Почему-то мама считала, что если я звоню им, значит у меня не все в порядке. Все родители, интересно, такие? Как будто я не могу позвонить просто, потому что соскучилась. Наверное, сама виновата, редко звоню.
- Все нормально, мам, - поспешила успокоить. – С сегодняшнего дня я в отпуске.
- Да? А к нам приедешь? Мы ужасно соскучились.
Я поняла, что тоже соскучилась. Родителей не видела с новогодних каникул, когда мы все собирались у них – отпраздновать Новый год. Даже брат прилетал с севера с семьей, чтобы не нарушать традицию.
- Постараюсь, мам. Правда, я тут ремонт затеяла…
Врушка! Вариант поехать в отпуск к родителям я даже не рассматривала. Сама не знаю, почему. Только сейчас такая мысль посетила. А ведь знаю, что папа чувствует себя неважно – сердце прихватывает, да и мама не становится моложе. Эгоистка чертова!
- Мам, как у вас дела? Как папа?
- Да, у нас все хорошо. Папа чувствует себя сносно. Пролечился маленько, прокапали его. Сейчас более-менее. Ты-то сама не болеешь?
- У меня тоже все хорошо. Мам?..
- Дочь, а зачем тебе этот ремонт-то? Лучше бы съездила куда, отдохнула, - перебила меня мама. Я уже собралась задать ей главный вопрос. – Приезжай к нам, Катюшка рада будет. На Волгу походите.
Катюшка – это моя сестра. Она живет в одном городе с родителями. После окончания института так и осталась там.
- Мам, я постараюсь, правда. Пока ничего конкретного сказать не могу. – Господи! Как же стыдно отделываться общими фразами. И почему я такая трусливая? Что стоит сказать матери правду? Хотя, какую правду? Что хотела отправиться на море и так расстроилась от невозможности это сделать, что решила не ехать никуда, а зачахнуть дома? Мама вряд ли поймет правильно, только расстроится. Тем более что мне и самой внезапно захотелось к ним. – Я хотела спросить тебя кое о чем…
- Ну, спрашивай, чего же ты?.. Что-то мне твой голос не нравится. У тебя точно все в порядке?
- Да, мам, все хорошо. Тут такое дело… Ты не помнишь, вернее не знаешь, есть ли у нас такой родственник – Михаил Савельев?
Я замерла в ожидании ответа. Только сейчас поняла, сколько от него зависит.
- Михаил Савельев?.. Что-то не припомню. Сейчас у папы спрошу… Толик!..
Я слышала, как мама спрашивает у папы. Потом повисла пауза. Что говорил папа, я не слышала.
- Где? – переспросила мама не у меня. – Да ты что?! А давно?
Разговор затягивался. Мама явно выясняла подробности у отца. Я уже устала держать трубку возле уха и вслушиваться в односторонний диалог на расстоянии.
- Дочь, - наконец-то, она обратилась ко мне. – Тут такая история… Папа сам толком ничего не знает. Говорит, что, вроде, так звали родного брата его отца. Только он его не видел ни разу. Тот уехал, еще когда молодым был, до войны. Там какая-то еще история нехорошая с его отъездом связана, папа говорит. Вроде, украл он что-то из семьи и вывез заграницу. Только папа об этом ничего не знает. Говорит только, что родственники с ним перестали общаться после этого.
- А куда уехал, не знает?
- Откуда? Нет, конечно. Но ты можешь позвонить бабушке. Она, наверняка, больше нашего знает. А зачем тебе все это понадобилось?
- Да… - Что сказать-то? Лихорадочно соображала. Говорить про письмо не хотелось. Сама еще толком ничего не выяснила. Если это тот самый родственник, то причем тут я? Все равно, оставались одни вопросы, на которые не было ответа. – Просто, я в журнале прочитала про богатого дядьку с нашей фамилией, в Австралии. Вот и подумала, вдруг родственник.
Ну, приехали! Завралась совсем. Да еще и так неправдоподобно! Не удивлюсь, если мама подумает, что у дочери не все в порядке с головой. Про письмо упорно не хотелось рассказывать. Я как будто боялась, что это известие может огорчить родителей.
