- Леа, - шепчет он. Его глаза все еще закрыты. Его пальцы все еще в моих.
- Да? - я сжимаю его руку, надеясь, что это поддержит его.
С трудом открыв глаза, он смотрит на меня.
- Они - ты, - шепчет он в тишине салона автомобиля.
Мое сердце замедляет бег.
- Кто - я?
Он сглатывает, подтянув одну ногу к груди и обхватив ее рукой, прежде чем положить голову себе на колено.
- Слишком много водки, - шепчет он. Высвободив руку из моей, хватается за голову.
Я не успеваю спросить, тошнит ли его, когда он снова смотрит на меня.
- Кто - я?
- Сабы.
Он снова принимает прежнюю позу, откинувшись головой на спинку сиденья.
- Мне жаль, Леа. Я чертовски… пьяный.
- Все в порядке. Не беспокойся обо мне. Я здесь, я забрала тебя, и мы едем к тебе домой.
- Не мой дом… потому что это подражание. Копирование. Мне не… нравится это. Хочу чувствовать… эту боль. Это единственный способ.
- Гензель? - шепчу я. Я беспокоюсь, что у него, действительно, сотрясение. Какого черта все это значит?
Его веки трепещут.
- Гензель… - он щурится. - Не мое имя.
- Мне жаль, - отвечаю спокойно. - Как мне тебя называть?
Он молчит, оставаясь очень тихим, расправляет плечи, садится, вытянувшись в струнку, положив крепкие руки на колени. Не совершила ли я ошибку, забрав его от скорой помощи. Я успокаиваюсь только где-то в половине мили от "Леса", когда он смотрит на меня.
- Ты не можешь забрать меня, в интернате есть несколько мест. Ты слишком молода, помнишь?
Мое сердце сжимается. О чем он говорит?
- Ты говорила, что ты слишком молода, чтобы быть моей мамой?
- Я не твоя мама, - шепчу я.
- Я знаю, - он вздыхает, закрыв руками лицо. - У меня нет мамы.
Вот дерьмо. Я не могу поверить, что он говорит это. Мы никогда не говорили об этом, когда нас разделяла стена. Все предположения насчет его слов проносятся в моей голове, я обдумываю ответ.
- У каждого есть мама, - говорю я, наконец.
- У меня нет, - он смотрит в мою сторону и когда наши взгляды встречаются, он хмурится. Покачав головой, Гензель хватается за свой живот. - Я чувствую… тошноту.
- Съехать на обочину? Или продержишься четверть мили?
Он не отвечает и даже не смотрит на меня, но так крепко хватается за мое колено своей большой рукой, словно боится, что я уйду. Прислонившись к боковине моего сиденья, он продолжает держаться за меня, пока мы подъезжаем к клубу.
Я паркуюсь на первой линии, пока несколько работников спешат к нам. Гензель открывает глаза. Они теплые, но… отстраненные.
- У тебя хорошенький ротик, - бормочет он. - Хочешь пойти со мной?
Он шевелит плечами, как будто верхняя часть его тела доставляет ему дискомфорт. В этот я вижу кровавое пятно, проступающее на его футболке, подмышками и над ребрами.
- Дерьмо. Ты кровоточишь!
Оказывается, не только из раны на голове, которая все еще сочится кровью.
Его опустошенный взгляд ищет мой.
- Я все еще могу трахнуть тебя, - он кладет мою руку себе между ног, и я в шоке обнаруживаю, что он твердый.
Кто этот мужчина? Он не имеет ничего общего с Гензелем, которого я встретила сегодня вечером, и ничего общего с парнем, которого я знала раньше.
- Давай выбираться. Я пойду с тобой.
- Вот, почему ты не она, - говорит он тихим мрачным голосом, когда я берусь за ручку двери. - Никто не она. Я пытаюсь найти их.
- Кого ты пытаешься найти? - уточняю я.
- Другую ее.
Я опускаю одну ногу на асфальт. Наклонившись к нему, не обращаю внимания на служащего, который ждет меня сзади.
- Ты имеешь в виду… сабмиссивов?
