Ричард понимал, что это тот самый человек, в которого была влюблена Кэра. К тому же он был вынужден оставить Кэру в госпитале и вернуться к своим служебным обязанностям. Его ждали в части, где ему придется доложить начальству обо всем случившемся и направить солдат вытаскивать из воронки свою разбитую машину…
Он вытребовал для Кэры небольшую, но отдельную палату. Ей уже дали болеутоляющее, а ее нога была обследована и загипсована.
Он чувствовал, что Кэре очень одиноко и она ужасно напугана. Однако она заставила себя улыбнуться и протянула ему руку.
– Я напишу вам, как мои дела, – пообещала она.
– Бог даст, все обойдется, – сказал он.
– Вы навестите меня, правда?
В его голубых глазах промелькнуло отчаяние.
– Вы знаете, дорогая, что ради вас я готов на все… – прошептал он. – Но ходят слухи, что нас скоро переводят… Наверное, я не смогу приехать… Зато приедет ваш жених, и все будет хорошо.
– Конечно, он приедет, – кивнула она.
Ричард нагнулся, поцеловал ее руку и, отсалютовав, вышел. У него разрывалось сердце. Еще немного, и он бы не поручился за себя. Выше его сил было видеть, как Кэра сквозь слезы пытается изобразить на своем лице храбрую улыбку.
Он телеграфировал Клоду де Арлою, чтобы тот поспешил к Кэре первым же самолетом.
Окруженная французскими врачами и медсестрами, бедняжка Кэра молила Бога о том же.
6
Прошло шесть долгих недель, прежде чем Кэра смогла подняться с больничной койки. Зато она научилась терпению. Это был жестокий, но такой необходимый урок… Полтора месяца она провела в незнакомом французском госпитале, принимая соболезнования и чувствуя себя звездой, которая нежданно-негаданно упала на грешную землю и погасла.
Кэра, танцовщица и примадонна, была прикована к больничной койке, а ее сломанная нога подвешена к специальному блоку. Ей не оставалось ничего другого, как положиться на силу духа.
Доктора и медсестры всем сердцем полюбили "маленькую англичанку". Немного оправившись, она неизменно встречала их бодрой улыбкой, и это было в их глазах настоящим подвигом. Редчайший случай, когда женщина, попавшая в такую передрягу, не позволила себе расхныкаться. Более того, когда ей позволили выезжать на инвалидной коляске, Кэра стала петь для больных, и все были очарованы ее голосом. Слава Богу, после аварии она его не потеряла.
Перед возвращением в Англию ее навестили коллеги из "Арт-союза". Они ввалились в палату всей гурьбой и завалили Кэру цветами и свежими газетами. Бобби Хэутон принес огромный букет роз и пообещал, что, как только она приедет в Лондон, он обязательно подыщет ей какую-нибудь работу.
Кэра смеялась и шутила, но стоило друзьям выйти из палаты, как на нее навалилась тоска. Она до смерти боялась, что больше никогда не сможет танцевать.
Из Парижа приехал специалист-хирург, не говоря уже о том, что ее постоянно осматривали местные доктора. Они сказали, что у нее самый обычный перелом. Однако не были уверены, что в будущем нога будет послушна ей, как прежде. И правда, спустя недели Кэра и сама не верила, что отяжелевшая и потерявшая чувствительность нога снова сможет взлетать выше головы… Кэра была в отчаянии. Но не только из-за этого.
Клод так и не приехал.
Получив телеграмму от Ричарда Хэрриота, он прислал письмо, полное самого горячего сочувствия.
Бедный ангелочек! - писал он. - Несчастная малышка… Какой ужасный случай… Как жаль, что я не могу пожать твою руку… Страшно много работы… Я не могу бросить свою публику… Ну, ты меня понимаешь…
Потом пришло еще несколько писем. Таких же сочувственных и пустых. Слов было много, но в них не чувствовалось действительно искреннего желания приехать. Ни одного слова любви. Трудно было поверить, что невеста, будущая жена заслуживала подобного обращения. Другой на месте Клода был бы уже здесь, чтобы утешить Кэру в несчастье…
"Я не могу бросить свою публику", – писал он.
