В какой момент мои пальцы вцепились в его волосы, прижимая ближе к сокровенному, требуя выпить меня, моё желание до последней капли, я так и не поняла. И когда губы Джона прижались ко мне ещё крепче, а язык поймал бусину и надавил ею на пылавшую огнём чувствительную точку, я сорвалась. Выгнулась дугой, не чувствуя тела, превратившись в горящий факел, и мой хриплый крик эхом заметался под сводами кабинета. Джонас не отпускал, крепко стиснув мои бёдра, не давая свести ноги и не отрывая рта. Эмоции хлынули из меня бурным потоком, сметая всё на своём пути, а его язык, едва они чуть-чуть ослабли, снова шевельнулся, не давая толком прийти в себя и снова сталкивая в пропасть наслаждения…
Сколько это длилось, не знаю, пока я, обессиленная, ослепшая, не распласталась на столе, тяжело дыша и часто сглатывая. Отстранённо отметила, что щёки мокрые - я плакала? С губ сорвался слабый всхлип, а тело ещё вздрагивало от отголосков только что пережитого. Знакомая спасительная апатия сковала разум, не давая снова задуматься о собственном поведении и развратности. Я лежала и мечтала о глотке прохладного мятного ликёра, почему-то ничего другого не хотелось. Ни чая, ни даже вина. Только ощутить на языке снова этот вкус, освежающий и бодрящий. До меня донёсся шорох, я почувствовала, как сильное тело мягко навалилось, прижимая к столу, но даже не пошевелилась, и не открыла глаз.
- Ты радуешь меня с каждым разом всё больше, малышка, - хриплый, страстный шёпот Джонаса вызвал лишь слабый вздох. - Я не ошибся в тебе…
Его пальцы, ещё недавно гладившие меня между ног, теперь провели по приоткрытым губам, оставляя на них сладкий аромат малины с карамелью. Мой аромат. Я невольно облизнулась и просипела:
- Пить… П-пожалуйста…
- Конечно, Мари, сейчас, - с готовностью откликнулся Джонас и поднялся.
Его ладони скользнули по шее, спустились на грудь и отвели кружево пеньюара, обнажив бутоны сосков. Подушечки мягко потёрли острые вершинки, и я с какой-то отстранённой обречённостью поняла, что это ещё не всё. Но… В глубине души шевелилась робкая радость и облегчение, что теперь нас только двое, со мной один мужчина. Пусть до вчерашнего утра я и считала его братом, единственным близким родственником. Что ж. Теперь он мой любовник, вместе с моим женихом. И тот, кому досталась моя невинность. Горький смешок застрял в горле, ладони Джонаса пропали с моей груди, и я услышала шорох. Но поднять веки по-прежнему не было сил, а через мгновение мою голову приподняли, и губ коснулся край бокала.
- Пей, малышка, ты же этого хотела? - заботливо произнёс брат.
Ощутив такую желанную мятную свежесть, я издала невнятный возглас, сразу появились силы. Приподнявшись на локте, придержала бокал, жадно глотая, чуть не подавилась и снова выпила до капли. Не знаю, что это за эликсир такой, но он мне нравился, и в самом деле придавал бодрости. Джон с тихим смешком отнял у меня пустой бокал, отставил его и помог подняться. Наши лица оказались очень близко, брат и не думал отстраняться, стоя между моих раздвинутых ног, и я смотрела прямо в его глаза. Золото из них не ушло, лишь стало ярче. Рубашку он расстегнул, и теперь я снова видела яркое голубое сияние на его груди. Взгляд невольно скользнул ниже… В меня почти упиралось его готовое орудие, и гладкая головка медленно скользила по лону, снова дразня и вызывая трепет предвкушения. Ладони Джонаса нырнули под мою попку, приподняли, вынуждая опереться снова на стол.
- Продолжим, сестричка? - жарко выдохнул Джон мне в губы, опаляя расплавленным золотом с рубиновым отблеском.
Я снова его хотела. И он это чувствовал, знал. Покорно кивнув, сама подалась вперёд, впуская в себя большой и горячий член, задохнувшись от ликования и облегчения. Мышцы плотно сжались вокруг, и я услышала тихое шипение, пальцы Джонаса стиснули мои ягодицы, и он рывком вошёл до конца, буквально насадив меня. Из груди невольно вырвался возглас, но не от боли, нет - тело уже привыкло к вторжению и с радостью принимало его.
