Лидия Кропф кивнула в ответ. Это была маленькая квадратная шатенка, с толстыми красными щеками и мелкими кудряшками, родом из Далмации, южной окраины монархии. Ее брак оказался так несчастлив, что это уже нельзя было скрыть. Весь Эннс знал, что супруги дерутся, и хотя бедная Лидия работала за двоих, она не имела права голоса ни в доме, ни в лавке. Дочка, ее звали Эмзи, уродилась вся в отца.
- Вы уже тут, моя дорогая, - Эльза Хопф спешила навстречу гостье из соседней кабинки. - Я вас жду. Проходите, пожалуйста, в третью кабинку, - сказала она, косясь на меня. - Эта ванна течет, - указала она на чан, стоявший рядом с моим.
Занятно! Только что, когда собиралась купаться Юлиана, ванна была цела. Что же там еще произошло? Какая-нибудь новая афера, которую хотели от меня скрыть? Эльза Хопф всегда была в курсе всех событий. До нее мгновенно доходили любые сплетни. Этим она славилась в Эннсе. А какие то были сплетни! Нигде не было столько непослушных дочерей, тайных обручений, разбитых сердец, яростных отцов, дуэлей, интриг и похищений, как в этом гарнизонном городке. Это мне рассказала тетушка. А потому я не желала сдаваться. Едва госпожа Кропф села в ванну, я снова поднялась в своей и стала подслушивать дальше. Три женщины разговаривали, перебивая друг друга, и я ничего не могла понять. Вдруг промелькнуло имя Решка.
- Я слыхала об этом скандале. Лейтенант Решка недавно был в порядке наказания переведен в другое место, на самую окраину империи. В Галицию, на болотистую русскую границу. Преступление его заключалось в братании с населением. А кайзер этого не любит.
"Барон Решка испортил, как это тогда называлось, хорошенькую племянницу потомственного господина почтмейстера. Но это дело удастся ловко замять, - доверительно рассказала мне тетушка. - У нас в Эннсе в этом большой опыт".
- Ее отдадут замуж в Штирию, - отчетливо услышала я громкий голос Лидии Кропф. - За столяра Хольцера. Он огреб кучу денег. Теперь купит новый дом и расширит свое дело.
- Слава Богу, - заключила Эльза Хопф, - она станет порядочной женщиной. И никто не сможет сказать о ней дурного слова.
Лизи засмеялась:
- Сказать-то не скажет, дорогая Эльза, но любой, кто умеет считать до девяти, сообразит, что к чему. Когда появится на свет желанное дитя?
- После Нового года, так я слыхала.
- Очень ловко! Случайно преждевременные роды? - и снова серебристый смех. - Маленький семимесячный ангелочек?
- Положим. Но зато в браке. Вот вам, пожалуйста! - возразила Эльза Хопф.
- Да каждому идиоту ясно, что концы с концами не сходятся. Уж больно сомнительные родители. Семь месяцев после свадьбы. Пахнет все же скандалом.
- Но не в Штирии, где ее никто не знает. - Лизи хихикнула. - Жить там еще не значит жить на луне. Вот только жаль маленькую козявку. Отец ее не любит, всюду какие-то тайны, она ничего не может изменить… - Раздался глухой удар в стену.
- О, пардон, я сделала вам больно, милая Лизи?
- Ничего страшного. Но, Эльза, не могли бы вы потереть мне спину? И подлить немножко горячей воды.
Зажурчала вода, и я ничего не могла разобрать. Но это было уже не важно. Я и без того была сражена. Что я сейчас услышала? Родители семимесячных детей кажутся сомнительными? Пахнет скандалом? Я ведь тоже родилась раньше срока. И у нас было так же? А невеста столяра Хольцера? Откуда известно, что она ждет желанное дитя? Когда она вообще не замужем? Ну ладно, рождение детей - тема щекотливая. Об этом никогда не говорят в приличном доме. Но Эрмина воспитывала меня в духе нового времени и выдала кое-какие секреты. Сперва нужно выйти замуж. Сразу после медового месяца повитухе оставляют заказ. И уже через девять месяцев она приносит в дом младенца. В большой сумке. И все девять месяцев будущая мамочка находится в радостном ожидании, она не пьет ни кофе, ни вина, и ее нужно щадить. Потом она ложится в родильную кровать и шесть недель не вылезает оттуда от переполняющей ее радости. Так было и у нас, когда родился мой братец Альбрехт. Со мной же это продолжалось всего семь месяцев. Повитуха принесла меня слишком рано. И если Лизи права, то родители мои не так уж безупречны и вокруг моего рождения тоже был скандал.