- У меня нет саб… Ты читала… соглашение о конфиденциальности? - его слова переходят в шепот. Кто-то открывает дверь с его стороны, и я стремительно обхожу вокруг автомобиля. Гензель безучастно смотрит на здание в складском стиле, полностью игнорируя предложения помочь от подбежавших служащих, и не уверенно покачивается.
Я осторожно обхватываю его за шею, наслаждаясь ощущением его тела под своей рукой. Мы следуем за одним из служащих, указывающим на боковую дверь, где я помогаю ему подняться по лестнице. Мы двигаемся медленно, в комфортном для него темпе.
Я жду, что он скажет что-то еще, но он даже не смотрит на меня, пока мы идем к двери. Остановившись у нее, он некоторое время смотрит в проем, секундой позже дверь открывается изнутри.
Не успеваем мы войти в темный, освещаемый только факелами коридор, как, кажется, весь персонал "Леса" начинает носиться вокруг нас.
- Эдгар болен? - спрашивает кто-то с французским акцентом.
- Какого черта с ним произошло? - звучит вопрос от одного из вышибал. Он смотрит на меня, как будто именно я что-то сделала "Эдгару".
- Он… пьян? - спрашивает третий, явно встревоженный.
Взгляд Гензеля скользит по мне.
- Отвалите, парни, - они следуют моей просьбе. Я осматриваю полукруг из четырех мужчин, одетых в черное.
- Он был на бою в "X-Ray Machine" в отеле MGM Grand. Перед этим, я думаю, он много выпил, - задумавшись, вспоминаю ту ночь. - Можете найти Рэймонда? Пожалуйста.
Парень слегка хмурится, как будто он пытается понять, кто я, затем усмехается:
- Вы слышали ее, - и они все удаляются.
Он тихо смеется, пока мы, держась за руки, идем по коридору. Он останавливается перед дверью, которую я не замечала раньше. Ее ручка скрыта за комнатным растением. Как только рука Гензеля приближается к ней, появляется вспышка голубого цвета.
Он самодовольно ухмыляется.
- Программное обеспечение, - произносит он гордо.
Мы проходим в частный коридор, который, как мне кажется, принадлежит ему, пока он осматривается вокруг.
- Сюда, - он кивает головой влево. Я следую за ним, и с облегчением обнаруживаю, что знакомая дверь в нескольких ярдах дальше.
Гензель снова обхватывает дверную ручку, и снова появляется голубой свет. Его глаза суровые, а рот изгибается в ироничной улыбке.
- Входи, - обращается он ко мне.
Шатаясь, он проходит в комнату и тут же падает на диван. Его глаза закрываются, а секундой позже кудрявый мужчина, в забавных подтяжках, входит в комнату.
Заметив меня, он подозрительно хмурится.
- Да?
- Что ты здесь делаешь, в этом? - спрашивает он, жестом указывая на мою повседневную одежду.
Я переминаюсь с ноги на ногу. Глаза Гензеля все еще закрыты, так что объясняться придется мне.
- Я увидела его на ринге. Он пьян, и, к тому же, я думаю, во время боя он получил удары по ребрам. Он отказался от скорой и доктора…
- Нет, - резко обрывает меня Рэймонд. - Он не захочет этого. Я знаю его десять лет, и никогда не видел рядом с ним доктора.
- Никогда? Почему нет? Он никогда не болеет?
Рэймонд качает головой.
- Он не подпускает, - он продолжает хмуриться, глядя на меня с явным подозрением. - Вы знаете друг друга? Мне кажется, что вы знакомы.
- Мы встречались прежде, - говорю я тихо. - Но он не знает, что я та самая девушка с понедельника.
Рэймонд постукивает пальцем по подбородку, явно что-то обдумывая, затем качает головой.
- Он очень редко пьет. Я помогу ему. Это моя работа, не твоя.
- Я могу помочь, - резко выпаливаю я. Мое сердце ускоряет бег от одной лишь мысли, что я буду далеко от Гензеля. - Я везла его так далеко, и не против помочь ему. Если ты не собираешься вызвать доктора или медсестру? У вас здесь есть кто-нибудь?
Рэймонд снова качает головой.
- Никаких докторов.
Боже, это странно.
- Ок, я знаю все основы. У вас есть аптечка?
Рэймонд сжимает губы.
