Их имена, несомненно, подходили друг другу: Брайена назвали в честь Брайена Бору, первого короля Ирландии, а Тару – в честь горы, на которой когда-то находилась столица страны.
Эйлис покачивалась в кресле, и улыбка расплывалась по ее лицу. Приятно было узнать, что интуиция ее не подвела.
Она поняла, что за человек Тара, в ту минуту, когда та вошла в оранжерею: раскованность, хорошее чувство юмора, готовность рискнуть всем ради достижения цели – эти черты характера должны нравиться Брайену. А то, что они заключены в такую очаровательную оболочку, гарантировало, что он наверняка заинтересуется ею.
Но дело зашло дальше простой заинтересованности, это ясно. Вопрос в том, насколько дальше. Возможно, пора подумать о том, что можно сделать, чтобы подтолкнуть этих двоих друг к другу.
Ей всегда хотелось, чтобы в семье появился кто-то с рыжим оттенком волос.
Томми Ахерн вошел в кухню, держа в руках любимую клетчатую рубашку, которую он всегда надевал, когда играл джигу. Его мать, как обычно, сидела, склонившись над швейной машинкой, и не обратила никакого внимания на сына.
– Что за ужасный розовый оттенок! – проворчал он, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в щеку. – Что это такое?
– Новые шторы для гостиной Нэн Лори, – улыбнулась Пег. – Они действительно напоминают лекарство от желудка, правда? Но в комнате будут смотреться не так уж плохо. Мы их присобрали со всех сторон, и они выглядят очень мило.
– Вряд ли тебе удастся меня в этом убедить. – Он открыл дверцу холодильника и несколько секунд стоял, глядя в него. Наконец достал бутылку молока и взял из буфета стакан. – Мне надо постирать рубашку.
– Брось ее в грязное белье. На следующей неделе постираю.
– Что? Но… я… – Томми от растерянности даже начал заикаться. – Но мне она нужна сегодня вечером, а она пахнет потом после вчерашнего выступления в пабе!
– Ты мог бы подумать об этом, перед тем как ее надевать. – Она закончила строчку и приподняла лапку, чтобы повернуть ткань. – Я обещала закончить шторы к следующей неделе, и мне дорога каждая минута. Ткань такая толстая, что иглы все время ломаются.
– Но я думал, ты просто бросишь ее в машину.
– Извини, дорогой, но мне некогда. Если хочешь ее постирать, тебе придется сделать это самому.
– Я ведь не умею.
– Ты умный парень, – заметила она и похлопала его по спине. – Справишься.
– А ты не можешь мне показать на первый раз?
– Я тебе уже показывала.
– Но я невнимательно смотрел.
– Тут я ничего не могу поделать. Наверное, тебе придется подождать, пока я закончу.
– Но у нас сегодня вечером концерт в Балливогане! И эта мисс О’Коннел собирается снимать нас для телевидения. Мне надо надеть мою счастливую рубашку.
– Тогда тебе пора приниматься за дело. Инструкция написана на крышке, а порошок на полке. Ты справишься.
– Похоже, придется справиться, – проворчал Томми.
– Оставь себе достаточно времени на утюжку, потому что сорочка всегда выходит из сушилки мятой.
– Утюжка? – Он уставился на нее. Она, наверное, сошла с ума. – Никогда этого не делал.
– А то я этого не знаю, – пробормотала Пег и улыбнулась сыну. – Может быть, ты попросишь Эйлин?
– Нет, – ответил Томми и пнул ножку стола. Он еще не рассказал матери об Эйлин. Никому не рассказал. – Ты уверена, что у тебя нет времени?
– Уверена.
– Ну ладно. Я как-нибудь сам справлюсь.
– Не сомневаюсь. – Пег нажала на педаль, и стрекот машинки заглушил те слова, которые она пробормотала, когда он вышел.
– Что случилось, если даже собственная мать не хочет постирать сыну рубашку!
Томми ворчал всю дорогу до задней веранды, где стояли стиральная машина и сушилка. Бросил рубашку в машину и начал читать инструкцию, напечатанную на внутренней стороне крышки.
