Потом мы уехали в Польшу. Я окончила школу, поступила на геологический факультет Вроцлавского университета и меньше всего собиралась стать певицей. Если уж мечтала о какой профессии, то художника. Особенно меня привлекало искусство портрета, позволяющее раскрывать духовный мир человека, его психологию. Но мама была сторонницей более определенной профессии, тем более что геология очень многогранная область, включающая и физику, и химию, и математику.
В университете участников самодеятельного театра "Каламбур", который, кстати, существует и поныне, привлек мой высокий рост, и мне предложили играть сатирически-гротесковые роли. Так я снова запела со сцены, как когда-то в школе. Но моя вторичная встреча с песней была недолгой.
На студенческом празднике в Кракове я от волнения забыла текст и была тогда так расстроена, что решила больше никогда не выходить на сцену. Однако любовь к песне, живущая в моем сердце с детства, все равно дала о себе знать после того, как был получен диплом, и я стала инженером-геологом.
У каждого артиста есть песня, которая принесла ему славу. Для меня это – песня "Танцующие эвридики".
– В вашем репертуаре есть и другая песня, которая сыграла в вашей творческой жизни большую роль. Я имею в виду песню "Надежда" А. Пахмутовой. Чем она привлекла вас?
– Русские песни всегда были мне по душе. Петь их легко и приятно, и не только потому, что этот язык я хорошо знаю. Они привлекают благодаря необычайной мелодичности и тем, что просторны для голоса. Чтобы сохранить всю прелесть русских песен, их надо петь только на русском языке.
"Надежда" заинтересовала меня не только этими качествами, но и своей человечностью и правдивостью. Мне, геологу по специальности, было близко и понятно содержание этой песни, в которой говорится о разлуке с родным домом. Мне ведь тоже приходилось во время студенческой практики бывать в походах и экспедициях и тоже испытывать эти чувства. Впрочем, надежда всегда живет с нами, независимо от характера нашей работы. Это чувство вообще присуще каждому человеку – надеяться всегда на что-то лучшее. Включив песню "Надежда" в свой репертуар, я почувствовала себя опять геологом, опять в разведке, где-то далеко-далеко у костра. Такую душевную песню приятно петь где-нибудь далеко от дома, в тайге на отдыхе, после трудного похода. Не случайно потом "Надежда" стала как бы гимном космонавтов, и они поют ее перед полетом.
– Скажите, а какие требования вы предъявляете к песне?
– Хорошим прежде всего должен быть текст. Четким, ясным. Текст – это мост, который соединяет меня со слушателями. Ни для кого ведь не секрет, что есть немало и таких песен, которые совершенно бессмысленны по содержанию и представляют собой просто набор слов или междометий. Они живут какое-то время за счет музыки, а затем бесследно исчезают. Долгая жизнь обеспечена той песне, которая затрагивает и ум, и душу, а это возможно лишь в том случае, если текст в ней действительно высокохудожественный. Именно такие песни я стараюсь включать в свой репертуар, потому что они позволяют поделиться с людьми тем, что меня волнует, рассказать о своих чувствах и переживаниях.
Жить с песней легче, интереснее. У нас в Польше любят не столько петь, сколько слушать. А у вас, в какой бы дом я ни попадала в гости, непременно любая беседа, любое торжество заканчивались музыкой и песней. Это очень украшает жизнь и облагораживает отношения людей.
– Представление публики об эстрадной певице предполагает известную раскованность. Вам же свойственны скромность и сдержанность на эстраде и в жизни. Чем вызван такой стиль поведения?
– Так уж меня воспитала бабушка, которую я любила больше всего на свете. Она дала мне бесконечно много. Благодаря ее влиянию я, например, твердо противостою современной моде на сигареты и спиртные напитки. Что касается сценического поведения, то, когда я выхожу к зрителям, испытываю к ним чувство огромного уважения. Люблю их. Отсюда, думаю, все и проистекает. По-моему, без этого вообще нельзя выходить на сцену. Когда исполнитель с уважением относится к своим слушателям, то и публика настраивается определенным образом. Возникает взаимное расположение, а это очень важно. Ведь сцена – ответственный пост. Остров, как я ее называю. Выходя на сцену, я всегда чувствую ту черту, которую нельзя переступать. Это уже, видно, в моей натуре…
– У вас маленький ребенок. Отразилось ли материнство на вашем творчестве?
– Рождение ребенка – большое событие в жизни любой женщины. Ему сопутствует настоящий переворот в ее психике, в отношении к окружающему. Ребенок дает невероятно много в духовном отношении, раскрывает новые резервы в душе женщины. Иначе начинаешь видеть мир, по-новому воспринимаются люди. Став матерью, я, по-моему, приобрела некоторую мудрость и пою теперь, как мне кажется, немножечко лучше, потому что мне открылись неведомые доселе эмоциональные краски в музыке. Мне теперь вообще лучше и уютнее стало жить на земле, а песни счастливого человека всегда звучат проникновеннее и звонче.
