Бояться Тибальта! Мужа, который выбрал меня себе в жены! Но разве он не сделал это довольно внезапно - настолько неожиданно, что тетушки, которые нежно любили меня, преисполнились дурных предчувствий? Я была богатой женщиной. Мне следовало об этом помнить. А Табита? Как насчет Табиты? Я время от времени видела их вместе. Они всегда были заняты серьезными разговорами. Тибальт обсуждал с ней свою работу - чаще и гораздо больше, чем со мной. Мне не хватало ее знаний и опыта, несмотря на все мои усилия… У Табиты есть муж…
В этой гробнице скрыто какое-то зло, и это зло породило в моем сознании такие мысли. Где мой обычный здравый смысл? Ведь мне всегда было свойственно принимать вызовы, ввязываться в бой с обстоятельствами. Куда пропала эта черта?
"Идиотка! - говорила я себе. - Ты глупа, как Теодосия!"
Дворцовая терраса выходила на берег реки, и я любила сидеть там, наблюдая за жизнью на Ниле. Я обычно располагалась в тени, - из-за невыносимой жары, - и лениво смотрела на реку. Очень часто кто-то их слуг приносил мне стакан мятного чаю. Я сидела, иногда в одиночестве, иногда с кем-нибудь из членов экспедиции. Мы смотрели на закутанных в черные одежды женщин, которые оживленно болтали, стирая белье в нильской воде. Река, казалось, была центром общественной жизни, местом встреч и развлечений, точно так же, как благотворительные распродажи рукоделий и те собрания, на которых в дни моего детства председательствовали Доркас и Элисон. Я вслушивалась в звонкие голоса женщин, и мне было любопытно, о чем они говорят. Как было любопытно наблюдать суету дахабийехов, местных лодок с выгнутыми, как восточные мечи, парусами…
Луна месяца Рамадана убывала, и пришло время малого байрама. В домах устраивались весенние уборки, на плоских крышах сушились ковры. Я видела, как на этих же плоских крышах резали животных, и я знала, что это - часть ритуала, что все будут праздновать и засаливать мясо на весь год. Я начинала понимать традиции Египта, хотя и не могла привыкнуть к их экзотичности.
Под вечер, когда дворец начал просыпаться после сиесты, Адриан вышел на террасу и сел в кресло рядом со мной.
- Давно мы не болтали с тобой, - сказал он.
- А где ты был все это время?
- Твой муж - очень требовательный работодатель, Джудит.
- Это необходимо с такими нерадивыми подчиненными, как ты.
- Кто сказал, что я нерадивый?
- Иначе бы ты не жаловался. И так же сгорал от нетерпения и любопытства, как Тибальт.
- Он - руководитель, моя дорогая Джудит. Когда придет великий день, вся слава достанется ему.
- Нет. Она будет принадлежать всем вам. А когда настанет этот день?
- А! В том-то и вся загвоздка. Кто знает? Эта новая затея может так ни к чему и не привести.
- Новая затея?
- Тибальт говорил, что сообщил тебе. Или мне не следовало об этом болтать?
- О да, да…
- Ну, значит, тебе известно, что мы все теперь надеемся на то, что у нас есть шанс что-то найти.
- Да.
- Кто может знать наперед?! И даже если мы найдем что-нибудь совершенно невероятное, это принесет очень громкую славу в мире археологии, но слишком мало выгоды.
- Ты что, печешься только о деньгах?
- Истинно так, миледи.
- Тогда ты неимоверно экстравагантен.
- Что ж, и у меня есть определенные недостатки.
- А ты не мог бы сдерживать их?
- Попытаюсь, Джудит.
- Это обнадеживает. Адриан, а почему ты стал археологом?
- Потому что так приказал мой дядя - твой папаша.
- Мне кажется, эта стезя не очень интересует тебя.
- Почему же, мне интересно. Однако не всем же быть фанатиками, как некоторые, чьи имена я мог бы назвать.
- Но без фанатиков не будет развиваться наука.
- Возможно. Кстати, ты знаешь, что нас собирается посетить паша?