А ее, значит, он мог бросить… Ну конечно, не нужно было тратить деньги, время, таскаться по больницам, сидеть у одра и так далее. Всего этого Клод терпеть не мог. Кэра легко представляла себе, какую физиономию скорчил бы Клод, если бы увидел ее на больничной койке с ногой, вздернутой на блоке. Танцевать, петь с ней – это другое дело. Это он с удовольствием. Но ее сломанная нога была ему ни к чему.
Итак, полтора месяца она мучилась в одиночестве.
Впрочем, сначала Кэра получала сотни писем со всей Англии. От поклонников. Ее агент присылал газетные вырезки. Когда стало известно о происшедшем, первые полосы газет запестрели ее фотографиями. Заголовки гласили:
ЗВЕЗДА АНГЛИЙСКОЙ ЭСТРАДЫ РАНЕНА НА ГАСТРОЛЯХ "АРТ-СОЮЗА"!
Прекрасная реклама… Однако, кроме горечи, это ничего не вызывало. К чему ей теперь популярность? Она чувствовала себя простой смертной – девушкой, которая ждала и не могла дождаться возлюбленного… Она ждала от него слов сочувствия, но их не было. Даже Бриджит своими трогательными каракулями писала ей нежные письма. А Клод перестал писать вообще.
Наступило Рождество. Клод, естественно, забыл ее поздравить. Публика о ней тоже забыла. Упавшую звезду недолго помнят. Люди слишком поглощены своими проблемами. На артистическом небосклоне засияли новые звезды, а Кэра, словно погрузившись в небытие, лежала в маленьком французском госпитале.
На Рождество она получило одно-единственное поздравительное письмо. От капитана Хэрриота. Бедняга капитан все еще клял себя за то, что с ней произошло. Милый Ричард! Она не забыла слов любви, которые он шептал ей в крестьянском доме… Увы, его часть перебросили на другой участок фронта, и он не мог к ней вырваться. Кроме того, он собирался в отпуск в Англию…
Я хочу, чтобы Вы знали, что я никогда не забуду Вас и не перестану упрекать себя за несчастье, которое с Вами стряслось, - писал он. - Надеюсь, Вы скоро вернетесь в Лондон и будете счастливы со своим женихом. Примите наилучшие пожелания по случаю Нового года.
Ричард Хэрриот
Это короткое письмецо немного согрело сердце Кэры, но упоминание о женихе больно укололо. Кажется, она больше не существовала для Клода. Между ними не было даже признаков обычной дружбы, и, вместо того, чтобы радоваться, Кэра с ужасом думала о предстоящем возвращении в Лондон.
Как бы там ни было, в один холодный зимний день, опираясь на костыли, Кэра высадилась в лондонском аэропорту.
Накануне она телеграфировала Клоду, чтобы тот ее встретил. Но Клод не пришел. Увидев, что его нет, Кэра упала духом. Однако она нашла в себе силы улыбнуться Бриджит, которая пришла встречать свою "маленькую госпожу". Увидев Кэру на костылях, Бриджит разрыдалась: "Боже милостивый, она действительно вернулась с войны!"
Кристофер Кэмбелл, агент Кэры, тоже был здесь. На своем авто он довез ее домой. Милый румяный толстяк Крис Кэмбелл! Такой забавный в своих роговых очках…
Он старался бодриться, но, увидев загипсованную ногу Кэры, едва не расплакался. Это означало крах его собственной карьеры.
– Тебя нужно показать лучшему специалисту, – заявил он. – Ты должна снова танцевать, Кэра! А пока что будет нелегко подыскать для тебя достойную работу… Ты ведь не захочешь опуститься до случайных заработков на студиях грампластинок… Да и таких заработков, как в дуэте с Клодом, это не принесет…
– Ты видел Клода? – быстро спросила она.
Пряча глаза, Кристофер пробормотал, что видел Клода раз или два и тот заверял, что, как только Кэра приедет в Лондон, он обязательно ее навестит.
Но Кэра и сама все прекрасно понимала. Клод знал, что она приезжает, но даже не потрудился ее встретить.
