В этой книге автор пытается дать научно – историческое осмысление явления порнографии, проследить ее истоки, показать как она развивалась в разные эпохи в разных странах и как с ней боролись. Чтобы победить негативное явление, следует в нем разобраться и, что – то предложить взамен. Именно этими соображениями и руководствовался автор в своем серьезном и одновременно очень занимательном исследовании, цитируя писателей, поэтов, драматургов, знаменитых адвокатов и судей, политических деятелей и обыкновенных людей. Пер. с англ. М., 1997. 240 с.
Содержание:
Часть 1. Что такое порнография? 1
Часть 2. Порнография древнего мира. 6
Часть 3. Добродетель против галантности. 11
Часть 4. Эротическая порнография. 16
Часть 5. Порнография и извращения. 22
Часть 6. Издатели, цензура, закон. 27
Часть 7. Изменение общественной позиции. 32
Приложение. Дело "Фанни Хилл" 36
Хуан Монтгомери
История порнографии
Часть 1. Что такое порнография?
Глава 1
Большинству людей слово "порнография" режет слух. С ним – сознательно или бессознательно – связано чувство стыда. Многие люди привыкли оглядываться, прежде чем произнести его, и понижать голос, чтобы дети не услышали. Кажется, что в самом слове есть что-то нехорошее.
Давайте начнем с простого вопроса: так что же такое порнография?
Слово происходит от греческого "pomographos", что буквально означает "писание шлюх". Так что в изначальном смысле оно соотносится с описанием жизни, манер и обычаев проституток и их хозяев.
Позже значение слова изменилось. Оксфордский словарь английского языка определяет его как намек на непристойные или неприличные предметы в литературе и искусстве. Делается акцентна развратное поведение, издатель приводит в качестве примера порнографии знаменитую настенную фреску в Помпее в зале вакхических оргий, где изображены всевозможные позы соитий.
Все согласны, что основной составляющей порнографии является сексуальность. Значит, порнографическими могут считаться книга, картина или скульптура, действующие как возбуждающее средство – то есть вызывающие сексуальное желание.
Если следовать этому определению, любое описа ние или графическое изображение человеческого тела – полное, конечно, – может вызвать сексуальный отклик.
Следующий вопрос: что такое непристойность?
Скорее всего, оно близко по смыслу к слову "неясность". Хэвлок Эллис первым подошел к изучению секса как ученый. Он предположил, что это слово – видоизмененное латинское слово "видимость" и дословно означает "вне поля зрения", т.е. то, что, как правило, не наблюдается . Несмотря на то, что определение словаря вполне четко – "противоположность скромности и приличию, намек на развратные мысли", – оно не позволяет нам продвинуться вперед, ибо мы не знаем, что такое приличия?
Впрочем, если порнография синоним непристойности, то концы с концами не сходятся. Непристойность, производящая отталкивающее впечатление, может быть, а может и не быть порнографией. Скажем, описание акта дефекации несомненно непристойно, но почти никогда не вызывает похотливого желания. Важно принимать во внимание это обстоятельство, особенно учитывая тот факт, что судам приходится выносить приговоры и в отношении порнографии.
Теперь самый сложный вопрос. Как решать в конкретном случае, является ли то или иное произведение порнографическим, непристойным или неприличным? Термины относительны и субъективны. Все зависит от читателя или зрителя, на мнение которого влияют имя и репутация автора.
Вряд ли встретишь двух людей с одинаковым мнением. "Все зависит от личности, – писал Д. Лоуренс в эссе "Порнография и непристойность". – То, что для одного – порнография, для другого – шутка гения".
Между двумя мировыми войнами в Женеве под эгидой Лиги Наций была созвана международная конференция "Подавление распространения и оборота непристойных публикаций". Но ее участники не смогли прийти к единому мнению относительно определения "непристойности". Представитель Англии категорически возражал против любых попыток записать хоть какое-нибудь определение в проект резолюции до конференции, и в результате ни одно из определений не вошло в окончательную редакцию. "Я согласен с утверждением, что это слово имеет разные значения в разных языках, – заявил секретарь конференции, – более того, у него столько же значений, сколько существует стран, менталитетов и темпераментов. Дать общее определение так же трудно, как найти взаимоприемлемое решение по спорному вопросу".
До недавних пор вердикт о непристойности британские и американские суды выносили, основываясь на представлениях гипотетической школьницы. В случае литературного или живописного произведения формулировка была следующей: "является ли предмет непристойным в том смысле, что он развращает и портит тех, чьи мысли открыты для такого воздействия и в чьи руки может попасть публикация такого сорта".