С таким же успехом она могла быть написана на греческом языке – никакого смысла он в ней не видел. Коробка порошка для стирки помогла немного больше, и он отмерил рекомендуемое количество и высыпал его на рубашку. За компанию он бросил туда остальные рубашки – уж стирать так стирать! Мать будет довольна. Повернул регулятор на несколько делений, нажал какие-то кнопки, и стиральная машина начала заполняться водой. Ощущая даже гордость от этого достижения, Томми провел полчаса, повторяя песни к вечернему выступлению, а затем подошел к машине. Откинув крышку, он увидел океан розового цвета.
Он вынул одну рубашку. Лишь через несколько секунд он узнал свою лучшую белую сорочку, которую надевал в церковь по воскресеньям. Она приобрела точно такой же цвет, как новые шторы Нэн Лори.
– А, будь все проклято! Ма!
Глава 8
Связи Финка в Балливогане оказались не такими уж прочными, как он говорил Таре.
Собственно, они больше походили на антисвязи. Каким-то образом здесь была замешана случившаяся несколько лет назад история с нарисованной на входной двери поросячьей задницей. Только дар убеждения Тары и обещание, что название паба будет упомянуто в передаче не менее двух раз, позволили им войти.
– Чувствую, что всю жизнь мне предстоит провести в темном углу, – ворчал Финн, складывая аппаратуру в дальнем конце паба.
– Так тебе и надо. "О, незачем звонить, Тара, – передразнила она. – У меня есть связи. Меня хорошо знают в Балливогане". Да, явно знают. И ты им вовсе не нравишься.
– Ничего не могу поделать – та ночь полностью выпала из моей памяти. Как раз в тот вечер Джоанна сообщила мне, что собирается выйти за этого англичанина.
– Прекрасное оправдание! Единственная причина, по которой хозяин вообще пустил тебя к себе, – это то, что ты с тех пор завязал.
– Неужели? – удивился Финн.
– Да, – подтвердила Тара. – Я убедила его, что ты оставил свой значок члена "Общества трезвости" на другой куртке. Так что сегодня ты пьешь только чай, друг мой.
– Черт возьми! – Финн открыл сумку с проводами и вдруг улыбнулся. – Но я все равно бы не мог выпить, правда? Ведь я за рулем.
Удовлетворенный тем, что Тара не ущемила его привилегии, которыми он ни за что бы не пожертвовал, Финн начал, насвистывая, устанавливать осветительные приборы и микрофоны.
К тому моменту, когда появились Томми, Мартин и Питер, паб уже наполнился народом. Подбодренные количеством нетерпеливых зрителей, парни быстро расселись, настроили инструменты и заиграли песню "Дьявол на кухне". Вечер начался.
Где-то в середине второго номера толпа выросла за счет многочисленной шумной делегации из Килбули под предводительством Рори Боланда и Дэниела Клохесси. Они заняли ближайшие к музыкантам столики и, усевшись, стали криками подбадривать своих парней. Музыканты в знак благодарности заиграли еще громче.
Мелодии становились все зажигательнее, и атмосфера в пабе накалялась. Хозяин настежь распахнул дверь, чтобы впустить свежий воздух, но шум только привлек еще больше народу, и внутри стало жарче. Наконец парни закончили выступление искрометным рилом и под гром аплодисментов заявили, что вернутся через пятнадцать минут.
– До чего здорово играют! – восхищенно воскликнул Финн, выходя из-за камеры.
Тара кивнула.
– Сними получше этих ребят из Килбули.
– Что в них такого интересного?
– Как что? – удивилась Тара. – Если не ошибаюсь, это наш контингент холостяков, почти в полном составе.
Финн оглядел мужчин.
– Среди них нет ни одной женщины. Думаю, ты права.
– И самое грустное в том, что они, по-моему, даже не заметили, что пришли одни.
– Теперь заметят, – проворчал Финн и кивнул в глубину зала. – "Суд" пришел, с визитом.
Это действительно был "Суд" – Сиобейн и Крисси появились в сопровождении незамужних женщин, которых Тара помнила с той первой ночи в пабе. Они заметили ее и направились прямиком в их угол. Финн быстро освободил столик, на который навалил свое оборудование, и дамы расселись вокруг него.