Она печально вертела на пальце кольцо, которое он подарил ей в знак помолвки, и рассеянно смотрела на знакомые улицы. Никакой радости по поводу возвращения на родину она не испытывала. Был хмурый январский день. И на сердце лежала печаль.
До самого вечера Кэра ждала, что Клод даст о себе знать. Наконец в шесть часов он пожаловал. Она лежала на софе в гостиной, где заботливая Бриджит предусмотрительно затопила камин. Когда он вошел, она протянула к нему руки, дрожа от волнения.
– Клод! – только и смогла выговорить Кэра.
Он взял ее за руки и с обычной элегантностью чуть коснулся губами сначала одной руки, потом другой. Однако не спешил заключить ее в свои объятия. Напротив, шагнул назад, и вид у него был отчужденный. Последняя надежда, что, увидев ее, он снова воспылает к ней любовью, исчезла в мгновение ока. Кэре был знаком этот холодный, безразличный взгляд. Таким взглядом Клод встречал женщин, к которым успел охладеть.
Он был необыкновенно хорош собой. В вечернем костюме с белым галстуком и алой гвоздикой в петлице. Со всегдашней турецкой сигаретой в зубах. Словом, все тот же старина Клод.
– Тебя можно поздравить, – сказал он. – Ты вернулась живой. Бобби Хэутон говорил, что ты чуть не убилась… Вместе с этим парнем танкистом, поклонником в военной форме… Жаль только, что он оказался неважным водителем.
Румянец на щеках Кэры сменился мертвенной бледностью. В ее темно-фиолетовых глазах отразилась боль. Однако она решила отвечать ледяным тоном.
– Наоборот, – сказала она, – Ричард Хэрриот – великолепный водитель. Другое дело, что разглядеть в тумане воронку от авиабомбы довольно нелегко…
Клод окинул ее рассеянным взглядом. Худенькая фигурка, впалые щеки. Рядом с софой стоят костыли. Жалкое зрелище.
– Это правда, что ты теперь не сможешь танцевать? – резко поинтересовался он.
Бедняжка задрожала, но гордо подняла голову.
– Я еще не потеряла надежды. Завтра я покажусь знаменитому травматологу доктору Джону Фуллару…
Клод передернул плечами.
– Не думаю, что его мнение будет сильно отличаться от мнения его французских коллег, – заметил он.
– Я буду танцевать, – тихо проговорила она. – И мы возобновим наше шоу… Ты согласен?
Клод криво усмехнулся. Потом развернул газету и, ткнув пальцев в какую-то фотографию, протянул Кэре.
Она взглянула и обмерла. Ей показалось, что мир разлетелся вдребезги. На первой полосе она прочла:
КЛОД И ХЛОЯ
На первый взгляд фотография была обычная: за роялем улыбающийся Клод… Только вместо Кэры рядом с ним стояла другая девушка. Это была высокая, коротко стриженная брюнетка. Огромные порочные глаза. Змеистая улыбка. Вместо пышного платья Кэры – изящный вечерний костюм из белого атласа, а на голове такой же белый цилиндр.
Эта девушка никогда не нравилась Кэре. Кроме порочности на ее миловидном личике была написана звериная алчность. Однако Клод всегда находил ее интересной. И даже восхищался ею… Впрочем, раньше красотка даже не обратила бы на него внимания. Только с прошлого года, когда он стал знаменит, она стала одаривать его улыбками…
Но ведь Клод прославился благодаря Кэре!
И вот теперь Хлоя заняла ее место.
– Понимаю, – сказала она, возвращая Клоду газету. – Нашему дуэту конец…
Клод развел руками.
– Как это ни грустно признать, – заметил он. – Но я тебя предупреждал. Я был против того, чтобы ты ехала во Францию… Из-за этого все и произошло. Не могу же я бросить работу и вместе с тобой ходить на костылях! Я должен продолжать… Вот я и взял Хлою в ревю Бобби.
Кэра смотрела на него немигающим взглядом. Каждое слово Клода было словно острый нож, вонзающийся в и без того измученное сердце. Теперь она знала, что он не только трус, но еще и подлец… Однако Кэра не пожелала напоминать ему о том, что он обязан ей всем. Чуть улыбнувшись, она сняла с пальца кольцо с изумрудом и протянула его Клоду.
