Для рассмотрения переданных Исааком предложений Беа создал внутри Секретариата по христианскому единству специальную рабочую группу, установившую контакты с иудейским миром и его главными ассоциациями во Франции, Израиле и США - в первую очередь со Всемирным еврейским конгрессом (ВЕК), Американским еврейским комитетом (АЕК) и Антидиффамационной лигой Бнай Брит. Совместно они и разрабатывали основные положения об отношении к иудаизму. Важную роль в этом сыграл раввин Абрахам-Джошуа Хешель, хасидский мыслитель, глава Иудейского теологического семинара Нью-Йорка, присутствовавший затем на соборе в качестве официального представителя АЕК при кардинале Беа. Большое влияние на папу оказывал и глава ВЕК д-р Гольдманн.
В результате работы был подготовлен краткий проект декрета De Judoeis (Об иудеях), который должен был быть представлен на соборе. Однако в силу протестов арабских лидеров в период подготовки к собору текст этот временно был отложен в сторону. Госсекретарь Ватикана Чиконьяни, будучи не в курсе истинных планов реформаторов, вообще удалил документ из соборной повестки дня, поскольку при крайне напряженных отношениях, существовавших тогда между Израилем и арабскими государствами, любая "уступка" евреям рассматривалась как проявление враждебности по отношению к арабам и шаг к признанию Ватиканом государства Израиль. Чиконьяни вообще не понимал, зачем нужен этот текст и на последнем собрании Центральной комиссии Секретариата сказал: "Если мы говорим о евреях, почему тогда не говорить и о мусульманах? ...И евреи, и все остальные, находящиеся вне Церкви, должны знать, если они пожелают обратиться к католической вере, Церковь примет их с великой любовью". Исключения из программы собора данной темы требовали и представители Восточных католических церквей, опасавшихся серьезных последствий для христиан в арабских странах, представлявших там меньшинство населения. В итоге, когда текст об иудеях вновь был представлен к рассмотрению, он уже рассматривался не как самостоятельный документ, а как часть общей декларации о нехристианских религиях.
II Ватиканский собор открылся в октябре 1962 г. и стал самым многолюдным собранием в истории Католической церкви - на нем присутствовали представители 18 некатолических церквей. По случаю смерти Иоанна XXIII в июне 1963 г. работа собора завершилась уже при его преемнике, которым стал кардинал Джованни Батиста Монтини, один из самых высокопоставленных членов курии, вступивший на папский престол под именем Павла VI (1963-1978). Решение о его избрании было принято за несколько дней до конклава на встрече кардиналов в Вилла Гротаферрата, принадлежавшей известному масону Умберто Ортолани, которого Павел VI в благодарность за его гостеприимство назначил "Рыцарем Его Святейшества". Новый папа был последовательным сторонником "открытой церкви" и полностью продолжал линию Иоанна XXIII на обновление внутрицерковной жизни и продвижение дела экуменизма. Он первым начал ревизию истории католицизма, выступив с просьбой о прощении, обращенной к разделенным братьям в сентябре 1963 г., и потребовав взаимной терпимости. Просьбы о прощении и покаяния в исторических грехах будут звучать из уст Павла VI неоднократно.
Важно отметить, что объявив собор "пастырским", то есть не догматическим, оба папы заведомо лишили себя возможности вмешаться в ход событий своим непогрешимым авторитетом, которая послужила бы гарантией от ошибок. Таким образом папы как бы снимали с себя ответственность за происходящее, предоставляя свободу решений собравшимся. Между тем, на соборе сразу возникла острая дискуссия между консерваторами и либералами, и, хотя либералы представляли меньшинство, им удалось занять ведущие позиции и добиться решающего влияния на ход событий. Почему и как это произошло подробно описал в своей книге "Они предали Его. От либерализма к отступничеству" архиепископ Марсель Лефевр, не принявший решений собора и подвергнувший их глубокой критике.
Рассказывая о механизмах манипулирования и "нейтрализации" участников собора, применяемые обновленцами, Лефевр выделил три, как он пишет, "ключевых маневра": во-первых, установление полного контроля за соборными комиссиями; во-вторых, эффективную деятельность
Института документации (ИДОС), готовившего либерально-модернистские материалы для участников заседаний, по сравнению с которой активность епископов-консерваторов ничего не значила; в-третьих, умелое составление соборных документов, противоречивость формулировок которых позволяла скрыть их истинный смысл. Как указывал архиепископ Лефевр, они были написаны "нудно и беспорядочно, поскольку сами либералы практиковали следующую систему: едва ли не каждые заблуждения, двусмысленность или опасная тенденция сопровождаются, перед ними или сразу следом, обратным утверждением, призванным успокоить делегатов-консерваторов". Благодаря использованию данных методов крайне активное либеральное меньшинство быстро превратилось в большинство, проведя в жизнь нужные им решения так, что мало кто из консервативно настроенных участников смог осознать, что речь идет о реальном либеральном перевороте.
