– В чем дело, милочка? Ты ни к чему и ни к кому не проявляешь интереса. Все потому, должно быть, что ты узрела своего англичанина в обществе его будущей невесты? Однако я уже пыталась тебя предостеречь…
Взволнованная Эдме обдавала своим жарким шепотом ухо Марисы. Та выпрямилась, испытав внезапную неприязнь, и через силу улыбнулась:
– Не забывайте, все происходящее для меня внове. Что касается Филипа, то он всего лишь выполняет свой долг. Почему я должна из-за этого огорчаться?
Эдме расширила глаза, пораженная неприкрытым цинизмом почти грубого тона племянницы. Однако, вовремя заметив неудовольствие первого консула, она смолкла и ушла в свои мысли. Этот американец Доминик Челленджер… Давно рядом с ней не появлялся мужчина, способный так сильно ее увлечь. Начавшись с игры, призванной рассеять ее скуку на неудавшемся светском рауте, где их впервые представили друг другу, их отношения переросли в нечто совсем иное.
Он был в тот вечер скромно одет и держался в стороне. Она ради забавы принялась заигрывать с ним, ожидая, что он, поддавшись на ее чары, немедленно падет к ее ногам. Однако ему удалось поменяться с ней местами, оправдав свою фамилию: он как будто не проявил к ней интереса, ограничившись ничего не значащими любезностями. Она почти отчаялась одержать над ним верх, он же преподнес ей сюрприз, дерзко назначив несколько минут спустя свидание.
Не напрасно ли она с такой готовностью ответила ему согласием? Эдме с удвоенной силой заработала веером, пытаясь охладить пылающие щеки. От него веяло какой-то первобытной мужской силой, и при одной мысли о его объятиях ее бросало в жар. Его серебристо-серые глаза, похожие на пару кремней, пронизывали ее насквозь; он почувствовал, что она готова сдаться, еще прежде, чем она сама поняла это. Длинный шрам, пересекавший его лицо, подчеркивал дикость его натуры, готовую вот-вот прорваться наружу. Она была почти напугана, но это было скорее приятное чувство. Надо будет расспросить о нем Талейрана: ведь недаром принц представил месье Челленджера как своего друга!
Не ведая, на свое счастье, о тетушкиных мыслях, Мариса пыталась привести в порядок собственные чувства. Ей ни о чем не хотелось вспоминать. Все неприглядное, что случилось в прошлом, произошло не с ней… Не отдавая себе в этом отчета, она не сводила глаз с Филипа. Заметил ли он ее? Не мог не заметить. Он явно был в этот вечер сам не свой: на его лице застыло угрюмое выражение, которого Марисе еще не приходилось видеть.
Невзрачная молодая особа, спутница Филипа, ерзала в кресле, теребя веер, и время от времени бросала на своего кавалера робкие вопрошающие взгляды. Зато когда к нему наклонялась другая его соседка, немолодая дама, поражающая своей некрасивостью, он внимал ей с удвоенной почтительностью.
Мариса прикусила губу. О, если бы Филип оказался здесь, в ее ложе, с ней рядом! Ей очень хотелось продемонстрировать Доминику Челленджеру молодого красивого кавалера. Одно ее успокаивало: теперь, убедившись, что она не цыганка, за которую он ее упорно принимал, а пользуется покровительством самого первого консула, он, по всей видимости, постарается держаться от нее подальше. Больше всего на свете она желала для него справедливой кары.
У Марисы разгорелись щеки, золотые глаза приобрели несвойственный им блеск, благодаря которому они казались еще крупнее на ее маленьком личике. Знала бы она, какое множество восхищенных взглядов было адресовано в этот вечер именно ей! Среди публики то и дело возникали вопросы: кто такая? Как здесь оказалась? Взгляды многих дам были откровенно неприязненны. Тетушкино платье смелого покроя только прибавляло ей пикантности. Этим вечером она выглядела блестящей светской красавицей, способной увлечь и погубить.
В свою очередь, Доминик Челленджер, возвращавшийся к ложе американского посла с выражением ледяной непроницаемости на лице, которое скрывало его ярость при мысли, что его обвели вокруг пальца, ловил высказывания, заставлявшие его еще сильнее сжимать зубы.
"Видимо, она – последнее увлечение Бонапарта… Неудивительно, что бедная Жозефина в последнее время так печальна. Говорят, он принуждает ее держать его любовниц в своей свите…"
Какое искусство преображения! Сначала шарящая по чужим карманам цыганка, потом вымокший до нитки юнга, после чего она в считанные недели, истекшие со дня ее необъяснимого бегства, превращается в любовницу Бонапарта! Действительно ли она приходится племянницей милейшей Эдме?
