Я отвернулась к раковине, чтобы вылить вино и сполоснуть бокал. Не хотелось даже притворяться, что пью. В следующее мгновение руки Марко обхватили меня за талию. Я почувствовала его горячее тело. Он прижался губами к шее, обжигая дыханием и парами алкоголя. Руки гладили живот, продвигаясь выше.
Я впала в ступор, пытаясь определить, как реагирую на его прикосновения. Лишь когда его руки сжали мою грудь, и я почувствовала восставшее мужское естество, вернулась способность соображать. С ужасом осознала, что может произойти дальше. Резко высвободилась из жарких объятий.
Марко выглядел обескураженным, когда я отошла на безопасное расстояние.
- Ты чего? – спросил он, пряча руки в карманы.
Невольно посмотрела на выступающий бугорок в его штанах. По телу пробежала дрожь, характер которой определить не успела. Сама не знала, хотела ли близости с Марко? Пугала, скорее, стремительность, с какой развивались события.
- Пойдем, лучше на пляж? – предложила я, хоть и не планировала сегодня купаться.
Сама не знаю, зачем это сказала. Наверное, оставаться с ним в доме наедине не хотелось. На открытом пространстве не так опасно.
- Как хочешь. – Марко пожал плечами и взял вино со столешницы. – Не против? – спросил он, поднимая бутылку вверх.
- Бери, конечно.
Он ждал во дворе, пока я надевала купальник и собирала в пучок волосы. Вышла я как раз в тот момент, когда Марко приложился к горлышку бутылки.
- Может, прихватим бокалы? – предложила я.
- Сойдет и так, - грубовато ответил он.
Я поняла, что чувствует он себя обиженным и изрядно опьянел. Возможно, он еще до прихода сюда пил. На пляж идти тоже резко перехотелось, но я не рискнула отказаться и от этого. Идеальный вариант, если он сейчас уйдет, на что рассчитывать не приходилось.
Мы расположились на пирсе. Хоть и надела купальник, снимать сарафан не планировала. Вообще в море лезть не хотелось, тем более что уже стемнело. Дед предусмотрел все, даже фонари на пляже и вдоль пирса. Они хорошо освещали небольшое пространство, я не боялась споткнуться на камнях и сломать ногу. Но лезть в темное море опасалась.
Марко не разделял моего страха. Он скинул футболку со штанами и нырнул в море с головой. Пловец он отличный, не зря же работает матросом. Выплыл на глубине и помахал рукой.
- Присоединяйся, - крикнул он.
Море, и правда, манило спокойной поверхностью и приятной прохладой. Я не выдержала и спустила ноги в воду, усевшись на краю пирса. Марко направлялся в мою сторону, широкими взмахами врезаясь в воду и рождая снопы брызг. Подплыв вплотную к пирсу, он оперся на него руками, продолжая оставаться в воде.
- Зря не хочешь, - улыбаясь, смотрел он на меня снизу-вверх. – В ночном купании есть своя прелесть.
- Страшновато как-то. Пугает море, в котором ничего невозможно разглядеть, - пыталась отмазаться я.
Марко немного переместился, положив руки на пирс, с двух сторон от меня. Я запаниковала, но все еще старалась не подавать виду. Натужно рассмеялась, когда он принялся поглаживать мои ноги, ту часть, что находилась под водой. Когда его руки двинулись выше и проникли под сарафан, задирая и щедро смачивая его водой, паника усилилась.
- Марко, не нужно, - попыталась оттолкнуть его, когда он начал подтягивать меня к краю пирса, одновременно пытаясь снять плавки. – Да, перестань ты! Отпусти меня!
Я уже откровенно боролась, пытаясь оттолкнуть его руками и ногами. Кто бы мог подумать, что он такой сильный! Даже находясь в воде, он умудрялся одной рукой больно прижимать меня к пирсу, а другой стягивать плавки, невзирая на увесистые пинки.
- Ты с ума сошел? – кричала я. – Отпусти меня сейчас же!
Он ничего не соображал, иступлено работая руками и помогая себе головой. Когда понял, что ничего у него не получается, а я умудрилась немного отползти назад, просто стащил меня в воду.
