Латинская литература, особенно литература серебряного века, изобилует непристойностями. "Эпиграммы" Марциала, "Комедии" Плавта, "Золотой осел" Апулея и сборник стихов, известный как "Приапея"… Но самым скабрезным был "Сатирикон" Гая Петрония, прозванного "судьей изящества", покончившего жизнь самоубийством в правление Нерона. Перед смертью он составил документ, содержавший список всех гнусностей императора и имена его партнеров. (К сожалению, документ этот не сохранился.) Хотя "Сатирикон" дошел до нас не целиком, никто не превзошел Петрония в описании жизни римских провинций в первом веке христинской эры. Автор рисует множество деталей сексуальных отклонений – от орального сношения (fellatio) до содомии (педерастия) и дефлорации маленьких девочек. Впрочем, иногда Петроний оставляет описание разврата ради повествования о добродетели. Таков эпизод о матроне из Эфеса.
Одна женщина из Эфеса, славившаяся своей добродетелью и красотой, потеряла мужа и, не удовлетворяясь обычными выражениями скорби, решила последовать за останками мужа в склеп и сидеть над телом, оплакивая его. Родственники и правители, видя желание женщины уморить себя до смерти, делали все, чтобы переубедить ее, но не преуспели. За хозяйкой последовала преданная служанка, в чьи обязанности входило следить за светильником. "Весь город ни о чем более не говорил, и люди всех сословий соглашались, что то был образец истинной любви и доблести".
Случилось так, что в это время прокурор провинции приказал распять нескольких грабителей возле этой могилы, и у крестов был поставлен стражник. Увидев свет и услышав стоны, он оставил свой пост, чтобы удовлетворить любопытство.
Он захотел утешить вдову и предложил разделить с ним ужин, но в ответ она лишь еще яростнее била себя в грудь и рвала на голове волосы, которые потом бросала на мертвое тело мужа. Тогда солдат обратился к служанке, и она, соблазнившись запахом вина, не смогла сопротивляться его любезным предложениям. Подкрепившись, она обратилась к хозяйке, побуждая ее перестать рыдать и опять начать радоваться жизни – пока. К счастью, та послушалась, вскоре вкушала пищу и пила вино с тем же аппетитом, что и служанка, а неожиданный пришелец пособничал и подстрекал ее. "Что же, – замечает Петроний, – всем известно, о чем думает человек, когда насытится". Солдат был привлекательным молодым человеком и вознамерился удовлетворить сексуальный голод матроны, а служанка ему умело помогла. Женщина уступила, и они провели остаток ночи вместе. Следующие две ночи любовники провели в любовной игре, они ели и пили, прикрыв дверь склепа, "чтобы всякий пришедший на могилу думал, что достойнейшая дама скончалась на теле мужа".
Тем временем родственники одного из распятых, видя, что солдат покинул пост, использовали его отсутствие, чтобы забрать тело и похоронить.
Увидев, что случилось, солдат насмерть перепугался: за оставление поста его могли казнить. Он решил заколоть себя мечом и просил любовницу приготовить могилу для него. Женское сердце дрогнуло, у нее оставался только один выход, и она решилась: "Небеса не потерпят, чтобы я одновременно глядела на мертвые тела двух любимых мною мужчин. Скорее я распну мертвого на кресте, чем разрешу погибнуть живому". Солдат не стал терять время, а исполнил задумку сметливой женщины.
Вернувшись, он провел еще одну радостную ночь у могилы. "На следующий день, – заключает Петроний бессмертную повесть, – некоторые гадали, как это мертвый умудрился попасть обратно на крест".
Часть 3. Добродетель против галантности.
Глава 1
Под влиянием христианства мораль и нравы Римской империи начали постепенно меняться. До сексуальной свободы было еще далеко, новая религия проповедовала целомудрие мужчин и женщин, что находило отражение в литературе эпохи. Римляне, как и греки, считали сексуальную распущенность естественной, сочинения писателейсатириков Овидия, Ювенала, Петрония и Марциала изобилуют яркими описаниями сексуальных сцен, но классическая римская литература свободна от порнографии. Христианская церковь не могла игнорировать проблему отношения полов, хотя и не была первой религией, проповедовавшей воздержание.
Императрица Феодора, вышедшая замуж за Юстиниана и правившая вместе с ним двадцать лет, до самой своей смерти в 547 году, в молодости была наездницей в цирке, а потом куртизанкой, прославившейся многочисленными любовниками. Однако позже она устремилась в объятия добродетели и начала бороться с пороком и развратом с безжалостностью неофита. Однажды в Константинополе она приказала забрать с улиц и из борделей пятьсот женщин и запереть их в "дом раскаяния" на противоположном берегу Босфора.
