- Время не имеет значения. Чего я хотела, так это, чтобы ты понял - у меня есть эта профессиональная сторона, эти мечты, которые нужно взращивать. Я не хочу, чтобы ты отвергал или преуменьшал то, что так для меня важно.
- Я именно так и поступал. - Сожаление нахлынуло на него потоком. - Я испортил все в манере большого, глупого парня.
- Теперь с этим покончено. Ты приехал сюда за мной и пошел со мной сегодня вечером. Женщинам нравится такая преданность. - Кэрри постучала пальцем по его носу.
Ее легкий тон и веселое настроение делали каждое слово, что он выжимал из себя, еще труднее. Слова застряли в горле, пока он пытался вытолкнуть их.
Кэрри вела себя так, как если бы они достигли некоего прорыва, когда в действительности они дошли до конца. Все, что он принимал за ее мотивы и потребности, было неправильным. Она не нуждалась в Холлоуэй, или семье, и даже в нем. Она отлично устроилась в Вашингтоне, сама по себе.
Этот факт ударил его под дых и продолжал бить. Остин всегда любил ее независимость и силу. Кэрри никогда не отступала в споре с ним. Никогда не пряталась и не плакала. Она напористо сталкивалась с ним лоб в лоб, что только распаляло его.
Но он знал, что происходило, когда женщине требовалось чего-то большего, чего-то лучшего, чем мужчина, который спал рядом с ней. Она оставляла его и сбегала. Остин уже пережил такую историю. Его мать преподала ему суровый урок, когда ушла и не удосужилась позвонить хоть раз. Кэрри предостерегала его, что она видела свое будущее унылым, как у своей матери, если она не попробует сейчас. Тогда он не поверил в эту теорию, но сейчас поверил.
Резкая боль разрывала его грудь. Он вынужден был закрыть глаза и стиснуть челюсть, чтобы не закричать.
- Остин? - Паника проявилась в ее широко раскрытых глазах и шоке в голосе, когда она распахнула его рубашку в обе стороны и пробежалась руками по телу. - Тебе больно?
- Я в порядке. - Угасающий внутри, но внешне все нормально.
- Ты побледнел. Может быть, ты слишком долго был на холоде. - Когда он нахмурился, из нее вылетело еще больше слов. - Я знаю, что ты привычный к улице парень, но ты человек. Ты можешь заболеть, как обычные люди.
- Я хотел, чтобы меня было достаточно для тебя.
Вот, он сказал это. Кэрри вела себя так, словно была на грани: вызвать "скорую помощь" или сделать ему дыхание "рот в рот", а он выдал свой большой секрет. Он не мог себе представить, что могло бы еще пойти не так.
Она явно слышала его большое признание, потому что ее руки, по-прежнему обхватывающие его рубашку, замерли.
- Что?
Остин хотел, чтобы это был последний разговор с ней. Это означало бы, что ему никогда больше не придется делать этого снова, но это было не так.
- Я хотел значить для тебя больше, чем работа.
- Ты и так значишь.
Он не значил. Любой идиот увидел бы это. Кэрри ушла от него не из-за предложенной работы. Он заставил ее выбирать, но продолжал думать, что сможет найти правильные слова, чтобы изменить ее мнение.
Остин прокручивал варианты в своей голове так много раз. Там были способы решения и на расстоянии.
Не идеальный вариант, но возможность. Холлоуэй и ее квартира всего в двух часах езды. Не пропасть, которую невозможно преодолеть.
Но их проблемой оказалось не расстояние. Она хотела чего-то другого, но не его. Да, она любила его, и ей нравилось быть с ним. Он знал: этого было не достаточно. "Снова спасибо, мама, за суровый урок".
- Поскольку Спенс прикрывал меня прошлым вечером, этим утром мне нужно быть первым на участке и сделать всю дерьмовую работу. - Остин сдвинул ее с колен и встал.
Она остановила его от ухода, схватившись за концы рубашки.
- Ты изменился. Это из-за чего-то еще.
Он уверен, что, черт побери, так и есть.
