Если учесть, что у Винса до этого момента вообще не было никакого опыта, он в рекордно короткий срок сделал так, что Чарли очутилась под ним. Она чувствовала его вес и понимала, что сейчас для Винса не оставалось никаких преград, чтобы овладеть ею. Бог свидетель: ее тело жаждало этого, хотя разум все еще отказывался принимать то, что неизбежно должно было произойти.
Она часто мечтала об этой минуте, но не могла и предположить, что будет испытывать в подобный момент.
И если бы сейчас Джеймс наблюдал за ними откуда-то сверху, с небес, он, конечно, понял бы, что она делает это ради безопасности Винса.
– Господи, я люблю вас! – Винс целовал ее лицо, подбородок, шею. – Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы вы были счастливы. Клянусь! Скажите мне только, что я должен делать. Скажите, чего вы хотите. Скажите, как мне заниматься с вами сексом, чтобы это продолжалось целый час.
Он говорил все это совершенно серьезно, потом снова целовал ее, а Чарли старалась не рассмеяться. Или не расплакаться. Неужели она действительно хочет, чтобы он узнал, как именно она любит заниматься сексом? Неужели ей хочется, чтобы он целовал ее туда, куда мог целовать только Джеймс, дотрагиваться до нее и гладить ее там, где гладить позволялось только Джеймсу?
Да!
Нет.
– Я не знаю, – призналась она. – Все происходит по-разному у женщин и мужчин, и… – Она дотронулась до его лица, втайне надеясь только на то, что он не видит, насколько она близка к тому, чтобы разрыдаться.
Его любовь к ней светилась в его глазах.
– Я хочу, чтобы у нас все получилось идеально.
А она не хотела этого. Ей не нужен был ни идеал, ни совершенство. Ей просто хотелось… испытать облегчение. И еще удостовериться в том, что Винс будет в безопасности.
– Совсем не обязательно, чтобы сразу все получилось идеально, – сказала она. – В самом деле. У нас впереди целая жизнь, чтобы научиться все делать идеально.
– Но у меня осталась только неделя.
– Нет, – запротестовала Чарли. – Видите ли, в этом-то все и дело. Если вы станете моим мужем, то, конечно, все равно сможете служить во флоте. Но сенатор сможет повлиять на ход событий и помочь нам. Я знаю, что это возможно. Он настолько влиятельный, что… – Ей было трудно произнести имя своего мужа, в то время так Винс до сих пор лежал у нее между ног. – Джеймс ведь был награжден медалью посмертно, и все может получиться так, что вы останетесь здесь, в Вашингтоне. Я знаю, что так делают. Об этом, конечно, не принято распространяться, но это возможно.
Но Винсент отрицательно замотал головой:
– Нет, на это я никогда не соглашусь.
– Послушайте, здесь, в Вашингтоне, есть места, есть очень ответственные места, где тоже кто-то должен работать, – пояснила Чарли. – И вы будете по-прежнему служить своей стране.
– Любимая моя, но я опытный ветеран и могу сражаться на войне.
– Да, – кивнула она, – это так. Но это говорит только о том, что у вас есть больше оснований остаться в Вашингтоне. Вы уже достаточно повоевали.
Он вздохнул:
– Чарли, перестаньте. Вы же знаете, что это не так.
– Прошу вас. – Она поцеловала его и прижала к груди. – Пожалуйста, не уезжайте снова…
Но Винс скатился с нее и теперь лежал на спине рядом с Чарли, закрыв глаза.
– Вот дерьмо! О, простите. Я… Боже, извините меня, если сможете.
Она снова придвинулась к нему, но он выскользнул из-под одеяла. И ей стало ясно: то, что она задумала, ему не слишком понравилось. Винс сел на краю кровати и произнес:
– Самое главное сейчас – это выяснить, действительно ли вы хотите выйти замуж за парня, которого могут убить так же, как когда-то убили Джеймса?
Ее глаза наполнились слезами, и, как она ни моргала, они ручейками заструились у нее по щекам. Чарли быстро смахнула их рукой.