Не было ничего удивительного в том, что многие из них от отчаяния утопились в море. Феодора превратилась в жестокую ревнительницу нравственности, почти садистку. Прокопий и многие другие писатели описывали, как она отправила на пытку одного из своих прежних любовников и приходила в застенок, чтобы насладиться наказанием. Мало кто осмеливался ослушаться ее приказов. "Если будете плохо выполнять мои приказания, я велю спустить с вас шкуру, клянусь Богом!" – кричала Феодора. Из-за ее мимолетного каприза человека могли запороть до смерти: так случилось с мужем одной из ее любимиц, который заявил, что невеста его не была девственницей.
Идею чистоты и целомудрия Церковь внедряла двумя методами. Во-первых, умерщвлением плоти, и любимейшим инструментом здесь была розга.
Отшельники и анахореты, монахи и монахини хлестали себя и друг друга с ревностным усердием, убежденные, что изгоняют дьявола. Если в монастыре кого-нибудь из монахов уличали в "недопустимой близости с женщиной", его наказывали, сажая на два дня на хлеб и воду или приговаривая к двум сотням плетей. (Самые закоренелые чревоугодники сами выбирали порку.) Раннехристианский римский историк Палладий в сочинении "Рай Святых Отцов" описывает храм в окрестностях Александрии, возле которого росли три пальмы, и на каждой висело по хлысту. Один предназначался местным отшельникам, другой – разбойникам, а третий – случайным прохожим, если бы вдруг их понадобилось выпороть. Без дела они не висели.
Вначале провинившихся пороли только по спине и плечам, но со временем Церковь решила, что наказание должно быть более суровым, нанося человеку физическое увечье, и пороть стали по ягодицам. Как это ни смешно, наказание превратилось в физическое удовольствие, которое получали и палач, и жертва, особенно если хорошенькую молодую послушницу "наказывал" похотливый священник. Иногда наказание оборачивалось фарсом. Некий священник выслушал исповедь замужней женщины, отвел ее за алтарь, там она разделась, и он приготовился к экзекуции. В этот момент появился ее муж, движимый ревностью и последовавший за женой в церковь. Увидев приготовления к порке, он проникся жалостью и предложил заменить жену собой. Супруга не мешкая приняла это предложение и использовала обстоятельства в свою пользу. "О падре, – воскликнула она, – бейте крепче: я великая грешница!" Если верить свидетельствам агиографов, святые редко отпускали грехи прелестницам без телесных наказаний. Так, Эдмунд, епископ Кентерберийский, учась в Париже, был искушаем одной юной красоткой, которая открыто демонстрировала ему свои прелести. Не в силах вынести этого, он затащил девицу в комнату, сорвал с нее одежду и задал такую порку, что все ее тело покрылось рубцами. Другой монах-капуцин, брат Матфей из Авиньона, поступил так же, когда одна молодая женщина ночью вошла к нему в келью. Святой Бернардин из Сиенны, гуляя по городу, был приглашен одной женщиной к ней-в дом. Воспользовавшись отсутствием мужа, она стала его домогаться, и Бернардин вначале поддался, но, поборов искушение, жестоко отделал ее монашеским посохом. "Она еще больше полюбила святого, – замечает автор, – равно как и своего мужа, когда тот узнал всю историю!" Порка стала любимым занятием священников, папа Адриан IV в VIII веке вынужден был своим эдиктом запретить эту практику. Клемент VI пятью веками позже издал буллу против порки. Но папские запреты не слишком повлияли на ситуацию – порка оставалась самым распространенным наказанием за грехи плоти. Один дровосек, например, стал свидетелем того, как аббатиса старательно хлестала березовыми розгами по голым ягодицам своего епископа, и, судя по выражению их лиц, оба получали удовольствие. Очень распространено было самобичевание, особенно среди монахинькармелиток. Святая Тереза любила сечь розгами себя и других, Святая Мария Магдалина из Пацци плакала слезами умиления от счастья, когда приоресса монастыря, связав ей руки за спиной, жестоко учила ее посохом в присутствии других монахинь.
Она часто каталась по колючкам и камням и хлестала себя цепью – классический образец сексуальной извращенки. (Мария Магдалина умерла в 1607 г., была причислена к лику святых в 1626-м и канонизирована в 1668 г. Подробности о жизни этой святой можно найти в книге Дингуолла "Необычные люди", вышедшей в 1950 г.) Церковь романтизировала добродетельность и целомудрие, поясняя, что награда за это будет дана верующим в иной жизни. Ранние христиане часто жили вместе, как братья и сестры, деля порой не только комнату, но и постель, так что полное воздержание не становилось тяжким испытанием. Как пишет Хэвлок Эллис, ранняя христианская церковь прокляла эротизм языческого мира и изгнала его самым действенным способом – создав собственный, более утонченный эротизм.