Я всегда любила петь Интервью Кристины Сигновской для польского журнала "Домохозяйка" (19–26 декабря 1976 г.).
Этот день запомним навсегда.
Непохожим был он на другие.
Потому что именно тогда
Наши взгляды встретились впервые.
Под весенней радугой-дугой
Протянули мы друг другу руки.
Этот день, сиреневый такой,
Подарил нам встречу без разлуки…
Александр Жигарев. "Не забыть этот день"
Известную певицу Анну Герман я навещаю в ее уютной варшавской квартире. Маленький сыночек пани Анны, который только что вместе с бабушкой вернулся с прогулки, безусловно, захотел участвовать в нашей беседе. Збышеку всего лишь годик, и поэтому понять, о чем он говорит, может только мама. Я тем временем лишь догадываюсь, насколько он счастлив в объятиях своей мамы, что его очень интересует жирандоль и что он… с удовольствием бы съел очередную порцию своего любимого супчика. Но Збышека удается убедить, что и ему предстоит разделить популярность своей сладкоголосой мамы и поэтому он терпеливо ждет своего супа…
– Пани Анна, как вы начали петь? вы получили совсем другое образование. Можно ли сказать, что пение для вас – это призвание?
– Начну с конца. Призвание ли это? Скорее всего – да. С полной уверенностью могу сказать, что ни одно другое дело не доставляло бы мне столько радости, не давало бы столько удовлетворения. Проще говоря, я не смогла бы заниматься чем-то другим. Мое решение поступить на геологический факультет Вроцлавского университета было продиктовано "здравым рассудком". Я увлекалась рисованием, резьбой, металлопластикой, художественной керамикой, но я знала, что надо получить образование, которое обеспечит мой дальнейший быт. В непредвиденной жизненной ситуации я не могла бы обратиться к родственникам за помощью. И хотя ни дня не работала по специальности, я не считаю, что время моей учебы в университете потрачено напрасно. Напротив, я понимаю, что другое, даже более выгодное для меня образование, чем музыка и рисование, не обогатило бы мой внутренний мир настолько, насколько это сделала геология. А мое пение? Я всегда любила петь. Но только из собственного удовольствия – для себя. И мне даже не приходило в голову, что может быть иначе. Я и не думала, что пение станет делом моей жизни. Поначалу были несмелые попытки в студенческом ансамбле "Каламбур". Позже, под "прессом" моей подружки, которая буквально за уши притащила меня на прослушивание во Вроцлавскую эстраду, где меня приняли на время каникул в состав готовящейся программы. С этим коллективом я впервые поехала по Польше.
Позже, сразу по получении степени магистра геологии, я сдала экзамен перед квалификационной комиссией Министерства Культуры и Искусства и была принята в Жешувскую Эстраду. Я ездила с выступлениями в самые далекие уголки Жешувского воеводства. В этих поездках зрители нас часто угощали парным молоком и свежеиспеченным хлебом.
– Вскоре после этого началась полоса успеха…
– Мне кажется, что моим первым сценическим успехом можно назвать участие в 1964 году в фестивале в Ополе. Тогда "Танцующие эвридики" были одобрены публикой, что дало мне право участвовать в фестивале в Сопоте. Сегодня мне уже трудно выразить словами, что я тогда чувствовала – меня переполняло от радости и счастья…
– У вас миллионы поклонников и в Польше и за границей. Вы известны, популярны – и тем труднее вам скрывать от посторонних глаз личную жизнь. Ведь каждый из нас неохотно выставляет свою личную жизнь на обозрение. В связи с этим, какое у вас отношение к популярности?
– Популярность неразрывно связана с нашей работой. Мы всегда ее ждем. Сразу после выступления мы ждем реакцию публики, ждем проявления симпатии. И хотя в обычной жизни мы стараемся избежать толпы, посещений кафе, ценя прежде всего дом, семейную жизнь, покой – мы все равно с удовольствием выступаем перед публикой, ожидая ее похвал. Каждый день, когда я хожу в магазин или на прогулку с моим мужем и сыном, я вижу, что люди меня узнают, улыбаются – и мне это приятно.
– Вы гастролировали во многих странах. Откуда вы привезли самые милые воспоминания?
– Эти воспоминания невозможно сравнивать. Из каждой страны я увезла что-то особенное, всегда милое. Публика везде разная. Однако думаю, что лучше всего могу рассказать об отзывчивости итальянской и российской публики. Этих зрителей объединяет огромная музыкальность, эмоциональность и стихийная реакция. Для исполнителя – большое наслаждение петь для такой публики.
