Убит легендарный продюсер "мыльных опер". Все улики указывают на его бывшую подружку Джо – звезду сентиментальных телесериалов. Она виновна? Так считают все, кроме самой Джо и ее близкой подруги Уолли Шелли. Уолли уверена: продюсер, обладавший патологически невыносимым характером, успел насолить многим, а его смерти мог желать практически любой из коллег. Более того, он имел репутацию Казановы. Так что со счетов нельзя сбрасывать и многочисленных брошенных любовниц…
Полиция уже собирается арестовать Джо – и тогда Уолли решает выступить в роли детектива-любителя и найти настоящего убийцу.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 2
Глава 4 5
Глава 5 5
Глава 6 6
Глава 7 6
Глава 8 8
Глава 9 10
Глава 10 11
Глава 11 12
Глава 12 13
Глава 13 13
Глава 14 15
Глава 15 17
Глава 16 19
Глава 17 20
Глава 18 22
Глава 19 22
Глава 20 24
Глава 21 25
Глава 22 26
Глава 23 27
Глава 24 28
Глава 25 29
Глава 26 30
Глава 27 30
Глава 28 32
Глава 29 33
Глава 30 34
Глава 31 35
Глава 32 37
Глава 33 38
Глава 34 39
Глава 35 41
Глава 36 42
Глава 37 43
Глава 38 44
Глава 39 45
Глава 40 45
Глава 41 47
Глава 42 48
Глава 43 49
Глава 44 50
Глава 45 51
Глава 46 53
Глава 47 54
Глава 48 55
Глава 49 57
Глава 50 59
Глава 51 60
Глава 52 62
Глава 53 63
Глава 54 64
Глава 55 64
Глава 56 65
Глава 57 66
Глава 58 67
Глава 59 67
Глава 60 67
Глава 61 67
Глава 62 67
От автора 69
Примечания 69
Харли Джейн Козак
Смерть экс-любовника
Дэниелу Кори Ренеру, который оставил нас раньше, чем нам бы хотелось
Никто не хочет быть музой;
В конце концов все хотят быть Орфеем.
Луиза Глюк. Песня лютни
Глава 1
По опыту знаю, что мужчинам не нравится, когда во время занятия сексом звонит телефон. Полагаю, это справедливо и по отношению к женщинам. Во всяком случае, по отношению ко мне, и потому в моей спальне никогда не было телефонов.
Но тогда, в конце декабря, у меня не было и спальни. Я жила в квартире своего парня, его имя Саймон Александер. В нашем распоряжении было два сотовых телефона, два автоответчика, городской телефон, компьютер, телевизор, стереосистема, таймер, принтер, факс, дымовая пожарная сигнализация – и все это портило романтические моменты совместной жизни. Правда, не всегда, а лишь когда кто-то из нас задевал пульт дистанционного управления.
Был у нас и пистолет. Он лежал на столике рядом с кроватью. Кажется, он никому не мешал, хотя не уверена, ибо прожила я у Саймона всего пару недель.
Саймон – агент ФБР.
В ту пятницу, ранним вечером, дело было в самом разгаре: мы неистово сжимали друг друга в страстных объятиях, – когда щелчок, раздавшийся в противоположном конце комнаты, напомнил мне, что я выключила у телефона звонок. Рука Саймона на моем теле дрогнула.
– Уолли! – заговорил автоответчик. – Уолли, возьми трубку!
Хватка Саймона ослабла – звонок не имел отношения к национальной катастрофе. Несмотря на свою техническую искушенность, Саймон предпочитал автоответчик голосовой почте из-за возможности услышать, кто звонил, прежде чем он снимет трубку.
– Саймон, мне нужно поговорить с Уолли! Уолли, ответь мне, пожалуйста!
Это была Джо. Моя подруга. Несмотря на мужское имя, как и у меня, Джо, как и я, женщина. Думаю, при данных обстоятельствах она не будет против, если я ее проигнорирую.
– Ну хорошо, тебя нет дома. – Голос Джо звучал надтреснуто и отрывисто. – Мне отвратительно сознавать, что я говорю это автоответчику, но все равно ты узнаешь об этом из "Новостей"… Дэвид мертв! Дэвид Зетракис. Наш Дэвид.
– Дэвид? – Я вырвалась из объятий Саймона и, пошатываясь, дотащилась к телефону. – Наш Дэвид? – переспросила я. Но в ответ услышала лишь гудки – Джо положила трубку.
Саймон провел рукой по моему бедру, потом сжал его.
– У тебя все нормально?
– Что? Да… – Я не шелохнулась. Через какое-то время я почувствовала, что на меня набросили одеяло.