- Обними меня, - потребовал Джон, и я послушно обвила его ногами, став ещё ближе.
А потом… я оказалась на спине, крепко прижатая к столу, мои руки стиснули сильные пальцы, заведя за голову и делая беспомощной, и Джон начал двигаться. Сильно, быстро, глубоко, и каждый толчок заставлял вскрикивать, выгибаться навстречу и вновь наполняться нестерпимо горячим удовольствием. Почти терять сознание от ощущений, от понимания, что принадлежу Джонасу целиком и полностью. Моё тело, мои эмоции, мои желания - они все зависели сейчас только от него. В его власти было подарить мне долгожданную разрядку, дать насладиться хмельным мёдом страсти сполна, или оставить дрожащую, напряжённую и умоляющую довести дело до конца. И да, я готова была умолять, бесстыдно прижимаясь к нему, тихонько хныча и лихорадочно шепча, когда Джон вдруг остановился:
- Пож-жалуйста… продолжай…
От его хриплого смешка, в котором слышалось ликование, меня пробрала дрожь до самых костей.
- Повтори, - приказал он, пожирая своим взглядом, в котором плескалось расплавленное золото с рубиновыми отблесками.
- Я хочу тебя… Ещё, Джон… - послушно повторила, нетерпеливо заёрзав, лишь бы снова ощутить, как двигается во мне его напряжённый член.
Мучительно медленно он подался назад, почти вышел из меня, и я опять жалобно захныкала от разочарования, от ощущения пустоты. Натянутые нервы звенели, тело превратилось в сгусток тёмного, порочного желания.
- Проси, Мари, - выдохнул Джонас требовательно, дразня и совсем чуть-чуть снова проникая в моё жаждущее лоно. - Громче!..
- Возьми меня… Пожалуйста… - покорно прошептала искусанными губами и всхлипнула, чувствуя, как по вискам текут слёзы. - Сейчас, Джон!..
Он шумно вздохнул, растягивая это ожидание, не переставая улыбаться и смотреть на меня, облизнулся.
- Мне нравится, как ты кричишь, Мари, - проникновенно произнёс он низким, вибрирующим голосом. - Нравится, что ты такая послу-ушная, малы-ышка, - тягуче добавил он, приподнялся, и его пальцы сжали мой ноющий сосок до сладкой боли. - Значит, хочешь, да? - и Джон снова вышел, заставив коротко застонать. - Хочешь, чтобы трахнул?
- Да… Да, хочу-у! - снова простонала, подаваясь вперёд в попытке вернуть чудесное ощущение наполненности. - Сделай это, прошу!..
От собственных непристойных просьб уже давно не было стыдно, они лишь сильнее заводили, подстёгивая возбуждение. Меня не осталось. Все прежние мысли и наивные мечты оказались разорваны в клочья, вокруг царила лишь тёмная реальность, в которой правили порок и страсть, что чернее самой чёрной ночи. Глубже самой глубокой пропасти без дна. И я уже давно в неё летела без надежды вернуться обратно…
Джон заткнул мне рот поцелуем, грубым, жадным, и резко вошёл в меня, подарив долгожданное облегчение. Мир сошёл с ума, и я с радостью отдалась этому сумасшествию, двигаясь вместе с братом, подставляя ему и губы, и всю себя. И он снова брал меня, жёстко, властно, с каждым толчком проникая всё глубже. Низ живота болезненно тянуло, внутри горело, я глухо стонала, распластанная на столе, задыхаясь от нехватки воздуха. Джон словно пил меня, моё вожделение, достигшее пика, и я отдавала его, чувствуя, что оно переполняет, и боясь захлебнуться. Поцелуй не заканчивался, обжигая губы, а движения Джонаса становились быстрее, сильнее, пока наконец он не оторвался от моего истерзанного рта, низко зарычав и стиснув меня в железных объятиях. И я послушно закричала, не в силах сдерживаться больше, выплёскивая из себя горячее наслаждение. Тело скрутила судорога удовольствия, а потом ещё одна, когда Джон сделал последний толчок, хрипло дыша над ухом, и я почти потеряла сознание, снова оставшись совершенно без сил и слабо всхлипывая от избытка ощущений.