Исходя из этого принципа Верховный Судья Кокбурн рассматривал в 1868 году хиклинское дело.
Не принимались во внимание ни литературные, ни научные достоинства, ни образовательная ценность работы, против которой было возбуждено дело.
Строгая судебная политика в США предполагала, что книга должна быть осуждена при наличии в ней даже одного подозрительного абзаца или эпизода, нескольких непристойных слов, даже если все остальное в ней безупречно.
В 1928 г. английские издатели преследовались за замечательный роман Радклиф Холл о женском гомосексуализме (лесбиянстве) "Благо одиночества". Власти возбудили дело, последовала истерическая атака в воскресной газете. Автор статьи Джеймс Дуглас заявлял, что он скорее даст в руки здоровым мальчикам и девочкам яд, чем эту книгу, и требовал, чтобы она была немедленно изъята.
Реакция на этот глупый выпад была следующей: вокруг книги возник ажиотаж, и многочисленные читатели с похотливым воображением бросились в книжные магазины, стремясь приобрести книгу до изъятия.
В действительности же в "Благе одиночества" не было ни одного непристойного слова. Напротив, как указал в своей речи Норман Беркет (позже лорд Беркет), защищавший издателей в окружном суде Лондона, книга вызвала у всех критиков единодушный интерес, ее следует не преследовать, но рекомендовать к прочтению. Адвокат вызвал в качестве свидетелей около сорока литераторов, во главе с выдающимся литературным критиком Десмондом Мак-Карти. Они были готовы засвидетельствовать, что не считают "Благо одиночества" непристойным романом и обвинение ошибается.
Судья сэр Чарльз Берон высказал сомнение в том, что подобные свидетели могут быть допущены на слушания. "Если мне не разрешат вызвать свидетелей, – сказал Беркет, – это будет означать, что судья берет на себя функцию литературного цензора". Судья был вынужден согласиться.
Тщетно Беркет пытался спорить, утверждая, что непристойность определяется не личным мнением судьи, но мнениями разумных людей. "Защита полагает, – продолжал он, – что обсуждение этой темы в книге не может противоречить закону и не оскорбляет хороший вкус. Эта тема относится к числу тех, что должны обсуждаться, чтобы быть понятыми".
Красноречие выдающегося адвоката не нашло понимания у судьи, и он вынес решение об уничтожении книги. "Что же до утверждения о том, что книга хорошо написана и поэтому не должна преследоваться законом, – заявил судья при оглашении приговора, – то это неприемлемая позиция. Я согласен, у книги есть определенные литературные достоинства, но сам этот факт – не оправдание.
Мы окажемся в нелепом положении, а самые непристойные книги будут в безопасности. Всем должно быть ясно, что чем лучше написана непристойная книга, тем больше будет читателей, которым она понравится. В романе нет ни слова осуждения ужасающих наклонностей героев. Все они изображены очень привлекательными людьми, описываются даже с восхищением. Еще омерзительнее то, что определенные акты описаны более чем выразительно".
Пока в Англии изымали книгу, в Париже сделали все для скорейшего ее переиздания специально для английских читателей. К сожалению, все завозимые в Англию экземпляры конфисковывались таможней.
Была подана апелляция в окружной суд против судебного решения, и расследование по этому делу возглавил Генеральный прокурор сэр Томас Инскип. "На девяносто девять сотых книга вне критики, – сказал он, – но один абзац может привести к тому, что книгу прикажут уничтожить за непристойность". (Он имел в виду фразу "И той ночью они не были разделены"). Приговор суда был поддержан, книгу объявили "очень опасной и растлевающей". Прошло больше двадцати лет, прежде чем издатели почувствовали, что могут напечатать ее в Англии.
Будет весьма поучительно сравнить эту историю с тем, что произошло с книгой в США. В начале 1919 года Джон Самнер, который стал преемником Энтони Комстока на посту секретаря Нью-йоркского общества борьбы с пороком, возбудил дело против книгопродавца по имени Дональд Фрейд.
Отметим, что в Америке книга выдержала шесть изданий, предисловие написал Хэвлок Эллис. Это мало чем помогло, как, впрочем, и одобрение литературных критиков в Англии и США, пытавшихся поддержать книгу по просьбе адвокатов Фрейда Морриса Эрнста и Александра Линдли.
