Джайлз нетерпеливо переступил с ноги на ногу, когда Эдвардс снова пустился в мрачные рассуждения. Франческа посмотрела в сторону мужа, улыбнулась, махнула садовнику и направилась к Джайлзу.
"Давно пора", - сказал его разум. "Наконец-то", - вторили чувства.
- Прости, - хмыкнула она, присоединившись к Джайлзу, - но до него очень трудно доходит.
- Знаю. Он старается отпугнуть каждого, кто пытается дать ему наставления.
Она взяла его под руку.
- Ты закончил дела?
- Решил немного прогуляться, подышать свежим воздухом, - ответил он и, поколебавшись, спросил: - Ты уже была в беседке?
- Я даже не знала о ее существовании, - удивилась Франческа, отряхивая листья с подола.
- Пойдем, я тебе покажу.
Он повел ее к реке, ощущая дурацкую радость при виде того, как зажглись ее глаза в предвкушении удовольствия побыть с ним наедине.
- Пока не забыла, - начала она, - ты не будешь возражать, если я приглашу Чарлза, Эстер и Френни немного погостить?
Они как раз спускались по выложенной каменными плитами дорожке к реке, и она была рада, что он не смотрит ей в лицо, заботясь только о том, чтобы она не споткнулась.
- Надолго?
Судя по его тону, ему было все равно.
- На неделю. Возможно, немного дольше.
Это очевидное решение всех ее тревог в отношении Френни. Она напишет Чарлзу и попросит, чтобы тот прочитал Френни ее приглашение. Нужно дать понять, что, если Френни не захочет приехать, она не обидится.
Френни любит путешествовать, и если откажется навестить кузину, станет ясно, что она расстроена ее замужеством, поскольку воображала, будто Джайлз интересуется именно ею.
- Если я напишу завтра, через несколько недель они смогут приехать.
Джайлз, немного подумав, кивнул:
- Если пожелаешь.
Сам он вовсе этого не желал, но объяснить, почему он хочет быть с ней наедине, без посторонних глаз и любопытных взглядов, было выше его сил. И сейчас не хотелось заводить этот разговор. Портить все, когда он так ловко сумел сбежать, чтобы провести время с женой, подальше от дел, слуг и ее обязанностей по дому. Каждый миг вдвоем с ней был на вес золота.
- Сюда.
Он резко повернул ее туда, где от основной тропы ответвлялась другая.
- Господи! Я, должно быть, сто раз проходила мимо и не замечала ее!
- Так было задумано. Беседка эта - очень уединенное место.
Они спустились с откоса. Каменные ступеньки были чисто подметены помощниками садовника, более чем Эдвардс склонными выполнять пожелания хозяев. Дорожка привела к широкому карнизу, нависавшему над водой и густо поросшему травой. По краям тропу окаймляли кусты, ближе к стене возвышались покосившиеся деревья, отбрасывавшие негустую тень. В самом конце виднелась беседка - крепкое каменное сооружение, из того же серого камня, что и замок, тянувшееся до самой реки. В отличие от большинства беседок эта имела стены, окна и дверь.
- Настоящий маленький домик в саду! - воскликнула Франческа.
Джайлз открыл дверь.
- О, как прекрасно!
Ступив на натертый пол, Франческа огляделась и бросилась к окнам.
- Что за великолепный вид!
- Я уже и забыл, - пробормотал Джайлз. - Сто лет тут не был.
- Да, но кто-то же приходит сюда: все проветрено, на мебели ни пылинки.
- Миссис Кантл. Она утверждает, что прогулка идет ей на пользу.
Оставив Франческу у окна, Джайлз направился к софе, где стояли пяльцы, на которых был натянута канва. Рядом лежали мотки шелка.
- Матушка привыкла проводить здесь много времени. - Вид вышивания пробудил давно дремлющие воспоминания. Над этой подушкой мать как раз работала, когда он принес известие о падении отца. - Но сейчас расстояние для нее слишком велико.
