Артём шел по коридору к комнате и остановился, недовольно посматривая на Аню. В силу своей открытости и добродушия она имела склонность заводить душещипательные беседы со всеми, кто на это был хоть мало-мальски настроен. Баба Даша как нельзя лучше подходила под это описание: она всегда пристально следила за действиями и жизнью Артёма, давала советы. Не то, чтобы он обижался и ворчал по этому поводу. Просто с его скептицизмом долгие и содержательные разговоры у них не клеились, хоть он и понимал, что баба Даша относится к нему очень хорошо.
– Аня, идем, ты же собиралась мне помочь, – Артём крутил в руках ключ от комнаты и мобильный телефон.
– Бегу, Тёма, бегу! – крикнула она и, обращаясь к бабе Даше, извинилась, – Вы не обижайтесь, он у меня такой, нетерпеливый и немного грубиян.
– Ничего, ничего – засуетилась баба Даша. – Главное, что не пьет и не гулящий.
Несколько удивившись такой характеристике Артёма, Аня побежала по коридору. Артём уже открывал дверь. В комнате никого не было: должно быть, один сосед на выходные уехал к родителями, второй был на работе.
В шкафу у Артёма были спрятаны две больших сумки, в одной из них были свернуты теплые вещи, вторая была пуста.
– Да ты модник! – воскликнула Аня, вытащив из сумки толстый свитер, на котором были изображены олени. – Такой классный свитер! И почему ты его для меня никогда не надевал, а?
Артём подошел, взял у нее из рук свитер, свернул и спрятал обратно в сумку.
– Потому, что прошлой зимой мы вроде как еще не знали друг друга, – по правде он стеснялся этого свитера и купил его только потому, что он был теплый и недорогой. – И вообще, давай-ка ты будешь собирать вещи, а не рассматривать их и разбрасывать.
Вперемешку с носками, майками и носовыми платками в большой клетчатый баул Артём запихивал свои сковородку и кастрюлю. Аня засмеялась, вырвала это все у него их рук и сложила посуду в отдельный пакет.
– Кто же сковородку кладет рядом с белой майкой, Тёма! Она же черной станет!
– Да и плевать – бросил Артём. – Главное – быстро собраться. А майку, если что, постираю потом.
– Ну-ну, – Аня осматривалась по сторонам. – Я тебя приучу к порядку, вот увидишь! Так, смотри, что еще осталось? Давай сюда свои шорты, в сумку положим. А здесь что? – Аня брезгливо открыла пакет, стоявший в шкафу в самом дальнем углу. – Ого, тут шапка и шарфик, как замечательно!
– Чего замечательного? – Артём перебирал книги и тетради. – Вещи как вещи! Складывай давай, а то забудем.
– А где твой спортивный костюм, Тёмочка? Такой серенький и мягонький, который мы купили? Ты в нем похож на хомячка! Моего сладкого хомячка.
– Тут он, на стуле.
– Надень его, а? Ну, пожалуйста! Все равно эти джинсы надо стирать! Ну, пожалуйста!
Она встала на цыпочки, поцеловала Артёма и посмотрела на него таким умоляющим взглядом, что ему оставалось лишь повиноваться. Она, судя по всему, давно усвоила, как надо себя вести с ним: несмотря на внешнюю холодность по отношению к ней, любая просьба, сказанная умоляющим голосом, один умоляющий взгляд – и он легко повиновался. Стягивая с Артёма джинсы, она похлопала его по попе.
– Только не начинай – попросил Артём. – Нет времени. Надо собираться и идти. Твой отец нас ждет, мы же еще в банк сейчас поедем в какой-то.
– Не в какой-то, а с которым он работает. И вообще, могу я тебя обнять и помучить немножечко? Думаю, что не просто могу, а имею на это полное право.
Артём надел штаны, переодел майку, натянул кенгуруху и предстал перед Аней таким, каким она его хотела видеть, пожалуй, каждый день, но видела лишь однажды, в магазине, когда они вместе покупали этот костюм.
– Ну вот, прекрасно, солнышко! Сразу похож на человека – констатировала Аня – Проверяй, ничего не забыли еще?
– Прости, а на кого я был похож до того, как переоделся?
– Не знаю, не на человека точно. Не на моего парня, как минимум. Ты посмотри на эти джинсы! Сколько ты их не стирал? Ты в них неделю отходил, если не больше. И вчера на похоронах в них был. А эта футболка? А эта кофта? Ужас какой-то! Положу их отдельно, сразу в стирку. За тобой, Тёмочка, нужен глаз да глаз.
Могли он возразить? Мог, но предпочел этого не делать. Она была с ним – и возражать ей значило бы противиться этому, что для него было равносильно предательству или чему-то еще более худшему.
Они собрали вещи и вышли из комнаты.
