- Нет. Если то, что здесь произошло, не просто несчастный случай, то рано или поздно правда выйдет на свет. Но сейчас они просто подумают, что нам обоим пора к психиатру. Согласитесь, не слишком прилично получится, если королевского советника объявят сумасшедшим! - грустно улыбнувшись, добавил он.
К его удивлению, Доминик вдруг рассмеялась и крепко сжала его руку:
- Маркус, вы не представляете, как мне помогли! Еще несколько минут назад я боялась, что не выдержу горя, а теперь забрезжил луч надежды. Спасибо, что привезли меня сюда!
Привстав на цыпочки, она поцеловала его в щеку. Этот поцелуй застал Маркуса врасплох - на несколько секунд он потерял дар речи.
- Не думаю, что я заслужил такое... такую пылкую благодарность, - произнес он наконец. - Начинается дождь, а до нашей машины путь неблизкий.
В самом деле, со свинцового неба уже падали первые крупные капли дождя.
- Думаю, вы правы, - проговорила Доминик. - Нам лучше поторопиться.
И, схватив за руку, потянула его за собой вверх по склону.
Даже ускорив шаг, они почти час добирались до места, где оставили машину. Хорошо, что дождь так и не разошелся как следует, иначе оба промокли бы до костей.
- За пассажирским сиденьем лежит куртка, - заметил Маркус, заводя автомобиль. - Наденьте ее.
Пошарив позади себя, Доминик нашла черную непромокаемую куртку на подкладке из теплой фланели. Едва она просунула руки в рукава, ей сразу стало теплее.
- Я не ожидала, что погода так испортится. Надо было быть предусмотрительней и захватить с собой куртку, - проговорила она.
- Сейчас я включу обогреватель. А через полчаса мы будем в замке. - Он бросил на нее быстрый взгляд. - Или, может быть, вы предпочли бы остановиться в городе и выпить чего-нибудь горячего?
Выразительное лицо Доминик осветилось искренней радостью.
- Вот было бы здорово! Мне так надоело сидеть во дворце! А у вас найдется время?
Сегодня у Маркуса не было никаких неотложных дел, и все же вопрос Доминик заставил его содрогнуться от горького чувства вины. Ему вспомнилась Лиза - Лиза, твердившая, что для него государственные дела важнее жены, что на семью ему вечно не хватает времени...
В каком-то смысле она была права. В самом деле, работа для Маркуса всегда стояла на первом месте. И присягу королю он принес задолго до того, как женился на Лизе. Но жена требовала от него такой же преданности, такой же самоотверженности. Он старался изо всех сил, но... "Нельзя служить двум господам" - правоту этой старой мудрости Маркус проверил на себе.
Но если даже Лизе он не смог подарить счастье - что делать ему рядом с Доминик? Принцесса не для него - пора бы уже это усвоить.
- Маркус, отчего вы хмуритесь? Что такое? Хотите все же вернуться прямо в замок?
Покачав головой, он взглянул в лицо принцессе. Милое, юное, свежее лицо. Как не похожа Доминик на его бывшую жену! Лиза была классической "роковой женщиной" - чернильно-черные волосы, глубокие синие глаза и капризные губы, всегда пунцово-алые или ярко-коралловые. Прекрасная сирена, обольстительная и грозящая гибелью. Он не смог устоять перед ее чарами - и дорого за это заплатил. Не деньгами - разбитым сердцем.
Воспоминания наполнили его сердце горечью, и рот сам собой скривился в безрадостной усмешке.
- Нет, я не об этом думаю, - признался он. - Просто вспомнил свою бывшую жену. Она считала, что я ею пренебрегаю.
Доминик чуть вздернула тонкие брови, удивленная тем, что Маркус снова поверяет ей свои переживания. Должно быть, всему виной трагедия с отцом - это из-за нее все ведут себя по-особенному. Нет, она не наивная дурочка и не станет воображать, что непривычная откровенность Маркуса как-то связана с ней самой.
Помолчав, она решилась задать вопрос:
- Вы действительно... ею пренебрегали?