- Ну, ты даешь! – засмеялась мама. – Миллионов захотелось на дармовщинку? Вроде, взрослая уже… Да Савельевых знаешь сколько? Тьма тьмущая.
- Ну, не все же миллионеры, - пыталась я все перевести в шутку. – Ладно, мам, не морочь себе голову. Это все мои дурацкие фантазии.
- Да, конечно, - согласилась она. – Кроме того, тот Михаил вряд ли еще жив. Хоть папа и говорит, что он был младше его отца и уехал совсем молодым, но, все равно, представь, сколько ему сейчас может быть лет.
Мы еще немного поболтали, и я попрощалась с мамой, пообещав постараться приехать, пока буду в отпуске. Напоследок мама посоветовала позвонить бабушке, матери отца, что жила под Краснодаром и которую я видела последний раз так давно. Оставалась надежда, что бабушка знает больше. Позвонить решила завтра. Нужно еще придумать, что говорить в свое оправдание, почему не приезжаю в гости.
Итак, что мы имеем? Михаил Савельев, действительно, числится среди моих родственников. Он, на самом деле, уехал за границу. Еще мы знаем, что история эта темная, и совершил он что-то непорядочное перед отъездом. А еще удалось выяснить, что умер он в довольно-таки преклонном возрасте, хоть и неизвестно, в каком точно. Вот, пожалуй, и все. Негусто, но факты налицо. Я начинала верить, что письмо адресовано мне. Правда, и вопросов оставалось немало. Почему именно мне, когда есть еще куча родственников? А главное, каким образом попасть в ту самую Лампедузу? Что-то подсказывало, что только там я смогу получить ответы на вопросы.
Глава 2. Деловые хлопоты
Вечером, когда я уже собиралась спать, позвонила Олеся.
- Ну и, Пинкертон, рассказывай, что удалось раскопать? – начала она без предисловий и пожелания доброго вечера или ночи.
- Да, особо-то ничего…
Я добросовестно пересказала разговор с мамой, стараясь ничего не упустить.
- Так! А что сказала бабушка? – продолжала допрос Олеся.
- Так я ей еще не звонила. Завтра собираюсь.
- А почему не через неделю? – издевательски поинтересовалась она. – Ты, хоть, понимаешь, что время не на нашей стороне?!
Кому, как не мне, понимать это? Именно об этом и размышляла весь день, благо дел никаких не запланировала.
- Ладно, - продолжила Олеся, когда поняла, что оправдываться я не собираюсь. – Не будем пугать старушку на ночь глядя. Позвонишь ей завтра с утра. Вернее, позвоним. Я приду с анкетой для визы. Быстренько заполнишь ее, потом сходим сфоткаемся… В общем, все завтра. Если тебе интересно, то насчет денег я договорилась. Пока, - немного обиженно закончила Олеся и отключилась.
Ну, не виновата же я, что не пышу энтузиазмом, подобно Олесе? Не верю я в деньги, падающие с небес. Не бывает такого. Скорее всего, там развалюха, а не дом, который продать будет проблематично. Это я еще не спросила у Олеси, как мы будем долг Славику отдавать? Пока, даже интересоваться не хочу, сколько она у него заняла.
Стараясь не ругать себя за излишний скептицизм, я отправилась спать, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее.
Мне снилось море. Оно штормило, а я стояла так близко, что того и гляди накроет волной. Я даже ощущала брызги, пропитывающие одежду. Там кто-то плавал, и я очень волновалась, что он может утонуть. Уверенность, что это мужчина, не покидала. Голова то появлялась на поверхности, то снова исчезала под волной. Он из последних сил боролся со стихией, и помочь было некому – кроме меня на берегу ни души. С радостью бы помогла, но во сне я не умела плавать. Я словно приросла к месту, стояла и наблюдала, чувствуя, как силы окончательно оставляют тонущего. Ужасное состояние, когда разрываешься между невозможностью что-то сделать и желанием помочь во что бы то ни стало. Когда я уже готова была броситься в бушующее море, отчетливо различила призыв Олеси. Обернулась, она стояла на каменном утесе и звала меня, размахивая руками и показывая куда-то себе за спину…
Проснулась я в холодном поту от пронзительного звонка в дверь. Вроде сон не страшный, но я испугалась. Находясь во власти непонятного страха, пошла открывать дверь, даже не сомневаясь, кого принесло с утра пораньше.
