Во всяком случае, слухи подобного рода, повторяемые путешественниками или авторами посвященных этим регионам книг, начиная от Средневековья и вплоть до конца восемнадцатого столетия, явно указывают в этом направлении. Сэр Джон Мандевиль, выделяющийся в обществе выдумщиков-повествователей, писал об амазонках как о племени, еще существовавшем в его время. Помимо всего прочего он утверждает, что они держали десять потерянных колен Израилевых в окруженной высокими горами долине. Даже наделенный фантазией рыцарь мог бы понять, что горы не являются сплошной изгородью и что бдительность амазонок не могла бы оказаться настолько высокой, чтобы содержать в горном загоне такое количество непоседливых евреев. Еще в те времена существовали другие, противоборствующие школы, которые помещали потерянные колена в Абиссинии и на берегах Ганга. Известная неопределенность в географическом положении объяснялась неопределенностью представлений о земном шаре у средневековых ученых, свидетельствуя, впрочем, о национальных особенностях населения этих дальних земель. Однако интересно слышать, что несториане Месопотамии претендуют на происхождение от потерянных колен, в то время как евреи Кавказа всегда настаивали на том, что являются потомками этих десяти племен, грузинские евреи уверяли в том, что являются потомками пленников, уведенных Навуходоносором, а обитающие в более удаленных местностях утверждали, что были выведены из Палестины Салманассаром. Все это указывает на особое смешение племен в районе Кавказа. Вызывает также интерес связь женщин с потерянными коленами Израильскими. Амазонки принадлежали к скифскому народу, а, насколько нам известно, одна из наиболее устойчивых традиций называет скифов (прародителей всего тевтонского племени, а следовательно, англов и саксов) представителями десяти потерянных племен. В качестве доказательства можно привести старинные верования евреев, их последующее поклонение Ашторет, Небесной Царице, а также то, что в рассеянных остатках племен почитание Каббалы или традиционного знания должно было перевесить записаный закон и вне сомнения породить некоторые из возникавших повсюду мистических экстравагантностей, а также тайны, хранимые избранными посвященными в них людьми. Это же вновь вызывает ассоциацию вооруженных женщин с религиозным ритуалом.
Но чтение Мандевиля рождает много вопросов, а более надежный автор Джон Картрайт, активно путешествовавший по Востоку и в 1603 году написавший отчет о своих путешествиях, рассказывает об Армении, о ее великих равнинах, охваченных грядами гор, отрогов Кавказа и Тавра. Люди здесь "изобретательны во всякого рода труде", пишет он и добавляет в порядке противопоставления: "женщины их искусны в стрельбе и владении любым оружием, как свирепые амазонки античных времен и современные женщины, населяющие горы Ксатач в Персии". Слова эти непреложно напоминают нам о заметках Геродота по поводу Сарматии. Затем известный авантюрист, сэр Джон Шарден, начинавший свою жизнь в качестве простолюдина Жана Шардэна, сына парижского ювелира, совершивший самую живописную карьеру на Востоке и закончивший дни в мирной Англии в качестве протеже Карла II, утверждает, что, когда он находился в 1671 году в Грузии, амазонки совсем недавно вторгались в какую-то далекую, расположенную на северо-западе, часть Грузинского царства. Из его слов следует, что регион этот населяло племя, аналогичное упомянутому Гиппократом, заявлявшим, что скифское племя населяло земли, расположенные прямо на север от Меотийского болота, каковое море он помещал целиком в Европе. Женщины этого племени, говорит великий врач, были рыжими, ездили верхом на конях, пользовались луком и стрелами даже на полном скаку, выступали на войну и выходили замуж только после того, как убивали третьего врага. Отсюда следует, что греки вполне естественно дали им имя андрохтонов. Заработав три мужских скальпа, эти милые девицы забрасывали войну и охоту и обращались к строительству тихого семейного очага. Они прижигали себе правую грудь докрасна раскаленным же-лсзом, и в результате этого правые руки амазонок обретали чрезвычайную силу. Подобный рассказ предоставляет еще одну интересную связь между женщинами из Фемискиры, мужеподобными сарматками, которых описывал Геродот, савроматками гинекократуменами Плиния, и современными воительницами из диких районов земли.