- Нет.
- Он прислал сообщение. Нечто вроде указа. Он намерен в скором времени осчастливить это место своим присутствием.
- Это будет интересно. Думаю, мне придется принимать его… или, может, Табите?
- Не льстите себе, миледи. В этом мире женщины мало что значат. Вы будете сидеть, сложа ручки, опустив глазки и открывать свой прелестный ротик лишь тогда, когда к вам обратятся. Это довольно трудное испытание для нашей Джудит!
- Я не арабская женщина и, конечно, не буду вести себя, как они.
- Боюсь, что так. Но ведь говорят же, если приезжаешь в Рим, живи по римским законам… и я думаю, это правило касается любого другого места на земле.
- Когда приезжает сей великий муж?
- Очень скоро. Надеюсь, тебя поставят в известность.
Еще какое-то время мы посвятили воспоминаниям о старых добрых временах в Кеверол-Корт.
- Тесно сплоченное общество, - заметил он. - Сабина и священник, Теодосия и Эван, ты с Тибальтом. И только я лишний.
- Но ты же один из нас, и всегда будешь одним из нас.
- Я самый неудачливый из всех вас.
- Удача! Она не в расположении звезд, а в нас самих - во всяком случае, я так слышала.
- Я тоже это слышал и уверен, что и ты, и Шекспир одновременно не можете ошибаться. Но разве я тебе не говорил, что никогда не умел пользоваться счастливым случаем?
- Можешь начинать сейчас.
Он повернулся ко мне. Глаза его были очень серьезны.
- При определенных обстоятельствах мог бы. - Он наклонился и вдруг похлопал меня по руке. - Джудит, друг мой, - сказал он, - какой же ты была забиякой! А ты задираешь Тибальта? Уверен, что нет. А ведь я - именно тот человек, которому так необходима задира…
Мне стало неуютно. Пытался ли Адриан таким легкомысленным образом сказать мне, что в прошлом он рассчитывал…
- Но ты раньше часто жаловался на меня.
- Это были горьковато-сладкие жалобы. Обещай, что по-прежнему будешь задирать меня, Джудит!
- Я буду с тобой откровенна - как была всегда.
- Это то, что мне нужно, - сказал он.
С минарета донесся голос муэдзина. Женщины у реки встали и склонили головы, старый попрошайка, который сидел на корточках у края дороги, неуклюже повалился на колени и замер в молитве.
Мы наблюдали в молчании…
Во дворце происходили неуловимые изменения, потому что вскоре ожидался приезд паши. На кухне, да и, пожалуй, во всех помещениях этого позолоченного чертога возрастало напряжение, близкое к тревоге. Полы мылись особо тщательно. Медь натиралась до того состояния, когда она сверкала, как золото. Слуги, которых уступил нам Хаким-паша, осознавали, что толерантное правление чужаков временно прекращается.
Тибальт рассказал, чего нам следует ожидать.
- Можно сказать, он правитель этих мест. Ему принадлежит большая часть здешних земель. К нам тут так доброжелательно относятся лишь потому, что он уступил нам свой дворец. Он помог нам быстро нанять рабочих, и все они знают, что, добросовестно работая на нас, они добросовестно работают на пашу. Поэтому они не осмеливаются лениться. Хаким-паша очень помог моему отцу. Увидишь, это действительно могущественный властелин.
- Но сумеем ли мы устроить ему достойный прием, тот, к которому он привык?
- Несомненно. В конце концов, мы принимаем хозяина в его собственном дворце, и его слуги знают, что нужно делать. Я помню, когда он приезжал в прошлый раз, все прошло безукоризненно… М-да… Всего лишь за три недели до смерти отца.
- Хорошо, что он интересуется археологией.
- О да, безусловно. Я помню, как отец показывал ему раскопки. Он был совершенно очарован всем, что там увидел. Думаю, мне придется делать то же самое.
- А какова будет моя роль?