– Я подумала, что мне удастся заставить вас остаться. Он снова повернулся к ней:
– Больше всего на свете мне хотелось бы провести следующие восемьдесят лет здесь, рядом с вами. Но я далеко не единственный человек во флоте, который влюбился в фантастическую женщину.
Шарлотта протянула ему руку:
– Прошу вас, позвольте мне еще раз попытаться убедить вас…
Он посмотрел на ее пальцы, увидел ее слезы, но не стал брать в руки ее ладонь. Лицо его стало еще серьезнее:
– Вы выйдете за меня замуж, если я скажу вам, что мне все равно придется уехать?
Она не могла обманывать его, и ее рука упала на одеяло:
– Нет.
Винс кивнул:
– А вы… – Он прокашлялся. – А вы по-настоящему любите меня, Чарли?
Ей не хотелось отвечать на этот вопрос, но молчание говорило само за себя.
– Ясно, – тихо произнес он.
– Я не хочу, чтобы вы умерли, – сказала она.
– И потому задумали все это? – спросил Винс и горько рассмеялся. – Ну и дела! Значит, вы не хотите, чтобы я умер? Боже Всемогущий!
– Неужели это так ужасно? – спросила она. – Вы мне далеко не безразличны, Винс, и я…
– Но вы до сих пор любите Джеймса.
Она не смогла возразить ему.
– И тем не менее вы хотите… отдать мне себя в качестве награды? То есть все это – что-то вроде самопожертвования невинной девушки? При этом предполагается, что я должен быть настолько благодарен вам, что обязан забыть о своих принципах. И все потому, что секс с вами восхитителен?
– Вы все переворачиваете с ног на голову!
– Неужели? – усмехнулся он.
Она выбралась из кровати. Ей очень хотелось, чтобы он понял ее:
– Вам не понять, что это такое. Вы не ждали новостей после событий в Перл-Харборе. Больше я этого не выдержу. Я не могу ждать еще пять лет – или сколько там продлится эта ужасная война – и бояться, что я снова получу эту страшную телеграмму! И я не собираюсь хоронить второго мужа.
– А у вас и не будет второго мужа, – заговорил Винс, – пока вы не похороните первого. Господи, вы так красивы, но я хочу обладать не только вашим телом, Шарлотта. – Он отвернулся. – Мне кажется, вам лучше уйти.
И она ушла.
Назад в свою комнату, где расплакалась, стараясь делать это как можно тише.
– Значит, вы и есть мой утешительный приз.
Брук Брайант оказалась не просто поддатой. Она выпила уже изрядное количество виски. Джоан заметила это и по ее взгляду, и по неуклюжим движениям, когда дочь президента протянула Малдуну руку при знакомстве.
Майк взглянул на Джоан и только потом ответил Брук:
– Да, мэм. Похоже на то.
– Но вы чересчур молоды.
В Белом Доме долго обсуждалась разница в возрасте между Брук и Майком. В конце концов было решено, что при упоминании об этой паре в прессе будет принято называть ее "молодой душой и сердцем", а его "зрелым молодым офицером, полностью сознающим свою ответственность".
Правда, как бы они ни старались сгладить эту разницу, она оказалась слишком уж заметной, поэтому ничего хорошего от журналистов ждать не приходилось. В вечерних передачах кто-нибудь обязательно скажет, что Брук связалась с младенцем. Хотя положительных отзывов об этой паре ожидалось гораздо больше, чем отрицательных. И это немного успокаивало.
– С другой стороны, человек, заслуживший такое количество медалей, не может быть чересчур молодым, верно? – продолжала Брук. – А почему бы и нет, черт возьми? Почему бы не попробовать?
– Я тоже так считаю, – подхватил Малдун и снова бросил взгляд в сторону Джоан. Потом он снова повернулся к Брук и тут же одарил ее одной из своих восхитительных улыбок. Она получилась, разумеется, не такой обворожительной, как искренняя, но все же… – Вы выглядите сегодня потрясающе, мэм…
Брук выбрала вечернее платье ярко-красного цвета, которое решилась бы надеть не всякая женщина. Но Брук действительно выглядела в нем чудесно, что, впрочем, ей удавалось практически всегда. Платье имело глубокое декольте и, казалось, удерживалось на теле при помощи единственной ленточки с бантиком на спине. Когда Джоан впервые увидела это платье, она втайне начала молиться о том, чтобы этот бантик случайно не развязался в тот момент, когда мисс Брайант будет знакомиться с адмиралами Таккером и Кроули.
