Когда наступила ночь, основные силы французов отступили в Вальмон для еды и отдыха. Возможности, открывшиеся в связи с этим, не укрылись от внимания Дорсета, и он занялся разработкой плана выхода из окружения. Детали плана нам неизвестны, но результат его осуществления очевиден: под покровом темноты остатки английского отряда потихоньку ушли на запад, не замеченные противником. Вероятно, пройдя через Фекан и затем повернув на юго-запад, небольшой отряд английских войск проделал еще семь миль (в целом 14) и укрылся на заре в лесу близ Ле-Ложа, в четырех милях к востоку от Этрета. Здесь, очевидно, англичане предались в дневные часы сну. Французы совершенно потеряли своего противника. Когда рассвело и обнаружилось, что он исчез, Арманьяк послал на поиски англичан и перекрытия им дороги на Арфлер отряд под командованием маршала Луи де Луаньи, своего ближайшего заместителя, приказав ему не производить атаки на противника до своего прибытия. Коннетабль стремился избегать риска, "поскольку знал, что они еще способны ужалить".
На вторую ночь этих примечательных, но малоизвестных событий местоположение англичан все еще оставалось тайной. Надежда англичан снова увидеть Арфлер росла по мере того, как они продвигались лесом в направлении морского побережья. В намерения Дорсета входило пройти вдоль побережья до Арфлера. Держась моря, он имел хотя бы один фланг безопасным от нападения, и, кроме того, на этом пути сохранялись наибольшие шансы двигаться, оставаясь незамеченными.
Марш был трудным. Солдаты сбили ноги, бесконечно шагая по гальке. Им приходилось преодолевать в целом путь в 30 миль. Но они шли милю за милей вперед, подстегиваемые отчаянной решимостью. Пройдя так 20 миль, они вышли на рассвете к мысу Эв, где показалось устье Сены. Англичане почти дошли до пункта назначения и не были обнаружены. Соответственно росло их воодушевление. Но – увы! Через милю пути, у подножия утесов Сен-Андреса, они увидели на высотке слева от себя отряд французских войск. Наконец их обнаружили. Это был отряд французов под командованием маршала де Луаньи, который выбрал почти идеальное место для засады благодаря собственной проницательности либо воспользовавшись сведениями, полученными ночью от местного населения. Французы с победными криками спешились и побежали к подножию холма, несмотря на приказ Арманьяка не вступать в бой без него. Англичане были слишком легкой добычей, чтобы их упустить. Они не могли убежать, их нужно было уничтожить или сбросить в море. Англичане попали в безвыходное положение. Или так казалось, по крайней мере.
Но с остатками английских войск, уставшими, с израненными ногами, захваченными врасплох, но развернувшимися в боевую линию, еще следовало считаться. Подобно сэру Ричарду Гренвиллу и его окружению, "они были еще в состоянии ужалить".
Орущие французы, несущиеся на врага по склону горы по козьим тропам, естественно, утратили всякое подобие организованности. Постепенно они спустились к подножию утеса. Короткий период времени, прошедший с тех пор, как англичане были замечены, позволил им построиться в нечто похожее на боевой порядок. Вероятно, командиров осталось мало. Самого Дорсета рядом с воинами не было, его увезли раненным на лодке. Возможно, командование взял на себя молодой Джон Фастольф, об этом сведений не имеется. Известно, однако, что англичане оказали яростный отпор. Французы были разгромлены наголову, английские воины поработали боевыми топорами на славу. Хотя приводится разная численность убитых и захваченных в плен в схватке, французские и английские хроникеры едины в заключении о том, что французы были полностью изрублены. Один источник утверждает, что их спасло от полного истребления прибытие главных сил во главе с Арманьяком. Но, хотя других доказательств у нас нет, этому свидетельству трудно поверить, поскольку известно, что англичане располагали временем и возможностью раздеть погибших французских солдат и побросать их в море. Вряд ли они занялись бы этим, вместо того чтобы поспешить в Арфлер при приближении основных сил французов. Более того, если Арманьяк прибыл вовремя, то почему он не атаковал англичан вместо того, чтобы допустить их атаку.