Скулы его затвердели.
- Намеренно - никогда. Ни за что на свете я не согласился бы причинить ей боль. Но моя работа требует постоянного присутствия в замке, а Лиза хотела, чтобы я все время был рядом. Особенно, когда забеременела.
Доминик молчаливо поблагодарила судьбу, что не видела Маркуса женатым. Что-то подсказывало: ей было бы невыносимо больно видеть, что другая женщина ждет от него ребенка. Уезжая, Доминик еще питала глупую надежду когда-нибудь сразить его блеском новообретенной красоты, элегантности и достоинства...
"Достоинства!" - мысленно повторила она, чувствуя, как из глубины души волной поднимается отвращение к себе. Достоинства-то ей как раз и недостало. И скоро об этом узнает весь свет.
- Неужели отец так изнурял вас работой? - спросила она, стараясь отвлечься от горьких мыслей. - Я знаю, что он был суров и требователен: Николас и Изабелла немало от него настрадались, да и у меня с ним бывали стычки.
Маркус вздохнул, и лицо его озарилось грустной улыбкой.
- Король Майкл много требовал от подчиненных, но и сам трудился без устали. Нет, он не загружал меня сверхурочной работой. И всякий раз, когда я просил отпуск, соглашался беспрекословно.
Доминик задумчиво смотрела на его орлиный профиль. Неужели, думала она, Лиза действительно разбила ему сердце? Большинству людей Маркус казался холодным, жестким человеком, но Доминик догадывалась: под ледяным панцирем скрывается чуткая и ранимая душа.
- Тогда в чем же дело?
Странно, думал Маркус. Если бы подобный вопрос задал кто-нибудь другой, он осадил бы наглеца одним ледяным взглядом. Но Доминик - другое дело. С ней, чувствовал он, можно говорить обо всем, даже о своих ошибках. Бог свидетель, в семейной жизни ошибок у него было достаточно!
- Говоря попросту, Доминик, я не понимал, что значит быть мужем.
Пока автомобиль мчался по извилистым улочкам города, Доминик раздумывала над его словами. Когда Маркус остановился у светофора, она повернула к нему голову:
- Не понимали или не хотели понимать?
- Доминик, да вы дотошнее любого следователя! - добродушно расхохотался Маркус.
Обрадованная, что вопрос его не оскорбил, Доминик улыбнулась в ответ:
- Человек учится, задавая вопросы.
- Ну хорошо, - усмехнулся он, - дайте только доехать до кафе, и я вам это припомню!
Его шутливая реплика заставила Доминик вздрогнуть. Что отвечать, если он вздумает расспрашивать ее о студенческой жизни в Америке?
"Не будь дурой! - упрекнула она себя. - Расскажешь о занятиях, о подругах, а о Брайсе даже упоминать не будешь. Да и какое ему дело до твоих любовных историй?"
И она снова поморщилась от отвращения к себе, с горечью припоминая, что в этой единственной в ее жизни "истории" любовью, правду сказать, и не пахло. Обыкновенная юношеская глупость. На несколько недель она убедила себя, что по уши влюблена в Брайса; что же до него - он даже не давал себе труда притвориться, что видит в ней нечто большее, чем очередную "подружку на ночь".
Нет, о Брайсе думать не стоит. Слава богу, Маркус не отводит глаз от дороги; у нее есть несколько минут, чтобы расслабиться и выбросить из головы все тревоги. И Доминик твердо решила наслаждаться настоящим, не думая о том, что принесет ей недалекое будущее.
Несколько минут спустя Маркус припарковался у тротуара узкой, мощенной булыжником улочки, вдали от шума и ярких огней деловой части города.
Сквозь ветровое стекло Доминик с любопытством разглядывала небольшую таверну, совсем непохожую на безликие фаст-фуды, что, как грибы после дождя, выросли в последние годы по всему центру города. Беленые стены, черепичная крыша, зеленые дубовые ставни на окнах - от этого уютного домика веяло ушедшей европейской стариной. В деревянных ящиках под окнами пышно цвели разноцветные анютины глазки, а железная вывеска над входом возвещала, что "У Шонси" посетителей всегда ждет вкусный обед.