Да мать и не пришла бы сюда. Франческа как-то спросила, подсматривал ли он за родителями. Тогда Джайлз все отрицал. Но на самом деле видел их… однажды. Играл на каменном карнизе и услышал их голоса. И поскольку не мог различить слов, подобрался ближе. Они были здесь, на диване, в объятиях друг друга. Целовались и чтото бормотали. Тогда он не понял, что они делают, и ничуть не заинтересовался. Просто пожал плечами, побежал обратно и больше не думал о том, что увидел.
Его мать горячо любила отца - это он всегда знал. Знал, как тяжело она переживала его гибель. Похоронив мужа, она сразу же удалилась от света, хотя была еще молода и могла второй раз выйти замуж. Почему-то он никогда не сомневался в ее любви к отцу, только вот забыл, как сильна может быть любовь. Как крепка. Как способна вынести бремя лет.
И вот теперь он был здесь, с Франческой. Своей женой.
Какой-то шорох привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, как она широко распахивает створки. Задняя стена беседки примыкала к отрогу, а остальные стены были наполовину застеклены, и по всей комнате, на высоте бедра, шел подоконник. От него почти до потолка поднимались широкие окна.
Опершись ладонями на подоконник, Франческа выглянула наружу.
- Река так близко, что слышен плеск воды.
- Правда?
Зайдя за ее спину, Джайлз обнял жену за талию и привлек к себе. Она весело засмеялась и откинулась назад. Джайлз припал губами к изгибу ее шеи. Она едва заметно вздрогнула.
- Вид и в самом деле соблазнительный, - прошептал он, сжимая ее груди и легонько прикусывая шею. Она положила руки на его бедра.
- Эта атмосфера, - пробормотала Франческа. - Я чувствую…
Настала его очередь усмехнуться. Уж он-то точно знал, что она чувствует.
Она склонила голову ему на плечо и заглянула в глаза. Он и не пытался скрыть бушующее в нем желание.
Уголки ее губ чуть приподнялись, как у лукавой сирены. Не успел он оглянуться, как она повернулась лицом к нему. Ее рука коснулась его щеки. Они поцеловались, и это был сладостный поцелуй. Пьянящий. Побуждающий брать и давать и снова брать. Они не остановились, пока не стали задыхаться, оба мятущиеся, жаждущие и нетерпеливые. Франческа отступила первой, увлекая его за собой, пока ее спина не коснулась подоконника.
- Здесь? - удивился он.
Она вызывающе вскинула голову:
- Здесь, милорд.
Она никогда не претендовала на неискушенность, которой не обладала. Он поднял ее на подоконник. Она немного поерзала, прежде чем принять удобную позу. Он рывком задрал ей юбки до самой талии. Она с готовностью раздвинула бедра, и он коснулся ее, сжал и долго ласкал, прежде чем окунуть в тягучую влагу палец. Франческа охнула и схватилась за его плечи. Веки томно опустились. Он проник еще глубже.
Франческа застонала.
- Только посмей, - пригрозила она, но он молча усмехнулся и продолжал терзать ее, пока она не потеряла голову. Она была жаркой и горячей, он упивался ее неистовством.
Но тут она оттолкнула его руку, взялась за пояс его брюк, тонкую ткань которых уже распирала беснующаяся плоть, и принялась, в свою очередь, ласкать его. Но он хотел не этого. Раскинув ее ноги еще шире, он уперся в пока еще закрытый вход, чуть нажал, и она снова ахнула, но тут же расслабилась. Стиснув ее бедра, он вонзился в гостеприимное лоно, скользкое, обжигающее, податливое. Она откинулась назад, сжимая его бока, принимая его плоть целиком. Один, последний, выпад - и он наполнил ее. Их глаза встретились. Теперь обоим было не до смеха. Она пригнула его голову к своим губам, безмолвно предлагая ему себя.