- Я уже кучу дел переделала, а она все спит, - недовольно изрекла Олеся, отодвигая меня плечом и проникая в тесный коридор. – Ты для этого взяла отпуск, чтобы проспать его?
- Так рано же еще… - попыталась я защититься.
- Полшестого – это рано, в половине десятого… - Она оборвала себя на полуслове и повернулась ко мне лицом. Выглядела при этом воинственно. Голубые глаза метали молнии. – Удивляюсь тебе! Такая инертность! Словно речь идет не о наследстве и увлекательном путешествии, а о походе на рынок. Люсь, прекращай, а? Ты на меня тоску нагоняешь и сбиваешь запал.
Она не шутила, я видела это по ее лицу. Наверное, на самом деле, стоит отнестись к наследству серьезнее, чтобы не рассориться с единственной близкой подругой. Кроме того, я не планировала спать так долго. Кто бы мог подумать, что, проспав полдня, я умудрюсь благополучно не страдать бессонницей ночью. Вчера, как легла, так и не просыпалась до самого утра.
- Все, Олесь, обещаю, что буду во всем тебя слушаться и гореть диким интересом, - серьезно произнесла я. Очень надеялась, что выгляжу убедительно. – Командуй, что нужно делать?
- Для начала, налей нам кофе. Тебе нужно проснуться, а мне срочно подкрепиться. Я с семи часов на ногах, есть хочу, умираю. - С видом полководца Олеся прошла в кухню и заняла почетное место между столом и холодильником. – Анкета подождет. – Она положила на стол файл с бумагами. – Свою я уже заполнила, еще вчера. До двух еще есть время.
- А что будет в два? – поинтересовалась я, чтобы хоть что-то спросить. Таким образом, я для нее, да и для себя, создавала видимость активного участия в событиях.
- Передам ее нужному человеку, который занимается нашими визами. Что же еще?!
Уточнять цепочку из нужных людей, которых она подключила к быстрому решению наших проблем, не хотелось. Вместо этого я занялась кофе и бутербродами, догадываясь, что если не накормлю подругу, она не подобреет.
- Что первое – заполнишь анкету или сфотографируемся? – спросила Олеся, сыто откинувшись на стуле и допивая остатки кофе. – Анкета! – сама же себе и ответила. – Нет! Давай-ка дуй, умывайся и штукатурься. Я передумала. Сначала смотаемся в ателье, сделаем срочное фото твоей физиономии. Я там останусь, дождусь фотографий, а ты вернешься, заполнишь анкету и позвонишь бабуле. Как раз к двум все успеем.
Делать нечего, пришлось в срочном порядке заняться собственной внешностью. Хорошо хоть голову мыть не нужно, потерпит, не на банкет собираюсь.
Я приглаживала щеткой непослушные волосы, когда в комнату заглянула Олеся.
- В хвост собери, - скомандовала она.
- Зачем?
- Чтобы уши открыть?
- Чего?
- Того! Они там что-то определяют по форме ушей.
- Кто, они? – Я запуталась. Никак не могла понять, о чем она сейчас мне говорит.
- Кто-кто… Те, кто решают, выдавать тебе шенгенскую визу или нет. Говорят, они что-то определяют по ушам, черты характера.
Дурдом какой-то! Теперь еще и уши мои понадобились. Придется собрать волосы в хвост, да еще так, чтобы открыть уши. Дело в том, что я носила прямой пробор и гордилась тем фактом, что отношусь к редкому числу женщин, которым он идет. Но с пробором невозможно зачесать волосы, оставив уши открытыми, станешь похожа на чебурашку. Пришлось переложить на косой пробор.
- Ух ты! Как стильненько получилось! – восхитилась Олеся, придирчиво осматривая меня в зеркале. – Тебе сейчас большие очки и станешь вылитой итальянкой. А еще парэо и пляжную сумку на плечо… Блин, как на море хочется! Пора заканчивать бумажную волокиту и отправляться уже. Иначе, сойду с ума от нетерпения.
