– В таком случае я должен отдать должное самому себе, – ответил граф, с игривой улыбкой беря ее изящную руку. – В конце концов если моя дочь так хороша, то ей почти не требуется прихорашиваться перед зеркалом.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я непричастна к красоте Сэйбл? – лукаво спросила Рэйвен; ее желтовато-коричневые глаза сияли, когда она взглянула на прекрасное лицо мужа.
Взгляд мерцающих изумрудных глаз Чарльза, оторвавшись от прелестного овального лица Рэйвен, остановился на смеющемся лице Сэйбл.
– По чести говоря, миледи, во внешности моей дочери так мало вашего, что я начинаю задаваться вопросом, откуда эта девушка вообще взялась.
– Ну уж это неправда, папа! – рассмеялась Сэйбл. – Ты не раз говорил мне, что я унаследовала "чертовскую гордость Бэрренкортов".
– Говорил, – согласился граф, – и если бы заранее знал, что эта неприятная черта характера перейдет от моей жены к детям, то женился бы на ком-нибудь другом.
– Неужели, милорд? – промурлыкала Рэйвен, и даже Сэйбл могла разглядеть пламя страсти, вспыхнувшее в глазах отца, с обожанием устремившихся на прекрасное лицо жены. При этом девушка не испытала ни малейшей неловкости: ведь она, как и ее братья, всю жизнь была свидетелем огромной взаимной любви, соединявшей их родителей. По правде говоря, от этого у нее всегда подступал ком к горлу, а в последнее время в душе появлялась странная пустота.
Чарльз ласково погладил сильными пальцами щеку жены и повернулся к дочери. При этом его глаза довольно засияли.
– Ну, леди, если вы готовы, то не стоит заставлять семейство Хэверти ждать!..
Сэйбл позволила суетливому лакею набросить на плечи накидку с меховой опушкой, и на ее гладком лбу появилась морщинка. Она знала, что отец не испытывал особой приязни к Хэверти и принял их приглашение главным образом из любезности, поскольку Джордж был одним из его компаньонов по бизнесу. "Или подоплекой этого приема служило нечто иное?" – задавала она себе вопрос, когда все трое вышли на морозный воздух; внизу на дорожке, огибавшей подъезд дома, их ожидала элегантная черная выходная карета. "Может быть, отец знает о чувствах, испытываемых ко мне Дереком, и втайне одобрительно относится к его ухаживаниям?"
Сэйбл хотелось, чтобы это было не так, и она не позволила сомнениям отразиться на ее лице, когда отец помогал ей сесть в карету. Окончательно она забыла о тревогах, заметив своего брата Лайма, который глядел на нее из окна своей спальни. Хотя его уложили в постель еще час назад, Сэйбл знала, что он не заснет, пока не посмотрит, как они выезжают, и помахала ему рукой, когда карета, покачиваясь из стороны в сторону, тронулась в путь. Лицо Лайма тут же просветлело, и он помахал ей в ответ; при этом темные кудряшки упали ему на глаза, прежде чем он исчез из вида.
Городской дом Хэверти находился всего в нескольких милях от элегантного особняка Мэйфер, в котором граф и графиня Монтеррей обосновывались, когда приезжали в Лондон. Поскольку на широких, обсаженных деревьями улицах города движение было небольшое, элегантная карета с гербом Сен-Жерменов быстро докатила до места и остановилась у ярко освещенного подъезда. Форейтор спрыгнул на землю и помог господам выйти из кареты.
Лакей Хэверти, в цилиндре и ливрее с длинными фалдами, также хотел помочь гостям, но граф сам подал Рэйвен руку. Он задержал в своей прохладную ладонь жены, помогая ей сойти на землю, и Рэйвен так же покраснела и ощутила такое же пьянящее чувство, как давно, когда, будучи молоденькой девушкой, страстно влюбилась в красивого, отважного капитана "Звезды Востока". В этот вечер граф Монтеррей выглядел удивительно красивым, его великолепная стать и суровые, но правильные черты лица почти не изменились за годы семейной жизни с экспансивной красавицей Рэйвен Бэрренкорт.