- Просто рано встал.
- Остин.
Он наклонился и поцеловал ее, позволив своим губам задержаться на ней. Когда поднял голову, то едва смог выговорить:
- Я люблю тебя.
Нежная улыбка соединилась с влагой в ее глазах.
- Я тоже люблю тебя.
Боль внутри него теперь проносилась безудержно, кромсая все, к чему прикасалась.
- Я не могу вспомнить время, когда не любил тебя.
Ее глаза стали еще мягче.
- Ты знаешь, как украсть сердце девушки.
- Я всегда буду любить тебя. Неважно, что произойдет, или как много лет пройдет.
Кэрри легонько коснулась пальцами его щеки.
- Я верю тебе.
Остин повернул голову и поцеловал ее ладонь.
- Возвращайся в постель.
Когда она снова легла, он ушел.
***
Сцена с Остином в спальне проигрывалась в голове Кэрри весь день. Она пыталась написать ему и позвонить, но он не отвечал. После этой гонки за ней, всех этих планов и замыслов, он, казалось, играл в недотрогу. Точно не его стиль, и не ее любимая игра. И она собиралась высказать ему это.
Сыграв на доброжелательности после успешной вечеринки, Кэрри смогла улизнуть с работы пораньше. Добралась до участка незадолго до двух часов. Публики было мало, что ожидаемо для середины недели, даже если до Рождества оставалось три дня.
Спенс остановился перед ней, стягивая с себя перчатки.
- Между прочим, ты была здесь тринадцать дней подряд и не купила елку.
- Я еще не решила.
Он постучал перчатками по бедру.
- Делай это побыстрее, сегодня у меня здесь последний день.
- О чем ты говоришь? - Она заметила, что его обычную улыбку сменили темные круги под глазами, и желание посмеяться над его шуткой прошло.
- Я собираюсь домой, поэтому рассчитываю вернуться в канун Рождества.
Всю легкость смыло с нее. Она была так счастлива прошлой ночью, этим утром. Теперь же беспокойство забурлило в ее желудке достаточно сильно, чтобы она обеспокоилась, что лишится своего завтрака.
- Где Остин?
Спенс посмотрел мимо нее.
- Он забрал первую партию деревьев и некоторые запасы домой.
- Он не говорил мне этого.
- Насколько я могу судить, он принял это решение утром.
- Он вернется? - Она схватила Спенса за руку и сжимала, пока он не посмотрел не нее. - Ответь мне.
- Признаю, я в замешательстве. Я думал, ты хотела, чтобы он сдался и ушел.
Дыхание с ревом отдавалось у нее в ушах.
- Я хотела, чтобы он был со мной. Это было решено прошлой ночью.
- Интересно.
Немногословие Спенса вывело ее из себя. Он должен был видеть, что она балансирует на грани.
- Что, черт возьми, интересного?
- Ну, кажется, Остин узнал что-то другое после вашего вечера. - Суровость в глазах Спенса смягчилась, когда он оторвал ее пальцы от своей руки. - Он уже на пути домой, Кэрри. И планирует оставаться там.
Нет, нет, нет!
- Что?!
- Ты выиграла.
- Как ты можешь так говорить? - Слова Спенса были слишком ужасны, чтобы ответить чем-то большим, чем шепотом.
- Ты говорила ему...
Она заставила его понять.
- Это было несколько дней назад. Не сейчас.
- Послушай, он понял это. По крайней мере, он наконец-то это сделал. Твоя жизнь здесь. Его - там.
Грохот в голове угрожал свалить ее на землю.
- Я люблю его.
- Ты не первая женщина, которая любила его и оставила.
- Кто… - Слова оборвались, как только ответ взорвался в ее мозгу: - Ваша мать?
- Я хотел, чтобы у вас двоих получилось. Действительно хотел. Я думал о тебе, как о сестре. Всегда. И поверь мне, он будет куском дерьма еще месяцы после этого. - Слова были резкими, как если бы Спенсу было больно произносить их.
