- Для меня тоже! - живо поддержал Кавказ и продолжил: - Время и Господь избрали его для Абхазии. Вместе с ним мы победим или умрем! Кто раньше знал или слышал про Абхазию? Да никто, кроме самих абхазов, а сейчас про нее говорит весь мир. Для тебя, меня и всех нас Владислав Григорьевич больше, чем отец и мать, - он для нас все! Не защитим его - потеряем себя и Абхазию!
- Я это понимаю, Кавказ! Но что я умею?.. Да ничего! Если и держал винтовку в руках, то только в тире, - с горечью произнес Ибрагим.
- Винтовка, пистолет… Разве в них дело?
- Я и приемов не знаю.
- Приемы? На войне быстро учатся и не такому! В тебе есть другое - дух, а это самое главное. Я уверен, ты не дрогнешь и пойдешь под пулю, если какая-то сволочь поднимет на Владислава Григорьевича руку. А принять смерть в глаза - это потяжелее, чем пойти в атаку. На фронте даже в самом безнадежном бою есть шанс уцелеть, а у телохранителя Владислава Григорьевича его нет и не может быть. Жизнь телохранителя принадлежит только ему! Ты понял - только ему!
- Я… Я постараюсь! - дрогнувшим голосом произнес Ибрагим.
- Вот и договорились! - закончил этот необычный разговор Кавказ, дружески потрепал по плечу, а затем, загадочно улыбнувшись, развязал тесемки на рюкзаке и предложил: - Примерь гардеробчик!
Ибрагим подхватил с пола рюкзак и вывалил содержимое на кровать. В нос шибануло резким запахом нафталина и вещевого склада. Не обращая внимания, он сбросил на стул куртку, стащил джинсы и принялся примерять на себя новенькую военную форму.
Десантная камуфляжка сидела на нем как влитая, правда, ботинки-берцы оказались великоваты, а кепка едва держалась на гриве волос, но эти мелочи мало смущали. Он уже чувствовал себя военным, сгреб в кучу куртку с джинсами, запихнул на верхнюю полку шкафа и повернулся к зеркалу. На него смотрел настоящий боец, который не выглядел бы белой вороной среди обстрелянных ополченцев. Кавказ тоже остался доволен, но легкая тень на лице не укрылась от Ибрагима.
- Что-то не так? - насторожился он.
- Сам не пойму. С размером вроде не ошибся, но вот кепка и…
- Все нормально! У тебя глаз - алмаз.
- Алмаз, говоришь? Как бы этот глаз не подбил Владислав Григорьевич!
- …Владислав Григорьевич?! За что?
- Будет за что! У меня самого руки чешутся твою гриву "под ноль" вывести.
- Какая грива?! - оскорбился Ибрагим (в Лондоне она была предметом его гордости) и с возмущением воскликнул: - Посмотри вокруг! У некоторых бороды длиннее!
- Борода?.. М-да. Не знаю, не знаю, но твоя грива… - Кавказ с сомнением покачал головой и уже серьезно сказал: - Пойми, Ибо, охрана Председателя - это лицо Абхазии, а оно, сам понимаешь, должно внушать уважение!
Ибрагим снова посмотрел в зеркало, провел рукой по пышной копне волос и с грустью произнес:
- Сегодня не будет!
- Тогда все в порядке! - подвел итог "строевого" смотра Кавказ.
- Ну нет, так не пойдет! А где пистолет, где автомат? - расхрабрился Ибрагим.
- Ишь какой шустрый, не все сразу.
- Интересно получается, как под бритву пустить - так пожалуйста. Нет, я на такое не согласен!
- Потерпи, палить - дело нехитрое, - и, улыбнувшись, Кавказ распорядился: - Ладно, собирайся, может, успеем на склад, там получишь свой автомат.
- Едем! Я готов! - загорелся Ибрагим и первым шагнул к двери.
На стоянке перед санаторием их поджидал уазик с Эриком. Поздоровались они как старые приятели, но поговорить не успели, Кавказ поторопил с отъездом:
- Эрик, гони на оружейный склад, но сначала к Ирфану!