В глазах горячо любящей жены он выглядел даже более привлекательным, чем в молодости. Зрелость и трудности былой жизни оставили свои следы на чертах его лица, отражавших силу и характер, а небольшой шрам на впалой щеке подчеркивал эти качества натуры графа. Жена ответила на его пылкий взгляд, и сердце ее забилось чаще.
Понимая, что лакей смотрит на них с любопытством, Рейвен одарила его своей чудесной улыбкой, а затем вместе с мужем и дочерью направилась вверх по широкому лестничному маршу. Когда мажордом объявил о прибытии графа и графини Монтеррей и их дочери – леди Сэйбл Сен-Жермен, Рэйвен наклонилась и шепнула на ухо Сэйбл:
– Что бы тебе ни говорил сегодня Дерек Хэверти, не расстраивайся, моя дорогая. Мы с отцом далеки от того, чтобы согласиться выдать тебя за него замуж.
Сэйбл едва успела бросить на мать изумленный взгляд – их уже встречали хозяева. Дерек тотчас же оказался рядом с Сэйбл, – безукоризненно одетый и отнюдь не урод. Свои светлые волосы Хэверти зачесывал назад, открывая высокий лоб. Он бесцеремонно разглядывал девушку, пожирая ее глазами.
– Позвольте заметить, леди Сэйбл, сегодня вы выглядите просто умопомрачительно! – заявил Дерек прерывистым шепотом. Оттеснив ее в угол, он позволил себе задержать руку девушки в своей гораздо дольше, чем позволяли приличия.
– Вы очень любезны, мистер Хэверти, – ответила Сэйбл с натянутой улыбкой.
Девушка беспомощно наблюдала, как ее родителей тут же обступили со всех сторон: отца – нарумяненные матроны, застенчиво обмахивавшиеся веерами, и друзья из его любимого клуба Сент-Джемс, а мать – знакомые и обожатели, сыпавшие комплиментами по поводу ее внешности и желавшие узнать, как она себя чувствует.
"Да, от них в эту минуту нельзя ждать помощи!" – с грустной улыбкой решила Сэйбл. Придется самой придумать, как вырваться из когтей Дерека, и остается лишь надеяться, что он не будет столь же назойливым, как прежде.
– А вот и Лидия Кромвелл! – воскликнула она, заметив одну из своих самых близких подруг: та стояла с бокалом шампанского в руке в нише залитого светом бального зала. – Я так давно с ней не виделась… – Ее зеленые глаза с мольбой смотрели на Дерека. – Вы ведь не будете возражать, если я пойду поздороваться с ней?
– Минутку, пожалуйста! – взмолился Дерек. Он внезапно побагровел и смущенно улыбнулся: – Видите ли, я не спал всю ночь, сочиняя стихи, посвященные вам. Я просто обязан был закончить их для вас… И полагаю, леди Сэйбл, – добавил он хриплым голосом, – что это ясно свидетельствует о тех чувствах, которые я испытываю.
– Мне кажется, что не… – поспешно заговорила девушка, но Дерек пропустил ее слова мимо ушей.
Шумно прочистив горло, он взволнованно забормотал:
– Ее губы красны, как кораллы, о, моя фея, ее груди, как…
– Мистер Хэверти!
– Слушаю вас, леди? – улыбнулся Дерек, вглядываясь в ее вспыхнувшее лицо.
– Я даже не могу слушать таких…
– Но я еще не закончил! – возразил он. – Мне кажется, мои стихи должны вам очень понравиться. Так на чем я остановился? Ах, да, конечно! Ее груди, гладкие, как…
– А, Сэйбл, вот ты где! Я увидела, что твоя мама беседует с моей, и поняла, что ты где-то здесь.
Сэйбл облегченно вздохнула, когда к ним подошла Лидия Кромвелл, бледная и хорошенькая, в шелковом платье цвета слоновой кости, удачно подчеркивающем ее изящную фигурку.
– Дерек, вы ведь не будете возражать, – с фамильярностью старой знакомой добавила Лидия, – если я уведу свою подругу, чтобы посплетничать? – Одарив разочарованного молодого человека очаровательной улыбкой, она поспешно увела Сэйбл.