- Не помню этого места, - заметила Доминик. - Странно, неужели я никогда здесь не бывала? Здесь так мило!
- И, что самое главное, тихо, - подхватил Маркус.
Это замечание натолкнуло ее на новую мысль. Доминик нерешительно покосилась на Маркуса.
- Маркус, вы уверены, что нам стоит...
- Стоит что? - недоуменно обернулся он, расстегивая ремень безопасности.
Доминик смущенно пожала плечами.
- Я сразу об этом не подумала. Может быть, лучше не показываться вместе на людях? Газеты еще полны сообщениями об исчезновении короля: если нас с вами увидят вместе, чего доброго, подумают, что мы пустились во все тяжкие вместо того, чтобы оплакивать покойного!
Нахмурившись, он протянул руку к ее ремню.
- Не беспокойтесь о газетчиках, Доминик. Не думаю, что репортеры часто сюда заглядывают. А если кто-то нас и увидит - что с того? Пусть король мертв, но мы-то живы! Жизнь продолжается, и никто не требует, чтобы мы хоронили себя вместе с дорогими нам усопшими.
Прикусив губу, Доминик размышляла над его словами.
- Вы, конечно, правы, - ответила она наконец. - Нельзя вечно прятаться в замке. Но люди любят сплетничать.
Маркус повернулся к ней, и Доминик на мгновение задохнулась, в который раз пораженная ощущением его властной, всепобеждающей мужественности.
- О чем тут сплетничать, Доминик? Принцесса и королевский советник в холодный день зашли в кафе выпить по чашечке кофе - что здесь такого?
Взгляд ее скользнул вниз, к тонким пальцам, нервно теребящим край куртки. Рядом с Маркусом Доминик остро и болезненно ощущала в себе женское начало. Какая несправедливость - он-то рядом с ней никакого волнения не чувствует!
Эта мысль наполнила ее такой горькой досадой, что следующие слова вырвались сами собой:
- Нет, Маркус, вы не понимаете. Потому что не видите во мне женщину. - Вздернув голову, она бросила на него вызывающий взгляд. - Но я - женщина. А вы - разведенный мужчина.
Маркус усмехнулся удивленно и недоверчиво, словно не понимал, кому может прийти в голову такая безумная мысль. Его усмешка стала для Доминик пощечиной. Пусть она не такая красавица, как его бывшая жена, но и совсем непривлекательной ее не назовешь! В университете она вскружила головы двум или трем студентам...
Хотя, конечно, зеленые первокурсники - одно дело, а Маркус Кент - совсем другое.
- Не говорите глупостей, Доминик. Вы на двенадцать лет меня моложе. И потом, вы - принцесса Эдембурга, а я - простой смертный. Вам суждено выйти замуж только за принца, герцога или, на худой конец, маркиза.
- Я не говорю, что нас объявят женихом и невестой, - подняла брови Доминик. - Но люди могут решить, что у нас роман.
Лицо его исказилось гневом.
- Господи боже, Доминик!
Кипя от ярости, Доминик рывком распахнула дверцу.
- Вы правы. Как я могла хоть на секунду вообразить, что меня сочтут чьей-то любовницей! Для любовницы мне не хватает блеска: все, на что я способна, - стать послушной, бесцветной женушкой какого-нибудь зануды с голубой кровью!
Маркус не успел выйти из машины и помочь ей - она уже выскочила на мостовую.
Торопливыми шагами он подошел к ней. Доминик упрямо смотрела в сторону. Маркус твердо взял ее под локоть.
- Доминик, вы ведете себя как ребенок. Объясните, бога ради, что вас так разозлило?
Щеки ее запылали от унижения. Слезы обожгли горло. Господи, что за бес в нее вселился? Как решилась она вслух заговорить о том, о чем и думать-то себе запрещает?.. Теперь Маркус уверится, что она по-прежнему тайно вздыхает по нему - это долгих четыре года спустя!
Тихо застонав от досады, она прикрыла глаза и покачала головой.