Саймон встал. Его рост шесть футов пять дюймов – он был высокий (в разумных пределах), то есть не выглядел как баскетболист. Хотя он тоже был в отличной физической форме, что, впрочем, не редкость в Лос-Анджелесе, где членство в фитнес-клубах столь же обычное явление, как страхование автомобилей. Но для мужчины, чей возраст приближается к пятидесяти, Саймон выглядел впечатляюще. Наши отношения – роман, связь, как ни назови – начались не так давно, и вид его обнаженного тела все еще мог отвлечь меня от чего угодно. Даже от смерти бывшего бойфренда.
– Кто-то близкий? – Саймон изучал сообщения на одном из сотовых телефонов.
– Очень близкий. Когда-то… – Я взяла свой сотовый, чтобы позвонить Джо.
Саймон наклонился, отбросил мои волосы и поцеловал в плечо.
– До встречи, красавица. – По-прежнему обнаженный, он направился в ванную.
– Джо, – сказала я автоответчику. – Это очень… печально. Ты как?
Дэвид когда-то был не только моим бойфрендом, но и Джо, причем их отношения были более длительными и серьезными. Джо взяла трубку, я услышала, что она плачет. Джо Рафферти Хоровиц была крепким орешком, поэтому я хоть и молчала, но ощущала беспокойство. Наконец я спросила:
– Что с ним случилось?
– У него был рак… – ответила она. – Поджелудочной железы. Ужасно. Он был обречен.
Я попыталась сказать что-то небанальное, но мне это не удалось.
– Боже, какой кошмар! Даже не предполагала, что он болел. – Я дизайнер открыток, и вы могли бы ожидать от меня большего, но когда дело касается смерти, я, как и все, теряюсь. – Такой молодой, – добавила я.
– Пятьдесят один. – Джо высморкалась. – Это показатель того, как мы стареем, раз пятьдесят один для нас – еще молодость.
– Он умер в больнице?
– Дома, в Толука-Лейк.
Меня вдруг пробил озноб. Я завернулась в одеяло и подошла к окну. Саймон жил в пентхаусе на бульваре Уилшир, в очень большом и внушающем почтение доме с высокими потолками и огромными окнами, которые изнутри мыла приходящая уборщица, а снаружи – профессиональная команда. Из окна открывался вид на океан. Район Толука-Лейк располагался к северо-востоку, за горами, так что дом Дэвида не попадал в поле моего зрения, но, может, я увижу, как его дух парит над Тихим океаном.
– Когда ты в последний раз видела Дэвида? – спросила я. Джо ничего не ответила.
Я стояла и смотрела на закат. Дело было между Рождеством и Новым годом, когда подсчитывают доходы за последний квартал, чтобы расплатиться по налогам, доедают пряничных человечков и допивают коньяк со взбитыми желтками, сахаром и сливками, давая себе обещание завязать с Нового года со сладким, углеводами и алкоголем. Небо над Лос-Анджелесом темнело, и скоро смог нельзя было отличить от водной поверхности. В ванной с шумом лилась вода, и я решила присоединиться к Саймону; в душ он ходил без оружия, и потому я без риска для жизни могла устроить ему засаду.
Щелчок в трубке указал на то, что Джо все еще была на линии. Но она молчала.
– Джо?
– Я просто… боюсь. Уолли, ты останешься моей подругой, если…
– Да. Если что?
– Если… да так, ничего. Ты идешь сегодня на коктейль к Рексу и Трише?
– Придется. Ты ведь там будешь? – Я подождала ответа. Его не последовало. – Джо, в чем дело?
– Боже, я превращаю свою жизнь в полный хаос! – воскликнула Джо.
Мне показалось, она пьяна.
– Солнышко, Дэвид умер от рака. Твоей вины тут нет.
– Я не говорила, что он умер от рака, – возразила Джо. – Он был болен раком, но скончался от пулевого ранения в голову.
Глава 2
"Пулевое ранение в голову".
Полицейский жаргон был привычен Джо – половина ее семьи служила в правоохранительных органах, а сама она скопила деньги на учебу в колледже, работая в морге. Но не проще было бы сказать: "Он покончил жизнь самоубийством"? Теперь, думая о Дэвиде, я видела его с обезображенным лицом. Мне пришла в голову мысль, что это было нечто иное, нежели самоубийство. Скажем, убийство. Но я тут же отбросила эту мысль. Кому понадобилось убивать смертельно больного продюсера мыльных опер?