Святой Григорий Турский, летописец VI века, живший в Оверни и получивший за утонченный стиль повествования прозвище "Геродот варваров", рассказывает очаровательную историю добродетельной любви в "Истории франков". В двух знатных семьях было по одному ребенку, родители уже в детстве предназначили их друг другу. Когда наступил день свадьбы и молодые отправились в постель, невеста отвернулась к стене и горько заплакала. Испуганный супруг спросил, в чем причина ее горя. Она ответила, что даже если станет плакать все оставшиеся ей дни жизни, то не смоет печаль, ибо дала обет "посвятить свое чистое тело, не тронутое мужчиной, Господу", а теперь вынуждена быть супругой простого смертного. Свою длинную речь она произнесла с "большим достоинством", и жених, побежденный ее аргументами, заявил, что "если она желает избежать сношений плоти, то и он не возражает". Молодые уснули, сцепив руки, и много лет прожили вместе, в целомудрии и невинности деля общую постель. Когда они умерли, их похоронили в разных могилах, но случилось чудо, "дарованное Господом за силу их добродетельной любви": тела супругов оказались в одной могиле. До сего дня, свидетельствует Григорий, искренне веривший в эту трогательную историю, они известны миру как "любящие из Оверни".
Языческая свобода сексуальных отношений нашла свое выражение в стихах бродячих студентов XII-XIII вв. в Англии, Франции и Германии, прославивших вино и женщин и составляющих так называемую голиардскую литературу. (Некоторые песни – наиболее приличные – мы находим в репертуаре современных студентов.) Пусть моя Венера прославится:
По ее велению красавица
Дар желанный,
Долгожданный
Мне дала, влюбленному!
Предчувствую, предведаю
Блаженную победу я:
Стиснул тело
Оробелой
Властно я.
Впился в губы
Лаской грубой,
Страстною, –
И вот вхожу
В Венерины чертоги.
Особенно разыгрывалось воображение школяров при мысли о женской груди.
Грудь у нее была хороша и на вид, и на ощупь,
Твердо стояли соски, трижды милей оттого.
А под покатою грудью покатый живот округлялся,
Плавно переходя в плавно изогнутый бок.
"Дай мне руку", – она говорит. Даю я ей руку.
Руку прижала к груди: "Что здесь в руке у тебя?"
Стиснув упругую грудь, отвечаю красавице милой:
"Плод, вожделенный давно, нынче сжимаю в руке".
Дальше скользнул я рукой, ее стройные ноги ощупал,
Прикосновения к ним мне были слаще, чем мед.
Страстно тогда я вскричал: "Ты всего мне на свете дороже!
Соединим же тела, сольемся в любовном объятьи!
Пусть в нас каждая часть делает дело свое!" Легенды о средневековых рыцарях, воинах с чистым сердцем в сияющих доспехах, спасающих прекрасных девушек из неприступных замков, были вытеснены реалистической литературой и живописью эпохи Возрождения, описывавшими то, что рыцари хотели делать с дамами и часто весьма успешно осуществляли: насиловали их.
Глава 2
Суровый идеал целомудрия и аскетизма сильно поблек в конце средневековья. Монах Одерик Виталий, живший в XI веке, описывал "похотливость" жен норманнских завоевателей Англии, которые, оставшись в одиночестве дома, отправляли послания мужьям, что, если те не вернутся, они найдут себе новых. Крестоносцы, отправлявшиеся из Западной Европы воевать с "неверными" в Святой Земле Палестины, так сильно сомневались в верности жен, что изобрели "пояс верности", запирали его на ключ и увозили с собой в поход. Что до священнослужителей, то принцип целибата укоренялся с большим трудом, неизбежным его следствием стала развращенность нравов. Священники покушались на монахинь, и в эпоху Реформации, по свидетельству одного из папских куриев, некоторые обители превратились в бордели.
Именно тогда, в эпоху упадка нравственности светского и церковного миров, увидело свет первое порнографическое сочинение – "Декамерон" Джованни Боккаччо, сочиненный между 1348 и 1353 годами и впервые опубликованный в Венеции в 1371 году. Величайшая ценность книги заключается не только в изумительном слоге и стиле повествования, но и в том, что она стала одним из первых печатных произведений и распространилась гораздо шире, чем все более ранние эротические и порнографические сочинения, существовавшие только в рукописной форме и, естественно, в ограниченном количестве экземпляров.