- Я не уверен, как он отнесется к тому, если ты…
- Если я помогу ему?
Он кивает.
- Я подписала соглашение о неразглашении, помнишь?
Он медленно кивает, по-видимому, пытаясь разгадать какой-то скрытый мотив в моих действиях.
- Если ты уверена… - его рот превращается в тонкую линию, когда он протягивает мне визитную карточку. - Здесь мой номер. Позвони мне. Я был с ним на протяжении долгого времени.
- Я вижу, что ты заботишься о нем.
Но Рэймонд успокаивается, только после улыбки Гензеля, на вопрос о самочувствии "Эдгара".
- Она все еще здесь? - спрашивает он, тяжело моргая. Осмотрев комнату, и наткнувшись на меня взглядом, он едва заметно ухмыляется.
- Это Леа, - сообщает он Рэймонду.
- Ты не возражаешь, если она останется здесь?
Тряхнув головой, Гензель морщится.
- Я хочу, чтобы она была здесь, - шепчет он.
- Ладно, - Рэймонд хлопает себя по колену.
Наконец, он уходит, оставив нас вдвоем с Гензелем. Его глаза все еще закрыты, а я поддаюсь панике, пытаясь понять, что происходит с ним на самом деле. Рэймонд ничего не упомянул про аптечку. Она вообще здесь есть? Я несусь на кухню и проверяю несколько шкафчиков, обнаруживая полностью оснащенную кухню, но аптечки здесь нет. Я проверяю гостиную, ванную комнату, и их здесь целых три. Неприятный осадок колышется во мне, когда я думаю о них. Его сабы здесь приводили себя в порядок? Приводили в порядок его?
Я заглядываю в одну из них и возвращаюсь назад, туда, где Гензель сидит на диване. Он не двигается, пока я промываю рану на его голове, и даже не открывает глаза, когда я заглядываю ему под футболку, осматривая рану там.
Решив, что разберусь с этим в ванной, я глажу его щеку.
- Просыпайся… Эдгар?
Его веки дрожат.
- Ты можешь подняться? Я помогу тебе.
Я наклоняюсь так, чтоб мое плечо оказалось у него подмышкой, и подтягиваю его вверх, заставляя подняться на ноги. Обхватив его руками, веду через спальню. Он шагает, запинаясь, как будто каждый шаг дается ему с трудом. В ванной он долго смотрит в зеркало. Я пытаюсь догадаться по выражению его лица, о чем он думает, но оно лишено эмоций. Совершенно пустой взгляд.
Осмотревшись, ищу удобное место, но кожаные диваны жесткие и холодные, я хорошо помню это, а плисовые коврики, покрывающие пол, выглядят чистыми и мягкими.
Помогаю ему опуститься на пол. Его ноги скрещены, голова слегка наклонена, глаза закрыты.
- Эдгар? - его веки вздрагивают, но глаза все еще закрыты. Я касаюсь его колена. - Эй, эм, ты можешь помочь мне снять с тебя футболку?
Он не двигается, так что я заглядываю в аптечку, чтоб достать острые ножницы. Прежде чем разрезать его футболку, я рассматриваю ее: белая, с темно-красными пятнами на спине. Разрезав ее сзади, стягиваю по его сильным, мощным рукам. Она падает на пол, а он, прежде чем снова закрыть глаза, всего одну секунду снова смотрит на меня.
Я осматриваю его, потрясенная количеством синяков.
- Сильнее. Делай это сильнее.
Мое горло словно перехватывает стальными обручами. Я боюсь смотреть ему в лицо, когда обнаруживаю новые ушибы. Приподняв его руку, нахожу сверху на боку явные разрывы, очень близко к грудной клетке. Они, по меньшей мере, три сантиметра в длину и… о боже! - совершенно открытые. Порывшись в аптечке, обнаруживаю аккуратно сложенный бинт. Разрезав его, прижимаю к ране, и достаю из аптечки дезинфицирующее средство. Следующие несколько минут, пока я обрабатываю его рану и взвешиваю, нуждается ли она в швах, Гензель сидит тихо и неподвижно, но явно пребывая где-то в другом месте.