Но странно, такой апатии, как раньше, уже не было. Только приятное опустошение, мягкая нега, окутавшая невидимым покрывалом, и томная расслабленность. Я… в самом деле привыкала? Или всё дело в том мятном ликёре? Наверное, и то, и другое всё же… Ладони Джона медленно провели по моему телу поверх одежды, губы прошлись невесомыми поцелуями по лицу, собирая солёные слезинки, и от этой непривычной нежности сердце пару раз тяжело стукнулось о рёбра в странном волнении. Потом его рука обвила мою талию, прижав к себе, и Джонас выпрямился, помогая. Убрал несколько прядей, прилипших ко лбу, заправил за ухо. Я прятала взгляд, вздрагивая от его прикосновений, неожиданно остро нахлынуло понимание глубины собственной распущенности, и зашевелились остатки стыда. Щекам стало тепло, я стиснула пальцами края стола, на несколько мгновений погрузившись в переживания и отвлёкшись от Джона. Он же, отстранившись от меня, но по-прежнему не давая сдвинуть ноги, достал что-то из верхнего ящика стола. Салфетки, поняла я спустя мгновение. Джонас бережно провёл мягкой тканью по всё ещё остававшемуся слишком чувствительным местечку, чем вогнал в краску ещё больше - оказывается, я не совсем разучилась смущаться. Правда, это было слабым утешением после всего случившегося. Потом он привёл в порядок себя, но рубашку застёгивать не стал.
Всё так же не позволяя мне свести колени, встал между ними, опёрся одной ладонью о стол, коснулся пальцами подбородка, заставляя смотреть в его глаза. К моему смутному беспокойству, золото не до конца ушло из его глаз. Неужели он такой… ненасытный, мой брат, тот, кого я до недавнего времени считала всего лишь обычным мужчиной, человеком? По спине пробежал холодок, а Джон между тем ласково улыбнулся и обвёл подушечкой большого пальца мой припухший рот. Я невольно замерла, почувствовав, как где-то в глубине зародилась дрожь - брат наверняка задумал что-то ещё, пользуясь тем, что Джеффри ушёл. Мне же потом рассказывать… всё… И снова повторить, только уже с женихом. Не стоило забывать и о наказании.
- Я хочу твой ротик, малыш-шка, - шепнул проникновенно Джонас, продолжая гладить мои приоткрывшиеся губы. - Сделаешь мне так же приятно, как Джеффу утром? Тебе же надо учиться, - он медленно, с предвкушением улыбнулся, а я поняла, что вопрос лишь звучал вопросом.
Только ради того, чтобы я, прерывисто вздохнув, покорно ответила:
- Да, Джон. Сделаю.
Глава 15
Они заставили меня стать послушной и получать удовольствие от этого, отстранённо подумала я, и лишь отголосок страха и отвращения к себе шевельнулся где-то очень глубоко в душе. При мысли о том, что член Джона окажется между моих губ, так же, как утром - Джеффа, я сглотнула и едва не облизнулась. Боже, прости. Мне тоже этого хотелось, так же, как Джонасу. Кажется, потребность принадлежать ему и жениху до самой последней клеточки, в самых разных позах, в каких они захотят меня, вместе или по отдельности, становилась жизненной необходимостью. Живот подвело от вновь проснувшегося вожделения, будто и не я всего несколько минут заходилась криком от наслаждения, пока Джон грубо имел меня на этом столе. Даже мысль о том, что он - не совсем человек, перешедшая в уверенность, уже не пугала и не заставляла задаваться бесполезными вопросами. Мне на них не ответят, а мучительно гонять по кругу догадки - лишь доводить себя до паники и истерики. Я оказалась в ловушке, из которой не было выхода.
Джонас обнял меня и снял со стола, не торопясь ставить на пол, и нетерпеливо шепнул на ухо:
- Тогда пойдём, Мари. В гостиной это будет удобнее, - добавил он с тихим смешком. - А сюда мы ещё вернёмся, обещаю.