На все про все у меня ушло полчаса. Фотоателье, вернее Паша-фотограф с цифровым фотоаппаратом и минимум аппаратуры для печатанья фотографий располагался в соседнем подъезде моего дома. Сделав несколько снимков, они с Олесей выбрали самый удачный и отправили меня домой заниматься делами. Дольше приводила себя в порядок, чем фотографировалась.
В первую очередь я позвонила бабушке. Стыдно было, что вспомнила о ней, только когда понадобилась информация о таинственном родственнике, но деваться некуда. Впрочем, бабушка и этому обрадовалась. Долго выспрашивала, как я живу, почему не приезжаю. Пришлось отделываться ничего не значащими фразами и обещаниями приехать в ближайшем будущем.
О Михаиле Савельеве бабушка рассказала немногим больше, чем мама. Да, действительно, это родной брат моего дедушки. Оказывается, их было не двое братьев, как я всегда считала, а трое. Михаил уехал из России во время Отечественной войны, прихватив сокровища отца, которые тот собирал всю жизнь. Что толкнуло его так поступить, никто из родственников не знает. В ту пору ему едва исполнилось восемнадцать. С тех пор его перестали считать членом семьи, даже не вспоминали, а если и делали это, то между собой не разговаривали.
На вопрос, много ли он с собой увез драгоценностей, бабушка ответить не смогла. Это ее мужу, брату Михаила, не было известно. Он даже не знал о существовании сокровищ, пока брат не исчез. Отец их тоже так и не раскололся, умер вскоре после бегства сына, унеся тайну в могилу.
Интересную вещь я узнала от бабушки, что род Савельевых, оказывается, аристократический, и когда-то считался очень зажиточным. Раньше мне об этом никто не рассказывал, не считали нужным, видно. А может, сама виновата, что никогда не интересовалась своими корнями.
Бабушка, естественно, поинтересовалась, зачем мне все это? Не смогла соврать, ответила честно про виллу и наследство. В свою очередь спросила, откуда Михаил мог знать про меня, почему именно мне решил все оставить? На этот вопрос бабушка не ответила, и такое впечатление сложилось, что сделала это намеренно. Словом, после разговора с ней толком информацией я по-прежнему не располагала, а вот впечатление, что бабушка что-то темнит, не покидало.
Все новости я по порядку изложила Олесе, когда она вернулась с моими фотографиями. К тому моменту я, как примерная ученица, заполнила анкету и бездельничала, разглядывая фото виллы.
- Все ясно, что ничего не ясно, - подвела итог Олеся. – Ладно, будем разбираться на месте. В конце концов, о хозяине могут и стены рассказать.
Я себе почему-то представила говорящие стены и чуть не рассмеялась. Не питала иллюзий, что, прибыв, если еще получится, на место, мы узнаем о Михаиле больше. Скорее всего, загадок прибавится.
Оформление всех необходимых документов заняло два дня, в течение которых Олеся милостиво разрешила мне наслаждаться отпуском. Ничего умнее не придумала, как заняться генеральной уборкой дома, такой, чтобы из всех углов все выгрести сначала, а потом долго и нудно раскладывать по местам, создавая видимость порядка. Слабая попытка придать квартире ухоженный вид в отсутствие ремонта.
Зато, думать можно было сколько угодно, пока руки заняты физической работой. Чем больше я думала, тем больше затея с поездкой казалась мне авантюрой. Ну, куда я лезу? Зачем мне все это? Вряд ли наследство такое, ради которого стоит прилагать столько усилий.
Вечером второго дня, когда я уже смотреть не могла на свою "блестящую" квартиру и спины не чувствовала от усталости, позвонила бабушка.
- Людочка, ты не передумала ехать? – спросила она, едва поприветствовав.
- Да, вроде, нет.
- Вот, и ладненько. Я тебе там денежку отправила. Сходи, получи завтра утром.
- Бабуль, ну зачем? У меня есть деньги на поездку, - пришлось соврать ей. Деньгами у нас заведовала Олеся, и сколько она заняла, я представления не имела, да и вникать не хотела. Решила, что успею об этом подумать, когда вернемся обратно и встанет вопрос, как и с чего возвращать долг.