Как только я заканчиваю, он заваливается на здоровый бок, опустив щеку на внутреннюю сторону бицепса. Свернувшись, таким образом, как, мне кажется, он всегда лежал, когда разговаривал со мной. Он даже не открывает глаза, прежде чем ему снова становится плохо.
- Дерьмо!
Я хватаю несколько полотенец, придерживая его голову.
- Шелли. Шелли, - стонет он, - Не оставляй меня, - его голос надламывается на ее имени. - Пожалуйста, не оставляй меня. Мне жаль. Мне очень жаль. Я буду хорошим.
ГЛАВА 5
Лукас
Двадцать два года назад.
Я выглядываю из-за кустов, пока ожидаю ее машину. У нее белая Камри. Если принюхаться, в ее машине пахнет легким ароматом фруктов… В машине пахнет ею.
Ее имя Шелли Пауэрс. Она мой социальный работник.
Обычно я вижу ее в то время, когда она навещает меня, но… не в этот раз. Сейчас поздний вечер.
Я разворачиваю мусорный пакет, обмотанный вокруг ладони, и кладу его на землю. Он тяжелый. Потому рука занемела и немного болит от усталости.
Я смотрю на пакет, вместо того, чтобы смотреть на подъездную дорогу. Он обычный, черного цвета, простой долбаный мусорный пакет, но есть одна особенность - в нем мои вещи.
Я не сказал бы, что у меня много одежды, но там моя обувь. Мои кроссовки, сделанные под стиль Черепашек-ниндзя. Они мне нравятся. Их мне купила Шелли. Но Дью - мой брат, который живет тут, сказал, что это не Шелли, а Штат, я понятия не имею, кто это или что это.
Я все время думаю, вдруг Шелли заберет меня туда, в этот Штат. Мне не нравится эта идея. Потому что слово Стейт (прим. перев. так с англ. читается слово Штат) похоже по звучанию на слово Стейдж. В детском садике, куда я хожу, есть мальчик - Адам Стейдж - он не очень хороший, относится ко мне плохо. Адам говорит, что я, как девчонка, и что я отвратительно пахну сигаретами.
Моя мама курит дома сигареты. Они ужасно пахнут.
Она в принципе ничего, моя мама, даже была хорошей, но…
Я с трудом сглатываю комок, образовавшийся в горле.
Поднимаю глаза на подъездную дорожку, просто сейчас я хочу жить у Шелли.
Мне не нравится дома. Раньше нравилось, но… теперь нет.
Я поднимаю руку ко рту и хочу пососать большой палец, просто мне надо, очень надо успокоиться. Но нет, я не делаю этого… Моя учительница, мисс Лэндри, говорит, что мне пора заканчивать делать это, или же я буду выглядеть, словно маленький мальчик. А я уже не такой.
Я больше не хочу быть ребенком.
Взрослые не хотят маленьких детей. Поэтому только Господь любит маленьких. Потому что больше некому нас любить. Мы одиноки.
Закусив губу, я продолжаю смотреть на мусорный пакет со своими вещами.
В последний раз, когда Шелли приходила навестить меня, она подарила мне рюкзак. Но я оставил его у мисс Лэндри в классе, в моем шкафчике. Я забыл его.
Поэтому сейчас со мной этот большой пакет, но знаете, он даже лучше, потому что он большой и вместительный.
Мой рот переполняется слюной, мне становится жарко. Мое лицо горит, глаза слезятся, а горло першит. Мне так больно.
Я хочу, чтобы Шелли пришла и забрала меня.
Мне не нравится быть здесь, ждать ее на улице.
Я слышу лай соседской собаки из своей конуры. Она совсем не милая и ласковая собака. Она злая.
Но я все равно хочу собаку. Иногда я мечтаю, что у меня будет собака, и тогда я бы мог за ней ухаживать, кормить.
Я оглядываюсь и смотрю через плечо на входную дверь.
Вчера случилось кое-что… Когда я заходил в дом, я споткнулся и упал. Я не был внимателен. Поэтому мамочка сильно на меня кричала. Она выглядела такой злой, что мне было страшно.
Она была похожа на тролля, который жил под мостом, когда три козлика Граф хотели перейти его. Этот тролль был такой же злой, как и мамочка.