– Отдай его Хлое, – сказала она. – Передай ей, что костюм, в котором я исполняла "Все выше", я пришлю тоже. Летная форма ей пойдет, и номер будет что надо. Я все равно не могу выступать…
Клод нахмурился. Видимо, в нем забрезжили остатки совести. Кэра не стала устраивать ему никаких сцен и вообще вела себя достойно. Кроме того, он некогда был в нее влюблен… В общем, Клод был готов к тому, что бывшая партнерша вцепится ногтями ему в физиономию и будет искать на него управы при помощи "Арт-союза"… Но и себя он не винил. Не мог же он из-за нее проститься со своей карьерой!
Клод начал было сожалеть о случившемся, но Кэра оборвала его. Она была бледна и дрожала.
– Прошу тебя, уходи, – сказала она. – Уходи немедленно!
Он пожал плечами.
– Ну ладно, – кивнул он, – как-нибудь я загляну тебя проведать. Надеюсь, мы останемся друзьями. И если я что-то могу для тебя сделать…
Кэра расхохоталась ему в лицо, и глубоко обиженный Клод ушел.
Она продолжала смеяться, но скоро ее смех перешел в рыдания.
7
Ричард Хэрриот проводил отпуск на родине. В Сассексе стояли холода, но снег выпал впервые. Старый дом оказался погребен под толстым слоем снега и с улицы выглядел необитаемым – до того тщательно была устроена светомаскировка.
На самом деле внутри дом был освещен ярким светом и полон гостей. Паркетный пол в гостиной блестел, а большие старинные окна были украшены сверкающими гирляндами. Среди гостей было много военных. Девушки блистали в нарядных платьях.
Миссис Хэрриот устроила эту вечеринку по случаю помолвки сына Ричарда с девушкой по имени Филиппа Спайрз.
Для миссис Хэрриот помолвка сына была долгожданным событием. Сэр Фрэнк и леди Спайрз жили по соседству, и Ричард и Филиппа вместе выросли.
Последние несколько лет Ричард служил за границей и виделся с Филиппой очень редко. Однако миссис Хэрриот надеялась, что когда-нибудь они поженятся. Филиппа была достойной партией. Миловидная, она прекрасно держалась в седле, отличалась веселым и добрым нравом, а главное, была наследницей состояния Спайрзов, которые владели крупнейшей фабрикой по производству шоколада.
Когда сын приехал в отпуск, матери пришлось понервничать. Ричард сильно переменился, заметно погрустнел и предпочитал одинокие прогулки, что прежде ему совсем не было свойственно. Между сыном и матерью существовала настоящая дружба, и в конце концов Ричард рассказал, что познакомился с девушкой. Но не сказал с кем. Просто с одной девушкой, которую встретил за границей. Впрочем, оказалось, что у нее есть жених, и Ричард признался, что до сих пор находится в расстроенных чувствах и продолжает мечтать о ней…
Тогда миссис Хэрриот срочно послала за Филиппой Спайрз, которая была влюблена в Ричарда с тех пор, как тот приезжал на побывку из Египта, когда она праздновала свое совершеннолетие. У нее было предостаточно ухажеров, но она сходила с ума лишь по Ричарду.
Миссис Хэрриот поведала Филиппе о неизвестной девушке и сказала:
– Теперь все в твоих руках, дорогая. Если поведешь себя по-умному, он твой!
Филиппа была совсем не глупа и сумела добиться того, о чем мечтала миссис Хэрриот.
Обе женщины устроили так, что Филиппа неотлучно находилась при Ричарде. Они вместе гуляли по утрам. Потом Ричарда пригласили на охоту в поместье Спайрзов, и Филиппа снова была рядом – всегда веселая, обворожительная и энергичная.
И вот желанный день настал. Миссис Хэрриот не могла нарадоваться, глядя, как танцуют молодые. Теперь они были помолвлены и условились, что в следующий приезд Ричарда обвенчаются.
Миссис Хэрриот не сомневалась, что пошла на эти маленькие хитрости исключительно во благо сына. Последние угрызения совести исчезли, когда она увидела, что он снова счастлив.