- Веди себя естественно. Он много путешествовал и, разумеется, понимает, что у нас совсем иные традиции… Думаю, тебя развлечет его приезд. Табита расскажет тебе обо всем. Она хорошо помнит, как он приезжал сюда, когда еще жив был отец…
Табита рассказала мне, что они тогда были полны дурных предчувствий, но совершенно зря, потому что паша - сама доброта и так же хотел угодить им, как они старались угодить ему.
Мы с Табитой сходили на рынок, а когда возвращались назад, увидели Адриана и Теренса Гелдинга, сидящих на террасе гостиницы. Они что-то пили в обществе человека, которого мы с Теодосией встречали в храме. Адриан окликнул нас, и мы присоединились к мужчинам.
- Мистер Леопольд Хардинг, - представил незнакомца Адриан. - Мы с Теренсом остановились здесь, чтобы освежиться чаем, а мистер Хардинг, узнав, кто мы, представился…
- Мы уже встречались, - сказала я.
- В самом деле, - ответил Леопольд Хардинг. - Когда осматривали древний храм.
- Вам обеим необходимо выпить чего-нибудь освежающего, - заметил Теренс.
- С удовольствием выпью традиционного мятного чаю, - ответила я.
Табита сказала, что после нашей прогулки тоже с удовольствием выпьет чаю. Мы беседовали, ожидая, когда принесут напиток. Мистер Хардинг рассказал нам, что часто бывает в Египте и что очень интересуется раскопками, так как его бизнес напрямую связан с антиквариатом.
- Это интересный бизнес, - заверил он нас.
- Должно быть, вы правы, - согласился Адриан, - но для этого нужно очень многое знать.
- Разумеется. Иначе можно легко обмануться. Совсем недавно мне предложили небольшое изделие - вырезанный из камня профиль. Сначала показалось, что он выполнен из бирюзы и лазурита. Он был так искусно подделан, что только эксперт смог это определить.
- А вы интересуетесь археологией? - спросила я.
- Только как любитель, леди Трэверс.
- Мы все лишь любители, - заметила я. - Не правда ли, Табита? Я в полной мере осознала это, лишь когда приехала сюда.
- Миссис Грэй - больше, чем просто любитель, - заметил Теренс.
- А что касается Джудит, - беспечно вставил Адриан, - она старается… и очень старается.
- Эти дамы очень помогают нашей экспедиции, - серьезно сказал Теренс.
- Можете сказать, что мы - любители с профессиональным уклоном, - добавила я.
- Вероятно, я из того же класса, - проговорил Леопольд Хардинг. - Я имею дело с предметами, которые, как утверждают - хотя, в большинстве случаев, это ложь, - взяты из гробниц фараонов. Это вызывает огромный интерес. Как вы думаете, мне разрешат попасть на раскопки, посмотреть, что там делается?
- Никто не запретит вам приехать в долину, - сказал Адриан. - Но все, что вы увидите там, это несколько будок с инструментами и рабочих, копающихся в земле. И кучи камней…
- Но, как я полагаю, сэр Тибальт надеется отыскать ранее неизвестную гробницу.
- На это надеется каждый археолог, приезжающий сюда, - заметил Адриан.
- Разумеется.
- Это тяжкий труд, - продолжал Адриан. - Иногда я спинным мозгом чувствую, что мы обречены на неудачу.
- Чепуха, - резко отрезал Теренс и сурово добавил: - Дело вовсе не в спинном мозге, а в тяжелой работе.
- Но к спинному мозгу все же стоит прислушаться, - настаивал Адриан. - И никакой самый тяжкий труд не уложит усопшего фараона туда, где его не хоронили.
- Я не верю, что Тибальт ошибается! - горячо воскликнула я.
- Ты - его обожающая жена, - пожал плечами Адриан.
Я хотела вынудить Адриана прекратить подобные разговоры при постороннем, поэтому сменила тему.
- А вам действительно попадались предметы, найденные в гробницах фараонов, мистер Хардинг?