Мистер Ливингстон, посол Соединенных Штатов Америки во Франции, вопросительно посмотрел на своего насупленного друга, который молча опустился в свое кресло. Капитан Доминик Челленджер представлял собой загадку, и при всей своей занятости американский посол в очередной раз задался вопросом, насколько соответствуют истине красочные истории об этом человеке. Столетие назад, даже меньше, его заклеймили бы пиратом и скорее всего вздернули бы на рее за его преступления. Теперь он занимался каперством – когда это соответствовало его намерениям и сулило неплохой заработок. Ливингстон слышал рассказ о том, как капитан Челленджер пришел в порт Чарлстон на захваченном им английском корабле, переименованном и несущем американский флаг. После этого из-за него с новой силой вспыхивали старые скандалы, а также возникали новые. Верно ли, к примеру, что как-то раз он без приглашения явился в Монтиселло в тот момент, когда президент Джефферсон принимал видных господ из штата Теннесси, чтобы выяснить, по его собственным словам, не является ли кто-нибудь из гостей его отцом?..
Разумеется, Челленджер – не настоящая фамилия. По закону его отцом считался некий англичанин, чьи американские владения были конфискованы после революционной войны. Впрочем, кем бы ни был капитан Челленджер в действительности, он не знал недостатка в высокопоставленных друзьях и покровителях. Этот немногословный человек сурового облика производил впечатление прирожденного авантюриста. Обычно Роберт Ливингстон не покровительствовал субъектам подобного склада, но в данном случае…
Ливингстон со вздохом вспомнил дипломатические переговоры разной степени конфиденциальности, проходившие в данное время. Речь шла о возможности приобретения у Франции порта Новый Орлеан в связи с подтверждением сведений о том, что Испания вернула Франции всю Луизиану. После недавних скандалов отношения между Францией и Соединенными Штатами стали натянутыми, однако сейчас многое указывало на желание Бонапарта вступить в переговоры. К счастью, теперь не вся ответственность за их успех лежала на посланнике: как стало известно, президент выслал ему в помощь одного из самых близких своих советников – Монро.
Доминик Челленджер привез несколько секретных документов от президента Джефферсона, а также депеши из Испании от Пинкни. Видимо, президент испытывал к нему доверие, к тому же у него имелись связи на территории самой Луизианы, не говоря о Новой Испании, поэтому он тоже мог содействовать успеху переговоров. Этим и объяснялась задержка капитана Челленджера во Франции.
Капитан быстро нашел себе утешение на суше. Американский посол незаметно перевел взгляд со сцены на ложу первого консула, где сидела, наклонившись вперед и загадочно улыбаясь, бойкая графиня де Ландри. Не она ли явилась причиной дурного настроения, охватившего капитана?
Драма, разыгрываемая на ярко освещенной сцене, оставалась за пределами внимания слишком многих в зале, хотя под конец все по традиции наградили актеров бурными овациями.
Мариса, борясь с невеселыми мыслями, не сводила взгляда с Филипа Синклера, призывая его посмотреть в ее сторону, и не могла заметить, в отличие от тетушки и крестной, тоже сделавших свое открытие с опозданием, что Наполеон, вернувшийся в ложу не в настроении, все чаще поглядывает на девушку с задумчивым выражением на лице.
Филип Синклер, в свою очередь, сознательно избегал глядеть на одну из лож. Он сознавал, что выглядит при этом так, словно проглотил аршин, но ничего не мог с собой поделать. Удар, который он ощутил, кое-кого узнав, заставил его побелеть, на что обратила внимание даже леди Марлоу. От неожиданности он растерялся и сболтнул лишнего, но это только вызвало у старой сплетницы новый град вопросов.
Ему следовало бы лучше владеть собой. Но увидеть того, кого он меньше всего ожидал снова встретить, да еще здесь!.. Доминик, которому надо было давно отправиться на тот свет или по крайней мере догнивать в испанской тюрьме в Санто-Доминго! Известно ли дяде, что он по-прежнему жив, более того, отлично ладит с американским послом в Париже? Что он замышляет на этот раз? Сколько Филип ни твердил себе, что эта мысль не должна нагонять на него страх, он не мог не задаваться вопросом, видел ли его Доминик. Он оставался на месте, из последних сил притворяясь, будто ничего не произошло. На самом деле он вдруг ясно понял: над его безмятежным будущим нависла угроза. Еще несколько лет – и он сам унаследовал бы все на том основании, что законный наследник дяди ушел из жизни. Будь они прокляты, эти ленивые, сонные испанцы! Им щедро платили по различным тайным каналам, чтобы они быстрее довели его до смерти непосильной работой вместе с чернокожими рабами под нестерпимым солнцем Карибов. Спустя несколько лет было бы даже представлено доказательство его ухода в мир иной. Что же случилось?