- Простите, Маркус. Не знаю, что на меня нашло. Я очень сожалею. Пожалуйста, простите меня.
Несколько долгих мгновений он молчал, глядя в ее склоненное лицо. Наконец вздохнул.
- Идемте, - произнес он вдруг охрипшим голосом. - Кажется, опять начинается дождь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В таверне было малолюдно: лишь несколько посетителей сидели за квадратными деревянными столиками, покрытыми скатертями в голубую клетку. С низкого потолка свисали старинные светильники; на каждом столе, едва рассеивая окружающий полумрак, мерцала толстая свеча в канделябре. В теплом воздухе витал запах жареной рыбы и чипсов.
Желудок Доминик болезненно сжался; в ужасе оттого, что ее может стошнить, она вырвала у Маркуса свою руку и резко отстранилась.
Маркус бросил на нее раздраженный взгляд.
- Что еще...
- Простите, Маркус, я... мне нужно отлучиться.
Не дожидаясь новых вопросов, она поспешила в дальний угол зала, где мерцал значок, обозначающий дамскую комнату.
Почти промчавшись между рядами столиков, она торопливо заперла дверь крошечной уборной и, склонившись над раковиной, рассталась со всем, что съела сегодня на завтрак.
Дрожа и отплевываясь, она старалась не думать о том, что может вообразить себе Маркус, или о том, как будет выглядеть, когда отсюда выйдет. Ноги у нее подкашивались, голова кружилась, на лбу выступал холодный пот.
Несколько минут прошло, прежде чем она нашла в себе силы обтереть лицо влажным полотенцем и пригладить растрепавшиеся волосы.
В затуманенном стекле над крохотной раковиной отражалось белое, как бумага, лицо, помутневшие глаза, искусанные губы. Что ж, тут ничего не поделаешь. К сожалению, Доминик не догадалась взять с собой ни тушь, ни пудреницу, ни губную помаду.
В конце концов, не так уж важно, как она выглядит. Гораздо важнее вести себя так, чтобы он ничего не заподозрил. Ах, если бы вернуть назад случайно вырвавшиеся в машине слова!
С такими мыслями, гордо расправив плечи, Доминик покинула свое убежище. Маркуса она заметила сразу - он сидел за столиком в другом конце слабо освещенного зала. Рядом стояла рыжеволосая официантка с карандашом и блокнотом. Судя по ее широкой улыбке, женщина не особенно торопилась принять заказ у такого видного мужчины.
Доминик села напротив своего спутника, и оба - Маркус и официантка - немедленно уставились на нее так, словно у нее было пятно сажи на носу.
- Вы уже заказали за меня? - поинтересовалась она, старательно разыгрывая безразличие.
Легкое поднятие бровей ясно ответило ей: Маркусу не до заказа - он был встревожен ее внезапным исчезновением.
- Нет, - ответил он. - Выбирайте сами.
Доминик глубоко вздохнула. Рука ее под столом незаметно легла на живот - оставалось только надеяться, что Маркус этого не заметит.
- Имбирный эль, пожалуйста, - попросила она.
Маркус нахмурился:
- Я думал, вы хотите согреться...
- Я передумала. - Взглянув на официантку, она повторила: - Кружку эля.
Кивнув, рыжеволосая девица умчалась. Маркус не отводил от Доминик пристального, задумчивого взгляда, словно увидел в ней что-то новое. Она поспешно отвернулась к окну. Дождь уже лил вовсю, барабаня по толстому оконному переплету; день превратился в унылые сумерки.
- Вас так долго не было, что я уже хотел попросить официантку пойти посмотреть, не случилось ли чего, - сказал он наконец.
Она провела рукой по растрепанным волосам.
- Извините. Мне вдруг стало нехорошо; пришлось подождать, пока это пройдет.
- Вы очень бледны. Доминик, вы уверены, что уже все в порядке? - не отставал он.
В его голосе не было раздражения - только искренняя забота. Доминик сама не знала, почему с заботливым Маркусом ей гораздо труднее иметь дело, чем с рассерженным.