Внебрачный сын тосканского купца и француженки, Боккаччо мальчиком был отправлен в Неаполь, где вырос и поступил на службу ко двору неаполитанского короля Роберта. Его любовницей стала прекрасная белокурая дочь короля Мария д'Аквино, которую он обессмертил в стихах и прозе под именем Фьямметты. Позже Боккаччо поступил на дипломатическую службу в Ватикан и смог расширить свои знания о мире, выполняя задания папы. Он поселился в окрестностях Флоренции – и там создал свой шедевр, "изобразив жизнь такой, какова она есть". "Декамерон" состоит из серии новелл в рамках общего повествования. Подобную структуру повествования мы встречаем в целом ряде фривольных сочинений: в английских "Кентерберийских рассказах", французском "Гептамероне", персидских "Арабских ночах". В начале книги Боккаччо описывает страшную эпидемию чумы, разразившуюся во Флоренции в 1348 году. Желая избежать болезни, семь молодых женщин и три юноши из знатных семей запираются на роскошной вилле в окрестностях города и коротают время, рассказывая друг другу истории: 100 повестей за 10 дней – отсюда и название книги. Рассказы эти описывают не только эротические приключения – некоторые вообще лишены сексуальной основы, – но в большинстве случаев автор тонко высмеивает понимание добродетельности, бытовавшее тогда в Италии.
Боккаччо даже заставляет своих героинь краснеть от стыда. В первом рассказе повествуется о монахе, который так шумел, занимаясь любовью с хорошенькой крестьянкой, которую затащил к себе в келью, что его слышит аббат. Прогнав нечестивца, он тоже предается амурной игре. Обитательницы виллы мягко укоряют рассказчика, заявляя, что "не следует рассказывать подобное дамам" (первый день, четвертая новелла). Читатель, однако, совершенно убежден в формальности протеста. Боккаччо непристоен, но невероятно остроумен.
Многие новеллы описывают разнообразные ситуации соблазнения замужних женщин, хотя в каждой обязательно содержится "моралите", как, скажем, в 8-й истории дня восьмого, где муж, запертый в сундуке, слышит, как жена его совокупляется с любовником. Главной мишенью насмешек писателя становится Церковь. Одна из самых веселых историй повествует об аббатисе, которую ночью будят монахини, сообщая, что одна из сестер – Изабетта – привела к себе в келью юношу. Сама же аббатиса проводит время со священником. Быстро встав и одевшись в темноте, она по ошибке накидывает на голову вместо вуали его штаны.
Сурово отчитывая провинившуюся сестру Изабетту, аббатиса внезапно обнаруживает промах и, "понимая, что его не скрыть, заключает, что от вожделений плоти уберечься невозможно, и пусть каждая сестра развлекается как хочет, но тайно".
Отпустив девушку, она возвращается к своему любовнику, а Изабетта идет к юноше, которого потом много раз снова приводит в свою келью назло завистницам. "Те же, у которых прежде не было любовников, теперь тайно пытают удачи, и многие – успешно".
Только в одной новелле – 9-й десятого дня – мы находим некоторые садомазохистские краски.
Одна из дам начинает ее следующей присказкой:
Доброму коню и ленивому коню надобна погонялка, Хорошей женщине и дурной женщине – палка.
Это история о Джозефо, который приводит своего приятеля Мелиссо домой поужинать и встречает очень холодный прием от жены. Оставшись недовольным поданной едой, он вырезает дубовую палку, хватает жену за волосы, швыряет ее на пол и принимается колотить изо всех сил. Она просит пощады, умоляя не убивать ее, и вдобавок "обещает никогда более не противоречить его желаниям".
Но он продолжает бить ее. Пока "не осталось у жены ни одного местечка на спине, которое не было бы помято", а он не выбился из сил. На следующее утро она покорно спросила, что ее муж и господин хотел бы получить на завтрак, и, когда Джозефо с другом садятся за стол, они "находят все отлично приготовленным, как и было приказано". Рассказчица поясняет, что "все женщины по природе слабы и капризны, потому для исправления тех из них, кто дозволяет себе переходить границы приличий, требуется палка, которая бы их покарала. Чтобы поддержать добродетель слишком робких, необходима палка, которая бы их поддержала и внушила страх".
Неудивительно, что сия новелла "вызвала ропот у дам и смех среди молодых людей".
Одна из самых знаменитых историй "Декамерона" повествует о том, "как загнать дьявола в ад" (третий день, десятая новелла). "Прелестные дамы, вы, вероятно, никогда не слышали, как "загоняют черта в ад, – начинает рассказчик. – Желая способствовать спасению ваших душ, спешу сообщить, что, хотя Амур охотнее посещает веселые дворцы и роскошные покои, он не прочь показать свою власть и в густой чаще лесов, среди суровых гор и пустынных пещер, из чего вы можете заключить, что все мы в его власти".