Такую фотографию она определенно не хотела бы видеть на первой странице "Ю-эс-эй тудей".
– Благодарю вас, дорогуша, – ответила Брук. – Значит, это вы и есть. Правда, если нам придется разыгрывать всех вокруг, чтобы они решили, будто мы уже вовсю с вами трахаемся, я попрошу вас называть меня как-нибудь иначе, а не "мэм". Ну, чтобы пресса чувствовала себя посвободней и могла описывать интимные подробности наших так называемых отношений. А может, стоит им дать какие-нибудь легкие намеки? – Она огляделась по сторонам, ища глазами Дика. – Как ты считаешь, Дик? Что, если лейтенант Малдун упомянет в своем интервью о том, что в постели я, скажем, полностью ему доверяюсь? Потому что я должна во всем слушаться героя. Это, кстати, поможет отцу значительно повысить рейтинг. Вот так!
Мира и Дик оттащили Брук в сторонку, а Джоан взяла Малдуна под руку и отошла с ним на несколько метров в сторону.
– Простите, – в который раз произнесла она, – она редко бывает в таком настроении. Просто Брук уже пьяна, не обращайте внимания.
– Ей очень не нравится, что вы контролируете каждый ее шаг, это сразу видно.
– Я хочу попросить вас об одном одолжении. Когда вы спуститесь с ней в танцевальный зал, пожалуйста, сделайте все, чтобы не подпускать ее близко к бару.
Малдун рассмеялся.
– Она взрослый человек и отвечает за свои поступки. Как я могу заставить ее делать то, чего она не хочет? Включая и вашу просьбу не разрешать ей пить.
– Ну, вы можете увести ее от бара, – попыталась защититься Джоан. – Пожалуйста.
Он ничего не ответил, только стоял и молча смотрел на нее.
– Я не считаю, что обязан делать вам какие-либо одолжения, – наконец произнес он.
Боже! Джоан на секунду закрыла глаза. Она чувствовала себя отвратительно.
– Но я уже, кажется, извинилась перед вами, Майкл. Я уже объяснила вам, что не хотела ничего подобного, и то, что произошло, не имеет ко мне…
– Кроме той части, где я должен выступить в роли эскорта и сопровождать Брук повсюду в течение этого вечера, – напомнил Малдун. – Это уж точно была ваша затея. Спасибо большое.
– Однако вы не стали возражать, – резко вставила Джоан. – Особенно когда позвонили мне и спросили, что нужно будет сделать, чтобы Брук согласилась после приема отправиться с вами к вам домой. И все потому, что вы считали ее "горячей штучкой"… – Но ведь это произошло из-за тех несчастных электронных писем, которые сочинила Джоан. А Малдун прекрасно знал, что это Джоан отсылает их ему. А из этого следует вывод, что… горячей штучкой он считал саму Джоан?
Она посмотрела на Малдуна и поняла, что он ждет, когда она наконец это поймет.
– Вы тоже мне лгали, – сказала она. Конечно, сейчас нужно было говорить совсем не это, но, к сожалению, именно такие слова слетели у нее с губ, как только она открыла рот.
– Неправда, – возразил Майк. – Вернее, это не совсем так. Я вел себя на удивление глупо. Я почему-то вбил себе в голову, что если буду гнуть свою линию, то, может быть, вы меня приревнуете или… ну я даже не знаю, на что я рассчитывал. Наверное, я просто хотел, чтобы вы заметили меня, что ли. Я собирался прийти сюда и выложить вам всю правду. Я хотел честно рассказать о том, что схожу по вас с ума. Я хотел дать вам понять, что никакой сестрой вас не считаю и считать не собираюсь. – Он рассмеялся. – Да, я все как будто рассчитал. Я действительно хотел сказать вам, что вы моя богиня и я с удовольствием бы стал вашим личным рабом. Так, кажется, вы когда-то мне говорили, если не ошибаюсь. Но сейчас меня вручили Брук в виде утешительного приза, и вы не сказали ни единого слова против. Так что теперь я не думаю, что должен сохранять о вас прежнее мнение.