- Стоп! Так дело не пойдет! - снова ясно и отчетливо раздался голос Лизи за стеной. - Нельзя делать скоропалительные выводы…
И опять наступил хаос, все говорили, перебивая друг друга.
Ага, они сменили тему. Речь шла уже не о Решке, а о каком-то другом человеке. Лизи не соглашалась, госпожа Кропф поучала, голос хозяйки тоже звучал взволнованно.
Завязался спор, в котором я не могла разобрать ни единого слова. Кого это они так горячо обсуждали? Наконец шум стих.
- Красивая? - снова послышалось разборчивое слово.
- Есть и покрасивее, - вступила Лидия Кропф, - но богатая. Вдова управляющего Хольтера в Сен-Флориане. Большая любовь. Вот кто его отрада. Как два голубка. Говорят, он каждый день после обеда отправляется к ней верхом.
Смотри-ка! Еще одна новая пара? Интересно. Я знала госпожу Хольтер. Она была статной блондинкой, с чувством юмора, всегда окружена поклонниками и в тысячу раз красивее толстой госпожи Кропф. По воскресеньям она часто обедала у нас со своим сыном. Кто же ее новый кавалер?
- Не верю ни одному слову, - возмущенно воскликнула Лизи. - Я бы давно заметила. У меня глаз, как у рыси. Все это полная чушь!
- Я вам это говорю! Витти его видела. А она живет прямо напротив. Она клянется, что это был ОН. А с госпожой Хольтер какой конфуз! Представьте себе, она купила скаковую лошадь. А осенью собирается в увеселительную поездку. На Капри!
Скаковая лошадь? Капри? Звучит аристократично. Для женщины из буржуазных кругов это просто неслыханно. Кому же это госпожа Хольтер вскружила голову? Кому-то из наших почтенных гостей в отеле? Или хозяину "Золотого быка"? Он тоже жил как барин и был известен как дамский угодник.
От холода у меня уже стучали зубы, мокрая рубашка липла к телу, и я уже довольно наслушалась. Но тут до моих ушей донеслись два имени: "Юлиана Танцер и ее Луи", и я забыла обо всем на свете.
Бог мой! Они все это время спорили о моем дядюшке? Дядюшка Луи и прекрасная вдова? И кавалером был он? Нет, этого не может быть! Но скаковая лошадь у него есть. И после обеда он всегда выезжал. А госпожу Хольтер всегда радушно принимали и обхаживали, когда она обедала у нас, неизменно с долгим целованием руки, всегда усаживали за лучший стол.
- А вот и неверно, - возмутилась госпожа Кропф, - Юлиана сама виновата. Ее мать умерла в родильной кровати… И теперь она боится. Как? Как брат с сестрой, брак Иосифа, - засмеялась она. - Как Мария с Иосифом в Святой земле.
- Вот бы и мне так, - сказала Эльза Хопф, - брак Иосифа. Но с моим Вилли так не выйдет. Он требует от меня каждую ночь.
- Но вы женщина крепкая, - снова раздался голос Лизи, - а у госпожи Танцер такая деликатная конституция.
- Деликатная? - возмутилась госпожа Кропф. - Да она просто утягивается до полусмерти.
- Я хочу только сказать, - продолжила Лизи, - она должна быть в кровати совсем одна, иначе она не высыпается. А барин никогда ко мне не приставал. И к Цилли не приставал, и к Йозефе тоже. Неверный муж всегда норовит сперва с прислугой. Но наш шеф видит только свою супругу. Он и впрямь настоящий джентльмен. Тут я вынуждена вам возразить. Вы идете совсем не по тому следу.