Представив всех, Тара устроилась между Сиобейн и Крисси.
– Зачем вы пришли? Отменили бойкот?
– Разумеется, нет! – воскликнула Крисси. – Но здесь дело не только в отношениях между мужчинами и женщинами. Эти парни – из Килбули. Наш долг – поддержать наших, даже если некоторые из них круглые дураки. С братьями Джури все в порядке – они женаты. Мы будем поддерживать их.
– Кроме того, мы не могли позволить им пойти сюда одним, – объяснила Сиобейн. – Они бы только пили, обсуждали футбол и воображали, что прекрасно проводят время. Но теперь они обнаружат, что мы здесь, на этой половине зала, а они там и сидят в одиночестве. И тогда они задумаются над тем, почему это так.
Тара увидела в этом определенную логику, но все же сочла своим долгом заметить:
– Но Эйлин-то здесь нет.
– Конечно, нет, – ответила ей Крисси тоном терпеливой мамаши. – Томми мог бы подумать, что она пришла сюда ради него, а это никак не годится.
– Бедные дурачки, у них нет против вас никаких шансов, – пробормотал Финн.
Сиобейн рассмеялась.
– Так вы, значит, Финн? Эйлин предупреждала, что у вас симпатии смешанные.
– Финн Великолепный к вашим услугам!
– Она вам и о большой голове рассказала? – спросила Тара.
– Действительно, что-то такое упоминала. Но мне хотелось бы знать… – Сиобейн посмотрела куда-то мимо Тары, и глаза ее широко раскрылись. – Посмотрите-ка, кто пришел.
Тара оглянулась и побледнела.
В проеме открытой двери стоял Брайен, одетый в кожаную куртку и джинсы. Он был похож на рекламу всего самого мужественного, самого лучшего в Ирландии. Настоящим сюрпризом для всех, однако, оказалась женщина, держащая его под руку.
Эйлис Ханрахан обводила взглядом помещение, пока ее глаза не остановились на Таре, сидящей за столом вместе с женщинами Килбули. Она в приветственном жесте подняла руку и двинулась к ним. Брайен секунду поколебался, глядя прямо в глаза Тары, отчего по ее спине вверх и вниз забегали огненные мурашки, и прошел вперед, расчищая путь для бабушки.
– Вот теперь начинается настоящее веселье, – пробормотала Сиобейн. – Все молчат в тряпочку, когда появляется Брайен. – Она бросила на Финна странный взгляд.
– Я уже дал клятву хранить молчание. – Финн поднял руку.
– Видишь, Брайен, – обратилась к внуку Эйлис, когда они приблизились к их столу, – похоже, не только мы с тобой решили сегодня поддержать юного Томаса и его друзей.
– Я ведь говорил тебе, что так и будет, бабушка. Кажется, они собираются снова играть. Нам надо найти столик.
– Вы не возражаете, если мы присоединимся к вам, леди? – спросила Эйлис, не утруждая себя поисками.
– Конечно, нет.
Женщины подвинулись и расчистили место. Крисси заставила мужчину за соседним столиком уступить нормальный стул в обмен на табурет, который она достала буквально из воздуха, и они удобно устроили миссис Ханрахан.
– Боюсь, для тебя здесь не хватит места, Брайен, – сочувственно промолвила Сиобейн, едва скрывая свое удовольствие по этому поводу. – Тебе придется самому о себе позаботиться. Может быть, вон те парни смогут тебя пристроить.
– К чему такая деликатность? – возразил Финн. – Он может и не понять, что вы хотите посплетничать о нем.
Сиобейн бросила на Финна убийственный взгляд, но Брайен только рассмеялся.
– Сплетничайте на здоровье. Я сейчас принесу нам выпить. Что ты хочешь, бабушка?
– Спасибо, чаю. И не торопись.
– Да, мадам. – Он подмигнул ей, потом Таре и начал пробираться сквозь толпу.
– Вот так, – удовлетворенно произнесла Эйлис. – Во всяком случае, у нас есть несколько минут. Кстати, этот парень весь день пребывает в очень странном настроении.