Это имя ничего не говорило Ибрагиму, а помрачневшие лица Кавказа и Эрика не располагали к расспросам. Он забрался на заднее сиденье и, забившись в угол, молча наблюдал за дорогой. Они выехали из центра, и война вновь напомнила о себе. По сторонам мелькали изрешеченные пулями и осколками снарядов стены заброшенных домов. Подобно гнилым зубам торчали из густых зарослей инжира и орешника обугленные остовы торговых палаток, ближе к окраине все чаще попадались искореженные и смятые, словно консервные банки, бэтээры, легковушки и бочки из-под кваса. Порой трудно было определить, где начинались одни и заканчивались другие улицы, но Эрик как-то ухитрялся находить проходы в этом лабиринте смерти.
Очередной завал преградил дорогу, и дальше пришлось идти пешком. Метров через шестьдесят они выбрались на небольшой пятачок. Кавказ остановился перед воронкой, пригнул колено, сдернул с головы кепку и поник в поклоне. Ибрагим понял все без слов и опустился рядом.
- Здесь мы потеряли Ирфана. Накрыло снарядом, - дрогнувшим голосом произнес Кавказ и, справившись с минутной слабостью, с ожесточением произнес: - Мы отомстим этим сволочам! Будем бить, пока их поганого духа не останется! - И его кулак погрозил невидимым врагам.
- Я все… - задохнулся Ибрагим от переполнявших его чувств.
- Мы никому не отдадим нашу Абхазию! Она будет свободной! - принял у него эту необычную присягу Кавказ, поднялся с колена и направился к машине.
Всю дорогу до оружейного склада Ибрагиму не давали покоя мысли о судьбе Ирфана. Война безжалостно оборвала жизнь махаджира, и, как бы горько это ни было осознавать сегодня, завтра она возьмет еще не одну и, возможно, его жизнь. Проницательный Кавказ догадывался, что творилось в душе друга, не тревожил вопросами и хранил молчание.
Тем временем Эрик, продравшись через очередной завал, остановился перед наспех сооруженным из проволочных ежей заграждением и нажал на сигнал. Из покосившейся деревянной будки, будто черт из табакерки, выскочил часовой, угрожающе повел стволом автомата, но, увидев в руке Кавказа "пропуск-вездеход", раздвинул ежи и запустил машину во двор.
На входе в склад их встретил его хозяин, по-приятельски поздоровался с Кавказом и без лишних слов повел в подвал. В тусклом свете керосиновых ламп сиротливо лежало на стеллажах не больше трех десятков автоматов. В деревянных и картонных коробках горками "маслят" были насыпаны патроны, отдельно россыпью валялись гранаты.
Кавказ поскучневшим взглядом пробежался по ним и с разочарованием произнес:
- Да, Зурик, сегодня у тебя негусто.
- Все, что осталось! - развел руками тот.
- И в заначке нет?
- Клянусь, Кавказ. До вас были ребята из Адыгеи и выгребли все подчистую.
- Ладно, посмотрим, что есть, - оставил он Зурика в покое и принялся осматривать оружие.
Свой выбор остановил на стареньком, с деревянным прикладом автомате Калашникова. Повертел в руках, щелкнул затвором, потом заглянул в ствол и предложил:
- Бери, Ибо, и не смотри, что не новый, зато надежный. В нужную минуту не подведет.
- Хорошая машина! Я сам пристреливал. Кладет все в десятку, - подтвердил Зурик.
- Но магазин мне не нравится, - поморщился Кавказ и отложил в сторону.
- Магазин как магазин.
- Тебе что, жалко? Дай другой!
Зурик пожал плечами, заглянул под стеллаж и вытащил коробку с магазинами. Кавказ склонился над ней, а Ибрагим уже ничего, кроме автомата, не видел. Впервые в своей жизни он держал в руках знаменитый "калаш". Холод металла будоражил и волновал кровь, палец лег на спусковой крючок, но бдительный Эрик предостерег:
- Стой, Ибо! А если патрон в патроннике?
Он поспешно отдернул руку. Кавказ снисходительно улыбнулся и спросил:
- Ну что, берем?
- Да!
- А на кого записать? - снова оживился Зурик и потянулся к журналу регистрации.
- Ох и бумажная ты душа, Зурик! Пиши на меня! - распорядился Кавказ и затем поинтересовался: - А пистолеты подходящие есть?