Я была того же мнения. Размышляя об услышанном, я снова погрузилась в ванну. Это было самое поучительное купанье за всю мою жизнь. И когда за мною пришла Йозефа, в голове моей был полный сумбур. У тетушки Юлианы брак Иосифа. Это что? Брак без "этого"? И детей она не заказывала. Это очень разумно, после того как я узнала, что можно умереть в родильной кровати. И вообще, мне стало вдруг ясно, что все плохое, связанное с материнством и браком, старательно замалчивалось и затушевывалось, пока мой батюшка не отказал мне в наследстве. И тут же выплыла оборотная сторона. Как гром средь ясного неба появилось "это". А в родильной кровати притаилась еще и смертельная опасность! С моим рождением связан какой-то скандал… Чего еще остается ждать?
Но самое интересное - слова Лизи, сказанные до прихода госпожи Кропф. Кто посылает за ней? Среди ночи? После каждого праздника? Сильный, как медведь, мужчина, который любит есть перчик? В постели! Это, вероятно, какой-то дикарь. И что такое показала Лизи Эльзе Хопф? Украшение? Часы? А за что она получила это? И какую тайну доверила ей Йозефа? О чертовски сложных семейных отношениях - кого? И какой цыпленок был не при деньгах? И кто был слишком молод и наивен? Наивен почему? А что значит: "у нее нет залога"? Какое значение у этого слова? Но больше всего меня беспокоила фраза: "ребенок ни о чем не знает". Я уже подумывала, что речь идет обо мне.
- Что-то случилось, сударыня? - озабоченно спросила Йозефа по дороге домой. Мы шли по мостовой, которая почти высохла после дождя. - Такой молчаливой я вас еще никогда не видела. Надеюсь, вы не захворали.
- Что-то я притомилась. Сама не знаю, отчего.
- Ах, ну это от горячей ванны. Если больше ничего, то это совершенно нормально. Придем и сразу ложитесь в постельку до ужина. А когда вечером будем мыть голову, вы снова будете бодрой.
Так и получилось.
Но уснуть я не смогла. Едва голова моя коснулась обшитой кружевами подушки, как мне снова почудился смех Лизи, послышались слова из загадочного разговора. Странным образом в голове все время вертелось слово ЗАЛОГ. В нем звучала какая-то угроза. Весь вечер я размышляла только об этом.
После ужина мыли голову. Мылом из Марселя. Ополаскивали целебной настойкой. Вытирали целой горой полотенец. Чтобы волосы за ночь высохли, Цилли укутала мою голову льняным полотенцем. Для мытья нам понадобилось три медных котла горячей воды. Ужасная процедура.
Когда пришла Эрмина почитать мне на ночь французскую книжку, глаза мои уже слипались.
- Можно спросить одну вещь? - обратилась я к ней, когда глава была дочитана.
- Спрашивай, детка. - Эрмина захлопнула книгу и достала висевшие у пояса часы. - Только быстро, потому что уже поздно.
- Что такое брак Иосифа? Это брак без "этого"?
- Да, - ответила Эрмина опешив. - А почему ты об этом спрашиваешь?
- Так просто. А часто это бывает?
- Крайне редко. Мужчины этого не любят.
- Но иногда ведь бывает.
- Да, в отдельных случаях. Крайне редко.
- А что значит, когда господин посылает за дамой? Посреди ночи?
Эрмина побледнела.
- Кто осмелился… тебе докучали? Минка! Это очень серьезно! Говори же!
- Нет, не за мной. За взрослой особой. А что это означает?
- То, что она аморальна и совершает смертный грех. Она попадет в ад, когда умрет. Кто это такая? Минка, говори скорей! Кто-то из отеля?
- Нет. Это я просто слышала, проходя мимо. От одного постояльца.
- Слава Богу! - Эрмина облегченно вздохнула. - Ну и напугала ты меня! Знаешь что, я впредь буду на ночь запирать твою дверь. Так безопасней. - Она встала и испытующе посмотрела на меня: - Дорогая, таких странных вопросов ты еще не задавала. Скажи, тебе тетушка ничего такого не рассказывала… чего-то неподходящего… что ты еще не можешь понять?