То, что Арманьяк в самом деле прибыл на поле боя, совершенно очевидно. И здесь начинается самый примечательный эпизод сражения. Когда англичане, занятые раздеванием трупов, узнали о прибытии новых сил противника, эти удивительные воины вновь взялись за оружие и бросились против французов вверх по склону горы, атаковали их и нанесли им поражение. Войско Арманьяка бежало с поля боя, направляясь в Руан. Теперь путь беглецов на Руан пролегал мимо Арфлера. Гарнизон города был уже настороже, поскольку грохот битвы при Шеф-де-Ко доносился к нему бризом с моря. Защитники города наблюдали сражение на вершине горы и бегство французов с крепостных стен, сторожевых башен или с церковной колокольни. Шанс был слишком благоприятным, чтобы его упустить. В спешке оседлав коней, они покинули город и пустились в азартную погоню за французами, захватив много пленных. Затем они успокоились и триумфально вернулись в Арфлер вместе с добычей и пленными. Воистину небывалое зрелище можно было наблюдать, когда в Арфлер входили одновременно два победоносных отряда воинов, каждый из которых был нагружен трофеями. Конный отряд входил в город с востока, а пеший – с запада.
Чем глубже я вникаю в этот исторический эпизод, тем больше поражаюсь успеху небольшого отряда английских воинов. Поражаюсь их отваге, выдержке, упорству, хладнокровию, дисциплинированности, способности нанести ответный удар в критической ситуации – короче говоря, всему тому, что создало боевую репутацию английской армии в Столетней войне, сохранившуюся на многие годы. Во всей Столетней войне имеется мало примеров доблести, сравнимых с эпохальным сражением при Вальмоне.
БИТВА НА БЕРЕГАХ СЕНЫ
Арфлер спасли от нападения со стороны суши, но на этом его испытания не закончились – они только начались.
Генрих V пытался сделать из норманнских приобретений свой оплот во Франции, столь же надежный, как Кале. Но он не учел географические факторы. У Кале самая узкая часть Ла-Манша: у устья Сены пролив в четыре раза шире. В то время как у Кале обстановку на море можно было контролировать постоянно, у Сены такой возможности не было. Французы быстро разобрались, в чем коренная слабость позиции англичан: если контролировать обстановку на море близ устья Сены, то можно будет установить блокаду побережья и принудить голодом Арфлер к сдаче.
Для достижения этой цели собственных ресурсов Франции не хватало, поэтому она обратилась за поддержкой (как и Карл V) к Наварре, а также к Генуе. Моряки Генуи считались тогда лучшими в Европе, а их военные корабли наиболее мощными: ни Англия, ни Франция не могли соревноваться с генуэзцами в боеспособности каррак, которые превосходили корабли первых двух стран по размерам и мощи. Сверх того, Франция располагала определенным числом галер – также происходивших из Средиземноморья, которые, разумеется, могли совершать маневры против ветра, на что были не способны английские корабли.
Таким образом, весной 1416 года, пока Генриха V занимал главным образом визит императора Сигизмунда, Франция мобилизовала мощный флот и сосредоточила его близ устья Сены. Блокада Арфлера с моря и суши была теперь обеспечена.
После рейда на Вальмон сквозь блокаду удавалось прорваться лишь немногим кораблям снабжения, и вскоре город стал ощущать нехватку ресурсов. Ликование в Англии по поводу победы при Вальмоне бесцеремонно прервало письмо от Дорсета, проинформировавшее о создавшемся опасном положении и крайней нужде в поставках, особенно лошадей и пушек. У Саутгемптона был собран караван судов снабжения под командованием графа Хангерфорда, но было мало надежды, что он доставит грузы по назначению. Словом, Арфлер оставался в стесненном положении, а призывы Дорсета о помощи становились все настойчивее.
Однако трудности в связи с блокадой резко возросли, когда французы стали контролировать морское пространство в центральной части Ла-Манша.
Королю, таким образом, стало ясно, что для спасения Арфлера потребуются энергичные усилия. Поэтому он дал указание собрать у южного побережья большой флот, который лично намеревался повести на спасение своих норманнских владений. С этой целью король даже добрался до Саутгемптона. Но мирные переговоры стали настолько неотложными, что вынудили его передать командование флотом одному из своих братьев. Он поручил эту миссию Джону, герцогу Бедфорду, своему второму брату, без сомнения в качестве "приза" за то, что тот в силу своего отсутствия не разделил славу победы при Азенкуре.
Бедфорд собрал одну часть флота в Саутгемптоне, другую – в Уинчелси. Местом встречи обоих флотов назначили акваторию близ Галечного мыса.
Обе эскадры приготовились к бою не раньше конца июля, и Бедфорд отправился в Саутгемптон принять командование. Между тем в Англии нарастали возбуждение и беспокойство по мере поступления из блокированного города новых тревожных, возможно не без преувеличений, посланий. Операция по снятию блокады города осложнялась тем фактом, что часть французского флота совершала рейд близ юго-западного побережья Англии между Портлендом и Портсмутом, а когда Бедфорд приготовился к выходу в море к месту встречи эскадр, то обнаружил, что путь английскому флоту преграждают корабли противника у Спитхеда.