- Никогда нельзя знать наверняка, - ответил он. - Представляете, какие легенды связаны с такими вещами? Сам факт, что предмет мог быть погребен вместе с фараоном три тысячи лет до Рождества Христова, делает его бесценным. Как бизнесмен, я не развеиваю подобные слухи.
- Значит, именно за этим вы и приехали в Египет?
- Я путешествую по многим странам. Но Египет - это особая кладовая сокровищ. Вы можете как-нибудь зайти в мое хранилище. Оно немногим больше обычного сарая. Я арендую его, когда приезжаю сюда, чтобы хранить свои приобретения до отправки их в Англию.
- А как долго вы здесь пробудете? - спросила я.
- Никогда не решусь сказать наверняка. Могу сегодня быть здесь, а завтра уехать. Если я услышу о многообещающей находке в Каире или Александрии, я, разумеется, поеду взглянуть на нее. Это делает жизнь интересней. Как и вы, я прихожу в восторг, когда мне попадается какая-нибудь любопытная находка. Несколько недель назад меня постигло горькое разочарование. Мне показали очень красивую пластину, которая якобы была снята со стены гробницы, - на ней была изображена сцена похоронной процессии. Четыре человека несли на плечах гроб, за ними шли слуги, которые несли различные предметы - кровать, стул, сундуки и прочие емкости, все инкрустировано серебром и ляпис-лазурью. Прекрасное произведение, но, увы, копия. Когда я ее впервые увидел, то чуть с ума не сошел от волнения. А создана она была всего лишь лет тридцать назад. Красивая, но - подделка.
- Как вы, наверное, расстроились! - воскликнула я, а Адриан рассказал историю о том, как я нашла бронзовую пластину.
- И именно это привело ее сегодня сюда.
- Но миледи явно нравится здесь, - заметил Леопольд Хардинг. - Вы должны оказать мне честь, осмотрев мое маленькое хранилище. Там, конечно, нет ничего особенного, но все же некоторые экспонаты довольно интересны.
Мы сказали, что с удовольствием придем, и откланялись, оставив его сидеть на террасе гостиницы.
* * *
Хаким-паша сообщил, что по пути в один из своих дворцов заедет к нам. Он выражал надежду узнать об успехах в нашем благородном деле, которое пользуется его всесторонним покровительством.
Мы с Табитой и Теодосией наблюдали за его прибытием из окна верхнего этажа дворца. Это было величественное зрелище. Он путешествовал в повозке, куда были запряжены четыре прекрасные белые лошади. Впереди повозки медленно двигалась вереница верблюдов. У каждого из животных на шее болтался золотой колокольчик, позвякивающий при ходьбе. На некоторых верблюдах был навьючен багаж, блестящие сундуки, богато украшенные камнями и тканями с длинной золотистой бахромой.
Паша вышел из повозки у ворот, где его приветствовал Тибальт с несколькими членами экспедиции. Его провели во внутренний двор, там он опустился в специальное кресло, которое слуги вынесли для него. Спинка кресла была украшена полудрагоценными камнями, и хотя это, наверное, было несколько неудобно, зато весьма впечатляюще.
Несколько слуг стояли наготове со сладостями - большими, замысловато украшенными тортами и со стаканами, наполненными горячим чаем. Каждый из участников церемонии должен был выпить по три стакана чая - первый очень сладкий, второй - еще слаще, а третий - с мятой. Все стаканы были налиты до краев, и, согласно этикету, нельзя было пролить ни капли. Я не знаю, что бы произошло потом со слугой, если бы он пролил чай, но, к счастью, на этот раз все обошлось.
К этой церемонии мы, как женщины, не были допущены.
Однако из уважения к европейским традициям нам разрешили сесть за стол, а мне даже было позволено занять место рядом с великим пашой.