В декабре 1965 г. собор завершил свою работу, приняв 16 документов, наиболее важными из которых были догматическая конституция о Церкви, пастырская конституция о Церкви в современном мире, декрет об экуменизме, декларации о религиозной свободе и об отношении церкви к нехристианским религиям. Специальные документы были посвящены литургии, Библии, епископам, священникам, монашествующим, апостольству мирян, духовному образованию, воспитанию, Восточным католическим церквам, миссионерству, средствам массовой коммуникации. Содержание этих документов означало, что собор явился разделительным рубежом в истории католичества. Продемонстрировав гибкую приспособляемость к миру сему, он изменил саму суть христианского учения, придав ему экуменическую направленность. При этом надо еще раз подчеркнуть, что тексты были составлены таким образом, чтобы явные отступления не были слишком очевидны. Отсюда вольность толкований, которые позволили себе в постсоборные времена Многие служители культа.
Поставив перед собой в качестве одной из центральных задач добиться лидерства католицизма в достижении христианского единства, собор сформулировал свою собственную экуменическую концепцию, альтернативную протестантскому пути, позволившую ему открыться к диалогу с другими религиями, сохранив в неприкосновенности положение о власти понтифика. В догматической конституции о Церкви (Lumen gentium) подтверждалось, что Церковь Христова, "установленная и устроенная в мире сем как общество, пребывает в католической Церкви, управляемой преемником Петра и Епископами в общении с ним", но теперь добавлялось, что и "вне ее состава обретают многие начала освящения и истины, которые, будучи дарами, свойственными Церкви Христовой, побуждают к кафолическому единству". Таким образом, собор определил два основополагающих момента в отношениях с другими церквами. Он подтверждал, что "всю полноту спасительных средств" можно получить лишь через Католическую церковь, но вместе с тем признавал, что другие церковные сообщества, связанные с ней в силу крещения, "могут разнообразно, согласно особому положению каждой Церкви или общины, действительно порождать жизнь благодати" и "они способны открыть доступ к спасительному общению". Хотя последние и "страдают некоторыми недостатками, тем не менее, они облечены значением и весом в тайне спасения". Главный поворот в экуменическом сознании заключался в выводе, что "те, кто верует во Христа и должным образом принял крещение, находятся в известном общении с Католической Церковью, пусть даже неполном, а полное общение возможно только с признанием власти преемника Петра, то есть понтифика Рима.
Не ограничиваясь задачей единения христиан, а стремясь к обеспечению своего духовного лидерства во вселенском масштабе, собор в той же догматической конституции о Церкви дает новую формулировку Народа Божия (то есть Вселенской Церкви), которая, допуская различные толкования, позволяла Католической церкви оправдать свое активное общение и с нехристианскими религиями. В конституции признавалось, что к "кафолическому единству Народа Божия, предзнаменующему и укрепляющему всеобщий мир, призваны все люди. Ему по-разному принадлежат или предназначены и верные католики, и другие верующие во Христа, наконец, все люди в их совокупности, призванные Божией благодатью ко спасению". Другое положение утверждало, что "те, кто еще не принял Евангелия, определены прииадлежать к Народу Божию в силу различных причин. Прежде всего это - тот народ, которому были даны заветы и обетования, от которого Христос был рожден по плоти... Но спасительный Промысел объемлет и тех, кто признает Творца, и среди них прежде всего мусульман, которые, исповедуя свою приверженность вере Авраама, вместе с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в последний день. Но и от прочих, взыскующих неведомого Бога через тени и образы, Бог недалеко, ибо Он Сам дарует всему жизнь и дыхание и все прочее..., и потому, что Спаситель хочет, чтобы все люди спаслись (ср. 1 Тим 2,4)".