Джоан не знала, что ответить. Она не знала, что и подумать. Если говорить начистоту, у нее перехватило дыхание и она вообще перестала соображать. За свою жизнь она успела услышать достаточное количество замечаний и даже выговоров, но ни один из них не задел ее так глубоко, как эти слова Малдуна, произнесенные спокойным тоном.
И самое главное, только теперь она узнала о том, что он сходит по ней с ума!..
– Я привык исполнять приказы, – продолжал он. – Очевидно, сегодня я должен все сделать так, чтобы мир поверил, будто у нас с Брук уже давно сложились любовные отношения. Хорошо. Вы получите то, что хотели. Я готов это выполнить. И кто знает, может быть, к завтрашнему утру все именно так и сложится. Может быть, сегодня как раз ночь утешительных призов. Только вы не будете участвовать во всем этом. Вы ведь привыкли выигрывать по-крупному, верно?
Брук к этому времени уже выслушала лекцию от Дика и Миры, и у Джоан не оставалось времени защищаться или возражать Майку. У нее вообще не было возможности сказать хоть слово в свое оправдание.
– В общем, я получила соответствующие инструкции, – сообщила Брук и взяла Малдуна под руку. – Придется повиноваться под страхом смерти. Что ж, я предлагаю встретить судьбу с гордо поднятой головой. Вы согласны?
– Брук, – взяла слово Джоан. – Лейтенант Малдун вовсе не ваш утешительный приз, как вы сами выразились. Он вообще никакой не приз. Он… мой друг, и я буду вам весьма признательна, если вы отнесетесь к нему с уважением.
– Не волнуйся, милая, – бросила через плечо Брук. А Малдун даже не посмотрел в ее сторону. – Я уж о нем позабочусь.
– Брук, я говорю вполне серьезно!
– Я тоже, – отозвалась мисс Брайант.
Джоан проводила их до лифта, но, так как в кабину вместе с ними вошли еще несколько агентов Секретной службы, Джоан пришлось остаться. Двери закрылись, а Малдун вновь не посмотрел на нее. Он улыбался каким-то словам, только что произнесенным дочерью президента.
Он был не прав!
Джоан ничего не выиграла от этого мероприятия. Она даже на шаг не приблизилась к выигрышу.
3
– А где именно вы живете? – поинтересовалась Мэри-Лу.
Ибрагим одной рукой обнял Хейли, а другой указал на ряд не поддающихся описанию многоквартирных домов, расположенных рядом с церковью по другую сторону улицы.
– Я живу в мастерской на пятом этаже, – сказал он. – Квартирка крохотная, но это позволяет экономить средства. В настоящее время мне приходится тратить деньги на более важные вещи.
– Я вас понимаю, – многозначительно кивнула Мэри-Лу.
Они приехали на собрание членов Общества анонимных алкоголиков в район, где обитал Ибрагим, потому что в церкви, куда поначалу хотела пойти миссис Старретт, зал для собраний оказался на ремонте. Правда, на двери висела табличка, предлагавшая всем желающим отправиться на собрание в церковь, расположенную на другом конце города. Но Ибрагим нашел более приемлемое решение проблемы.
Поэтому они оказались здесь. Собрание начиналось на час позже, чем обычно. Здесь было огромное количество людей. Стулья стояли рядами, все участники действительно оставались анонимными, и Мэри-Лу чувствовала себя свободно.
Они выбрали места в последнем ряду – на случай, если Хейли закапризничает и им придется на несколько минут выйти.
Тема лекции была стара как мир, но Мэри-Лу посчитала ее особенно важной для себя. Не пейте сегодня вечером, а о завтрашнем дне будем думать на рассвете.
Во время лекции Хейли вела себя прекрасно. Она сидела на коленях у Ибрагима и играла связкой его ключей. После лекции малышка чувствовала себя бодрой, и Мэри-Лу решила не пробираться к передним рядам, где раздавали угощение, а прогуляться по улице. Тем более что Ибрагим сказал, что здесь неподалеку есть симпатичное кафе, где можно полакомиться мороженым.