- Ты переживаешь, что он снова будет напиваться, - уложила Кэрри это беспокойство поверх всего другого, вращавшегося в ее голове.
Брови Спенса поднялись.
- Ты знаешь об этом?
- Теперь, да.
- Не думай об этом. Я позабочусь о нем. - Он поцеловал ее в щеку, потом отвернулся в сторону. - А ты иди, живи своей жизнью.
- Что если я хочу жить с Остином? - прокричала она вопрос.
Сначала Спенс не ответил. Он стоял спиной к ней.
- В этот раз тебе придется преследовать.
- Что это значит?
Он глянул на нее через плечо.
- Я думаю, ты знаешь.
Каким-то образом Кэрри перешла дорогу и вернулась в свою квартиру. Она не помнила, как делала шаги или как шла сквозь снег, но ее влажные волосы подсказали ей об этом. Ее тело онемело, а мысли кружились в стольких направлениях, что она не могла ухватиться хоть за одну и удержать ее. Повозившись с ключом, она вошла в открытую дверь.
Сначала ее внимание привлекли огоньки. Там, прямо под окном была идеальная четырехфутовая елка. Большая и ярко-зеленая, со свежим еловым запахом, который наполнил ее квартиру, обернутая теми крошечными белыми лампочками-звездочками, что она так сильно любила.
Ее шаги эхом отражались от деревянного пола, когда она пересекла комнату, не совсем уверенная в том, что видит. Пальцы проследили знакомый красный шарик с ее именем в рукописном шрифте. Кэрри увидела ангелочка, которого Остин купил для нее несколько лет назад, и горлицу, которую смастерила ее мать. Каждое украшение, висевшее на дереве, что-то значило для нее.
Тогда она поняла правду. Ее мать отказалась с ними расставаться, но мать Остина отбросила их всех подальше от себя.
Остин. Ее взгляд остановился на сложенной белой открытке, торчащей между ветвей. Кэрри узнала бы его четкий почерк где угодно.
"Надеюсь, твои мечты сбудутся. Счастливого Рождества".
Она перевернула карточку, надеясь найти хоть что-то. Никаких признаний в любви и ничего другого. Нет даже подписи.
Жизнь заискрилась снова в ее теле. Вот что с женщиной делала ярость. Если мужчина думал, что бросив ее на Рождество, исправит это красивым деревом, он сильно ошибался. И хорошо, что он уехал, потому что если бы она добралась до него сейчас - он, возможно, был бы уже мертв.
Кэрри только надеялась, что вечер, который она организовала, был достаточно хорош, чтобы заслужить еще один выходной день. Потому что у нее были кое-какие незаконченные дела в Холлоуэй.
Глава 12
Остин стоял на окраине участка, позволяя снегу кружить вокруг него. Большие мокрые хлопья прилипали к его куртке и покрывали волосы, падая вокруг ног. Все же он не двигался. Его внимание было сосредоточено на покачивании деревьев и негромком гуле густой чащи леса.
Был полдень Сочельника, но плотные серые облака закрывали весь свет так, что день больше напоминал ранний вечер. Остин отбрасывал снег ботинком, только чтобы увидеть, как тот снова собирается. Ребята из метеослужбы прогнозировали девять дюймов на рождественское утро. Хорошо, что он планировал остаться здесь - на своей земле и подальше от людей - на нескольких дней. Может быть, месяцев. И он не исключал вероятности, что это будут годы. Остин был бы не первым стариком в Холлоуэй, бродящим вокруг своего дома и разговаривающим сам с собой.
Он пробыл дома два дня, и ни словечка от Кэрри. Не, то чтобы он ожидал или заслужил это, но он думал, что, по крайней мере, заслужил благодарность за елку, или, может быть, некую договоренность, как они могли бы держаться подальше друг от друга ради людей, которые им небезразличны.
Его не интересовала дружба с ней, и он не думал, что сможет оставаться рядом с ней и не касаться ее. Но Митч был его лучшим другом со старших классов школы. Они вместе играли в футбол и работали каждый день в одном офисе. Вступить в открытую войну с его сестрой могло означать потерю их обоих, а Остин не мог допустить такую возможность.