В первый момент, когда ушла под воду с головой, я испытала шок. Мне казалось, что я тону, не могла понять, в каком направлении двигаться, чтобы всплыть на поверхность. Началась самая настоящая паника, я металась из стороны в сторону, чувствуя, как иссякают остатки воздуха в легких. Наконец, каким-то чудом, моя голова оказалась на поверхности. Я вдохнула полной грудью. Наверное, не рассчитала, легкие сдавила боль, перед глазами потемнело, и я поняла, что теряю сознание. Вот и все, - пронеслось в голове. Сейчас я утону по собственной глупости. И помочь мне некому…
Я очнулась от того, что меня несильно колотили по щекам. Закашлялась, выплевывая соленую воду, и перевернулась на бок. Еще с минуту тело сотрясал противный, раздирающий горло кашель. Глаза слезились. Я ничего не видела и еще меньше понимала.
Сильные руки усадили меня, наклонили вперед и слегка постукивали по спине. Наконец, кашель прекратился, оставляя разодранное горло в относительном покое. Постукивания перешли в поглаживания. А потом меня оперли на что-то теплое и вздымающееся.
Я оглянулась и увидела лицо Алессандро с прилипшими ко лбу прядями волос. Поняла, что прижата к нему. Огляделась… Мы сидели на пирсе. Марко нигде не было видно.
- Где он? – прохрипела я. Голос куда-то делся. – Утонул?
Ужас охватил меня при мысли, что Марко мог утонуть. Как бы глупо он себя не вел, смерти ему я не желала.
- Если бы, - с угрозой в голосе, произнес Алессандро. – Удрал.
- А ты как здесь оказался? – снова спросила я, сообразив, что он продолжает обнимать меня одной рукой и крепко прижимать к себе.
- Ты так благодаришь? – разозлился он. Схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. В свете фонарей я отчетливо видела его глаза. Сейчас они сверкали от злости. Губы сжаты и вытянуты в горизонтальную линию. – Ты хоть понимаешь, что он сделал бы с тобой, не появись я вовремя?!
Понимала ли я? Да. Только осознание пришло слишком поздно, и я действительно должна благодарить Алессандро, за то, что спас меня.
- Спасибо, - пролепетала я, боясь, что выгляжу не очень убедительно.
- Зачем ты поперлась с ним сюда, ночью?! – Он как следует тряхнул меня за плечи. Голова дернулась, и горло обожгло болью. – Он же пьяный в стельку! Ничего не соображает!
Я тоже перестала соображать от боли, которая отдавалась даже в подкорке мозга. Глаза наполнились слезами, и они принялись стекать по щекам. Не собиралась плакать, если бы не реакция на боль.
Алессандро застыл. Взгляд немного смягчился, а руки перестали с такой силой сдавливать мои плечи. Он прижал меня, одной рукой обхватив затылок и удобно укладывая голову к себе на плечо.
- Не плачь, все позади, - раздалось тихое над ухом.
Другой рукой он поглаживал мою спину, и я чувствовала тепло его ладони через мокрый сарафан.
- Ужасно болит голова и горло, - всхлипнула я.
Сейчас мне нужна была именно чья-то жалость. Казалось, если меня пожалеют, то боль пройдет. Почему бы таким человеком не стать Алессандро? На время можно забыть, что испытываю к нему неприязнь. Тем более что в его руках чувствовала себя очень даже комфортно.
Постепенно боль в затылке начала проходить, в горле тоже притупилась. Мне даже показалось, что начинаю задремывать. Алессандро продолжал меня укачивать в своих объятьях, не произнося ни слова.
Не могу же я уснуть вот так. Что он подумает? С трудом оторвала голову от его плеча и заглянула в лицо. Сейчас он выглядел спокойным и расслабленным.
- Мне нужно домой, - сказала я.
- Я провожу…
Он убрал руки и встал первым, а потом помог подняться мне. Подул слабый ветерок и показался мне ледяным тайфуном. Я мгновенно замерзла и задрожала. Мокрый сарафан усугублял холод, противно прилипая к телу ледяными лохмотьями.