- Для тебя - нет. Четыре "макарова" и один ТТ - все, что осталось, и те в хреновом состоянии…
- Нам хлам не нужен! - отказался Кавказ, решительно расстегнул кобуру, достал пистолет и предложил: - Забирай, он твой, Ибо! Итальянская "беретта" - безотказная машина.
- Я… Я не могу! А ты? - замялся тот.
- Бери-бери! На мой век их хватит.
- Ему еще "ручник" - и настоящий Рэмбо, - хмыкнул Зурик.
- Без америкосов обойдемся. В Голливуде пусть сами воюют! - отрезал Кавказ и потребовал: - А теперь сыпь патроны и не жмись!
- Для тебя, Кавказ, ничего не жалко! Бери, сколько унесешь! - расщедрился Зурик.
Эрик не стал дважды ждать приглашения и принялся горстями пересыпать патроны из ящика в рюкзак.
- Хватит, оставь другим! - остановил его Кавказ и, перекинувшись на прощание парой шуток с Зуриком, двинулся на выход.
Ибрагим, не чуя под собой ног от радости, шел за ним и потом в машине не выпускал из рук свое первое боевое оружие. Его пальцы касались ствола, затвора. Холод металла будоражил кровь, которая ярким румянцем проступала на щеках.
- Что, Ибо, не терпится проверить? - понял Кавказ его состояние.
- Если можно, - живо откликнулся он.
- А ты как считаешь, Эрик?
- Надо, чего мучить парня! - поддержал тот.
- Тогда ищи место.
Эрик завертел головой по сторонам и, недолго думая, свернул в первый попавшийся проулок и проехал на пляж.
- Хорош, тормози! - остановил его Кавказ.
Они вышли из машины. Кавказ пробежался взглядом по берегу, остановился на рекламном щите метрах в тридцати, взял автомат у Ибрагима, отсоединил магазин и распорядился:
- Эрик, тащи патроны!
Тот не стал размениваться на мелочи и принес рюкзак.
- Тебе дай волю - целый склад припрешь, - пошутил Кавказ и, зачерпнув горсть патронов, принялся снаряжать магазин.
Ибрагим с завистью следил за тем, как сноровисто работали его руки, и сгорал от нетерпения повторить все сам. Наконец магазин с сухим лязгом проглотил последний патрон. Кавказ одним неуловимым движением примкнул его к автомату, передернул затвор и коротко обронил:
- Запомни первое правило, Ибо: на операции в патроннике всегда должен быть патрон.
- А какое второе? - торопил со следующим Ибрагим.
- Второе?.. Сейчас увидишь!
Руки Кавказа взлетели вверх, и автоматная очередь взорвала сонную тишину пляжа. Щит брызнул фанерными щепками и на нем серой сыпью проступила латинская "V".
- Здорово! - восхитился Ибрагим и поспешил с ответом: - Теперь знаю второе правило: надо стрелять лучше, чем враг!
- И главное - первым! - поправил Эрик.
- "Первым" годится на фронте - там ты сам за себя, но не в охране. Здесь все иначе: надо хоть на секунду, но опередить врага, - не согласился Кавказ.
- Так и я о том же. С покойником оно как-то спокойнее разговаривать, - отшутился Эрик.
- Не совсем так.
- А как еще?
- Вычислить киллера раньше, чем он подумает стрельнуть, - опередил Кавказа с ответом Ибрагим.
- Молодец! - похвалил он и продолжил: - Но прежде чем палить, надо успеть прикрыть того, кого охраняешь. А это даже самому смелому сделать непросто. Все мы из крови и плоти, а когда смерть смотрит в лицо, то тут работают рефлексы. Сумеешь их победить - и тогда твое место в охране.
- Кто с этим спорит. Но дохляки с железной волей в охране тоже не нужны, - гнул свое Эрик.
- Если думаешь, что размер бицепса на скорость пули влияет, то ошибаешься, - усмехнулся Кавказ и затем сказал как отрезал: - Запомни, Ибо, для телохранителя главное - мозги и воля!
- Уже запомнил! - заверил он и, помявшись, спросил: - Кавказ, а мне можно пострелять?
- Попробуй, - великодушно разрешил он и распорядился: - Эрик, отсыпь десяток и снаряди магазин.