Его толстые пальцы были унизаны перстнями. Сам паша был человеком очень грузным, поэтому в обеденный зал было доставлено то самое огромное кресло, украшенное камнями. Было видно по всему, что паше понравился прием, и в немалой мере из-за присутствия на нем женщин. Он внимательно рассматривал нас. Его взгляд надолго останавливался на каждой, словно оценивал ее с той единственной точки зрения, с которой он привык воспринимать женщин. Думаю, мы все получили высокие оценки. Табита, несомненно, благодаря своей красоте, которую невозможно отрицать при любых стандартах. Теодосия - благодаря своей женственности. А я? У меня, конечно, не было внешности Табиты и хрупкого очарования Теодосии, но во мне была живость, которой не было ни в одной из них, и, возможно, это наиболее импонировало паше, потому что из нас троих он заметно выделял именно меня. Думаю, я больше отличалась от любой восточной женщины, чем Теодосия и Табита, и именно это отличие особо привлекало его.
Он говорил на вполне сносном английском, потому что, как представитель власти, довольно часто сталкивался с нашими соотечественниками.
Обед длился несколько часов. Слуги хорошо знали, что и за чем следует подавать, а также знали особенности аппетита паши. К несчастью, нам полагалось есть вместе с ним. За кебабом следовало множество яств, в том числе куфта, и мне кажется, еще ни разу за время нашего пребывания здесь это блюдо не готовили и не подавали с такими искусно приготовленными ароматными соусами. Я заметила выражение страха на лицах бесшумно скользящих слуг, когда они подавали еду хозяину. Его обслуживали первым, как гостя, и я, сидя рядом с ним, была потрясена размерами порций, которые он поглощал. Будучи женщиной, я могла не есть так много, но мне было искренне жаль наших мужчин.
Застольный разговор вел паша. Он пылко говорил о нашей стране, о королеве и о том, каким благодеянием для Египта стал Суэцкий канал.
- Только подумайте об этом великом достижении, - говорил он, - канал протяженностью в сто миль проходит через озеро Тимсах и великие Соленые озера - от Порт-Саида до Суэца. Какое предприятие! Более того, это привлекло в Египет множество британцев, - в его глазах появился лукавый блеск. - А это безмерно радует всех, кто в этом заинтересован. И что произошло с тех пор, как был построен этот канал? Множество людей стали приезжать сюда, как никогда прежде. У вас, британцев… есть врожденный талант к торговле, да? Ваш Томас Кук с его пароходами вверх по Нилу. Фрахт грузовых пароходов от нашего Хедива вверх по течению. Какой умный человек, а! И как это хорошо для Египта! Сейчас у него есть пароход, который ходит между Асуаном и Вторым Порогом. Такой полезный для Египта бизнес! И всем этим мы обязаны вашей стране.
Я заметила, что Египту есть что предложить иностранным туристам - следы древнейшей цивилизации, следы, которые сами по себе есть чудо света.
- И кто знает, что еще здесь могут найти! - заметил паша, и глаза его сверкнули. - Будем надеяться, Аллах благосклонно улыбается, видя ваши старания.
Тибальт сказал, что он и все члены экспедиции не в состоянии выразить всю меру своей признательности за помощь, которую оказывает нам паша.
- О, хорошо, что я помогаю. Это правильно, что я предоставил свой дом в ваше распоряжение. - Он повернулся ко мне. - Мои предки нажили огромные богатства. В семье существует легенда о том, как они их получили. Хотите узнать, как все начиналось?
- Очень хочу, - призналась я.
- Это вас может шокировать. Говорят, давным-давно мы грабили гробницы!
Я рассмеялась.
- Это история, которая передается из поколения в поколение уже много веков. Тысячи лет назад мои предки грабили здесь могилы и таким образом разбогатели. Теперь мы должны искупать грехи наших отцов, помогая тем, кто откроет гробницы для потомков.
- Надеюсь, однажды весь мир будет признателен вам так же, как сейчас вам признательна наша группа, - заметил Тибальт.
- Так что я продолжаю задабривать богов, - сказал паша. - И символом своей семьи я выбрал голову Анубиса, который бальзамировал тело Осириса, когда его убил коварный брат Сет. Осирис снова восстал из мертвых, и я благоговейно чту священного бальзамировщика - он стал символом моего дома.
Потом разговор зашел о том, что, я была уверена, больше всего занимало пашу, - о нашей работе.