Нью-йоркский суд постановил: "Книга не имеет нравственной ценности, ибо пытается утвердить право извращенца молиться среди нормальных членов общины и превозносит такие отношения как благородные и возвышенные. Она требует терпимости к тем членам общества, которые имеют извращенные наклонности, но не призывает к подавлению или ограничению "злых" порывов… Содержание романа является не только антиобщественным вызовом морали и приличиям, оно опасно эмоциональной насыщенностью, привлекающей внимание к извращенным идеям и неестественным склонностям, автор оправдывает, даже идеализирует их, рассчитывая растлить тех, кто случайно попадает под его влияние". "Благо одиночества" смогло быть напечатано в США десятью годами раньше, чем в Англии, и это стало возможно благодаря более динамичному изменению правосознания в Америке. Кульминацией этого процесса стало историческое решение судьи Джона Вулси в деле об "Улиссе" Джеймса Джойса, заведенном в окружном суде Южного округа Нью-Йорка в 1923 году и затем поддержанное Апелляционным судом.
Судья Вулси попросил двух свидетелей, чьи сексуальные инстинкты он посчитал соответствующими среднему уровню, прочесть книгу. Они это сделали. "Мне было интересно выяснить, – объяснил судья, – что чтение "Улисса" целиком, как, собственно, и полагается читать книгу, не возбуждает ни эротических, ни похотливых мыслей, это мощное трагическое исследование внутреннего мира мужчины и женщины".
Новую интерпретацию закона дал судья Август Хэнд: "Является ли разжигание похоти главным результатом чтения книги в целом? Следует учитывать соотношение между вызывающими возражение эпизодами и произведением в целом, а также оценки признанных критиков".
Этот удар по цензорам стал предвестником гибели сурового закона в США, хотя в некоторых штатах его применяли до конца пятидесятых годов.
Однако потребовалось четверть века, чтобы новая революционная концепция стала частью английского законодательства.
Первый бой был дан в 1954 году, когда суд рассматривал дело о "Бабнике", романе американского писателя Стенли Кауфмана, изданном в США под названием "Туго натянутый канат". Привлеченные к суду английские издатели решили предстать перед судьей и присяжными. Судья Джастис Стейбл для начала отправил присяжных по домам и прочитал книгу от корки до корки. "Не останавливайтесь на аморальных "ударных" местах, но читайте всю книгу", – предложил он потом жюри.
В своем обращении к присяжным судья подчеркнул, что они должны учитывать только современные стандарты, и добавил, что их приговор будет иметь большое значение для определения границы между свободой и разрешительной практикой. Он предупредил: "Я думаю, что в этом суде найдутся порядочные мужчина или женщина, верящие всем сердцем, что порнография – грязная мерзость, которую следует истреблять. Такие книги – не литература. В них нет содержания, вдохновения, мысли, в них вообще ничего нет. Это просто пыль, от которой следует избавиться. Но если мы, борясь за здоровье общества, раздвинем рамки закона слишком широко, не качнется ли маятник в другую сторону слишком сильно?" Присяжные, девять мужчин и три женщины, признали правоту защиты, разрешив тем самым публикацию книги.
Воодушевленное общественное мнение приветствовало решение судьи как важнейшую победу закона о непристойности после решения судьи Кокберна в хиклинском деле, хотя Джастис Стейбл всего лишь указал на необходимость применения современных, а не викторианских стандартов.
Настоящие серьезные перемены произошли пятью годами позже, в 1959-м, после выхода Акта о непристойных публикациях. Он был компромиссом, но не противоречил позиции Стейбла. Усиливая, с одной стороны, позицию властей в борьбе с "жесткой" порнографией, с другой, он вводил в действие совершенно новый тест на непристойность.
Теперь ни одна публикация не могла быть признана непристойной, если ее действие "в целом" не было направлено на "растление тех, кто при соответствующих обстоятельствах мог прочитать, услышать или увидеть то, что в ней содержалось".
Защищая интересы нации, образования, литературы и искусства, впредь следовало учитывать мнение литературных экспертов о достоинствах обсуждаемого произведения.
Глава 2
Прежде чем изменилось законодательство, в Англии и в США состоялись процессы против авторов, издателей и полиграфистов. Так, в 1877 году в Лондоне депутат парламента Чарльз Брэдли и Анна Безант были оштрафованы на 100 фунтов каждый и приговорены к шестимесячному заключению за публикацию памфлета о контроле над рождаемостью, который сегодня признали бы совершенно невинным. Одиннадцатью годами позже, снова в Лондоне, Генри Вайзтелли был оштрафован на 100 фунтов и посажен на двенадцать месяцев в тюрьму за издание английского перевода романа Эмиля Золя "Земля". Дело было возбуждено депутатом парламента от либералов, который объявил в палате общин, будто "верит, что ничего хуже не выходило из-под пера человека". (Особенно депутата расстроило то место в книге – и его поддержало жюри присяжных, – где описывалось, как доярка на ферме подводит корову к быку!) Вскорости Вайзтелли переиздал книгу с некоторыми изменениями, но и они не удовлетворили власти.