В начале августа, однако, обстановка у побережья нормализовалась, и корабли Бедфорда после перехода в штормовом море объединились у Галечного мыса. Эскадрой, вышедшей из Уинчелси, командовал адмирал граф Хангерфорд, а общая численность флота, видимо, превышала 100 кораблей, хотя германский консул в Англии приводит цифру в 70 кораблей.
Французский флот, возможно, насчитывал, по всем расчетам, до 150 кораблей, но, помимо количественного, у него было превосходство, как мы знаем, в больших кораблях. Адмирала флота звали Гийом де Монтена.
К 14 августа флот в полном сборе стоял на якоре у Галечного мыса. Рано утром того же дня он снялся с якоря и направился при благоприятном ветре к берегам Франции. Сообщивший об этом маяк зажегся на Галечном мысе, и по цепи маяков весть дошла до короля Англии, который ожидал ее в Вестминстере. Он поспешил к исповеднику и попросил того молиться за ниспослание Божьей помощи экспедиции.
При попутном ветре флот замечательно быстро пересек пролив и вечером того же дня бросил якорь у устья Сены. Поодаль в устье реки располагался французский флот.
Ночью, когда разыгрался шторм, Бедфорд послал на разведку диспозиции французских кораблей весельную шлюпку. Разведчики вернулись с сообщением о том, что флот противника стоит на якоре в фарватере реки. Когда занялось утро – при утихшем ветре, – французские корабли можно было увидеть идущими в тесном строю в центре устья, между Онфлером и Арфлером.
Тогда Бедфорд собрал на флагманском корабле военный совет. Он выработал простой план, какими и должны быть все подобные планы. Решили идти на всех парусах, навязав противнику ближний бой.
Метод морского боя, принятый в то время, заключался в том, чтобы идти на таран с противником, корабль в корабль, если этого не получилось, то брать его на абордаж. С вант и фальшборта на противника обрушивали метательные снаряды, затем переходили на борт вражеского корабля и вели там рукопашную схватку. Так вели бой 65 лет назад во время сражения у Слейса, так его вели и теперь.
Относительно диспозиции французского флота конкретной информации не имеется: вероятно, он двигался крайне скученно, без определенного строя, как в случае сражения при Слейсе. Потому что, хотя сражение предвиделось за несколько недель, появление английского флота предыдущим вечером застало французов врасплох. Многие французские экипажи находились на берегу и срочно вернулись на свои корабли, чтобы выйти в пролив. Для этого оставалось мало времени, поскольку маневрирование на ограниченном речном пространстве в темноте представлялось опасным, а в этот вечер был сильный прилив. Таким образом, французский флот, по всей вероятности, двигался беспорядочной массой, почти вплотную борт к борту.
Когда английский флот, которому, очевидно, благоприятствовал ветер, устремился на французов, в его рядах, видимо, было больше порядка. Потому что сигнал Бедфорда к атаке – призывный глас трубы – был воспринят на всех кораблях и самые быстрые из них – по приказу или без него – вскоре возглавили боевой строй.
Следовательно, когда лидирующая группа кораблей приблизилась к флоту противника, она навлекла на себя его концентрированный огонь – луков и арбалетов с ближайших кораблей, артиллерийских ядер и ядер катапульт – с тех, что подальше. Таким образом, до тех пор, пока англичане не смогли пойти на таран с французскими кораблями или взять их на абордаж, экипажи англичан несли тяжелые потери. Это особенно касается тех английских кораблей, которые противостояли могучим генуэзским карракам (вероятно, их было восемь единиц) с возвышающимися, подобно башням замков, носовой и кормовой частями, откуда на незащищенные палубы атакующих английских кораблей обрушивались дротики, камни, железные стрелы арбалетов и стрелы луков.
Несмотря на потери, англичане упорно стремились взять на абордаж корабли противника и в конце концов брали их на абордаж, с мрачной решимостью удерживались на них, пока английские лучники не смогли одолеть стрелков с палуб, с вант и даже с высоких надстроек французских, испанских и генуэзских кораблей.
В сражении подобного рода по необходимости подробности уходят на задний план, и бесполезно в них копаться. Имеется свидетельство, будто несколько английских кораблей совершили обходной маневр и атаковали противника с фланга. Но в это трудно поверить, поскольку сомнительно, чтобы в то время эскадра, не обученная маневрировать и взаимодействовать, – даже при благоприятном ветре – могла действовать на ограниченном водном пространстве с должным эффектом.