Филип в нетерпении ждал конца пьесы. Ему необходимо было увидеться с Уитуортом, британским послом, чтобы передать весточку отцу, который сообразит, как поступить. Слава Богу, Уитуорт – старый друг их семьи. Помимо посла, он стремился увидеться с Марисой. Почему она утаила, что едет в Париж? Он заметил ее только в антракте, когда его ждал второй за вечер удар: Доминик проследовал за Талейраном в ложу к Наполеону, где сидела она! "Возможно, Мариса сможет открыть мне глаза, что ему здесь понадобилось и под каким именем он скрывается", – лихорадочно думал он. Боже, до чего же хороша она была в этот вечер! Если бы не неприятности, он бы не думал ни о ком, кроме нее.
Жозеф Фуше, герцог Оранский, тоже зорко наблюдал за происходящим, но по иным соображениям. В его обязанность входило проявлять бдительность и строить собственные умозаключения, отчасти полагаясь на помощь агентов. Этот вечер получился исключительно интересным… Тонкие губы скривились в леденящей усмешке, когда он принялся тщательно располагать кусочки головоломки, надеясь получить целостную картину. В те непростые времена все, кто посещал Францию, попадали под наблюдение, усиливавшееся по мере того, как множились слухи о вынашиваемых роялистами заговорах.
Сохраняя верность одному только первому консулу, он не доверял никому, даже жене Наполеона и ее друзьям, особенно давним. Сейчас он снова перевел взгляд на девушку в золотистом платье, сидевшую позади своей тетушки. Что за странное появление! Ее мать была казнена как враг Республики, сама она еще в детстве бежала из Франции, а повзрослев, неожиданным и загадочным образом вернулась. Как она сюда попала? С кем, зачем? Ему не терпелось допросить ее с самого начала, но он не получил на это разрешения и добился его только теперь. Наполеон, его хозяин, проявил необъяснимый интерес к малышке, из чего следовало, что ее прошлое, как прошлое любой женщины, способной попасть к нему в любовницы, подлежало пристальному изучению.
Допрашивать ее будет редким удовольствием, размышлял Фуше. Так ли она невинна, как кажется, являясь всего лишь пешкой в чужой игре? Он предвкушал, какие ловушки расставит для получения ответов.
Глава 12
Не подозревая о закручивающейся вокруг нее интриге, Мариса пыталась изобразить веселье, покидая театр и направляясь в величественный особняк российского посла. Вечер только начинался.
Жозефина отмалчивалась, страдая от мигрени – причины недовольства, которое она в последнее время все чаще вызывала у супруга; Гортензия по привычке тоже помалкивала. Зато графиня де Ландри веселилась сразу за всех и беззлобно подтрунивала над племянницей:
– Как ты притихла, милая! Неужели первый вечер в Париже сумел навеять на тебя такую тоску? Скучная театральная пьеса – всего лишь прелюдия, я слышала, что русские – отменные мастера развлекать гостей.
Приподнятое настроение Эдме подсказало Марисе, что тетушка надеется снова повстречать своего возлюбленного. Девушка глубоко вздохнула, стараясь избавиться от внезапно нахлынувшей неприязни. Нет, открыть глаза тетке прямо сейчас она никак не могла. К тому же она надеялась, что, увидев ее и узнав о ее теперешнем положении, капитан Челленджер не посмеет досаждать ей своим присутствием. О, если бы она смогла обо всем забыть и вести себя так, словно между ними ничего не произошло!..
Погрузившись в собственные невзгоды, Мариса против обыкновения не обратила внимания на таинственные перемены в своем окружении. Она не знала, что Наполеон, повздорив со своей последней любовницей, занятой в спектакле, и в дурном настроении возвратившись в ложу, вдруг как бы впервые заметил ее.
Лишь спустя некоторое время она почувствовала что-то неладное, когда Люсьен Бонапарт, которого не переносила Жозефина, увел ее из-под самого носа навязчивого русского князя, знакомого Марисе по Мальмезону.
– В настоящий момент русские – наши союзники, но позволять им переходить рамки дружеских приличий совершенно ни к чему. Вы сожалеете о потере столь напористого кавалера, мадемуазель?
Испытывая смешанное чувство облегчения и недоумения, Мариса застыла в его объятиях, не испытывая ни доверия, ни расположения. Тем не менее она покачала головой и машинально ответила:
– Нет. Если честно, князь мне совершенно не нравится. Слишком он бестактен.
– А вам не нравится в мужчинах бестактность?
