мне больше всего хотелось сразу поехать домой и смыть с волос зловоние помешательства, у меня была назначена встреча за ужином. А Флетчер ненавидел, когда его заставляли ждать, особенно если дело касалось сбора денег и проверки банковских переводов.
Почти милю я прошла быстрым шагом, скрываясь за соснами, что тянулись вдоль шоссе, а затем вышла на дорогу. Еще через полмили я добралась до небольшого кафе под названием "Тупичок" - темного захолустного заведения из тех, что работают по ночам и потчуют посетителей кофе с пирогом трехдневной давности. Но после больничной еды - заплесневелого гороха и протертой моркови - черствый, разваливающийся на части клубничный пирог показался мне кулинарным шедевром. Я умяла целый кусок, пока ждала свое такси.
Водитель высадил меня в одном из неблагополучных районов центрального Эшленда, за десять кварталов до конечной цели моего путешествия. Вдоль потрескавшегося тротуара тянулись витрины магазинов с рекламой дешевой выпивки и еще более дешевых пип-шоу. Компании молодых людей в мешковатой одежде - темнокожих, белых и латиноамериканцев - поглядывали друг на друга с противоположенных концов квартала, образуя потенциально опасный треугольник.
Побиравшийся на углу элементал Воздуха обещал вызвать дождь для любого, кто подбросит ему деньжат на бутылку виски. Еще один печальный пример того, что элементалы не застрахованы от проблем общества: бездомности, пьянства и наркомании. У каждого есть свои слабости, и даже маги иногда оступаются. Важно то, какой выбор впоследствии делают люди: пускают свою жизнь под откос, как этот жалкий бродяга, или становятся на другой путь. Я сунула несчастному двадцатку и пошла дальше.
По улице неспешно шли проститутки, словно бывалые солдаты, отправленные в дозор генералами-сутенерами. Большинство жриц любви были вампирами, и в мерцающем свете уличных фонарей их пожелтевшие зубы светились подобно тусклым осколкам топаза. Заниматься сексом для некоторых вампов все равно, что пить кровь. Секс доставляет им высшее наслаждение и питает их тела не хуже доброго стакана охлажденной крови второй положительной группы. Вот почему многие из них занимаются проституцией. К тому же это древнейшая профессия в мире. А вампы могли жить очень долго - по несколько сотен лет, если, конечно, не получали несовместимую с жизнью рану. Всегда приятно обладать навыками, которые никогда не выйдут из моды.
Некоторые вампирши окликали меня, но, едва завидев мой решительно сжатый рот, тут же устремлялись на поиски более легкой и выгодной добычи.
Через два квартала я бросила очки в мусорный бак рядом с китайским рестораном. Из металлического бака доносился запах соевого соуса и жареного риса недельной давности. Бейсболку и флисовую толстовку я положила в магазинную тележку какой-то бродяжки. Судя по изношенности ее зеленой, армейской куртки, эти вещи ей пригодятся. Если только она очнется от кочевых попоек и заметит появление обновок.
С каждым пройденным кварталом окрестности становились немного лучше, и вот уже вместо наркоманов, насильников и белого отребья появились синие воротнички и рабочая беднота. А на смену винным магазинам и пип-шоу пришли тату-салоны и мелкие банковские конторы. Проститутки, фланировавшие по этим улицам, выглядели чище и упитаннее своих усталых, изможденных братьев и сестер, что обитали южнее. Причем многие из жриц любви были людьми.
Распрощавшись с маскировкой, я замедлила шаг, и остаток пути неторопливо наслаждалась свежим осенним воздухом. Я не могла надышаться им, даже невзирая на едкую примесь табачного дыма. Несколько местных парней попыхивали сигаретами и заливались пивом, сидя на ступенях своих домов, в то время как их жены внутри спешно накрывали ужин, боясь заработать свежий фингал.
Через полчаса я достигла своей цели - "Свиного хлева".
"Хлев", как прозвали это заведение местные, не сильно отличался от обычной забегаловки, однако здесь подавали лучшее барбекю в Эшленде.
Да что там в Эшленде - на всем Юге. Над выцветшим голубым тентом светился разноцветный, неоновый контур поросенка с полным блюдом еды в копытцах. Я провела пальцами по обветшалому кирпичу возле входной двери. Камень глухо и сыто зарокотал, совсем как желудки тех, кто отведал здешней кухни.
Табличка в окне гласила: "Закрыто", но я толкнула дверь и вошла внутрь. Старомодные розово-голубые виниловые кабинки теснились вдоль окон. Вдоль задней стены тянулась барная стойка с высокими стульями, откуда завсегдатаи могли наблюдать, как повара на другом конце кухни раскладывают по тарелкам барбекю из говядины и свинины. Несмотря на то, что гриль-бар уже где-то час не работал, запахи жареного мяса, дыма и специй наполняли воздух таким густым облаком, что уже одним этим можно было насытиться. Облупившиеся от времени нарисованные на полу розовые и голубые поросячьи следы вели в женский и мужской туалет соответственно. Взгляд сфокусировался на кассовом аппарате, что стоял по правую сторону стойки. Рядом с ним сидел один-единственный мужчина и увлеченно читал потрепанную книгу "Цветок красного папоротника" в мягкой обложке. Старик за семьдесят с венчающим коричневую, в пигментных пятнах голову облаком седых волос. С его тонкой шеи свисал засаленный фартук, прикрывая синюю рубашку и рабочие брюки.
Колокольчик над дверью звякнул, когда я вошла, но мужчина не поднял глаз от книги.
- Ты опоздала, Джин, - сказал он.
- Прости. Я была занята: рассказывала о своих чувствах и убивала людей.
- Ты уже час как должна была объявиться.