- Пошли скорее, - потянул меня за собой Алессандро. – Ты замерзла и можешь заболеть.
Всю дорогу он крепко держал меня за руку, не давая упасть на огромных камнях. Подъем дался особенно тяжело, Алессандро приходилось практически тянуть меня за собой. Ноги слушались плохо, и тело била крупная дрожь. Я боялась, что уже простудилась, и поднялась высоченная температура, так плохо себя чувствовала.
Алессандро не предоставил меня самой себе, а проследовал первый в дом.
- Иди в душ и сделай воду погорячее, - велел он. - Тебе нужно как следует прогреться. А я пока приготовлю чай.
Я и сама мечтала о горячем душе, поэтому даже не пыталась спорить. От чая тоже не отказалась бы. Пусть хозяйничает, раз ему так хочется.
Тело оживало под горячими струями. Я поливала себя с головой так долго, пока не поняла, что мне уже не только не холодно, а жарко стало. Ванная наполнилась влажным паром, в котором я ничего не видела. Полотенце пришлось нащупывать, пар рассеивался медленно. Остатки его вырвались из тесного помещения в коридор вместе со мной в длинном банном халате, с полотенцем на голове.
Войдя в кухню, я обнаружила дымящийся чай на столе. Алессандро нигде не было, как я поняла, обойдя весь дом. Значит, ушел. Ну что ж, это к лучшему. Ни ему мое, ни мне его общество терпеть не доставляет особого удовольствия. Радует, что он оказался предусмотрительнее, чем я ожидала.
Я, обжигаясь, выпила чай, мысленно благодаря Алессандро, и отправилась спать. Что-то подсказывало, что Олеся вернется опять под утро.
Глава 12. Сплошные тайны
- Ты бы хоть позвонила. Совсем забыла меня. – Бабушка смотрит с укором во взгляде, щурясь от яркого солнца и приставив руку ко лбу козырьком.
Она такая, как видела ее в последний приезд. В цветастом платье-халате, стоптанных тапочках и с платком на голове.
Мы стоим во дворе ее дома. Как и тогда, она провожает меня, словно я уже погостила и собираюсь уезжать.
Я смотрю вниз и понимаю, что стою в луже воды, которая стекает с меня. На мне мокрый сарафан. Вспоминаю… Точно! Мы же ходили на пляж, на Кубань. И зачем только полезла в воду в одежде?
- Бабуль, а зачем звонить-то? Я же тут.
Выжимаю полы сарафана, чтобы не прилипали противно к ногам. Но они мгновенно напитываются влагой, которая превращается в струи и льется на землю. Тогда я плюю на это дело, решаю, что само высохнет.
- Как зачем? – всплескивает бабушка руками. – А вдруг я что интересное смогу рассказать? Ну, молодежь пошла! Живут сегодняшним днем!
- Бабуль, да я все собираюсь позвонить и некогда, - оправдываюсь я, понимая весь абсурд происходящего. – Я побегу? А то на поезд опоздаю.
- Беги, милая. – Бабушка целует меня, оставляя влажный след на щеке. – И обязательно позвони.
Я подхватываю старомодный коричневый чемодан, потертый во многих местах. Когда он тут появился? Вроде я не собирала вещи. Машу бабушке рукой и выхожу за калитку, которая как-то странно скрипит. Я уже удаляюсь по тропинке, а она все продолжает скрипеть через равные промежутки времени…
Крик чайки, вот что казалось мне скрипом во сне. От него я и проснулась. Ее собратья кружат над морем. А она захотела покричать возле самого дома, разбудить меня.
Я с наслаждением потянулась в постели, вдыхая свежесть утра. Повалялась еще какое-то время в легкой дремоте и решила вставать, хоть и не было еще семи.
Вспомнила сон и развеселилась. Приснится же такое! Но бабушке, действительно, нужно позвонить. Веду себя, как свинья, а человек волнуется. Сегодня же куплю таксофонную карточку, с мобильного звонить дорого.