– Возможно, что-то съел вчера вечером, – невозмутимо заметил Финн.
Тара сделала пальцами движение, будто отрезала его косичку.
– Сделаю пару кадров под другим углом. – Финн, поспешно сняв камеру с треноги, подсоединил ее к аккумулятору и растворился в толпе.
– О чем вы тут говорили? – спросила Эйлис.
– Я как раз спрашивала Тару о вчерашнем вечере, – усмехнулась Сиобейн. – Ходят слухи, что она куда-то ездила с Брайеном и вернулась очень поздно.
– Не так уж и поздно, – возразила Тара, пытаясь справиться с предательским румянцем, который начал расползаться по ее шее. – Да у меня и выбора-то не было. Он настоял, чтобы мы поехали к Морану. – Она рассказала о вчерашнем приключении и по примеру Брайена постаралась сделать свой рассказ как можно более скучным.
Большинство женщин даже не пытались скрыть разочарования – они надеялись на большее, но у Тары возникло ощущение, что ей не удалось обмануть Эйлис. Старая леди наблюдала за ней ярко-синими глазами и слегка улыбалась, кивая именно в тех местах, где Тара чего-то недоговаривала, словно заранее знала обо всем.
Когда она закончила, Эйлис сказала:
– Вам придется простить Брайена за то, что он поступил с вами так бесцеремонно. В нем всегда проявлялись наклонности авантюриста.
– Вы это так называете? – сухо спросила Сиобейн. Ансамбль уже вернулся и, к облегчению Тары, начал играть медленную, нежную мелодию. Публика притихла, и прекратились всякие рассуждения о том, что она делала и чего не делала с Брайеном.
К сожалению, начало музыки совпало с возвращением Брайена с двумя чашками чая. Он поставил одну перед бабушкой и, держа в руках вторую, подошел к Таре.
– Вы не против того, чтобы поделиться со мной кусочком стула?
Тара не смогла придумать веской причины для отказа.
– Не против. Думаю, мы поместимся.
Она сделала вид, что ее это не волнует, но ей ужасно действовало на нервы, что она сидит вот так, рядом с ним, гадая, что он предпримет в следующую минуту. И ко всему прочему Сиобейн и остальные постоянно посматривали в их сторону, словно надеялись застать их врасплох за непристойным занятием прямо здесь, на глазах у всех.
Мартин порвал струну на гитаре, и музыкантам пришлось ненадолго прерваться, дожидаясь, пока он ее заменит.
– Они отлично играют, – заметила Тара, чтобы начать беседу – их угол был единственным в зале, где все сидели молча.
– Я рад видеть вас здесь, – сказал Брайен. – Я не был уверен, что вы запомнили то, что я говорил насчет Томми и его музыки, после моего поведения на развалинах. Меня беспокоило, что я лишил Томми его мгновения славы.
Ей не нужны были напоминания о развалинах.
– Он заслуживает большего, чем одно мгновение. Если повезет, наша передача привлечет к нему внимание нужных людей. Он должен выпустить свои пластинки.
– У нас в Клэр много хороших скрипачей.
– Но не таких хороших и не с таким количеством собственных произведений. Не знаю, почему никто не заметил этот ансамбль раньше! Вы запирали Томми в конюшне или что-то в этом роде?
– Наверное. Мы его загружали работой. Это точно. Он просил сократить ему рабочий день вдвое примерно год назад. Я думаю, именно тогда он начал так хорошо играть. – Он поставил пустую чашку на стол. – Признаюсь, мне очень не нравится перспектива потерять его навсегда. Но когда я слушаю его игру, то понимаю, что со скрипкой он управляется гораздо искуснее, чем с лошадьми. Мир станет лучше, если он будет заниматься тем, для чего предназначен.
Это пробудило в ней интерес.
– Похоже, вы ему завидуете.
– Завидую, – согласился Брайен. – Такой талант – редкость.
– Кое-кто говорит, что у вас много талантов в разных областях.
– Кое-кто, но не вы, а?
– Я этого не говорила.
– Ну, какими бы талантами я ни обладал, что толку, если я не могу привести их в соответствие со своими мечтами. Вот почему я завидую Томми. И вот почему желаю ему больших успехов.