Что касается Шардена, он признается в том, что не видел страны амазонок, которую считал частью Тартарии, однако, находясь в Грузии, много слышал о ней и ее обитательницах. Ему даже показали шерстяной костюм особого покроя, чья владелица утверждала, что он был снят с амазонки, убитой в недавних войнах. Обсуждая тему в разговоре с молодым грузинским князем, оба сошлись на том, что не видят ничего невероятного в сражающихся верхом на конях женщинах. Женщины-воительницы и агрессивные царицы не представляют собой особой новости в этой части света, где большинство женщин и девушек превосходно ездит верхом, причем по-мужски. Упомянутый князь придерживался того мнения, что нападавшие принадлежали к числу кочевых скифских племен, однако о греческом предании как будто бы ничего не знал.
И в самом деле, участие женщин в войне характерно для всех стран, начиная от Армении и Курдистана до Сирии и регионов Аравии, а также для местностей, прилегающих к Азовскому морю и тянущихся на восток к Тартарии. О южных амазонках мы постоянно слышим в связи с завоеваниями преемников Магомета. Оккли утверждает, что при первой осаде Дамаска попали в плен мусульманские женщины, охранявшие стан захватчиков, и греки предложили им оскорбительные условия. Однако женщины, которых организовывали две подруги из племени химьяритов, считающегося потомками амалекитян, немедленно организовали сопротивление. Вооружившись шестами от шатров, они встали тесным кольцом и остановили врагов, проламывая черепа всякому, кто смел приблизиться к ним на опасное расстояние. Даже конники не произвели на них особого впечатления, поскольку шесты оказались длиннее пик и ими можно было легко сломать ноги коню, повалив его на землю вместе с всадником. Схватка продолжалась до тех пор, пока на выручку к женщинам галопом не прискакала мусульманская конница, после чего женщины помогли собственным войскам преследовать и гнать обескураженных греков. Эта стычка завершилась удачно для них; однако вполне очевидно, что, если бы им не пришли на помощь, женщины вполне могли бы спастись и в темноте. А если бы погибли их друзья, могли уйти в горы, укрыться среди холмов и образовать женское сообщество.
Аналогичный эпизод имел место и при второй осаде, когда одного из арабских полководцев доставили в лагерь смертельно раненным отравленной стрелой. Его жена, дочь племени химьяритов, схватила лук и стрелы мужа и бросилась в бой, сумев выбить глаз у благородного Фомы, греческого наместника Дамаска. Женщина продолжала свирепствовать и, проведя в бою целый день, попала в засаду возле стены, поскольку у нее кончились стрелы, однако была немедленно освобождена. Она вновь и вновь нападала на врагов. Подобные действия женщин были типичны как для нападавших, так и для защищавшихся, но удивления они не вызывали, ибо эти отважные создания были "с юности привычны скакать на коне, стрелять из лука и метать дротики". Почти то же самое рассказывают о племенах, обитавших на севере.
Вероятно, наиболее обстоятельный рассказ о последних амазонках в районе Кавказских гор принадлежит падре Анжело Ламберти, составившему подробное "Relation de la Colchide", опубликованное в 1654 году, после долгого пребывания в этой стране. Добрый священник не желает обсуждать тему о существовании государства амазонок, однако свидетельствует о том, что пока он находился в Мингрелии, царя этой страны известили о том, что Кавказ покинул крупный вооруженный отряд, разделившийся потом на три части. Одна из них пошла в Московию, а обе остальные занялись нападениями на местные племена. Нападавших отбили, и среди мертвых обнаружили большое количество женщин, принимавших активное участие в сражении. Все они были в доспехах прекрасной работы, украшенных с истинно женской любовью. Доспехи включали шлемы, нагрудные пластины, поножи и так далее, сделанные из пластин с таким умением, что они не ограничивали свободу движения. К нагрудным пластинам были прикреплены короткие юбочки из шерсти, покрашенные в ярко красный цвет. Невысокие сапоги были украшены медными дисками, закрепленными тонко сплетенными нитями из козлиной шерсти. Женщины были вооружены луками и стрелами - длинные древки их были позолочены, а наконечники сделаны из железа; не заостренные и снабженные шипом как обычно, они имели острую режущую кромку, как нож. Кромка эта помещалась под прямым углом к древку. Очевидно, стрелы были предназначены только для ближнего боя и не предназначались для стрельбы вдаль: имели разрезающее, а не пронзающее действие. Подобная форма наконечника намекает на сущс-ствование стрелы с наконечником в виде полумесяца, считавшимся на востоке обладающим великой силой мистическим оружием.