- Нет, ничего. Ничего такого, - я закрыла глаза. Еще и полотенце давило на лоб.
- Но если она это сделает, ты немедленно придешь ко мне. И мы поговорим с тобой на эту тему. И вообще, нам надо кое-что обсудить до званого ужина. Да ты уже засыпаешь. Поговорим завтра. - Она задула свечу. - Спокойной ночи, мое сокровище. - Она поцеловала меня в лоб.
Едва Эрмина ушла, заперев за собой дверь, я бесшумно встала с кровати и, плотно прижав к волосам полотенце, босая, прошмыгнула в потемках к окну, осторожно приоткрыла его (только щелочку) и выглянула на улицу. Была безоблачная летняя ночь. На небосводе сияли звезды. Очевидно, завтра будет прекрасная погода.
Из отеля "Золотой бык" доносилась музыка. Подо мной, в ресторане, еще ужинали, оттуда доносился смех. Габор был там, внизу, сидел за столом со своими друзьями-кавалеристами. Его папенька сегодня гостил в замке Эннсэг.
Я встала на цыпочки и посмотрела вниз на Главную площадь.
Какие-то господа в форме как раз выходили из отеля, портье учтиво раскланивался. Габора среди них не было.
Когда Габор ужинал внизу, то иногда, в завершение трапезы, он медленно прогуливался вокруг башни, чтобы посмотреть, не стою ли я у окна. Мы уже несколько раз тайно обменивались взглядами. Это было так волнующе!
Спрятавшись за тяжелой бархатной портьерой, я наблюдала, что делалось на улице. И думала при этом о последнем тайном послании от Габора. Самом лучшем из всех.
"План удался. Мы будем ближе друг к другу. Omnia vincil amor".
Что же такое он придумал? Я размышляла вчера над этим несколько часов, но при всей своей буйной фантазии ничего, кроме похищения и тайного обручения, придумать не смогла.
Похищение меня не привлекало.
Не Простившись с Эрминой, в ночной мгле, через горы в чужую страну, прочь из Эннса, где я впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему счастливой, - нет, это не для меня. К тому же, я не умею ездить верхом. Так что все равно ничего не получится.
А обручение?
Да, может быть, Габор сговорился с моей тетушкой, и у них один и тот же план, и завтра за ужином он попросит моей руки.
О Боже! Как все быстро! Обручение. Без приданого. Через три недели в Эннсе.
Но за обручением следует брак. Животное "это". А в родильной кровати можно умереть.
Без меня, пожалуйста. Как ни нравился мне Габор, но этого я не хотела.
Если уж обручиться, то как моя дорогая тетушка. Или Мария с Иосифом в Земле Обетованной. И детей я тоже заказывать не буду.
И мне сразу стало легче.
Еще один последний взгляд на Главную площадь - Габора не было.
И хотя от волнения я с трудом переводила дыхание, я без спешки, без малейшего шума твердой рукой затворила окно.
ГЛАВА 6
И вот настал долгожданный день.
Я проснулась чуть раньше обычного, но занавески были уже раздвинуты, окно распахнуто, на голубом небосводе сияло солнце, а на моей кровати сидела Эрмина.
Она была в неглиже, без привычного банта и еще не причесанная. Темные локоны в беспорядке рассыпались по плечам… Такой я ее еще никогда не видала. Непричесанная. Без банта. Может, она заболела?
В испуге я села.
- Доброе утро, малышка, - сказала она, но не поцеловала меня, как обычно.
- Доброе утро, - я крепко обняла ее и прижалась щекой к ее мягкой шее.
Эрмина легонько погладила мне руку. Потом, высвободив мою голову из льняного полотенца, провела пальцами по волосам.
- Уже высохли, - заметила она рассеянно, - получилось прекрасно…
- А сколько сейчас времени?
- Еще нет семи.
- Так рано?
- Да, так рано. Мне нужно с тобой кое-что обсудить.
- Что же?
- Сейчас скажу, - подавив зевок, она встала, закрыла окно и остановилась перед креслом. На нем лежало платье, которое мне предстояло надеть, свежевыглаженное, душистое и соблазнительное. Удержавшись от замечания, Эрмина снова села возле меня. - Я получаю все сполна… ну ты-то хоть хорошо спала, дорогая?