Первым делом, встав с кровати, проверила дома ли Олеся. Убедившись, что та спокойно посапывает в своей комнате, заварила кофе, сунула Пиратов под мышку и отправилась на скалу – спокойно почитать. Не терпелось узнать, чем же закончится сказка.
Голос Лизы распустился, как пышная роза. Он зачаровывал, вгонял людей в трепет, рождал фантазии… Чаще она пела для царской семьи. Но изредка устраивались большие концерты. Собиралось столько желающих ее послушать, что не хватало мест в зале.
Люди стали поговаривать, что своим пением Лиза лечит различные болезни. Все чаще случались исцеления на ее концертах. Молва шла, а вместе с ней росла популярность певицы. С царского позволения она стала давать концерты в других городах. Слепые прозревали, хромые принимались бегать, немые заговаривали…
Лизу прозвали Целебным голосом.
Наступила пора замужества. В Лизу влюбился красавец граф. Долго он добивался ее благосклонности, пока не понял, что она отвечает ему взаимностью. Тогда граф испросил у царя позволения взять ее в жены. Сыграли пышную свадьбу во дворце.
Через год у любящих супругов родилась дочь – Настя. Лиза продолжала давать концерты. Ее слава гремела уже на всю страну. С разных уголков необъятной державы стали приезжать люди, чтобы побывать на ее концертах и исцелиться.
Когда Насте исполнилось три года, она тяжело заболела. Целыми днями безутешная мать пела для своей любимой дочери. Но все напрасно, выздоровления не наступало. Девочке становилось все хуже.
Лиза часто стала обращаться к Богу за помощью. Она часами простаивала в молитвах, для коих выбрала близлежащий монастырь. Она не понимала, за что Господь наказывает ее так жестоко, почему хочет забрать дочь. Молила его о прощении, в то время как малышке Насте становилось все хуже. Она уже не вставала с постели и таяла на глазах.
Мать с отцом выплакали все глаза и готовились к худшему. Особенно тяжело в те дни Лизе давались концерты, но она продолжала выступать, изливая в песнях всю боль и страдания.
Посещая монастырь, Лиза сдружилась с настоятельницей. Однажды та ей сказала, что было ей озарение. Нужно Лизе дать обет молчания. Только так она сможет помочь умирающей дочери. Тогда Царский голос замолчал. Навсегда. Больше Лиза не запела и не заговорила ни разу.
Настя быстро поправлялась, крепла на глазах. Граф понял, чему они обязаны выздоровлением дочери. Он смирился, что никогда больше не зазвучит волшебный голос жены, и продолжал ее любить.
Какое-то время они жили счастливо, пока не случилось ужасное. Заболел наследник престола, и царь потребовал от Лизы, чтобы она вылечила его своим пением. Но та была непреклонна. Она знала, что стоит ей заговорить, как дочь опять начнет увядать на глазах, и уже никакие обеты не в силах будут спасти ее. Она чувствовала это материнским сердцем и продолжала молчать. Ничья воля не могла сломить ее.
Царь приказал бросить Лизу в темницу. Больше никто не увидел ее живой. Сколько не просил граф у царя пощады для своей жены, все было тщетно. Поговаривали, что скончалась она в страшных мучениях, что замучили ее пытками. Все те, кого она исцелила, молились за ее освобождение. Настоятельница монастыря днями вымаливала для нее прощение. Лиза так и не вышла из-за каменных застенков. А потом люди стали поговаривать, что видят сны, где она поет. И даже во сне ее голос исцелял.
Какой кошмар! Я вся покрылась мурашками, читая страшную по своей сути историю чьей-то жизни. Теперь я не сомневалось, что дед записал то, что было на самом деле. Никакая это не сказка. Вряд ли в чьем-то воображении может родиться такая фантазия.
Сколько же пришлось вынести этой бедной Лизе! И почему Бог сначала помог ей, а потом отвернулся?
Это еще был не конец истории. Мне просто требовалась небольшая передышка, чтобы справиться с потрясением. Я спустилась на кухню за очередной чашкой кофе. Убедилась, что Олеся продолжает крепко спать, и вернулась к чтению. На этот раз не стала взбираться на скалу. Почему-то на фоне морской стихии, неровные строчки казались особенно зловещими. Расположилась в саду.