– Я читала вашу авторскую книгу "Вернись в Сорренто?…", где вы так тепло пишете о своих близких людях – родных и друзьях. Она являет нам талант и большое чувство юмора ее автора. Не думаете ли вы продолжить свое литературное творчество?
– Спасибо, особенно за "чувство юмора". Это черта характера, которую я особенно ценю. Жизнь порой ставит нас в такие ситуации, что без чувства юмора просто нельзя. А книжку эту я написала, когда у меня было много, очень много времени – во время моей длительной реабилитации. Это позволяло мне сократить бесконечно длившиеся дни, недели, месяцы… Не думаю, что вернусь к писательской работе.
– Что кроме пения вам интересно в жизни, какие дела доставляют удовольствие?
– Я очень любила плавать, шить себе платья, слушать дома хорошую музыку, ходить с мужем в кино. Говорю об этом в прошедшем времени, так как давно этого не было в моей жизни. Теперь у меня сыночек, которому я выжимаю соки, готовлю супчики – это тоже доставляет мне удовольствие, и я не думаю, что это слишком высокая цена за здоровье и улыбки моего мальчика. О том, что мои таланты в этой области тоже принесли свои плоды – судите по 14 килограммам веса и 85 сантиметрам роста моего годовалого Збышка.
– Вы получаете много писем от огромного количества поклонников вашего таланта. Не хочу показаться не скромной, но не расскажете ли о содержании этих писем?
– Действительно, писем я получаю очень много. И тем больше радость, когда люди пишут не только с просьбами о фото с автографом, но когда в сложные периоды своей жизни люди признаются, что мои песни помогают им справиться со своими бедами и проблемами. Благодарю за такие письма и, надеюсь, их будет все больше. Эти письма я читаю с большим волнением – к сожалению, далеко не на все могу ответить, за что чувствую себя неловко.
– В одной из газет я читала открытое письмо нашего великого мореплавателя Леонида Телиги, в котором он признается, что ваше пение помогало ему переживать тяжелые моменты одиночества в открытом море. Удалось ли вам лично встретиться с Телигой?
– Леонид Телига, находясь в кругосветном одиночном путешествии, как-то написал мне письмо. Оно пришло откуда-то с самого конца земли. Из письма я узнала, что на борт своей яхты он взял мои записи. Когда он вернулся из плавания, мы познакомились. Так завязалась наша дружба. Он написал для меня тексты нескольких песен, которые до сих пор в моем репертуаре – "Весенняя юмореска", "Ночь над Меконгом", "Парус".
Каждый раз с огромным сожалением думаю о том, что этот прекрасный мужчина, который сумел одержать победу не только над стихией, но и над собой – ушел от нас.
– Вы принадлежите к числу исполнителей, которые исполняют песни собственного сочинения. Как правило, они с ноткой сентиментальности или вообще грустные. Почему?
– Я начала сочинять, когда возвращалась к здоровью. Это мне, так же как и написание книжки, помогало заполнить время. Признаюсь, что эти композиции были грустные – но это в принципе был грустный период моей жизни. Хотя ведь в моем репертуаре есть много светлых песен. Просто они менее известны, так как не записаны на пластинки. К тому же, остается фактом то, что мои вокальные и внутренние данные склоняют меня к исполнению песен лирических. Они у меня всегда хорошо получались и поэтому авторы мне предлагали именно такие песни.
– Последнее время мы видим и слышим вас очень редко…
– Так уж вышло, что материнство заполнило все мое время. Маленький ребенок полностью поглотил мою жизнь. Сейчас, когда Збышеку исполнился год и он начал кушать ложечкой, я могу время от времени заниматься пением, оставив его под хорошую опеку. Как раз сейчас после долгого перерыва я готовлю новую программу.
– Какая из ваших песен вам нравится самой больше всего и какую песню вы хотели бы посвятить нашим читателям?
– Этот вопрос, вернее его первую часть, мне задают очень часто и тут я должна о себе сказать так – "женщина – существо переменчивое". Захватывают меня в основном новые песни, особенно те, над которыми работаю, которые пою – ну прямо так, как моего сына интересуют только новые сказки, которые мы ему с мужем беспрестанно придумываем. Безусловно, есть и такие песни, к которым всегда с удовольствием возвращаюсь – как, например, "Бал у Посейдона", "Спасибо тебе, мое сердце". А читателям "Домохозяйки" хотела бы посвятить "Мелодию для сыночка", слова к которой написал Збигнев Ставецкий, а музыку Марек Севен. Теперь, когда у меня свой ребенок, эта песня засияла для меня другим блеском, приобрела другой оттенок и я ее часто напеваю перед сном своему сыночку.
– Как вы планируете встречать Рождество?