Дребезжание двигателя их старого грузовика, который они держали для дел на ферме, раздалось позади него на каменистой и глинистой тропе. Не удивительно. Спенс говорил что-то о том, что через час проследит за ним. Поскольку вскоре для всех, кроме внедорожников, здесь будет все скользким и труднопроходимым, имело смысл направить спасательный отряд.
Иногда Спенс принимал "дела большого брата" слишком серьезно.
Не то, чтобы Остин искал братскую связь. Холодный ветер соответствовал его настроению. Завернутый в толстую куртку, он ничего не чувствовал. Не испытывал никаких эмоций с того самого утра, как оставил Кэрри. Остин работал, чистил зубы и бродил без дела, но темная пустота внутри него отказывалась уходить.
Грузовик остановился в добрых десяти футах позади него. Остин ждал, когда хлопнет дверь и Спенс заорет. Парень понятия не имел, как уговаривать и убеждать. Он переходил сразу к угрозам. В любое другое время Остин был бы признателен за заботу. Но не сейчас.
Остин обернулся, чтобы махнуть Спенсу. И тогда увидел ее. Кэрри сидела на переднем сиденье, облокотившись на руль, и пристально смотрела на него через мягкие движения стеклоочистителей.
Остин покачал головой. Когда ее образ отказался покинуть разум, он закрыл глаза. Снова открыв их, он увидел распахивающуюся дверь и женские сапожки, выскальзывающие из машины.
Кэрри спрыгнула в снег с высокого сиденья, одетая в обтягивающие джинсы и дутую куртку, которая так ему нравилась. Что-то в этом наряде напомнило ему спокойные времена вместе на ферме, до того, как все было нарушено вторжением внешнего мира.
- У меня к тебе вопрос. - Она не дожидалась, пока он заговорит. - Какой мужчина занимается любовью с женщиной, а на следующее утро уходит, даже не попрощавшись?
- Я написал записку, - сказал он, не задумываясь.
Эти слова заставили ее фыркнуть.
- Это была рождественская открытка, такого рода вещи отправляешь своей двоюродной бабушке или деловому партнеру. Не самый подходящий способ общения со своей девушкой.
Его разум отказывался принимать слова. Остин все еще не мог поверить, что она стоит перед ним.
- Моей.. кому?
- Я жду извинений. - Она вытащила руку из заднего кармана и указала на него. - И лучших. Не в стиле парня: "произошла ошибка". А ползая на коленях, умоляя о прощении. И даже тогда я планирую заставить тебя немного поунижаться.
Ничего из этого не имело смысла. Остин наконец отпустил ее на свободу, а она все еще стояла в четырех футах от него.
- Зачем ты здесь?
- Зачем, как ты думаешь?
В конце концов, он посмотрел на нее. Действительно посмотрел. За всеми ее угрозами и розовым щечками он увидел предостережение.
Ее обычный пыл уступил место чему-то другому. Осунувшееся лицо, бескровные губы. Остин узнавал признаки человека, который с трудом существовал, потому что с ним было то же самое после того, как оставил ее.
- Если бы ты оставался неподалеку, мы могли выяснить все до конца. - Она сделала два шага вперед.
Остин боролся с желанием сохранить пространство между ними.
- Мы делали это миллион раз. Ты сказала, чего хочешь, а я наконец услышал.
- Оставляю это тебе, начинай обращать внимание на неправильные моменты.
Она улыбалась?
- Я не понимаю.
- Конечно.
Она сделала последний шаг, убирая пропасть между ними. Так близко, что он мог дотянуться и коснуться ее волос. Остин сжал руки по бокам, чтобы этого не произошло.
- Я говорила тебе, что хотела работать в музее, потому что не желала закончить как моя мать, разочарованной и полной сожалений.
Знакомая боль пульсировала в его груди. Сердечный приступ, которого он боялся, был на самом деле разбитым сердцем.