То, что у Брайена есть несбывшиеся мечты, поразило Тару. Ей хотелось задать ему еще вопрос, однако желание поддерживать философскую беседу исчезло, так как толпа начала отбивать ритм в такт барабану Питера. И все же она взяла этот вопрос на заметку, собираясь задать его во время интервью в понедельник. Это может получиться интересно на пленке.
Тара отметила, что думает об этом интервью с некоторой гордостью и облегчением. Она сумела удержать между ними профессиональную дистанцию и в то же время получить согласие на интервью. И нечего реагировать на него, словно возбужденная девочка-подросток.
Тут подошел Финн и занял столько места, сколько потребовалось бы для двух человек, вынудив Тару плотнее придвинуться к Брайену, и все рассуждения насчет профессиональной дистанции исчезли как дым от запаха кожи, одеколона… и от соблазна.
Финн, водрузив камеру на треногу, посмотрел в видоискатель.
– Ты попадаешь в кадр, Тара. Придется тебе отодвинуться в сторону.
– Подожди. – Она поерзала. – Но здесь нет места.
– Есть место, – возразил Брайен. Он положил ладони на ее талию и прижал ее спиной к своей груди. – Вот здесь.
"Для этого в пабе слишком жарко", – подумала Тара, стараясь сидеть совершенно неподвижно. Невозможно было повернуться к нему лицом и устроить сцену, хотя ее упрямая натура требовала это сделать и посмотреть, есть ли у него части тела, более твердые и мужественные, чем грудная клетка. Вот так профессионал! Она скрипнула зубами.
– Если не будете дышать, упадете в обморок, – шепнул ей на ухо Брайен.
– Я дышу, – пробормотала она.
– Мне кажется, нет, – отозвался он. Его ладони скользнули вверх по ее ребрам, оставаясь на безопасной территории, но от близкой угрозы соски ее стали твердыми. – Дайте мне ощутить хороший, глубокий вдох.
– Перестаньте. – Она попыталась оттолкнуть его руки,
– Ш-ш-ш. – Он дышал в ее волосы. – Не хотите же вы, чтобы весь столик обернулся к нам? – Он поцеловал ее сбоку в шею, и Тара содрогнулась, потом глубоко вдохнула воздух.
– Вот видите? – Он опустил ладони ниже, снова обхватив ее руками за талию.
– Отпустите меня.
– Не могу. Вы попадете в кадр. – Он прислонился спиной к оштукатуренной стенке, слегка потянул ее на себя, и Тара чуть не свалилась со стула. Теперь ей оставалось лишь прислониться к нему. – И потом, мне совсем не хочется этого делать.
Слава Богу, Томми именно в этот момент демонстрировал, на что он способен, когда по-настоящему разогреется.
Музыка была такой захватывающей, что никто не обращал внимания на происходящее в углу. Даже Финн, кажется, ничего не замечал: он не отрывал глаз от видоискателя и одной ногой беззвучно отбивал такт.
Так они и сидели, прижавшись друг к другу, на глазах у всего мира, словно влюбленная парочка. Напряжение постепенно покинуло тело Тары.
– Вот так-то лучше, – выдохнул Брайен. Он отвел в сторону ее волосы и еще раз поцеловал в шею.
И именно в этот момент его бабушка решила оглянуться. Тара, покраснев, рванулась вперед.
– Черт! Ты испортила мне кадр! – возмутился Финн.
– Не важно. Этот номер почти закончился. Я хочу задать Томми еще несколько вопросов во время следующего перерыва.
– Как скажешь, – пробормотал Финн. – Я всего лишь оператор.
Она услышала за своей спиной вздох Брайена.
Вопросы к Томми. Вопросы к хозяину паба. Вопросы к холостякам. Вопросы ко всем, кто стоит у стойки бара, лишь бы они были подальше от Брайена.
Эйлис наблюдала за всем этим и изумленно качала головой. Тара Брид О’Коннел бежит как от огня. А Брайен слишком увлекся, зажигая спички и бросая к ее ногам, – он пугает ее, но не устраивает настоящего пожара.