– Лидди, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна! – выдохнула Сэйбл, когда они отошли от назойливого кавалера на почтительное расстояние.
– Вероятно, Дерек собирался обворожить тебя своим очередным стихотворным шедевром? – спросила проницательная подруга.
– Боже правый, конечно же! Еще минута, и мне пришлось бы выслушать убогое описание моего тела.
Лидия окинула свою прелестную подругу оценивающим взглядом.
– Неудивительно, что ты сегодня вдохновляешь Дерека на поэтическое творчество, Сэйбл. У тебя новое платье? Оно тебе так идет! – И Лидия без малейшей зависти подумала о том, что ей очень повезло: среди ее ближайших подруг появилась такая потрясающе красивая, добросердечная и веселая девушка, как леди Сэйбл Сен-Жермен.
– Мне кажется, я уже никогда не смогу избавиться от него! – проговорила Сэйбл, оглядываясь на Дерека, с тоской глядевшего на нее.
– Не беспокойся, – утешила здравомыслящая подруга. – Вот-вот начнутся танцы, и у тебя появится множество партнеров. – Она хихикнула. – Бедному Дереку придется немало помучиться, чтобы заполучить свою красавицу обратно!
Сэйбл не могла с ней не согласиться. Окинув взглядом зал, она узнала многих молодых людей, которые в прошлом неоднократно старались привлечь ее внимание. Сэйбл с тоской подумала о том, что напрасно не осталась в этот вечер дома.
Взяв по бокалу шампанского у подошедшего к ним лакея, девушки устроились около высокого окна во французском стиле. Они то и дело оглядывали гостей, собравшихся у Хэверти. Здесь присутствовали многие завсегдатаи балов: женщины в ярких нарядах, девушки в белых, пастельно-голубых и розовых платьях и элегантные мужчины в черном.
Безразличный взгляд Сэйбл скользнул по группке матрон, оживленно сплетничавших о чем-то в уголке зала, и на секунду задержался на одинокой фигуре мужчины, облокотившегося на косяк одной из дверей. Ее внимание привлек темно-малиновый цвет шелкового жилета – гораздо более яркий, чем одежда большинства мужчин, присутствовавших в зале. Жилет облегал поразительно широкую грудь, а когда взгляд девушки скользнул выше, она увидела бронзовую от загара шею и темно-серый шелковый галстук. Сэйбл пришла в замешательство, когда се взгляд встретился со взглядом незнакомца, – таких голубых глаз она еще не видела; их мерцающие холодные глубины заставили ее вспомнить о сапфировом ожерелье, которое на нее в этот вечер надела Люси.
У Сэйбл перехватило дыхание, она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце – таким проникновенным был его взгляд. У девушки появилось чувство, что эти глаза следили за ней с самого начала, как только она вошла в зал, но объяснить свое ощущение она не могла.
Конечно, ничто не указывало на то, что ее подозрения оправданны. Незнакомец стоял с безразличным видом, прислонившись к степс и скрестив руки на широкой, обтянутой шелком груди. Сэйбл попыталась отвести от него взгляд, но не смогла. Его лицо казалось высеченным из гранита. В отличие от лица ее отца, по чертам которого можно было безошибочно определить аристократа, лицо этого мужчины, казалось, состояло из одних углов, и на нем отражалась какая-то затаенная тревога, причины которой давно исчезли, но оставили свои следы.
Это было удивительно красивое лицо, загорелое и худое, с высокими скулами, полными губами и квадратной челюстью – свидетельство волевого характера. Над поразительно голубыми глазами четко вырисовывались темные брови, а римский нос подчеркивал ястребиную худощавость его сурового лица. Он был так же высок, как и ее отец, но отец был долговязым и жилистым, а этот человек отличался могучим телосложением, свидетельствовавшим о невероятной физической силе.
Судя по манере держаться, он всегда и везде чувствовал себя как дома. Он, как и ее отец, носил длинные волосы, и кудри в беспорядке падали ему на лоб. Сэйбл инстинктивно почувствовала, что его стихия – море. Выражение самоуверенности, которое легко читалось на его лице, свидетельствовало о том, что он не признает никаких авторитетов и не подчиняется никому.