Несомненно то, что сражение продолжалось около семи часов – поразительно долгий промежуток времени при тех обстоятельствах. Представляется, что экипажи одного за другим английских кораблей после взятия на абордаж кораблей противника, просто полагаясь на грубую физическую силу – а англичане в то время явно превосходили французов в этом отношении, – истребляли своих противников или бросали их за борт. Англичанам даже удалось каким-то образом взять на абордаж несколько высоченных каррак. Не менее четырех из них постигла эта участь. Со своей стороны, англичане понесли тяжелые потери. Французы потопили 20 их кораблей малого водоизмещения вместе с экипажами.
Исход боя продолжительное время оставался неясным. Решающее значение имели, видимо, захват четырех каррак и использование их для атак на остальные корабли противника. Их примеру последовали малые английские корабли, остававшиеся на плаву. В общем, союзный флот был рассеян и нашел спасение в бухте Онфлера. Таким образом, английский флот завоевал господство на море и блокада Арфлера была снята. Эта победа явилась столь же знаменательной, как и успех в сражении при Слейсе. Но цена победы на этот раз оказалась довольно высокой. Попытки подсчитать потери с обеих сторон бесполезны. Французские хронисты, что естественно, приводят более высокие цифры потерь англичан, чем собственных. Это не внушает доверия. В то же время явно заниженную цифру в 100 убитых английских моряков, приводимую "Гестой" (источником во всем надежным, за исключением цифр), не следует принимать во внимание. Среди раненых англичан оказался и сам Бедфорд.
Когда из боя вышел последний из французских кораблей, англичане не сразу направились в Арфлер. С одной стороны, малая бухта города не позволяла разместить все корабли флота. С другой – граф Хангер-форд, принявший на себя заботы по отправке на родину раненого герцога для скорейшего лечения, опасался послать корабль через пролив со столь ценным пассажиром без солидного сопровождения. Поэтому раненых поместили на сформированную на месте эскадру кораблей. В то время как они отправились в Саутгемптон, увозя с собой военные трофеи (вероятно, дул попутный ветер), остальные корабли продолжили путь. Они поднялись в верховья реки Лезар к ранее блокированному городу и были с ликованием встречены его жителями.
Облегчение и радость в Англии после получения вести о морской победе были едва ли меньшими, чем в самом Арфлере. Король узнал о ней, находясь близ Хайта. Он вскочил в седло и помчался в Кентербери. В присутствии английского монарха и императора Сигизмун-да в местном соборе отслужили мессу с торжественным пением "Те Деум".
Наконец, английский флот приобрел генуэзские карраки. Вступив в морское сражение, он вышел из него гораздо более сильным.
Приложение
ОПИСАНИЕ БИТВЫ ПРИ ВАЛЬМОНЕ, ДАННОЕ ХРОНИСТОМ СТРЕЧЕМ
Это было единственное заранее подготовленное сражение в правление Генриха V после битвы при Азенку-ре. Поэтому к нему следует отнестись с особым вниманием. Источники по этому сражению представляют собой обычный набор неточностей и противоречий, требующих разрешения. И в результате усилий сделать это моя трактовка сражения в некоторых важных аспектах отличается от традиционной. Суть в том, что я опирался главным образом на хронику Джона Стреча, которую большинство историков игнорируют (хотя Рамсей и Вюлли к ней обращаются). Возможно, ее читали очень немногие историки, поскольку она была опубликована лишь несколько лет назад. Рамсей и Вюлли пользовались рукописью в работе, но представляется, что они не особенно ей доверяли. Вот почему мне следует объяснить свое пристальное внимание к рукописи.
В правление Генриха V Джон Стреч был каноником в Кенилвэрте. Это было любимое место отдыха короля во время его кратких визитов в Англию в период войны. Стреч общался с приближенными короля, которые участвовали в битвах, и таким образом узнавал о военных событиях от очевидцев или близкого к ним окружения. Как отмечал Стреч, его хроника написана вскоре после смерти короля, и события еще свежи в памяти, хотя в пересказе они могли быть искажены. Его описание сражения при Вальмоне так разительно отличается от других и настолько насыщено характерными деталями, что трудно считать их вымыслом. Оно, безусловно, заслуживает более тщательного изучения, чем предпринимались до сих пор. Описание Стреча выглядит весьма убедительным, а в своей наиболее важной части – рассказе о самом сражении – неожиданно перекликается, как мы сейчас убедимся, со свидетельствами ее французских участников.
Поскольку хронику никогда не переводили, а ее оригинал не так легко осилить, я дам резюме своего приблизительного перевода наиболее важных фрагментов рукописи (в фигурных скобках приводятся мои собственные комментарии).