- Я сам, - вызвался Ибрагим.
- Валяй! - махнул рукой Кавказ.
Эрик достал из рюкзака горсть патронов, и Ибрагим, обдирая пальцы об острые края магазина, вложил в него патроны, примкнул к автомату и вскинул к плечу. От волнения рекламный щит поплыл перед глазами, но холод металла вернул спокойствие и уверенность. В прицеле появилась буква "V", стараясь не сорвать курок, он плавно выбрал свободный ход и нажал на спуск. Автомат содрогнулся и норовил вырваться из рук. Плотнее прижав его к плечу, Ибрагим не терял цели и плавно давил на спусковой крючок. Затвор лязгнул, под ноги шлепнулась последняя гильза, и на рекламном щите вокруг буквы "V" образовался неровный круг.
Эрик присвистнул, а Кавказ с удивлением произнес:
- Ну ты даешь! А чего прибеднялся?
- Случайно, - скромничал Ибрагим и, не скрывая радости, попросил: - Можно еще?
- На сегодня хватит, а то у Эрика глаза на лбу так и останутся, - пошутил Кавказ.
Тот добродушно рассмеялся и, затянув лямку на рюкзаке с патронами, понес к машине. Ибрагим, гордый от похвалы, чувствовал себя на седьмом небе и потом в машине, блаженно улыбаясь, поглаживал, как живого, автомат. Невольная вина, которую до сегодняшнего дня он испытывал перед Гумом, ушла из сердца, и в нем заговорила гордость за то, что в ближайшее время ему предстоит защищать самого Владислава Ардзинбу.
Весь следующий день он провел за тем, что разбирал и собирал автомат и пистолет. К вечеру ему уже не составляло большого труда проделывать все это с завязанными глазами. Строгий экзаменатор Кавказ остался доволен результатом, и два следующих дня учил премудростям профессии телохранителя.
В среду, как обычно, после завтрака Ибрагим спустился к морю, забрался в дальнюю беседку и принялся штудировать написанный от руки и затертый до дыр конспект - пособие для телохранителя. Здесь его и нашел Кавказ. Он был немногословен и, коротко поздоровавшись, спросил:
- Ты готов ехать?
- Куда?
- На полигон!
- Прямо сейчас?! - обрадовался Ибрагим.
- Да! Считай, что теория закончилась! - подтвердил Кавказ и поторопил: - Только шустрее, одна нога здесь, а другая там. У меня мало времени.
- Я сейчас, только сбегаю за автоматом.
- Он не нужен, возьми только пистолет! - крикнул вдогонку Кавказ.
Ибрагим, как на крыльях, влетел в номер, схватил пистолет, кубарем скатился по лестнице и понесся к стоянке. Там поджидал УАЗ, за рулем находился Эрик.
- Привет, утюг не надоело держать? - начал он разговор с шутки.
- Тоже мне снайпер, давай на стрельбище! - оборвал его Кавказ.
- В корову, тем более соседа, точно попаду, - беззлобно огрызнулся Эрик и тронул машину.
Ехать пришлось недолго, и то, что Кавказ назвал стрельбищем, оказалось полуразрушенным то ли спортзалом, то ли клубом. Повсюду в коридорах и комнатах валялись поломанные стулья, обрывки волейбольных сеток и куски ваты. Не без труда они добрались до главного зала, служившего тиром. Об этом говорили противоположная стена, вся исклеванная пулями, и десяток наспех сколоченных фанерных щитов. На них неумелой рукой были намалеваны цветным мелом уродливые рожи, круги и квадраты.
Эрику не требовалось давать команды, он знал, что делать, и вывалил из сумки на чудом сохранившийся колченогий стол пачки с патронами. Кавказ не стал ждать, когда он их распакует, и распорядился:
- Заряжай сам! Шестнадцать выстрелов на шестнадцать секунд! Стреляешь только по круглым мишеням и рожам!
Ибо взял горсть патронов и принялся загонять в магазин, но они выскальзывали из пальцев и никак не хотели попадать в гнездо.
- Легче, не дави так! - посоветовал Кавказ.
Ибрагим ослабил нажим, и дело пошло быстрее. Второй магазин без задержек один за другим проглотил все восемь патронов и легко вошел в рукоять пистолета. Большой палец лег на предохранитель, а глаз нашел мушку.