Настя росла, как две капли воды похожая на мать. Только волшебного голоса она не унаследовала от несчастной. Зато девочка с детства любила танцевать.
Отец, который остался верен памяти покойной супруги и никогда больше не женился, души не чаял в своей единственной дочери. Он нанял ей учителя танцев. Часами девочка танцевала перед небольшим портретом, кисти неизвестного художника, который только и остался ей в память о матери.
Настя делала такие успехи в танцах, что еще в отроческом возрасте затмила популярность матери. По всей стране ездила с концертами. Отец ее сопровождал повсюду.
В счастливой жизни не так много интересного и того, о чем можно рассказать, нежели в несчастной. Одно скажу, что Настя прожила именно такую жизнь. В наследство от матери ей досталась не только внешность, но и умение исцелять. Она делала это танцами. Люди выздоравливали на ее концертах, как когда-то на концертах матери.
Настя успешно вышла замуж и родила дочь Ольгу, которая тоже унаследовала талант. В отличие от бабушки и матери, она была известной актрисой. Ее игра тоже исцеляла больных. А еще она была ученой женщиной и знала много языков…
Собственно, это конец истории, у которой нет конца. Зачем я ее записал? Была на то причина, и читающий должен сам догадаться о ней. Прости за ошибки и сбивчивые мысли. Я не писатель и даже не летописец. Я заблудившийся по жизни человек, который натворил столько глупостей, что не пересчитать. Но даже мне хочется верить, что кое- что делал правильно. Верю, что удалось спасти одну вещь, которой цены нет. Ты поймешь, о чем я пишу, когда найдешь эту вещь. А сейчас переверни страницу и забудь обо мне. Не стою я твоих воспоминаний…
Вот так раз! Похоже, последний абзац дед посвятил себе. Уж, не ко мне ли он обращался?
Я перевернула страницу и увидела себя. Вернее фотографию старинного портрета, больше похожего на икону. Изображенная на нем девушка была вылитая я, или я вылитая она. Я даже потерла глаза, но сходство никуда не делось. Какие-то смутные догадки шевельнулись в душе, но так ни во что конкретное и не оформились. Наверное, требовалось время, чтобы все как следует осмыслить.
Я откинулась на шезлонг и думала об этой Лизе. Сколько же ей пришлось выстрадать? Несмотря на то, что об этом в рассказе упоминалось вскользь, я отчетливо представила, как ее подвергали всяческим пыткам, пытаясь заставить заговорить. А она молчала и думала о дочери, ради которой согласилась умереть. Смогла бы я так? Понятия не имею. Что такое материнский инстинкт я знала теоретически. Говорят, проявляется он только когда рождаются дети. Так что, пока еще он во мне дремлет, как хотелось надеяться.
Появилась зевающая Олеся. Она вышла из дома прямо в ночной сорочке.
- Решила не спать до обеда. Скучаешь, наверное, тут без меня? – сочувственно спросила она, растягиваясь на соседнем шезлонге и подставляя лицо пробивающемуся сквозь кроны деревьев солнечному лучику.
- Вообще-то, читаю, - рассмеялась я. Хотя, с появлением Олеси, настроение резко улучшилась. Я, и правда, соскучилась по непоседливой подруге, обуреваемой массой идей.
- Все понятно, читаешь и скучаешь? – в унисон рассмеялась Олеся. – Мне, честно, стыдно, что пропадаю. Но если бы ты знала, как я счастлива, то все простила бы…
Она довольно потянулась, выгибаясь всем телом. Я с завистью разглядывала ее. Почему и я не могу вот так же беззаботно окунуться в любовь, забыв обо всем? То, что Олеся влюблена, даже не догадка. Это написано на ней крупными буквами, отражается в ее светящихся глазах, ласковой улыбке.
- Мы с Серхио вчера полночи катались на твоей лодке, представляешь? Не знала, что морские прогулки могут быть настолько романтичными…