- Слушай, Флетчер, ты что, беспокоился обо мне?
Флетчер оторвался от своей книги. Его слезящиеся зеленые глаза походили на тусклое зеленое стекло лимонадной бутылки.
- Я? Беспокоился? Не глупи.
- Никогда.
Флетчер Лейн был моим связующим звеном. Человеком, который сводил меня с потенциальными клиентами, собирал деньги и планировал мои задания. Посредником, который пачкал руки за солидный гонорар. Он подобрал меня на улице семнадцать лет назад и обучил всему, что я знала о ремесле убийцы. Хорошему, плохому, отвратительному. Еще он был одним из немногих людей, которым я доверяла. Вторым из них был его сын Финнеган, такой же жадный, как отец и не боявшийся в этом признаться.
Флетчер отложил книгу.
- Есть хочешь?
- А ты как думаешь? Я почти неделю давилась горохом из пластиковой тарелки.
Я устроилась за стойкой, а Флетчер с другой стороны принялся за работу. С глухим стуком старик водрузил передо мной стакан терпкого ежевичного лимонада.
Я отпила глоток и поморщилась.
- Теплый.
- Лед закрыт в морозилке на ночь. Охлаждай его сама.
Помимо способностей элементали Камня я обладала редким даром управлять еще одним элементом - Льдом, хотя тут мои магические возможности были гораздо скромнее. Я положила руку на стакан и сконцентрировалась, вызывая силу холода из глубин своего существа. Ледяные кристаллы в форме снежинок посыпались из моей ладони и кончиков пальцев. Иней побежал по стенкам стакана, окаймляя край и устремляясь в напиток. Я подняла руку ладонью вверх над стаканом и снова принялась колдовать. Холодный, серебристый свет замерцал в центре шрама в форме руны паука. Сосредоточившись, я превратила свет в квадратный кубик льда. Бросила его в лимонад и повторила трюк ещё пару раз.
Затем снова отхлебнула.
- Так гораздо лучше.
А Флетчер между делом уже поставил на стойку полуфунтовый гамбургер, щедро сдобренный майонезом и начиненный горой копченого швейцарского сыра, листьями салата, ломтиком сочного помидора и толстой пластинкой красного лука. Дальше последовали миска пряных бобов и блюдце расцвеченного морковью капустного салата.
Я набросилась на еду, наслаждаясь игрой сладости и специй, соли и уксуса на языке. Проглотив полную ложку теплых бобов, я сосредоточилась на пропитавшем их соусе, стараясь разложить многообразие вкусов на составляющие.
"Свиной хлев" славился своим соусом к барбекю, который Флетчер тайком от всех готовил в задней части ресторана. Люди сметали этот соус галлонами. Много лет я пыталась выведать у Флетчера секретный рецепт. Но как бы ни старалась, какие бы компоненты не добавляла, мой соус всегда отличался от соуса Флетчера. Причем сам Флетчер утверждал, что все дело в одном секретном ингредиенте, который и придает соусу его изюминку. Но вредный старикан ни в какую не хотел называть мне ни сам ингредиент, ни его дозировку.
- Ты когда-нибудь скажешь мне, из чего сделан соус? - спросила я.
- Нет, - ответил Флетчер. - А ты когда-нибудь оставишь попытки раскрыть эту тайну?
- Нет.
- Тогда мы зашли в тупик.
- Я могу найти выход, - проворчала я.
Веселая улыбка озарила лицо Флетчера.
- Значит, не видать тебе рецепта.
Я покачала головой и принялась за еду. А Флетчер тем временем снова взял книгу и одолел еще несколько страниц. О работе он не спрашивал. В этом не было необходимости. Он прекрасно знал, что я не вернулась бы, не выполнив заказ.
Я всегда скучала по здешней еде во время заданий. Скучала по щекочущим нос запахам специй и жира. Скучала по громкому звону тарелок и звяканью столовых приборов. Скучала по стряпне на кухне и жалобам на вредных клиентов и паршивые чаевые. Но больше всего я скучала по нашим поздним перепалкам с Флетчером, когда дверь уже заперта, и все вокруг дремлет, кроме нас двоих. "Свиной хлев" был для меня не просто рестораном. Он был моим домом - по крайней мере, самым похожим на дом местом, что было у меня за последние семнадцать лет. И единственным, что у меня, вероятно, вообще будет. Жизнь наемного убийцы как-то не располагает к обрастанию щенками и палисадниками.
- Как Финн? - спросил я, утолив первый голод.
Флетчер пожал плечами.
- Превосходно. Занимается своими делами. Управляет чужими деньгами. В этом весь мой сын, инвестиционный банкир и компьютерный гений. Нет бы заняться честной работой, вроде воровства.
Я спрятала улыбку за стаканом лимонада. Обманчивая личина законопослушного гражданина Финнегана Лейна всегда служила поводом для насмешек со стороны его отца. Или моих подначек.
Я отправила в рот последний кусочек изумительнейшего гамбургера, и тут Флетчер нырнул под стойку. Вынырнул он оттуда с папкой из манильской бумаги и положил ее рядом с моей опустевшей тарелкой. Его коричневые в пятнышках руки на мгновенье задержались на папке.
- Что это? - спросила я. - Я же говорила, что после психиатра ухожу в отпуск.
- Ты несколько дней была в отпуске. - Флетчер отхлебнул остывшего кофе.
- Провести шесть дней под замком в психушке - не о таком отпуске я мечтала.
Флетчер ничего не ответил. Папка немым вопросом лежала между нами. Интересно, какие тайны она скрывает. Видимо, кто-то кому-то изрядно насолил, раз ветер подул в мою сторону.
Мое мастерство недешево стоит. Особенно если учесть флетчеровскую посредническую надбавку.