Я вижу свет фар, подъезжающей по дорожке к дому, машины. Я знаю, что я просто маленький неудачник и у меня, как говорит мамочка: "ничего и никогда не получается". Я не хочу плакать, но слезы подступают к горлу. Я немного напуган. Когда Шелли приходит ко мне, я иногда хочу плакать, но я взрослый, а не ребенок. Взрослые не любят детей, помните? Но иногда, я даже забываю, что скучал по ней, пока она не появляется на пороге, тогда я плачу…
Визг тормозов… Ослепительный свет фар… Машина с диким шумом останавливается передо мной, я напуган, хочу убежать. Она рассердится, она будет кричать. Нет! Я не хочу этого! Я не могу огорчить Шелли! Я никогда не видел ее злой.
Мне нравятся ее волосы. Они светлые и мягкие, словно перышко, она говорит, что этот цвет называется "серебристый блондин". Ну, так она говорит. Но мне без разницы.
Она открывает дверь, выходит из машины и направляется ко мне. Вечером из-за света фар она похожа на большую темную, пугающую фигуру. Мне страшно, я не дышу. Она идет быстро. Она приближается. Но не бьет и не кричит, ее руки мягко и нежно обнимают меня.
- Ты знаешь, как я скучала по тебе вчера, маленький разбойник? Вчера я была занята, но потом подумала, а почему бы мне не пойти и не проведать сегодня Лукаса, и вот я тут! Она подхватывает меня и начинает раскручивать, я радостно смеюсь, крепко ее обняв.
- Ты пахнешь картошкой фри! Ты ел фри? - аккуратно интересуется она.
Я едва заметно улыбаюсь.
- Да, мамочка готовила вечером.
Мой голос опускается до тихого шепота, потому что сейчас я уеду. Мне не надо больше называть ее мамочкой, таково правило.
- Я тоже очень люблю фри! - она берет меня ласково за руку и ведет к машине. - Стой, а где твоя автомобильная подушка?
- Автомобильная подушка? - я оборачиваюсь.
- У вас есть она или нет, молодой человек? - говорит она улыбаясь.
- Я не знаю.
- Ну, это ничего. Мы что-нибудь придумаем завтра. А сейчас, почему бы тебе не сесть рядом с Ларри.
Я крепко обнимаю ее за шею, когда она нагибается и аккуратно усаживает меня на заднее сидение рядом с большим плюшевым медведем Ларри.
- Сегодня вы с Ларри поедете в гости к одной милой леди. Она очень любит печь кексы и спит с забавными маленькими бигуди в волосах. Она очень милая и добрая, как настоящая бабушка.
Шелли нежно треплет меня по волосам и садится вперед.
Я начинаю судорожно хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. Вдох… Вдох… Вдох…
Она выезжает с подъездной дорожки и сворачивает на дорогу, когда понимает, что со мной что-то не так.
- Лукас, что случилось?!
Я начинаю истерически плакать. Всхлипываю, пытаюсь поймать ртом воздух и не могу остановиться.
У меня сильная истерика. Я не могу прекратить плакать.
- Держись, держись, малыш! Дай мне припарковаться, держись! Секунду. Хорошо. Все хорошо.
Я закрываю лицо руками.
Шелли рядом. Я чувствую, как она гладит меня по голове, расстегивает ремень безопасности, садится рядом, прижимая к себе. Я плачу, словно глупый маленький ребенок. Все вокруг кружится, словно я на карусели. Я не могу сойти… страх поглощает…
- Что такое, мой родной. Поговори с Шелли.
Я начинаю рыдать еще сильнее.
Я не могу произнести ни слова. Такое ощущение, что вокруг нет воздуха, я не могу вдохнуть и что-либо сказать.
- Никто меня не любит! Никому я не нужен! Только тебе! - я крепко обнимаю ее своими маленькими ручонками и прижимаюсь к ее груди. - Шелли, пожалуйста, будь моей мамочкой? Я так тебя люблю, Шелли. Будь моей мамочкой! Пожалуйста, мне больше ничего не надо, просто будь моей мамочкой!!! Я буду самым лучшим мальчиком на свете, пожалуйста, не бросай меня!
* * *