Подыскивая ответ, она не могла не удивиться, откуда взялась такая фамильярность.
– Мне не нравятся мужчины, далеко идущие сразу же после поверхностного знакомства. Видимо, по вашим меркам я недостаточно искушена.
Он снисходительно улыбнулся:
– О, мои воззрения настолько широки, что в них умещается весь мир, мадемуазель, чего не скажешь о моем брате: он удивительно старомоден и, так сказать, традиционен. Особенно когда речь заходит о женщинах. В последнее время это проявляется все ярче.
О чем он толкует? Все еще не понимая его истинных намерений, Мариса решила, что ее крестная неспроста невзлюбила этого Бонапарта.
Недоумение девушки только возросло, когда, пройдясь с ней по заполненному блестящими парами бальному залу, Люсьен остановил ее как раз напротив своего брата, беседовавшего вполголоса с императором Александром.
Не зная, как поступить, Мариса присела в глубоком реверансе, безуспешно борясь со смущением. Она потупилась, надеясь, что все образуется само собой. Однако Наполеон протянул руку и помог ей выпрямиться.
– А это моя очаровательная гостья, сеньорита де Кастельянос, крестница моей жены. Как видите, она еще настолько юна, что не разучилась краснеть.
Будучи представленной русскому царю, Мариса не смогла вымолвить ни слова. Александр, как будто польщенный ее смущением, одарил ее благосклонной улыбкой. Она ощущала зловещее присутствие Люсьена Бонапарта и догадывалась, что на нее устремлены глаза всего зала. Что все это значит? Почему Люсьен внезапно пригласил ее на танец и доставил именно сюда?
Она поневоле не могла отвести взгляд от синих, глубоко посаженных глаз Наполеона Бонапарта, негромко сказавшего ей со своим корсиканским акцентом:
– Сегодня вы поражаете своей красотой, сеньорита.
Действительно ли он слегка пожал ее онемевшие пальчики, или это ей только почудилось? В своем роскошном белом мундире с золотым шитьем, увешанном орденами, он был величественным и одновременно пугающим. Она с трудом верила, что это тот же самый человек, который совсем недавно в Мальмезоне играл с молодежью и обращался с ней как добрый дядюшка. Почему сегодня так странен его взгляд?
– Невинное дитя! – выговаривала ей графиня де Ландри четверть часа спустя в одной из небольших гостиных, выходящих прямо в роскошный парк. – Разве ты не поняла, что он увлечен тобой? Это огромный успех, дорогая моя! Это даже больше, чем я рассчитывала. Теперь тебе надо быть вдвойне осмотрительной и не танцевать с одним и тем же кавалером более двух раз. Не кокетничай слишком явно: заинтересовавшись определенной женщиной, он может проявить безумную ревность. Мы должны…
– Довольно! Я не понимаю. – Мариса сжала ладонями виски и посмотрела на тетку так, словно та лишилась рассудка. – О чем вы? Неужели генерал Бонапарт… Нет, вы ошибаетесь! Он так добр ко мне, и крестная…
Эдме вздохнула, нетерпеливо постукивая по ковру каблучком шелковой туфельки. Какое безграничное простодушие! Ведь при всей своей молодости и трогательной наивности бедняжке пришлось немало испытать и потерять девственность. Она сама постаралась излечить ее бульонами и горькими настойками от тяжелых воспоминаний. Да, она строила на ее счет некоторые планы, однако новый поворот событий превзошел все ее ожидания. Если бы только Мариса взялась за ум и проявила здравый смысл!
– Разве ты не успела заметить, что Жозефина смотрит сквозь пальцы на его неверность? Она вполне его понимает, к тому же и у нее бывали любовники. Несколько месяцев назад едва не разразился страшный скандал из-за молоденького лейтенанта Дэни. Можешь не сомневаться, она тебя не осудит. Главное – осторожность. И конечно, не сдавайся так просто. Тебе только и надо, что краснеть так, как ты это делаешь сейчас, и распахивать пошире свои невинные глазки, словно ты не понимаешь, чего от тебя хотят…
Эдме все с большим воодушевлением продолжала ее уговаривать, не оставляя ошеломленной племяннице возможности вставить словечко. Девчонке пора посмотреть жизни в глаза; с самой Эдме это тоже произошло не по ее воле и примерно в том же возрасте. Обычно появлению любовников у светской дамы предшествовало замужество. Однако в данном случае можно было пренебречь традициями: ходили слухи, что Бонапарт готовится провозгласить себя императором! К тому же ни для кого не было секретом, что он всегда щедро вознаграждал своих любовниц, выдавая их замуж за генералов или представителей новой знати. Марисе следовало быть покладистой и благоразумной; от этого все только бы выиграли.