Итак, самоубийство. Какой печальный конец! И почему Джо ведет себя так странно? Понятно, что она переживает, но… чего ей бояться? Джо не так-то легко напугать, и она не склонна впадать в отчаяние. Я хотела было перезвонить ей, но тут из огромного шкафа появился Саймон.
Одетый, он был почти так же неотразим, как и обнаженный. Одевался он не как агенты ФБР на телеэкране, а словно для похода в ресторан "Поло лондж". Сегодня на нем были коричневые брюки и рубашка цвета бургундского вина, что очень подошло бы для коктеильной вечеринки, куда я должна была идти, вот только он туда не собирался. И я понятия не имела, чем он намерен заниматься.
– Работа, – сказал он, и это могло означать что угодно: от наблюдения за кем-либо до игры "Лейкерс". В тот день он уходил "на работу" уже во второй раз.
Я лежала и наблюдала, как он застегивает ремень.
– Самоубийство – это преступление? – спросила я.
– Именно это сделал твой друг?
– Очевидно. Ты можешь разузнать подробности?
Саймон взглянул на меня. Глаза у него были поразительные – цвета льда.
– Зачем?
– Не знаю. Просто… Джо так тяжело переносит это, и…
– Нет.
– Что ты имеешь в виду под "нет"?
– Я имею в виду, что ФБР не имеет к этому никакого отношения, а если даже и имеет, у полицейских нет никаких причин объясняться со мной. Я не могу обсуждать этот вопрос. – Он начал завязывать галстук.
Я подошла к нему, просунула пальцы под ремень и притянула его к себе. Он не сопротивлялся.
– Какой смысл спать с федералами, – сказала я, – если все равно не получишь секретной информации?
– И со сколькими федералами ты спишь?
– В твоем отделе или в масштабе страны?
Саймон погладил меня по лицу и накрыл мои губы своими, так что я не могла дышать. Я не возражала. Когда он, отпустив меня, выпрямился, я подошла поближе, обняла его за талию и упала на кровать, потянув его за собой. Я не обладаю особой силой, но сработал эффект неожиданности.
Того, чем мы занимались потом, вряд ли можно было ожидать от девушки, только что получившей дурные известия, но, как говорит мой дядя Тео, в горе мы способны на весьма неожиданные поступки. Когда мы закончили, Саймону пришлось повторить все сначала – душ, другая одежда… соответствующее выражение лица. Работа!
Саймон находился на том этапе карьеры, когда агенты переходят от оперативной работы к руководящим должностям, но ему нравилось быть оперативником, работать на улице, раз в несколько месяцев участвовать в новой операции. Этим он отличался от меня, мечтающей о сидячем образе жизни. Я не состояла на службе в ФБР, хотя работала на них целых пять минут. По пять минут я работала практически на всех. В промежутках между дизайном открыток. Жизнь заключается для меня в рисовании линий. Некоторые люди слышат голоса – например мой брат Пи-Би, когда не принимает лекарства, – и я их слышу время от времени, но большей частью вижу образы. Как-то, застряв в пробке, вместо машины впереди я увидела картинку с надписью "Фольксваген на валиуме". Такое приходит в голову само собой. Затем образу придается контекст, и все выражается на бумаге, но это скорее забава, чем рутина. У меня есть набор нестандартных поздравительных открыток под названием "Черт побери мисс Уолли". Все это позволяет платить за квартиру, однако мне еще нужна еда, бензин и время от времени пара туфель. Вот я и повышаю свои доходы самыми разными способами, одни из них кажутся очень странными, другие – не очень. В то время я охотилась за новой необычной работой, но перспектив никаких не видела. Что касается достижений, то с покупками к Рождеству было покончено до следующего года.
Саймон ушел, а я стала одеваться на вечеринку. По крайней мере я попыталась сделать это, но в основном топталась около шкафа, придерживая на себе одеяло. Не люблю всякие сборища – в толпе незнакомых людей я тушуюсь, – сейчас же мысли о смерти вытеснили все мысли о нарядах. С Дэвидом, который непродолжительное время был моим бойфрендом, мы дружили вот уже десять лет, хотя порой я не видела его месяцами. Он всегда был полон энергии, и потому мне было трудно представить, что он покинул эту землю, и практически невозможно поверить, что он пустил себе пулю в лоб.
И что происходит с Джо? Почему самоубийство Дэвида испугало ее?
Одеяло сползло с моих плеч, и по телу пробежали мурашки. Пора одеваться.