Он взял и губы, и ее. Она срывающимся шепотом торопила его. Желание, страсть окутали их, поймали в паутину наслаждения, связали вместе, соединили еще сильнее, чем прежде. И они нашли то, чего искали. Восторг любви. Восторг, который они познали вместе. И когда она взмыла на вершину, он с хриплым криком последовал за ней и наполнил теплом, куда более живительным, чем просто физическое. Радость, счастье… Неопределимое, но бесценное…
Они льнули друг к другу. И вместе взлетали к небесам. И она гордилась тем, что он пришел к ней не в спальне, не по супружеской обязанности. Правда, она и не считала, что он приходит к ней исключительно из чувства долга, но всегда приятно получить этому подтверждение.
Она гладила его мягкие волосы, ощущала, как успокаивается дыхание, замедляется стук сердца.
И чувствовала себя до невозможности беззащитной, уязвимой, даже в присутствии его силы.
Но если так нужно для счастья, она готова рискнуть. Более чем готова. Ей суждено любить его вечно, и назад дороги нет.
Она перешла свой Рубикон и доверилась мужу.
Глава 11
В сгущавшихся сумерках они возвращались домой - его рука обвивала ее талию, ее голова лежала на его плече. И оба молчали. Слишком много всего накопилось между ними, того, что не требовало ни слов, ни уверений.
И весь его опыт оказался бессилен перед тем, что произошло. Она так полно, безоглядно отдавалась ему, но в обычной жизни была настороженной и вела себя с оглядкой. Оберегала свое сердце и скрывала мысли и чувства.
Та неподдельная радость, которую он испытывал, когда они любили друг друга, еще не выветрилась. Была такой новой. Невыразимо драгоценной. Хмельной. Поднимавшей их на тот уровень, где физическое сменялось духовным, а чувства сверкали новыми гранями.
Чувства… То, от чего он не мог уберечься. Чего не мог отрицать. И он был благодарен Франческе за то, что она была. За то, что подарила ему.
Сейчас он ясно осознал, что желает большего. Впрочем, не сейчас. Он давно об этом догадывался. И все же как он мог требовать, не говоря уже о том, чтобы добиваться ее любви, если сам не был готов любить ее честно и открыто?
Они поднялись на крыльцо. Он открыл дверь. Она с довольной мягкой улыбкой ступила в переднюю. Он поколебался, но, поджав губы, последовал за ней.
Два часа спустя они встретились за ужином. На сердце Франчески было легко, тело еще пылало воспоминаниями об их ласках. Ирвин велел подавать блюда. Пока супруги пробовали легкий суп, приготовленный Фердинандом, слуги удалились.
- Если ты напишешь Чарлзу, - заметил Джайлз, - Уоллес немедленно отошлет письмо.
- Завтра напишу.
Она хотела выяснить, как относится Френни к ее замужеству. Это не давало ей покоя, черным облаком застилало голубое небо ее безмятежных мыслей. Она хотела рассеять его, чтобы когда настанет момент, можно было с легким сердцем его отпраздновать.
Никогда еще она не была так уверена в том, что ее мечта превратится в реальность. Если она желает, чтобы ее брак был счастливым, нужно немало потрудиться, но все же крепкий фундамент уже заложен, в этом нет ни малейшего сомнения.
Разумеется, не следует слишком рано радоваться или выказывать свои ожидания. На протяжении всего ужина она вела ни к чему не обязывающий разговор, сознавая, что Джайлз лишь отвечает ей, не пытаясь вести беседу:
После ужина они вышли в коридор. Франческа направилась к гостиной. Но тут вперед выступил Уоллес:
- Я оставил документы из кабинета в библиотеке, как вы приказывали, милорд.
Франческа повернулась и глянула на Джайлза. Он спокойно встретил ее взгляд.
- Тебе придется извинить меня. Я хотел просмотреть материалы по некоторым парламентским вопросам.
Лицо его было словно высечено из камня. Непроницаемое.
До сих пор они вместе проводили вечера в гостиной. Он читал лондонские газеты, она - книгу.
Холод ледяной змеей прополз по ее спине.