Видеть Кэрри и вспоминать все это... он не мог этого вынести.
- Я не могу сделать это с тобой снова. Я признал, что все испортил, и сейчас я пытаюсь дать тебе пространство, о котором ты просила. По крайней мере, ты заслуживаешь большего. - У него едва были силы говорить. И видеть ее здесь, на своей территории, толкало прямо к краю последний удерживаемый им контроль.
Когда Остин еще мог сохранить то немногое, что осталось от его достоинства, и отвернулся, Кэрри положила руку ему на грудь.
- Ты только наполовину прав.
- Ты потеряла меня. - Черт, он едва мог сосредоточиться, когда она стояла так близко.
- Когда я давала тебе объяснения касательно мамы, я пропустила кое-что важное о нас.
Через слой одежды и перчатки чувствовался вес ее рук, прижимающихся к нему.
- Что?
- Пока я была занята беспокойством о том, что становлюсь как моя мама, случилось кое-что другое. Нечто столь же сильное и эмоционально сокрушительное. Ты был убежден: я становилась как твоя мать. - Печаль заполнила ее глаза. - Прости меня за то, что не поняла этого прежде. Я знала все о твоем прошлом, но даже на секунду не задумалась над тем, чтобы осознать, как ты представляешь себе наши отношения.
Остин отказывался быть жертвой своего прошлого. Его мать ушла, а он жил дальше. Его отец выполнял все роли, делая все правильно.
- Я вычеркнул свою мать из жизни давным-давно.
- Но не из своего сердца. - Кэрри сняла перчатку и медленно расстегнула его куртку, как раз достаточно, чтобы скользнуть своей рукой внутрь. Тепло проникало прямо в его сердце. - То, как она поступила с тобой, сформировало тебя, какой ты есть. Она причинила тебе боль, и даже сейчас ты делаешь вид, что не огорчен.
- Я взрослый мужчина.
- И видя меня, достигающей чего-то, ты убежден, что я выберу мечту, а не тебя, и уйду.
- Ты так и сделала. - Он захотел забрать свои слова обратно также быстро, как только они вырвались.
- И это было правильным, но не окончательным решением.
Как можно осторожнее он коснулся ее руки и убрал ее от себя. Резкий треск закрывающейся молнии прозвучал над лесом, когда он снова застегнулся, создавая последний символический барьер.
- Ладно, мне нужно идти.
- Выслушай меня. - Кэрри положила руки ему на щеки. Оголенная поверхность ладошек около его холодной кожи. - На этот раз я та, что борется за нас.
Это все, что Остин когда-либо хотел от нее - переживать так же сильно, как это делал он. - Ладно.
- Я пригласила тебя на вечеринку, потому что мне нужно было, чтобы ты увидел меня как личность и понял, какое место занимает работа в моей жизни.
- Я понял это. - Правда врезалась в него, словно удар тела, и он все еще не оправился от этого.
- Но ты не увидел, что там есть место всему. Работа - это то, чем я занимаюсь, но ты - часть того, кем я являюсь. Лучшая часть. Я даже не понимала, что столкнулась с этим, ходя из дома на работу и блокируя все остальное, пока ты не устремился в Вашингтон и не нашел меня.
На этот раз он позволил ей увидеть внутреннюю потребность, позволил этому просочиться сквозь него. - Я был в отчаянии, пока не увидел тебя снова.
- Я думала, что мы наконец-то были на одной волне, а ты сбежал.
Неожиданный прилив тепла вернулся в его тело, заставляя отстаивать свои решения.
- Я не сбегал.
- Ты оставил меня, что нормально, потому что была твоя очередь.
- В каком смысле?
- Я бросала тебя несколько раз, все по правильным причинам, но при этом все же неправильным способом. Я приношу извинения, потому что теперь понимаю, как сильно облажалась. - Кэрри подтянулась и потерлась щекой о его щеку. - Я так сожалею. Пожалуйста, знай это: даже когда я боролась с тобой - я никогда не переставала любить тебя и желать, чтобы мы нашли путь обратно друг к другу.