Мои вещи были распиханы по чемоданам. Шкафы Саймона – мне был предоставлен один из них целиком – были достаточно большими, чтобы служить гаражами, но я сомневалась, стоит ли занимать их, поскольку речь о моем переезде сюда не шла и я удостоилась лишь неясного приглашения "Оставайся здесь, сколько тебе нужно". Строго говоря, особой нужды в этом у меня не было, но моя западноголливудская съемная квартира понадобилась ее законному владельцу несколько недель назад, а я была слишком занята всякой романтикой, чтобы искать новое жилье. Саймон старался поддерживать в квартире порядок, поэтому я посчитала, что не стоит забивать моими вещами его шкафы. Почистив зубы, я высушивала зубную щетку и убирала обратно в чемодан; засовывала в пакет использованную зубную нить, чтобы не пользоваться для этой цели корзиной для мусора, стоящей в люцитовой ванной комнате. Я ежедневно начищала душ "Виндексом", обделяя работой приходящую три раза в неделю уборщицу по имени Илзе. Может, все это чересчур, но я была влюблена и не хотела устраивать беспорядок.
Моя записная книжка лежала в одном из чемоданов поверх косметички, и я, последовав внезапному импульсу, нашла телефон Пита Жемански, человека, с которым мы некогда почти что встречались, он работал в полицейском участке в Уэст-Валли.
Я позвонила Питу. Оставаясь на линии, я примеряла одежду, стараясь найти подходящее сочетание праздничного, по-голливудски сексуального и "мой-друг-мертв" консервативного, пока не выбрала черную бархатную юбку и белую шелковую блузку. К ним прекрасно подошла нитка жемчуга, которую Саймон подарил мне на Рождество сорок восемь часов назад. Но я чувствовала бы себя красавицей и в больничной ночной рубашке – счастливый побочный эффект ежедневного секса, к тому же многоразового. Это было чувство и положение дел, которые не продлятся долго, потому что так не бывает, но тем не менее я получала от них наслаждение.
– Уолли, – сказал Жемански, – мне понравилась твоя рождественская открытка. Что случилось?
Слишком многое для короткого разговора.
– Пит, – спросила я, – самоубийство является преступлением?
– Э… наверное, грехом. Преступлением? Нет. А почему ты задаешь такой вопрос?
Я начала рассказывать ему о своем друге Дэвиде, но он оборвал меня:
– Зетракис? Продюсер? Это не было самоубийством.
– Ты уверен?
– Я говорил с полицейским, который выезжал на место по звонку человека, ведущего его хозяйство.
– И?.. Он сказал, что это не самоубийство, судя по положению тела?
– Он судил по оружию. Его там не оказалось. Парни, которые вышибают себе мозги, обычно не прячут пистолеты после содеянного. Будет репортаж в "Новостях", а может, уже прошел.
– Итак, это было…
– Да. Слово на букву "у". Убийство.
Убийство. Я повесила трубку и прошла по говорившему о том, что его хозяин мужчина, достойному звания произведения искусства, черно-серому пентхаусу, мои каблуки громко стучали в пустых комнатах. "Дэвид убит, Дэвид убит", – чеканили они, пока я не вышла на лестничную площадку и не заперла за собой дверь на два оборота.
Глава 3
Рекс и Триша недавно поженились и жили в Шерман-Окс, в двадцати минутах к северу от Уэствуда, если на дороге нет пробок. Но пробки почти всегда были. Интересно, каково жить в месте, где "если нету пробок" не встречаются в каждом предложении, когда речь идет о пространстве и времени, где знание коротких и объездных путей не насущно необходимо для выживания? В Лос-Анджелесе вместо погоды люди болтают о дорожном движении. Дэвид, к примеру, считал делом чести добираться от собственного дома до телестудии, где работал, не более чем за шесть минут. Я родилась и росла здесь, но никогда не любила водить машину. В своих мечтах я жила в городе тротуаров.
Движение было умеренным, то есть четыреста пятое шоссе двигалось, хотя и со скоростью бегуна трусцой средних лет. Парковщик открыл дверцу моей машины и смотрел, как я медленно из нее выбираюсь: каблуки у меня высокие, ноги длинные, а моя старая "интегра" приземиста. Парковщик – обычная примета любого сборища в некоторых районах, на котором присутствуют более дюжины, и говорящая о том, что вам предложат не только сырные шарики и крекеры. То, на чем вы приехали, может повлиять на мнение о вас.
– Уолли! Ты выключила мобильный? Я целый час пытаюсь до тебя дозвониться! – Это Фредрик, еще одна моя лучшая подруга; она махала мне с противоположной стороны подъездной дорожки.
– Bay! – отозвалась я. – Посмотри на себя. Ты выглядишь…
Фредрик красовалась в многослойном одеянии из полупрозрачной ткани и с тюрбаном на голове.