Путь до гостиной я проделала на руках Джона, отстранённо подумав, надолго ли уехал Джеффри. Не то, чтобы я хотела его возвращения, ведь это означало неведомое наказание и откровенный рассказ о том, что происходило без него. Вряд ли жених просто будет задавать вопросы и удовлетворится моими односложными "да" на них. О, нет, я знала, ему нужны подробности. От меня. По телу прошла горячая дрожь, от понимания, что я в самом деле хочу этого тоже. Рассказать, признаться, как мне было хорошо, и… повторить всё с Джеффри. А потом со смесью страха и сладкого нетерпения ожидать обещанного наказания за непослушание…
Джон внёс меня в просторную, светлую комнату напротив своей спальни, как заметила я краем глаза, дошёл до дивана и остановился, опустив на пол, к себе лицом. Положил ладони на плечи, разглядывая с каким-то странным выражением.
- Мне нравится твоя покорность, Мари-и, - мурлыкнул Джонас, чуть наклонившись ко мне, и добавил. - Но ещё больше нравится твоя беспомощность. Повернись, - скомандовал он.
Я подчинилась, в волнении прикусив губу. Что он задумал?.. Моя беспомощность? Что это значит? Ладони Джона медленно скользнули по моим плечам, снимая пеньюар, и он шепнул на ухо:
- Руки назад, малышка.
Вспомнился вчерашний вечер, и догадка вспыхнула на мгновение раньше, чем мои запястья плотно обмотало кружево рукавов. Дыхание перехватило, и сердце гулко забилось в груди, и я осознала, что… мне тоже нравится. Обречённо прикрыла глаза, незаметно сглотнула, снова сдаваясь тому тёмному и жаркому, что поднималось сейчас изнутри. Джонас закончил с моими руками и развернул обратно к себе, окинув довольным взглядом.
- Прекрас-сно, - мягко произнёс Джон и погладил мои едва прикрытые кружевом корсета соски. Напряжённые вершинки тут же отозвались тягучим томлением, и я неосознанно подалась вперёд, стремясь продлить ласку. Но удовольствие должна была доставлять в этот раз я… - Сядь, - скомандовал Джонас и несильно толкнул, так, что я упала на диван.
Не сводя с него взгляда, чуть выпрямилась, поёрзала, устраиваясь удобнее, так, чтобы не давить на связанные руки. Дыхание сделалось глубоким, прерывистым, по телу прошла лёгкая дрожь предвкушения, едва Джонас взялся за застёжку на штанах. Собственная готовность выполнить его желание, даже такое непристойное, лишь подстегнула эмоции, заставив их вспыхнуть, как от поднесённой спички. Я плавилась от осознания своей порочности, от того, что снова хочу Джона… Голова слегка закружилась, тишина в комнате стала плотной, вязкой. Брат, глядя на меня голодным взглядом, мерцавшим золотом, нарочито медленно расстегнул штаны, приспустил их, высвобождая уже снова готовое к любовным играм достоинство. И я не отводила стыдливо глаза… Смущение лишь едва ощутимо пощекотало изнутри и растворилось в жарком возбуждении, нахлынувшем огромной волной. Оно затаилось между ног, заставив плотнее стиснуть колени - бусины скользнули по складкам, усиливая ощущения, и я неслышно охнула, нервно облизнувшись. Гладкая головка уже приблизилась к моим губам, и я уловила едва заметный, терпко-свежий аромат. Запах Джона?..
- Сначала оближи, - вкрадчивым, но одновременно повелительным тоном произнёс брат, наклонившись надо мной и упёршись ладонью в спинку дивана.
Ногу он поставил рядом, на сиденье, и даже если бы я захотела, убежать не смогла бы, словно заключённая сейчас в клетку. Убежать… Я не хотела. Уже не хотела. Вместо этого послушно дотронулась языком до кончика орудия Джонаса, обвела вокруг, слизывая сладковатый, с яблочными нотками, вкус. Услышала резкий вдох и поймала себя на том, что довольно улыбаюсь. Странное ощущение одновременно и беспомощности, покорной игрушки, и - некоторой власти над Джоном пьянило, толкало на безумства, сопротивляться которым у меня не осталось сил. Как и впадать в отчаяние от того, как быстро я приняла навязанные правила и… стала такой, какой меня хотели видеть жених и сводный брат. Доступной, послушной и с радостью выполняющей любые их желания. В самом деле любые, осознала я, когда тяжёлая ладонь Джонаса легла на мой затылок, собрав волосы в кулак и не позволяя двинуть головой самостоятельно. Только под его контролем.