Ричард действительно чувствовал себя счастливым в этот вечер. После того злополучного дня, когда Кэра попала в аварию, он успел изрядно измучиться. Ему все мерещились нежные руки Кэры. Он снова и снова повторял себе, что она принадлежит другому мужчине, и старался выбросить ее из своего сердца. Словом, помолвка стала для него своеобразной отдушиной. Теперь ему придется забыть Кэру и погрузиться в мысли о будущей семейной жизни.
Он и сам не понял, как все это случилось. Просто в один прекрасный день обнаружил, что жарко целует Филиппу и просит ее руки.
Филиппа ничем не напоминала ему Кэру. Она была на голову выше нее, к тому же брюнетка. В ее жилах текла горячая испанская кровь. Отсюда и огромные черные глаза и смуглый цвет кожи. Она была прекрасным товарищем. Особенно мужчине, увлеченному спортом. Одно время ему даже казалось, что ей недостает женственности… Но в вечер помолвки Филиппа словно расцвела. В ее волосах красовались белые орхидеи, а на пальце сверкало новое кольцо.
Вечеринка удалась на славу. Подобного веселья Ричард давно не помнил.
Но на другой день ему предстояло ехать в Лондон. Отпуск заканчивался, и нужно было возвращаться во Францию. Вообще-то они собирались ехать вместе, но из-за болезни матери Филиппа не смогла составить жениху компанию. Леди Спайрз ложилась на операцию по поводу аппендицита, и Филиппа должна была остаться при матери.
Наконец гости разошлись, праздничные огни были погашены, и в гостиной у старинного камина остались лишь молодые. Филиппа устремила на жениха сияющий взгляд. Он всегда казался ей красавцем. Синяя военная форма была ему необычайно к лицу. Его отличали особенная стать и лучистые голубые глаза… Впрочем, иногда ей казалось, что с ним немного скучно. Слишком уж он был серьезен и сдержан. Например, в отношении выпивки, скачек и тому подобного. Не то что Джеймс Киллик, который тоже ухаживал за ней. Как бы там ни было, Филиппа надеялась, что, женив на себе Ричарда, она сумеет его переделать. Что же касается внешности, то Джеймсу до Ричарда было как до небес.
Она опустила ладони на его плечи и улыбнулась.
– Ты счастлив?
Ричард привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб.
– Конечно, – кивнул он. – Я увезу с собой во Францию самые замечательные воспоминания, дорогая.
Она не выдержала и мысленно обругала его ослом. Он был из тех мужчин, которые просили на память цветы, которые она вплетала в свои волосы, а ей хотелось совсем другого…
Ричард и в самом деле вытащил из ее волос одну орхидею.
– Она будет лежать у меня в нагрудном кармане, и мне не страшны будут пули, – сказал он.
При этом его сердце болезненно сжалось. Почти те же слова он говорил Кэре, когда просил подарить ему шелковый чулок – в качестве амулета. Он и теперь хранил их в походном сундучке…
До чего же удивительно: он никак не мог забыть маленькую Кэру!
Филиппа инстинктивно поняла, что его тревожит.
– Ты, правда, рад нашей помолвке? – проговорила она, подняв руку и любуясь новым кольцом с крупным бриллиантом.
Ричард решил, что лучше не вспоминать о Кэре, и поцеловал Филиппе руку.
День спустя все происшедшее дома уже казалось ему сказочным сном. Даже помолвка с Филиппой представлялась чем-то нереальным. Он был словно в тумане. Ощущение счастья испарилось, хотя он всячески старался его удержать.
Ричард дважды звонил Филиппе и справлялся о здоровье леди Спайрз. Операция будущей тещи прошла успешно, и он отправился покупать подарки, чтобы потом отослать их домой в Сассекс. К подаркам он приложил любовное письмецо.
Вечером его пригласили выпить приятели, с которыми он служил в Египте, но Ричард отказался. Ему хотелось побыть одному. Прогуливаясь в одиночестве, он набрел на афишу кабаре, которая гласила:
КЛОД И ХЛОЯ.
Ричард удивился. Клод был партнером Кэры… Кто же такая тогда эта Хлоя? Наверное, Кэра еще не поправилась и не может выступать на сцене…