Рама, герой-полубог Рамаяны, совершил удивительные подвиги с помощью своих неотразимых стрел с наконечником в виде полумесяца. Ими же пользовался и раджа Арджуна, как следует из текста Махабхараты. Действительно, сам он был сражен именно такой стрелой, никакое другое оружие просто не могло причинить ему вреда. Кроме того, стрела была пущена его собственным сыном, раджей, обитавшим в окруженном стеной из золота великолепном дворце, находившемся посреди города Манипур, сложенного из серебра. Раджа общался с различными магами, в том числе Царем Змей. Когда, не зная того, он выпустил в гневе священную стрелу в собственного отца, она снесла Арджуне голову с плеч. Потом она была присоединена к телу, и воитель возвратился к жизни благодаря самоцвету, позаимствованному у Царя Змей. Во всех этих случаях стрелы, имевшие наконечники в виде полумесяца, считались священным оружием. Действительно, такая форма стрелы имела символическое значение и использовалась в жертвоприношениях поклонниками лунных божеств востока. Син, второй по значению из великих вавилонских богов, являлся богом луны, символом его страшной дочери Иштар был лунный полумесяц. А как вам уже известно, в горах Кавказа находились святилища лунных богов, в которых жертвоприношения осуществлялись даже в позднее время. Таким образом, оружие, которое видел отец Ламберти, на самом деле представляло собой сохранившуюся, но деградировавшую форму. Ламберти утверждает, что царю доставили только различные образцы оружия амазонок, однако обещание его выдать крупную награду тому, кто приведет живую амазонку, осталось невыполненным. Тем не менее говорят, что эти женщины находились в постоянной войне с калмыками, которые, как мы уже знаем, уважали их доблесть и называли аметцайнами.
Слухи об амазонках существовали до достаточно позднего времени, и даже в середине девятнадцатого столетия мы слышим о женщинах-воительницах. Видным образчиком современной Фалестриды можно назвать некую предводительницу курдов, известную под именем "Черной Девственницы". В начале Крымской войны она командовала конной тысячей и, проехав на параде перед дворцом султана в Константинополе, отправилась сражаться с русскими под командованием Омар-паши на Дунае.
Глава 6. АМАЗОНКИ ЕВРОПЫ
Чтобы, с одной стороны, завершить свои повести о надломе великой власти амазонок и одновременно объяснить некоторые явления, имевшие место в различных уголках мира, греческие хронисты прибегли к ряду вполне правдоподобных историй. Так они явным образом соглашались с тем, что пленные женщины, посаженные на один-два гребных корабля, направлявшихся в Грецию после битвы на Фермодоне, восстали и, сумев пробиться за Танаис, основали государство сарматских амазонок. Потерпев поражения войска Оритии, после поражения у стен Афин они решили более не возвращаться в Фемискиру и через Фракию направились в дебри Центральной Европы. К этим женщинам возводят свое происхождение многие народы. В самом деле, Жильбер Шарль ле Жандр, маркиз де Сент Обэн-сюр-Луар (Gilbert Charles le Gendre, Marquis de Saint Aubin-sur-Loire), писавший в начале восемнадцатого столетия, в своем труде "Antiquites Franqaise" утверждает, что франки произошли от фракийских амазонок. Другие подразделения потерянной рати предположительно сумели просуществовать в течение многих столетий в более или менее автономных колониях, прятавшихся в уединенных уголках континента.
Любопытные рассказы о таких "женских народах" неожиданным образом сохранили нам народные предания, вне сомнения, благодаря сарматам и их обычаям, обычаям потомков савроматов Геродота и Плиния. В своей "Естественной истории" Плиний говорит, что за рекой Танаис, то есть к северо-востоку от нее, обитали Савроматы Гинеко-кратумены ("Савроматы, подчинявшиеся власти женщин"). Похоже, что подобное название скорее указывает на матриархальную форму правления, а не на старинное, лишенное мужчин государство амазонок, и, скорее всего, оно было сочинено самим Геродотом, чьему рассказу о савроматах мы уже уделили некоторое внимание. Необходимо помнить, что этот народ представлял собой колонию, основанную теми немногими амазонками, которых Геракл отправил в Греции, однако по пути, заметив слабость охраны, они восстали и направили корабли на северное побережье Черного моря. Правление цариц вполне соответствовало обычаям древнеславянского народа, и в повести Плиния мы обнаруживаем нечто большее, чем простое смешение власти женщин-цариц и мифического матриархата. Мы даже можем не обращать внимания на мнение некоторых специалистов, полагавших, что слова "управляемые женщинами" не следует воспринимать буквально, а понимать как эпитет, адресованный порабощавшим женщин соседям сарматам, допускавшим участие женщин к самым почетным среди них занятиям - спорту и войне.