- Вероятно, я могла бы помочь, - пролепетала она и, не дождавшись ответа, добавила: - С материалами.
- Нет, - буркнул он, но тут же немного смягчился: - Не стоит забивать такую хорошенькую головку скучными материями.
У нее перехватило дыхание. Она замерла, не веря себе, не давая поверить, не смея показать, как она ранена. Только удостоверившись, что маска крепко приклеена к лицу и она может говорить внятно, не запинаясь и не плача, Франческа наклонила голову:
- Как тебе угодно.
И, гордо выпрямившись, пошла к гостиной.
Джайлз смотрел ей вслед, помня о том, что Уоллес по-прежнему стоит рядом. Дождавшись, пока ее фигурка исчезнет, он повернулся. Лакей распахнул двери библиотеки. Джайлз вошел. Дверь за ним закрылась.
Он сделал это ради ее же блага.
Час спустя Джайлз потер руками лицо и покосился на три толстых тома, раскрытых на столе. Рядом громоздились наброски трех биллей, которые он и его единомышленники собирались представить в парламент. Если он решил пропустить осеннюю сессию, нужно по крайней мере изучить основные пункты.
Он сидит здесь чуть не весь вечер и почти не продвинулся вперед. Каждый раз, когда он начинал, читать, перед ним вставали побелевшее лицо Франчески и ее глаза, из которых медленно исчезало выражение счастья, освещавшее их за ужином.
Передернув плечами, он подставил под свет очередную страницу. Он сделал благородный поступок. И поскольку не готов любить ее, как она того хотела, лучше с самого начала дать это понять и не поощрять ее глупые мечты и заоблачные фантазии.
Сосредоточившись, он вынудил себя приняться за чтение.
Дверь открылась. Джайлз поднял голову. Из темноты возник Уоллес.
- Прошу извинить, милорд, но вам еще что-то угодно? Ее светлость поднялась наверх. Что-то упомянула насчет легкой головной боли. Желаете, чтобы сюда принесли чай?
Прошло несколько секунд, прежде чем Джайлз ответил:
- Нет. Ничего больше.
Уоллес почтительно поклонился:
- Спокойной ночи, милорд.
Джайлз невидяще уставился в противоположную стену и долго сидел так, прежде чем отодвинуть стул и подойти к высоким окнам. Шторы были раздвинуты. Лунный свет заливал газоны. Сад казался массой причудливо движущихся теней.
Он стоял и смотрел. Но в душе разгоралась битва.
Он не хотел обидеть ее и все же обидел. Она была его женой. Его. И он всеми силами старался уберечь ее. Но как уберечь от себя самого? От того факта, что у него имелись крайне веские причины не допускать любви в свою жизнь? Что его решение незыблемо? Что его нельзя поколебать? Что он давным-давно решил никогда больше не рисковать?
Последствия были чересчур ужасны. Второго такого несчастья ему не выдержать.
Что же, выбора нет. Ранить ее или пострадать самому, Он продолжал стоять у окна, глядя, как медленно плывет луна по небу. И когда отвернулся, загасил лампу и пошел к двери, остался всего лишь один, не дающий покоя, вопрос: до каких пределов простирается его трусость?!
Через четыре дня Франческа приоткрыла вторую дверь в библиотеку и заглянула внутрь. Вторая дверь находилась в боковом коридоре, подальше от стоявших на страже лакеев. При ее приближении они немедля распахивали любую дверь, чего дна в данном случае совершенно не желала.
Джайлза за столом не было. Стул пустой, на столешнице валяются книги…
Франческа приоткрыла дверь чуть шире. Его нет ни у окон, ни у полок.
Она поспешно вошла, тихо прикрыла дверь и двинулась вдоль полок, рассматривая корешки книг.
Она не делала ничего дурного, но хотела избежать лишних встреч с Джайлзом. Если он не желает впускать ее в свою жизнь, так тому и быть: она слишком горда, чтобы умолять. С того вечера, когда он предпочел удалиться в библиотеку, она старалась проводить с ним не больше времени, чем это диктовалось необходимостью.