- Огонь! - хлесткая команда подбросила его руку.
Гулкое эхо выстрелов пошло гулять по залу, и, когда последний раз лязгнул затвор, стрелка часов отсчитала тринадцать секунд. Все пули легли в цель.
- Молодец! Продолжай в том же духе! - остался доволен результатом Кавказ и решил усложнить упражнение.
Он потянул истрепанную веревку - и следующие три мишени суматошно задергались. Ибрагим повел пистолетом и нажал на спусковой крючок, фанерная щепа и кирпичная крошка пыльным облаком окутали стену, и, когда оно рассеялось, все увидели, насколько плачевен был результат.
- Не суетись. Суета нужна при ловле блох. Пошли на следующий круг, - не давал передышки Кавказ.
Ибрагим снова и снова повторял упражнение, но с каждым разом "беретта" становилась все более непослушной, а пули все чаще уходили "за молоко". Вскоре от напряжения глаз начал замыливаться, указательный палец не чувствовал ход спускового крючка, а ствол "клевал" при каждом выстреле. После очередной "пустой" серии он с грустью посмотрел на почти целехонькие мишени, потом на посуровевшего Кавказа, и с горечью произнес:
- Совсем не идет!
- Спуск не ловишь, - заключил он.
- Сам чувствую, но ничего поделать не могу! Палец как деревянный!
- Тогда перерыв! - остановил тренировку Кавказ.
Передернув затвор, Ибрагим нажал на спусковой крючок и, убедившись, что в патроннике не осталось патрона, поставил пистолет на предохранитель, опустил в кобуру и потянулся к новым мишеням.
- Оставь, мы с Эриком справимся! Пойди на улицу проветрись! - предложил Кавказ.
Через пролом в стене он выбрался во двор, поискал подходящее место, остановился на штабеле досок и прилег на них. Шершавая поверхность слегка покалывала тело через летнюю камуфляжку, но Ибрагим не обращал внимания, закрыл глаза и попытался расслабиться. Но круглые и квадратные силуэты мишеней по-прежнему крутились перед глазами в нескончаемом калейдоскопе, а указательный палец продолжал давить на спусковой крючок. Конец этому положил Эрик.
- Ибо, иди! У нас все готово! - позвал он.
Вслед за ним из пролома в стене показался Кавказ. Ибрагим спрыгнул на землю, потер виски, прогоняя усталость, и подошел к ним. Эрик подал пистолет со снаряженным магазином. Он загнал его в рукоять, передернул затвор и вопросительно посмотрел на Кавказа.
- Новое упражнение. Пять мишеней. Все в разных местах. Действуй быстро и, главное, без суеты! Даю семь секунд! - пояснил он и дал команду: - Пошел!
Ибрагим выбросил руку с пистолетом вперед, метнулся в проем и, уходя от выстрелов воображаемого противника, прижался к выступу в стене. В запасе оставалось чуть больше четырех из отпущенных семи секунд. Палец начал выбирать свободный ход курка и остановился. Ему стало не по себе, поверх одной мишени был наклеен портрет. С него строго смотрел Кавказ.
- Плохо! Очень плохо! - раздался за спиной его недовольный голос.
- Ты что?! Стрелять в тебя? - оторопел Ибрагим.
- Не в меня, а в бумажку!
- Все равно как-то это не по-человечески.
- Не по-человечески? А если киллер будет стоять за твоей матерью, ты что, станешь его уговаривать?
- Ну, это же совсем другое дело!
- Нет, не другое! Если рука не дрогнет уложить гада за спиной матери, тогда и можешь считать себя настоящим телохранителем! - сказал как отрезал Кавказ.
Ибрагим поник. Последние фразы прозвучали как приговор.
- Ладно, не убивайся, не все потеряно! - сменил тот гнев на милость. - Это нормальная реакция нормального человека. Но ты не просто человек или боец на передовой. Ты телохранитель! Понимаешь, те-ло-хранитель! А это значит, когда рядом с Ним, для тебя нет ни друзей, ни родных! Никого, Ибо!!!
- Я понимаю, но сразу себя не переделаешь. Тебя вон сколько учили.