- Теперь губками, Мар-ри, - новые, рокочущие нотки в голосе Джона усилили дрожь в теле, и я подчинилась, чуть подавшись вперёд, навстречу уже влажной от моего языка головке.
Осторожно обхватила губами, слегка втянула, посасывая и чувствуя, как сильнее сжались пальцы на моих волосах. Джонас тихо зашипел, толкнувшись в мой рот, и я с готовностью открыла его шире, впуская твёрдый и горячий член дальше, почти до самого горла. И теперь уже не хотелось избавиться от него, и сопротивляться вторжению - тоже… Взгляд Джона завораживал, заставлял трепетать всё внутри, а нервы - тихонечко звенеть от напряжения. Он крепко держал мои волосы одной рукой, а второй ухватил за подбородок, жёстко сжав и лишая возможности даже случайно закрыть рот. Но я и не собиралась, нет. Лишь судорожно сглотнула, с удивлением прислушавшись к себе и поняв, что никаких возражений моё тело не имеет, даже когда Джонас продвинулся почти на всю длину, заполнив мой рот. И - да, да, мне это нравилось, ещё как. Тёмное, пряное ликование разливалось отравленным сиропом, оно же заставило слегка выгнуться и сжать губы вокруг члена Джона и пошевелить языком. Всё, что я могла сейчас, когда брат контролировал каждый мой жест.
- У-у-умница, - протянул он и начал медленно выходить из моего рта, а потом обвёл приоткрытые губы концом.
Я… Я не знаю, зачем сделала это: высунула язык и игриво лизнула, каким-то образом почувствовав, что Джону это тоже понравится. Он резко вздохнул, его ноздри хищно расширились, а глаза полыхнули золотым пожаром с рубиновым отливом. И снова напряжённая плоть заскользила в мой рот, мучительно медленно, словно растягивая пытку удовольствием. Для меня в том числе. Возбуждение плескалось горячими волнами внизу живота, одаривая знакомой тягучей болью, хотелось, чтобы Джон двигался быстрее, резче - как Джеффри утром… От воспоминаний тело словно молния пронзила, у меня вырвался глухой стон, а в глазах на мгновение помутилось. Кажется, я готова была к разрядке и без прикосновений и ласк, от одних только мыслей о них. От картинок в голове, совпадавших с тем, что сейчас происходило со мной. А Джон не торопился. Он брал мой рот медленно, почти нежно, давая мне возможность тоже… поиграть. Губами, языком. Позволял чуть подаваться вперёд, ослабив хватку на затылке, посасывать, шалея от собственной распущенности. Я упивалась этими ощущениями, эмоциями, прикрыв глаза и погрузившись в смакование, молча умоляя Джона двигаться быстрее, сильнее. Боже мой, мне хотелось, чтобы он именно трахнул мой рот. Грубо, жёстко, так же, как Джеффри утром. А потом сделал это снова со мной, и всё равно, как обычно, или… Сзади, как им обоим нравится.
Из горла вырвался глухой стон, закончившийся всхлипом. Острый приступ вожделения пронзил до самых пяток, заставил выгнуться, отчего бусины между ног нежно потёрлись о шелковистую плоть, красноречиво мокрую. И Джон словно угадал мои мысли. Хрипло выдохнув, он сильно оттянул мою голову, и толчки стали резче, глубже, посылая волны восторга по всему телу. Хмельная радость растекалась жаркими ручейками, мешаясь со страстью, я сама дышала тяжело, неровно, с дрожью ожидая, когда же… Когда… Джонас вдруг низко зарычал, нависнув надо мной, золото в его глазах почти полностью приобрело отчётливо красный цвет, но меня это уже не пугало, нет. Очередной выпад, особо сильный, и гладкая головка упёрлась мне в горло, заставив вобрать каменно-твёрдый член до конца. Едва мышцы невольно сократились с непривычки, как рычание Джона перешло в тягучий стон, наполненный облегчением и блаженством. Ладонь на затылке крепко удерживала мою голову, и Джонас излился в мой рот.