Он по-прежнему приходил в ее постель и объятия каждую ночь, но это было совсем другое. Никто из них не позволял тому, что происходило в спальне, вмешиваться в их повседневное существование. В ту жизнь, которая текла вне стен спальни. По крайней мере в этом они были едины.
Она ни разу не посетила вдовий дом, хотя нуждалась в утешении и поддержке тетушки и свекрови. Но ведь они первым делом спросят, как она поживает, имея в виду, ладит ли она с мужем.
А ведь Франческа не знала, что ответить, не могла объяснить, что происходит. Он отверг ее. Оттолкнул, иначе и сказать нельзя. Для нее это стало настоящим ударом, но, как ни странно, она не теряла надежды. И не потеряет, пока он по-прежнему приходит к ней каждую ночь. Пока каждый день хмуро наблюдает за ней с выражением неуверенности в серых глазах.
Нет, она не потеряла надежду, но научилась держаться так же отчужденно. Хенни права: он скрытый тиран и терпеть не может просьб, приказов и уговоров. Нужно позволить ему найти собственную дорогу и молиться, чтобы она оказалась той, которая ведет в нужном направлении.
Такое терпение давалось нелегко. Ей необходимо было отвлечься. Вспомнив свое намерение найти старую Библию и скопировать фамильное древо, она спросила Ирвина о книге. Он считал, что книга, гигантский древний том, находится в библиотеке, среди сотен таких же томов. Правда, Ирвин припомнил, что Библия переплетена в красный сафьян, а ширина корешка не меньше шести дюймов.
Минуты так и летели. Прошло не менее получаса, прежде чем она обошла комнату. Может, ей понадобилось бы и больше времени, но на полках просто не было таких огромных книг. Оставались полки на галерее.
Галерея находилась над боковым коридором, из которого она вошла. Стены там тоже были каменные, а не стеклянные. Винтовая лестница вела в арку, откуда начиналась галерея. Ступив внутрь, Франческа оглядела помещение, уставленное шкафами высотой от пола до потолка. И все забиты книгами.
У графов Чиллингуорт непомерно обширная библиотека!
Стараясь не обращать внимания на ноющую шею, Франческа обошла комнату в поисках громадного тома в красном сафьяне. И едва голову не свернула, пытаясь прочесть названия всех красных книг. Но Библии не нашла.
Покончив с первой половиной, она перешла на вторую и, ослепленная солнцем, струившимся сквозь окна, остановилась и зажмурилась.
Силуэт, который она приняла сначала за некую странную стремянку, оказался ее мужем. Он сидел в большом мягком кресле, вытянув перед собой длинные ноги.
Франческа вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.
- Прости… не знала, что ты здесь… - начала было оправдываться она, но тут же осеклась. - Прошу извинить меня. Я ухожу.
- Нет!
Потребовалось не меньше секунды, чтобы распознать в его тоне абсолютный приказ, под которым пряталась некоторая неуверенность. Как всегда в последнее время.
Она круто развернулась. Его лицо было бесстрастным.
- Ты ведь не была в Англии во время Питерлоо?
- Восстания в Манчестере?
Джайлз кивнул. Она покачала головой:
- Мы слышали об этом печальном событии, но намного позже того, как все случилось.
- Действительно печальное. - Приподнявшись, он подтянул поближе к себе стул и знаком велел ей сесть. - Прочти-ка, - сказал он, протягивая ей бумагу, - и скажи, что ты об этом думаешь.
Франческа, помявшись, все же подошла к нему и взяла документ - нечто вроде официальной декларации.
- Что это?
- Прочти, - повторил он. - Ты именно то, что можно назвать незаинтересованным лицом, которому известны только факты, не окрашенные эмоциями.
Она стала послушно читать. Лицо ее все больше мрачнела.
- Это кажется… по меньшей мере нелогичным. Не могу понять, почему они делают подобные заявления.