Заметив, что его голубые, как лед, глаза все еще устремлены на нее и в них отражается неподдельный интерес, Сэйбл вздрогнула и отвела взгляд. В этом человеке было нечто встревожившее ее: ей казалось, она почувствовала неизвестно откуда исходящую опасность.
– Миледи, первый танец вы должны подарить мне!
– Нет, леди Сэйбл, в прошлый раз вы обещали, что я буду первым!
Сэйбл смущенно смотрела на лица нетерпеливых молодых людей, оттеснявших друг друга в надежде обратить на себя ее внимание. Только сейчас до нее дошло, что музыканты заиграли вальс и что по залу уже вальсируют пары, в том числе ее отец с матерью.
– Пожалуйста, простите, – сказала она, одарив поклонников улыбкой, вызвавшей ямочки на щеках. – Я еще не решила, кому из вас отдать предпочтение.
– Тогда позвольте, пожалуйста, мне, – заявил Дерек Хэверти, выступая вперед и схватив ее маленькую руку. – В конце концов – на правах хозяина дома, – добавил он, окинув победоносным взглядом огорченных соперников.
Выводя девушку на танец, Дерек обнял ее за талию. Он был не в силах отвести глаз от прекрасного лица Сэйбл; ее золотистые волосы сияли в свете люстр, а бриллианты в прелестных перламутровых гребнях перемигивались с огоньками светильников. Сэйбл молча страдала от его крепкой хватки. Повернув голову, она позволила себе взглянуть на таинственного незнакомца.
У нее екнуло сердце, когда она увидела, что он все еще смотрит на нее. На его губах появилась ухмылка, словно он ожидал ее взгляда. Хотя незнакомец не танцевал, Сэйбл заметила, что глаза многих женщин обращены в его сторону.
– Что это за человек стоит у двери? – не выдержав, спросила она у Дерека.
– Не имею представления, – ответил тот, окинув равнодушным взглядом одинокую фигуру. – Наверное, один из компаньонов отца.
– Значит, вы никогда его раньше не видели? – упорствовала Сэйбл.
Дерек покачал головой и еще крепче обхватил рукой ее тонкую талию.
– Миледи, какая вам разница, кто он? Наверняка появился здесь, чтобы снискать расположение моего отца.
Сэйбл подумала, что этот мужчина отнюдь не из тех людей, которые ищут чье-нибудь расположение. Но вскоре она забыла о нем: вальс кончился, и она вновь оказалась в кругу пылких молодых поклонников. Не желая никого разочаровывать, Сэйбл дала согласие станцевать с каждым из них, и ценой ее добросердечности стала ужасная усталость. Она едва держалась на ногах, когда музыканты наконец сделали перерыв, чтобы передохнуть.
– Да, пожалуйста, стакан лимонада, – ответила она на вопрос своего последнего партнера. – Я умираю от жажды!
– А может, все-таки бокал шампанского для прелестной леди Сэйбл? – спросил молодой человек, разочарованный ее ответом.
– Благодарю вас, нет! – живо ответила девушка, чувствуя, что голова у нее и так идет кругом. Едва партнер отошел, как Сэйбл выскользнула из бального зала на веранду: ей хотелось побыть одной.
Ночь была прохладной, но после душного зала холодный воздух приятно освежал разгоряченные щеки. Облокотившись о перила, Сэйбл глубоко вздохнула; она подумала о том, как приятно будет оказаться дома и свернуться калачиком в постели. Эти приемы нагоняли тоску – Сэйбл с раздражением вспомнила о преувеличенном внимании к ней со стороны поклонников, комплименты которых звучали так неискренне и претенциозно. Как ей хочется поскорее оказаться дома, в Нортхэде, в кругу семьи и близких друзей, подальше от водоворота светской жизни!
– Итак, вам наконец удалось вырваться! И вам не стыдно? Неужели вы не понимаете, что все ваши обожатели взвоют от отчаяния, увидев, что вас нет?