Это положение фактически искажало истину о Народе Божием как Церкви Христовой, поскольку позволяло сделать вывод, что к нему "по-разному" принадлежат и те, кто не принимал крещения и исповедовал другую веру. Данный вывод, в свою очередь, был возможен в силу новой оценки значения мировых религий, включая анимистические и другие языческие культы, которая была дана в декларации "Об отношении Церкви к нехристианским религиям" (Nostra Aetate). В ней говорилось: "Католическая церковь никоим образом не отвергает того, что истинно и свято в этих религиях. Она с уважением относится к этим образам жизнедеятельности, к этим нормам и доктринам, которые, хотя они во многом отличны от ее собственных установлений и предписаний, все же несут в себе лучи той Истины, которая просвещает всех людей". О необходимости уважения традиций других народов ("в той мере, в какой они не противоречат евангельским принципам") говорилось и в декрете "о миссионерской деятельности Церкви" (Ad Gentes), в которой миссионеры призывались "с радостью и уважением вскрывать заложенные в них семена Слова".
Позже, обосновывая совместимость веры во Христа с признанием "частичной истинности" нехристианских религий, Иоанн Павел II в своей книге "Переступить порог надежды" писал, что в предании Католической церкви издавна укоренилось представление "о так называемых semina Verbi (семенах Слова). Семена эти есть во всех религиях". То есть во всех религиях в той или иной мере присутствует Иисус Христос как Сын Божий, Бог Слово (Логос). "Можно сказать, - заявлял папа, - что позиция собора воистину вдохновлена заботой обо всех. Церковь руководствуется верой, что Бог Создатель хочет спасти всех в Иисусе Христе, единственном Посреднике между Богом и людьми, поскольку Он всех искупил". "Святой Дух плодотворно действует и вне видимого организма Церкви. Действует Он, опираясь именно на те semina Verbi, которые образуют как бы общий сотериологический корень всех религий".
Признав "частичную истинность" и в других религиях, собор пошел дальше, заявив, что истина является вообще предметом поиска: "истину следует искать... посредством... обмена и диалога, в котором одни открывают другим истину, которую они нашли или считают найденной, тем самым помогая друг другу в поиске истины". "Поиск истины должен осуществляться способом, подобающим человеческой личности и ее общественной природе, то есть свободным способом..." Таким образом, верующих призывали вместе с неверующими искать истину, а это означало отвержение традиционных принципов миссионерства, исходящих из наказа Иисуса Христа: "Идите, научите все народы" (Мат. 28, 19).
Интересно, что данное положение, означающее фактически призыв к религиозному синкретизму (то есть объединению различных элементов в единую систему), воспроизводит ключевую идею неоплатонизма - религиозно-философского учения, крайне популярного среди образованных слоев Римской империи в III в. по Р.Х. Заключается она в том, что откровение высшего Божества присутствует во всех традиционных религиях и что за всеми обрядами и легендами скрывается единый глубокий таинственный смысл. Но если у неоплатоников главным средством прийти к истинному пониманию этого откровения является философия, то в католицизме гарантом безошибочности учения является папа. Поэтому, допуская такую широкую открытость в отношении других религий, собор вместе с тем надежно "подстраховался", четко подтвердив в догматической конституции о Церкви учение о непогрешимости папы - носителя полной и универсальной власти в Церкви, сформулированное на I Ватиканском соборе. В ней говорится: "Это учение об установлении, непрерывности, значении и смысле священного Первенства Римского Понтифика и о его безошибочном учительстве Священный Собор вновь излагает всем верным, дабы твердо в него веровать, и, продолжая это начинание, постановляет исповедать и провозгласить перед лицом всех учение о Епископах, преемниках Апостолов, которые с Преемником Петра, Наместником Христа и зримым Главой всей Церкви, управляют домом Бога Живого". В другом месте также утверждается, что "коллегия, или состав, Епископов обладает властью лишь совместно с Римским Понтификом, преемником Петра, в качестве ее Главы, причем в неприкосновенности остается первенство его власти в отношении всех: как пастырей, так и верных. Ибо в силу своей должности, то есть как Наместник Христа и Пастырь всей Церкви, Римский Понтифик обладает в Церкви полной, верховной и универсальной властью, которую он всегда вправе свободно осуществлять".
Таким образом, непреложность папской власти гарантирует Католической церкви сохранение ее идентичности, даже в случае растворения ее в "частичных истинах" других культур, правда тогда уже это будет действительно всемирная церковь Римского понтифика.
Значительное количество новых идей в духе "аджорнаменто" содержали конституции "О религиозной свободе" (Dignitas humanae) и "О Церкви в современном мире" (Gaudium et Spes), в которых утверждалось право человека на беспрепятственное осуществление любого избранного им вероисповедания, если только оно не угрожает общественному спокойствию и морали, а тем самым, была поддержана классическая доктрина терпимости и религиозного плюрализма.