Древняя география региона весьма запутана не только потому, что граница между Европой и Азией постоянно перемещалась, но и благодаря куда более волнующему фактору - природным топографическим изменениям. Внутренние моря сократились в размере, реки изменили русла, болота высохли. Что касается Танаиса, считавшегося границей между Европой и Азией, то он идентифицировался с Доном, вытекающим из расположенного в далекой Тульской губернии Иван-озера и тек на юго-восток, потом на юго-запад, далее в Азовское море (прежнее Мсотийское озеро, некогда уходившее на восток много дальше, чем сегодня). Некоторые из географов отождествляли Танаис с Донцом, поворачивающим на юго-запад над Харьковом и сливающимся с Доном невдалеке от Азовского моря, однако они едва ли правы. Что касается сарматов, этот народ явным образом мигрировал на запад, дав начало славянам, распространившимся по территориям нынешних России, Польши и Богемии. Это во многом объясняет сохранение как самой легенды, так и обычаев. Еще в восемнадцатом столетии в России существовали женские общины; косвенным образом об этом свидетельствует Джордж, лорд Макартни, выполнявший деликатные обязанности британского посланника в Санкт-Петербурге с 1765 по 1767 год. Описывая казаков вообще, он упоминает казаков запорожских, которых, по его словам, насчитывалось 30 000 человек "собранных из всех национальностей и живущих в особенном обществе, в которое не допускались женщины. Они представляют собой нечто вроде амазонок мужского пола, в определенное время года собирающихся на некоем днепровском острове, и по соседству от него, где они встречаются с зависящими от них женщинами". Посланник утверждает, что запорожцы придерживаются самых примитивных и дикарских обычаев. Девочки оставались со своими матерями, а мальчики, после достижения определенного возраста, присоединялись к мужчинам, воспитывавшим их как охотников и воинов. Учитывая все обстоятельства, подобный образ жизни кажется много более естественным, чем это показалось достойному ирландцу, чьи описания местных обычаев не следует принимать слишком серьезно, ибо они представляют обыкновенный глянец, наведенный с высшим невежеством на лишь отчасти понятные обычаи.
Достаточно ясно, что эти люди, находившиеся на правительственной службе, были вынуждены вести кочевой образ жизни, и организация быта воинских отрядов заставляла мужчин, занятых патрулированием невообразимых пространств, военными упражнениями и охотой, оставлять своих женщин в селениях. Вне сомнения речной остров был выбран как место, обеспечивающее некоторую безопасность природными средствами, тем самым послужив основанием для рождения дикой легенды. Тем не менее именно этот пассаж во всей его примитивности можно обнаружить в "Некоторых подробностях из жизни графа Макартни" - книге, изданной сэром Дж. Барлоу.
Как мы уже говорили, слухи о подобных колониях распространялись на значительные расстояния. Задолго до того, как лорд Макартни занес на бумагу собственное представление о запорожских казаках, Адам Бременски, писавший в шестнадцатом столетии, заявил, что в Балтийском море существовал остров, населенный одними только женщинами. Обыкновенно считается, что этот весьма ученый и благочестивый историк допустил в данном случае ошибку, спутав название Гвенланд (Финляндия) с землей гвенов (то есть землей женщин). Однако женщины Европы, как и повсюду, брались за оружие, чтобы защитить свои дома от внешнего вторжения или внутренних беспорядков, чему существует бесконечное количество примеров, начиная от времен римской экспансии и до наших дней. В нашей Англии существовало достаточное количество видных предводительниц; сохранилось и некоторое количество известий о формировании женских военных отрядов, хотя и не проявлявших особой кровожадности. Один из подобных случаев следует уподобить невинной стратагеме квакера, - не того, который верил в Провидение и держал свой порох сухим, а другого, более миролюбивого, полагавшегося на фальшивые деревянные пушки, внушительные только с вида. Когда французы, вдохновленные "корсиканским чудовищем" (Наполеоном. - Примеч. ред.), предприняли безуспешные попытки вторгнуться на наши острова и обратили свое внимание на западные их области - Ирландию и Уэльс, наши соотечественницы во многих областях обороны помогли мужчинам и даже заменили их. В Фишгарде перед лицом находившегося в море врага была предпринята любопытная военная хитрость. Собравшиеся женщины, набросив на плечи красные шали, батальонным строем промаршировали по зеленым склонам холмов, и обманутый этой картиной французский генерал решил, что имеет дело с подошедшими крупными подкреплениями, в результате чего высадка была отложена. Местные предания утверждают, что одна из этих носительниц красных шалей, Джемима Николас, скромное надгробие которой еще можно видеть на местном церковном кладбище, сумела захватить и сдать властям семерых французских солдат.