- Не спорь. Тебе деньги лишними не будут, а мне они уже ни к чему. Так что записывай код. – Она продиктовала код экспресс-перевода.
Я записала и адрес банка, а потом задала вопрос, который не давал мне покоя с момента последнего разговора:
- Бабуль, ты же мне не все рассказала, верно?
- С чего ты взяла? – спросила она, но даже сейчас в ее голосе слышались нотки колебаний.
- Почему-то мне так кажется.
- Вот что я тебе скажу, Людмила. – Подобное предисловие меня немного испугало. – Всего рассказать я тебе не могу, так уж случилось. Да, думаю, и не нужно это. Ты все узнаешь сама, когда приедешь туда. То, о чем не узнаешь, чего я тоже не знаю, догадаешься, уверена. Доверяй своему сердцу и следуй его подсказкам. Я буду молиться за тебя.
Еще хлеще! Короткой речью бабушка умудрилась внести в мою душу еще больше смятений и сомнений. Что прикажете обо всем этом думать? Я начинала испытывать безотчетный страх, который прибавился к неуверенности, усиливая чувство дискомфорта. Ехать хотелось все меньше.
О разговоре с бабушкой я не стала рассказывать Олесе, когда та явилась чуть позже с радостным известием, что визы готовы, а она купила билеты на поезд до Москвы на завтрашний вечер.
- Славик встретит нас на вокзале. Отдаст визы и паспорта. Потом отвезет в аэропорт. Самолет завтра вечером в восемь тридцать. Ну, не замечательно ли я все провернула? – порхала она по квартире, во власти радостных эмоций, которые я не могла разделить. – Он такой умничка! И визы сделал, и билеты забронировал на рейс до Лампедузы с посадкой в Риме. Ты чего какая хмурая? – наконец-то обратила она внимание на меня. – Завтра изменится ее жизнь, а она ходит, как грозовая туча на солнечном небосводе.
- Просто, устала…
- Интересно, от чего? От отдыха и сна? – съехидничала Олеся, доставая из конверта, который я намеренно оставила на видном месте, фотографию виллы и впиваясь в нее любовным взглядом. – Я мотаюсь, а она устала. Парадокс, едрит твою налево!
- Я тоже не бездельничала.
- Да? И чем же полезным ты занималась?
- Грязь выгребала столетнюю. Вещи перебирала, лишнее выбрасывала…
- Нашла, чем заниматься, - фыркнула Олеся. – Кстати, о вещах, - спохватилась она. Видно, ни о чем другом, кроме поездки, рассуждать она была не в состоянии. – Лишнего с собой не бери. Пару платьев и баста! Там жара и мы должны быть налегке. Ограничься одной сумкой.
Я не собиралась брать с собой много вещей. Стопку платьев и футболок со штанами я еще вчера приготовила, чтобы уложить в небольшую сумку-саквояж. Напротив, опасалась, что Олеся возьмет все свои вечерние наряды, и багажных мест у нас будет больше, чем по чемодану в руки. Тем более удивилась, услышав от нее такое предостережение. Как видно, она воспринимала поездку не как развлекательное мероприятие. Этим фактом я была приятно поражена.
- Бабуля выслала нам денег, - на радостях сообщила я.
- Супер! Значит, сможем ни в чем себе не отказывать, - хохотнула Олеся. – По правде говоря, придется нам подвязать пояса. Денег я заняла в обрез, - посерьезнела она. Приятно было осознавать, что она оказалась не такой легкомысленной, как я полагала сначала. – Но и впроголодь жить не будем! – снова улыбнулась она.
Наутро следующего дня я отправилась в банк и получила деньги. Размер суммы меня приятно удивил. Правда, потом я расстроилась от мысли, что бабушка, возможно, выслала мне все свои сбережения. Я поспешила позвонить ей и высказать переживания. Она строгим голосом велела не забивать голову ерундой, а заниматься делом. Уверила меня, что эти деньги ей без надобности, что она оставила себе сумму на черный день и пенсии хватает, чтобы жить безбедно. В общем, я получила четкие инструкции ни в чем себе не отказывать и радоваться жизни.