Наиболее радикальный пересмотр учения собор допустил в отношении иудаизма, при этом иудейские организации сыграли решающую роль в формулировании основных положений по этому вопросу.
Еще до открытия собора в феврале 1962 г. Всемирный еврейский конгресс представил кардиналу Беа декларацию, в которой выделял в качестве основной задачи борьбу с антисемитизмом, и именно эту мысль, но другими словами, выражал меморандум Беа, адресованный папе Иоанну XXIII в декабре 1962 г. В нем говорилось о необходимости признания греха христианского антисемитизма, об ответственности церкви за его распространение посредством учения и пастырской практики, а тем самым и за те преследования, которым подвергались евреи, и о необходимости отдельно рассмотреть эту тему. Ответ Иоанна XXIII был позитивным, и данный вопрос был внесен в повестку дня.
Иудейские лидеры настойчиво добивались устранения из католического учения утверждения об иудеях как о богоубийцах, лишенных своего избранничества, а из литургических текстов - любых неодобрительных в отношении них слов. Однако обсуждение этих вопросов вызвало острые дискуссии, в ходе которых верные христианским традициям участники собора, понимавшие опасность происходящего (хотя они и не были столь многочисленны), делали все возможное, чтобы не допустить принятия данных положений. Это заставило руководителей еврейских организаций активизировать свои усилия по оказанию давления на руководство церкви.
О тех закулисных переговорах, которые они вели в этих целях в Нью-Йорке и Риме с кардиналом Беа, представителями секретариата и самим папой Павлом VI, подробно рассказывается в статье Джозефа Родди "Как иудеи изменили католическое мышление", опубликованной в январском номере американского журнала Look от 25 января 1966 г. Дело в том, что руководство журнала поддерживало тесные отношения с Бнай Брит и АЕК, представители которых и передали ему материалы для публикации. В частности, там говорилось, что в марте 1963 г. в Нью-Йорке руководители АЕК в глубокой тайне встретились с кардиналом Беа, затем была организована встреча папы Павла VI с представителем ООН Артуром Гольдбергом (судьей Верховного суда), получившим соответствующие инструкции от раввина Хешеля, а некоторое время спустя папа принял и самого Хешеля в сопровождении Захарии Шустера (АЕК), при условии, что об этой встрече никто не узнает.
Тогда же, в 1963 г. в целях оказания психологического давления на католиков немецкий драматург Рольф Хоххут представил публике театральную постановку "Викарий", в которой был изображен папа Пий XII, трусливо молчащий перед лицом массового уничтожения евреев. Изданная в виде книги, драма была сопровождена комментарием, представленным в качестве исторического труда. Пьеса была настолько тенденциозна, что вызвала протесты даже со стороны самих евреев. Так, член ассоциации "Антидиффамационная Лига" Иосиф Лихтен написал памфлет в защиту папы ("Пий XII и евреи"), а генеральный консул в Милане еврейский дипломат Эмилио Лапиде опубликовал статью, в которой утверждал, что папа спас от смерти от 700 до 850 тысяч евреев. Тем не менее, именно эта пьеса и сопровождавший ее комментарий положили начало устойчивому представлению, господствующему в наше время в иудейской среде о Пие XII как о папе, враждебном евреям.
Первый вариант текста декларации о нехристианских религиях, в которой глава об иудаизме являлась основной, была поставлена на голосование в сентябре 1964 г. и получила одобрение. Однако положения об иудаизме были настолько революционны и опасны, что даже столь либеральный понтифик, как Павел VI, не решился утвердить данный вариант и перенес его рассмотрение на следующее заседание. Текст полностью отрицал ответственность иудейских лидеров за смерть Христа, отвергал выражение "народ-богоубийца", обвинял Церковь в антисемитизме, ставил под вопрос достоверность писаний евангелистов (в особенности св. Иоанна и св. Матфея), дискредитировал учения отцов Церкви и крупных католических теологов. Документ в итоге был переписан уже в более осторожных выражениях, и, хотя его обсуждение не переставало вызывать острые дискуссии, 15 октября 1965 г. за него проголосовало большинство участников собора, а 28 октября он был утвержден.
Игнорируя различия между религией Древнего Израиля и современным талмудическим иудаизмом, авторы декларации, исказив тексты Евангелия, пошли на отрицание лишения иудеев Царства Небесного ("идеи вытеснения" по иудейской терминологии) и на признание истинным Богом нетриипостасного бога Иеговы, которому поклоняются современные иудеи, утвердив тем самым духовное родство последних с христианами.