- Спасибо. Очень хорошо. А вы нет?
- Нет. Меня мучили кошмары.
- Но не из-за меня?
- Из - за тебя и твоей тетушки с ее безумной затеей. Иногда я спрашиваю себя, правильно ли мы сделали, приехав в Эннс.
- О да! Мне никогда не было так весело.
Эрмина вздохнула:
- Тебе - может быть, а вот мне тут совсем невесело. Корсет, это дурацкое шнурование. А потом будет сморщенная печень. От этого и умереть недолго. Как ты думаешь, почему она все время падает в обмороки, твоя тетушка? И эти обольстительные платья, а сегодня еще и новая прическа. Тетушка вбила себе в голову, что сделает из тебя красавицу. Пойми, Минка, я сотни раз тебе говорила - красота губительна для женщины. От нее одно только высокомерие и чванство, а это смертные грехи, которые требуют покаяния. И если ты умрешь, не успев исповедаться, то попадешь прямо в ад. Не забывай об этом.
Я молчала.
- Почти всю ночь я размышляла, должна ли я сказать тебе об этом, - продолжила Эрмина, - твоя тетушка не хочет, чтобы ты стала учительницей. Она хочет, чтобы ты осталась в Эннсе и вышла замуж. Придумала какой-то безумный план, во всяком случае, она сказала Габору, чтобы он пригласил друзей сегодня на ужин. Офицеров из казармы. Такая чушь. Знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что никто из них не может на тебе жениться, даже если все они влюбятся в тебя до смерти.
- Как это?
- Я тебе сейчас объясню, - Эрмина уронила полотенце на пол и вздохнула. - То, что ты еще не знаешь. Офицеру для женитьбы требуется залог.
ЗАЛОГ! Вот оно, снова это ужасное слово.
- Что с тобой? - испуганно вскрикнула Эрмина. - Тебе плохо?
- Нет-нет! - я взяла себя в руки, как меня учили, и улыбнулась.
- Залог - это очень большое приданое, не меньше двадцати пяти тысяч гульденов. Нет залога - нет разрешения от кайзера на женитьбу. Таков закон.
- Двадцать пять тысяч гульденов? - воскликнула я в ужасе.
Эрмина кивнула:
- Целое состояние, на это можно купить доходный дом. И схитрить тут нельзя, потому что деньги надо внести до свадьбы, в министерство, где их вкладывают с гарантией от кризиса, а молодая пара живет на проценты. И если разразится война и жена останется вдовой, у нее будет пенсия и она сможет воспитать детей, как подобает их сословию… Да? Ты что-то хотела сказать?
- А сколько получает офицер?
- У него совсем маленькое жалованье. Просто смешное. Ты знаешь господина Мартина Хубера? Владельца машиностроительной фабрики? Он платит своим рабочим сорок гульденов в месяц, ровно столько же получает молодой офицер. Со временем чуть больше. Но одним жалованьем не прокормить ни лейтенанта, ни капитана, ни ротмистра. Это особые господа. Они носят кайзеровский мундир и не могут позволить себе опозорить его честь.
Она наклонилась и подложила мне под спину подушку.
- Сядь прямо, Минка, расправь плечи, не сиди, развалившись, даже в собственной кровати нельзя горбиться. Да, что я хотела сказать… Офицер постоянно выполняет представительские функции, поэтому у него должна быть красивая униформа. Ему нужен мундир для выхода, парадная форма. Офицеры никогда не ходят в гражданском. А еще офицеру требуются верховые лошади, а также денщик, тот, который его обслуживает: приносит ему завтрак, чистит сапоги, следит за одеждой. Во всяком случае, офицер должен жить как благородный господин. Приходится и раздавать щедрые чаевые, играть в казино. Он обязан оплатить карточные долги в течение двадцати четырех часов и отвечать за свои пари… А для всего этого ему нужна хорошо обеспеченная жена. Да, детка! Ты что-то хотела сказать?
- Нет-нет! Я слушаю вас.