Даже еще не обернувшись, девушка поняла: этот глухой насмешливый голос может принадлежать лишь взволновавшему ее незнакомцу с холодными, как лед, глазами. Хотя Сэйбл знала, кто стоит у нее за спиной, она все же оказалась не готова увидеть прямо перед собой высоченную фигуру, загородившую ей поле зрения. Она запрокинула голову и увидела бронзовую от загара шею, на которой совсем недавно был искусно повязан галстук, – сейчас развязанный небрежной рукой.
– Неужто вы так бессердечны? – продолжал он. – Не может быть, чтобы вы не понимали, как все они будут разочарованы!
Сэйбл наконец взяла себя в руки. Речь незнакомца свидетельствовала о том, что он образованный человек, но она обратила внимание лишь на его насмешливый тон и блеск беспокойных голубых глаз.
– Вполне возможно, что так оно и есть, – холодно ответила девушка, – но мне непонятно, какое это к вам имеет отношение.
– О, да вы, оказывается, колючка, верно? – спросил он с дьявольской усмешкой, которая могла бы окончательно обезоружить Сэйбл, не будь она так раздражена его высокомерием. – И к тому же должен заметить, что это не очень вежливо с вашей стороны, – добавил он после небольшой паузы.
– Могу сказать то же самое и в ваш адрес, – заявила Сэйбл, тряхнув головой. – Вы последовали за мной на веранду… А ведь мы с вами даже не знакомы!
Его глаза вспыхнули во тьме.
– В таком случае позвольте мне исправить мою оплошность, леди. – И, отвесив низкий поклон, он представился: – Я – Морган Кэри, командир корабля "Вызов", бросившего якорь на Темзе, неподалеку отсюда.
– Значит, я была права! – воскликнула Сэйбл. – Вы – моряк!
– Как же вы догадались? – спросил Морган Кэри, явно заинтригованный.
Сейчас, стоя совсем рядом с этой молодой женщиной, он понял, что она гораздо красивее, чем ему казалось издали; в ее поразительно прозрачных зеленых глазах отражалось пламя свечей, горевших в бальном зале. Он видел ее атласную гладкую кожу, любовался удивительным совершенством черт ее лица.
– Мой отец раньше тоже был морским капитаном, – отводя взгляд, пояснила Сэйбл, внезапно встревоженная всполохом его голубых глаз. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять значение его взгляда. Однако больше всего ее напугали необузданность его нрава и исходивший от него жар, ощутимый даже на некотором расстоянии. – Я, пожалуй, вернусь в зал, – пробормотала девушка, немало озабоченная тем, что может случиться, если она останется наедине с Морганом Кэри на веранде.
– Всего минуту назад вам так хотелось убежать от всей этой суеты и толкотни! – напомнил он, указывая на переполненный бальный зал, в окнах которого мелькали силуэты танцующих пар.
– Мне просто захотелось глотнуть свежего воздуха, – сухо проговорила девушка, – что я и сделала. А теперь прошу меня извинить…
Она сделала шаг, чтобы обойти его, и тут же вскрикнула, когда Морган Кэри неожиданно протянул руку и схватил ее за тонкое запястье. Нельзя сказать, чтобы Сэйбл испугалась, скорее почувствовала шок от его прикосновения: казалось, его длинные, крепкие пальцы прожигают ей кожу. Она взглянула на него, и ей почудилось, что и он испытывает то же самое, так как его глаза внезапно сузились и, казалось, превратились в ледышки.
С минуту он молча вглядывался в нее. Сэйбл затаила дыхание. Холодный мартовский ветер теребил мягкую прядку ее волос, касавшуюся щеки, и Морган, протянув руку, убрал ее за ухо девушки. Она рванулась в сторону, пытаясь высвободить руку, – ей почудилось, что по ее телу пробежал электрический разряд.
– Напрасно вы испугались, – упрекнул ее Морган Кэри. – Вы же не чувствуете себя в опасности, находясь рядом с залом, полным гостей. Я уверен, что при первом же крике о помощи, который сорвется с ваших розовых губок, не менее двух десятков молодых ухажеров ворвутся сюда, чтобы унять меня.