Внезапно глаза ее заволоклись слезами. Уставившись на клетчатую скатерть, она отчаянно пыталась справиться с собой.
- Все будет хорошо, - дрожащим голосом пробормотала она. - Наверно... это из-за стресса. Все эти переживания...
Не могла же она объяснить, что ее тело изнемогает под натиском незнакомых гормонов, что настроение у нее меняется час от часу, то взлетая до небес, то опускаясь в глубины отчаяния, что вот уже несколько недель ее мучают приступы тошноты...
Ладонь Доминик скользнула вниз, легла на чуть выступающий холмик живота. В ее чреве растет новая жизнь. Уже три месяца. И эта мысль наполняет ее одновременно немыслимым счастьем и невыносимым ужасом.
- Если вы нездоровы, нам лучше вернуться в замок.
Шмыгнув носом и обеими руками смахнув с глаз слезы, она подняла голову и отважилась взглянуть ему в лицо.
- Нет, Маркус, со мной все в порядке. Честное слово.
Он откинулся на стуле и скрестил руки.
- Я думал, что знаю вас, Доминик. Выходит, я ошибался.
Она гордо вздернула подбородок.
- Мы не виделись четыре года. Разумеется, я изменилась. Стала взрослой.
Губы его скривились в усмешке.
- А несколько минут назад вели себя как ребенок.
Гнев придал Доминик сил: ноздри ее раздулись, бледные щеки вспыхнули румянцем.
- Кажется, я просила вас об этом забыть! Я неудачно выразилась, только и всего.
Он уже открыл рот, словно готов был ответить резкостью, но появление официантки остановило перепалку.
Сделав несколько глотков эля, Доминик сумела овладеть собой. У нее еще осталась гордость, и ни за что она не позволит Маркусу думать, что по-прежнему в него влюблена!
- Вы правы, Доминик, я разведен. Но это не значит, что я подхожу любой женщине. Вам-то уж точно не подхожу.
Слава богу, приступ слезливости остался позади! Гнев помог ей выпрямиться и обжечь его негодующим взглядом. Нет, она не позволит еще одному мужчине причинить ей боль! Хватит с нее Брайса!
- А я и не знала, что в вас столько самомнения. Неужели вы воображаете, что любая женщина спит и видит, как бы затащить вас в постель?
Губы его скривились.
- Понятия не имею. И не собираюсь обсуждать подобные вопросы с вами.
- Зачем же начали?
Глаза его расширились - как видно, Маркус был удивлен таким отпором. И отлично, зло подумала Доминик. Пусть не воображает, что он здесь главный!
- Доминик! - выпалил он. - Десять минут назад в машине вы сказали...
- Я помню, что сказала, - прервала она. - Что газетчики, увидев нас вместе, могут раздуть низкопробную сплетню. Я всего лишь поделилась с вами своей тревогой, а вы... вы не нашли ничего лучше, чем меня оскорбить!
- Потому что вам даже думать о таких вещах не следует! - отрезал он. - А тем более - говорить об этом. Говорить мне... Господи, какой же вы еще ребенок! - пробормотал он.
Нет, подумала Доминик. Ее невинные годы остались позади. Она больше не ребенок - она женщина. И скоро станет матерью. Может быть, сейчас самое подходящее время, чтобы поделиться своей тайной с Маркусом Кентом?
- Скажите мне, Маркус, где, по-вашему, грань между ребенком и взрослым? Если вы о возрасте - так мне уже двадцать один. По всем законам я совершеннолетняя.
- Возраст здесь ни при чем, - досадливо ответил он.
- Вы в моем возрасте, думаю, уже считали себя мужчиной, - усмехнулась она.
- Естественно. Но на деле был неопытным юнцом, ничего не понимающим в жизни. Истинное взросление приходит с опытом и мудростью.
Доминик задумчиво смотрела в его смуглое лицо с резкими чертами. Маркус думает, что перед ним - невинная девушка, не имеющая понятия о жестокой реальности мира. Можно только догадываться, каким будет его потрясение и ужас, когда он узнает правду.