– Это будет наше первое настоящее Рождество с настоящей елкой и в настоящей семье. Уверена, что настоящая семья – та, в которой есть дети. Они дают нам больше всего тепла, радости и счастья.
...
Перевод Ивана Ильичева
С каждым днем набираюсь сил Интервью Алиции Вельголавской для варшавской газеты "Мир молодежи" (3 марта 1970 г.)
Ты сказал, что любовь не боится разлук,
Говорить о любви не положено вслух.
Ты сказал и ушел, к той, что ждет у окна,
Ты ушел, и осталась я снова одна…
Для чего ты сказал, среди ясного дня,
Что ее ты жалеешь, а любишь меня?
То ли снег за окном, то ли пух с тополей…
Об одном лишь прошу: и меня пожалей…
Инна Гофф. "И меня пожалей…"
О том, что одна из наших талантливых певиц во время пребывания в Италии попала в автокатастрофу, всем известно. Много писали об этом в польской и зарубежной прессе.
Сама Анна Герман описывала случай и обстоятельства, с ним связанные, во фрагментах своих воспоминаний в "Культурном ежегоднике".
После многомесячного лечения и реабилитации Анна Герман постепенно возвращается на эстраду.
Участвовала она в программе "Теле-эхо", в торжественном концерте, посвященном Варшаве, и записала на радио свои новые песни. "Мир молодежи" недавно был в гостях у Анны Герман и, передавая сердечные пожелания от ее поклонников, попросил о небольшом интервью.
– Прежде всего, как вы себя чувствуете? Зрители очень соскучились по вашим выступлениям.
– С каждым днем набираюсь сил и чувствую себя все лучше. Временами еще бывают "дни печали и хандры", но я принимаюсь за какую-нибудь домашнюю работу, например, протираю пол, и плохое настроение проходит.
– Вы очень мужественная. Ведь такая долгая реабилитация могла сломить кого угодно. Однако вы не смирились с вынужденным бездействием.
– Во время своей реабилитации старалась всегда чем-то занять себя. Записывала нотами музыкальные фразы, которые рождались у меня в голове, записывала свои впечатления…
– И в результате появились ваши воспоминания и песни?
– Да, музыку всех песен, которые появились во время моей долгой болезни, я написала на слова поэтессы Алины Новак, с которой сотрудничала еще до катастрофы. Это она написала слова к моим любимым песням "Цыганерия" и "Крылатый конь".
– Сколько из этих новых песен вы записали для польского радио?
– Три: "Трамповский путь", "Нет таких слов" и "Урочище". Это мои последние записи. Перед этим записала песню "Человеческая судьба".
– Да, эта песня уже достаточно знакома слушателям. Собственно, с нею вы вновь вышли на музыкальные рынки. А что с вашим диском-гигантом?
– Как раз готовлюсь к его записи. Мой новый диск-гигант называется "Человеческая судьба" и будет состоять из 12 песен. Все – новые! Эта пластинка для меня имеет очень важное значение, ведь песни, которые я там пою, посвящены разным людям.
– Можете приоткрыть нам имена некоторых из них?
– Песенку "За грошики фантазий" посвящаю моей любимой бабушке, "Спасибо, мама" – предназначена, как видно из названия, для мамы, "Урочище" посвящаю поэтессе Алине Новак, "Трамповский путь" пою для Леонида Телиги.
– А ваши воспоминания также выйдут в свет?
– Мне обещают в издательстве "Искры", что еще в этом году они выйдут в книге "Вернись в Сорренто?…" в так называемой оригинальной серии.
– Значит, у вас двойной дебют. Повторный – в качестве композитора и настоящий литературный дебют. Вы даже пробовали себя в качестве журналистки. Можно только приветствовать такую всестороннюю активность!
– Да, я писала кое-что для журнала "Панорама". Сейчас у меня новые планы, которые и притягивают, и, одновременно, пугают меня. В общем, мне предложили раз в месяц проводить музыкальные встречи в программе "Недели Радио". В получасовом эфире я представляю разные записи, а также знакомлю с людьми, связанными с песней, впрочем не только с ними… На первую передачу я пригласила в студию известного путешественника Леонида Телигу, который поделился со слушателями своими несколькими стихотворениями, а я к одному из них под названием "Ночь над Меконгом" написала музыку и песню эту исполнила в завершение встречи.
– А какой сюрприз вы приготовили для радиослушателей в следующей программе?
– Я представлю слушателям пани Зофью Юзефович-Чабак, преподавательницу персидского языка Варшавского университета.
Познакомились мы с ней во время "Вечеров у микрофона", и замечу, что она может рассказать очень много интересных вещей.
Она хорошо знакома с персидской поэзией, переводит стихотворения с этого языка. Но, кроме всего этого, она любит молодежную музыку и имеет большую коллекцию пластинок.