На сей раз его посадили в тюрьму на три месяца.
В 1898 году предстал перед судом и был обвинен книгопродавец, купивший экземпляр "Сексуальных извращений" Хэвлока Эллиса, первый том знаменитых "Очерков по физиологии секса". Мировой судья отозвался о книге как о "грязной, претенциозной и фальшивой", хотя ее приветствовала медицинская и научная общественность Европы (которой она и была главным образом адресована). Боясь преследования, Эллис был вынужден покинуть на время страну и печатать остальные тома своего труда в Соединенных Штатах.
Как далеко невежественная бюрократия может зайти в "охоте за ведьмами" (читай – за порнографией), видно по знаменитой истории с британской таможней, арестовавшей книгу, озаглавленную "Грабеж вокруг наших берегов". "Я не знаю, о чем думают эти йэху, – заявил автор, сдержанный и хорошо воспитанный человек, узнав о случившемся с его шедевром, – но я надеюсь, что книга им понравилась. Она об эрозии почвы!"
Творения так называемых писателей-классиков обычно не подвергались преследованиям, если авторство признавалось властями. Но есть места в Ветхом и Новом Завете, сравнимые по содержанию с сочинениями, осужденными на уничтожение в сравнительно недавние времена. В 1895 году человек по имени Уайз из Клей-Сентр, штат Канзас, был признан виновным в рассылке непристойных и порнографических материалов по почте США. Это были цитаты из Библии: чиновные лица не узнали первоисточник! (Всякий, кто думает, что Библия свободна от порнографии, может почитать книгу пророка Иезекииля, главы 16 и 23).
Позже власти английского города Суиндон прославились уничтожением экземпляров "Декамерона" Боккаччо, обнаруженных в местной книжной лавке.
До изобретения книгопечатания порнография практически не представляла проблемы для властей, ибо пути распространения таких материалов были крайне ограниченны. Это вовсе не означает, что власти, особенно Церковь, были безразличны к описанию поведения, не запрещенного в античном мире. Учения раннехристианской патристики, особенно учение Святого Павла и его последователей, заложили основы неопуританской доктрины, утверждавшей, что любое действие, доставляющее чувственное удовольствие, является греховным и должно быть подавлено. Пуритане запретили травлю медведей не потому, что она была жестока по отношению к животным, а оттого, что доставляла удовольствие зрителям. Половой акт, как приносящий физическое удовольствие, может быть приемлем лишь как биологическая функция продолжения рода. Изображение акта, словесное или графическое, является откровенным злом, и авторы должны быть наказаны. Именно такая позиция ответственна за большинство табу, которые до сих пор доминируют в цивилизованном мире. Сильный удар нанес по ней гуманистический подход к сексуальному воспитанию.
Существует странное противоречие: прогресс современного общества несомненен, и тем не менее знаменитые настенные фрески в Помпее, изобража" ющие радостные, здоровые формы соитий, до сих пор показывают только туристам-мужчинам (по их просьбе за вознаграждение сторожу). Женщинам до сих пор не разрешают на них смотреть. А древние греки смотрели на обнаженное тело без малейшего чувства стыда, и культ Приапа был искусством.
Мировой художественный изобразительный музей порнографических произведений огромен – от скульптуры "Лела и лебедь" в древних Афинах, которая совершенно не смущала греков, до "Поцелуя" Родена, который еще не так давно объявлялся вульгарной порнографией, а потом украшал стены лондонского метро на плакатных репродукциях; от сценок на греческих блюдах и кубках, изображающих соития, до картин Кранаха, Рембрандта, Буше, Фрагонара, Гойи, Моне и Бердслея. Многие художники изображали непристойности в завуалированной форме. Знаменитое полотно Фрагонара "Качели" хороший тому пример: то, что находится у дамы под юбками, может увидеть лишь человек, лежащий в левом углу картины (кстати, дама-модель была любовницей художника). Иллюстрации Бердслея к "Саломее" Оскара Уайльда тоже требуют внимательного изучения: они полны загадок и сюрпризов. Удивительно, как много тонко завуалированной порнографии художники викторианской эпохи умели "обнародовать" благодаря изобретательности. В разгар скандала в Англии в 1880 году в связи с разводом сэра Дайлка популярный еженедельник опубликовал следующий рисунок: кровать с тремя подушками в изголовье.
Подпись гласила: "Спальня сэра Чарльза Дайлка на Слоун-стрит". Никто не возмутился.