Народ начал понемногу разбредаться, многие, выходя из церкви, тут же закуривали.
Они пробирались сквозь толпу к освещенной улице. Ибрагим нес девочку, Мэри-Лу толкала перед собой коляску.
– Я могу сама понести ее, если так вам будет удобней, – предложила женщина.
– Мы с Хейли уже научились понимать друг друга, – ласково произнес Ибрагим и одарил миссис Старретт одной из тех улыбок, которые, как казалось женщине, вырабатывает его персональная внутренняя "атомная станция". – Если только она не станет теребить мою бороду, я могу нести ее и дальше. А это ведь гораздо интересней, чем ехать в коляске. Правда, крошка?
Он повернулся к Хейли, и девочка, увидев его улыбающееся лицо, рассмеялась и захлопала в ладоши, после чего решительно потянулась к Ибрагиму и обняла его за шею.
На мгновение на его лице отразилось смятение и даже испуг, но он тут же пришел в себя и расхохотался.
– Вы ей очень нравитесь, – кивнула Мэри-Лу. – Правда, сладкая моя?
– И ты мне тоже нравишься, – сказал Ибрагим ее дочери. Он говорил с ней как со взрослой, как будто девочка могла его понять. Он говорил с ней совсем не так, как это делал Боб. Но, конечно, Боб общался с Хейли в любом случае лучше, чем Сэм, который вообще никогда не разговаривал с дочкой.
Да, он ее щекотал, подбрасывал в воздух и снова ловил, а еще любил прижиматься губами к ее шее и смешно фыркать.
Хотя надо признать, что Мэри-Лу не было известно, как общается с Хейли ее муж, когда ее самой нет дома. Возможно, в это время он читает ей лекции по физике, хотя Мэри-Лу не стала бы этого утверждать.
– По-моему, это самое приятное чувство в мире, – обратилась она к Ибрагиму. – Вам так не кажется? Когда вас обнимает такое чудо, такое… ну, я даже не знаю… чистое совершенство, что ли.
– Наверное, так оно и есть, – согласился он. – Да, пожалуй.
– Это все равно что обниматься с Богом, – довольно рассмеялась Мэри-Лу – Боженька ты мой! Ну, послушать меня, так можно подумать, что я сочиняю тексты для глупых поздравительных открыток. Между прочим, я обожаю такие открытки!
Жаль только, что она получала их от силы два раза в год.
Но она любила рассматривать их в магазине. "Думаю о тебе…" Черт возьми! Как ей хотелось когда-нибудь получить такую вот открытку. Именно с надписью "Думаю о тебе…". Но вся проблема заключалась как раз в том, что никто о ней не думал.
– Вы когда-нибудь думали обо мне? – напрямую спросила она Ибрагима. – Ну, когда меня нет рядом?
Он бросил на нее весьма странный взгляд, который она так и не поняла, и ничего не ответил. По крайней мере, сразу.
– Несколько раз я действительно думал о вас. Да, – выдавил он наконец.
– Простите, это был идиотский вопрос, – тут же извинилась она. – Мне не нужно было задавать его, потому что, ну, что вы могли мне на него ответить? "Нет, я никогда о вас не думаю"? То есть даже если это на самом деле так…
– Неправда. К тому же я вспоминаю вас, как минимум, в своих молитвах, – попытался успокоить ее Ибрагим.
Мэри-Лу остановилась.
– А знаете что? Это, наверное, самые приятные слова, которые мне когда-либо говорили.
– Мэри-Лу! Все-таки это вы! Значит, мне не показалось, что это вас я видел с Хейли на последнем ряду в церкви.
Она повернулась и часто заморгала, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы умиления, и в ту же секунду увидела перед собой Боба Швегеля из страховой компании, который только что вышел из церкви.
Что он тут делает? Ей стало неловко, потому что она оставила для него сообщение на автоответчике, говоря, что не сможет принять его приглашение поужинать вместе, поскольку сама вечером отправляется на одно весьма важное мероприятие.