– Ключ пока что у меня остается, за два месяца-то вперед заплачено, когда уже окончательно переберусь, тогда его сдам – спокойно сказал Артём бабе Даше. У них в общежитии у каждого был свой ключ от комнаты, хотя полагалось, чтобы он всегда висел на вахте на специальном стенде. Но общежитие было настолько забытым начальством и высшими силами местом, что своим, особым порядкам вряд ли стоило удивляться.
Баба Даша помахала им вслед рукой, а когда они вышли, снова повернулась к телевизору, будто бы не было их прихода, разговоров и, мягко говоря, неожиданного отъезда Артёма.
Отец Ани ждал на улице, прямо у крыльца. Багажник "Порше" был открыт.
– Да, ребята, вы выглядите прямо как "челноки", которые в Москву на Черкизовский рынок мотались за разным ширпотребом – он кивнул на клетчатые сумки, в которых Артём нес вещи, и пакеты, что были в руках у Ани. – Нет, вы не обижайтесь только, но реально похожи.
– Прости, пап, что так долго – тихо сказала Аня. – Я заставила Тёму переодеться. Нечего нас позорить и ходить в грязных джинсах и в нестиранной кофте.
– Правильно, правильно, так его!
Артём почувствовал себя несколько глупо: со всей этой суетой, гибелью Аниной мамы, похоронами он совершенно позабыл о себе, запустил себя, чего не сделал бы ни при каких других обстоятельствах.
– Чего стоишь? О чем мечтаешь? Поехали! – отец Ани стоял перед Артёмом и размахивал какими-то бумагами. – Сейчас в банк. Паспорт-то с собой?
– С собой – вздохнул Артём.
Он забрался на заднее сидение, Аня села рядом. Под ногами на коврике валялась детская игрушка – маленькая уточка, такая, с которыми играют маленькие дети где-нибудь на даче или во дворе, в песочнице.
– А у Вас есть еще дети? – спросил Артём, когда они выезжали из переулка на проспект.
Быть может, не стоило этого спрашивать. Но Артём подумал об этом уже тогда, когда вопрос был задан, и при всем желании взять слова обратно было невозможно. Евгений молчал – так продолжалось секунд пятнадцать или двадцать. Артём испугался: все, сейчас он обидится, раскричится, сейчас все закончится, он высадит его, а заодно и Аню. Все, дело труба.
Закрыв глаза, Артём представил себе, как это будет происходить, но открыв, он понял, что Евгений всего-навсего сосредоточенно смотрит то в зеркало заднего вида, то направо, пытаясь встроиться в поток машин. Наконец ему это удалось.
– А что, я вам не говорил ничего?
– Нет – ответили Аня и Артём почти одновременно и посмотрели друг на друга.
– М-да, самое интересное-то я от вас утаил, – Евгений взглянул на них в зеркало. – Хотя, не знаю, Наташа была в курсе, даже звонила, поздравляла. Я женат уже шесть лет, у нас с женой долго не было детей, все-таки нам давно не восемнадцать, как некоторым…
Артём нервно заерзал на сидении.
– Да ладно, Артём, не смущайся, – как только Евгений заговорил о своей семье, интонация его изменилась, стала какой-то мягкой, доброй. – Пользуйся молодостью, радуйся ей, она ведь проходит слишком быстро, даже глазом моргнуть не успеешь. А у нас с женой полтора года назад родились близнецы, Дима и Наташа. Это у меня жена настояла, чтобы девочку назвали Наташей!
– Классно! – не удержалась Аня. – А познакомишь?
– Познакомлю, конечно! И тебя, и Артёма жду в гости. Только как соберетесь, предупредите за пару недель, чтобы я выходных себе побольше сделал, а то в работе можно потонуть. Конечно, не навсегда, но на недельку будем с женой рады вас видеть у себя. Тем более она давно меня пилит, чтобы я ее с тобой, Аня, познакомил.
"Странные все-таки у них были отношения – подумал про себя Артём, а за окном проплывали пейзажи тех мест, где они с Аней часто гуляли. – Обычно люди ссорятся, страшно ругаются, проклинают друг друга, сходятся и расходятся. А здесь дружили всю жизнь. И новая жена отца Ани тоже молодец. Оказывается, такие люди все-таки существуют".
– Вот, взгляните – сказал Евгений, когда они встали перед светофором. – Это мы все вчетвером на отдыхе. Ну, как?
Он протянул Ане маленькое портмоне, в котором была фотография – Евгений рядом с красивой улыбающейся блондинкой и с ними двое малюток, похожих друг на друга как две капли воды. Малютки улыбались и что-то вопили – по крайней мере, они улыбались, рты у них были раскрыты.
– Они милашки, да? – спросила Аня у Артёма и ткнула его в бок пальцем.
Аня часто задавала вопросы, прибавив в конце свое извечное "да". Получалось, что бы Артём ни отвечал, он как бы заранее со всем соглашался. Иногда выходило очень забавно. Ну да, малютки классные, и это солнце, и лучи, играющие в глазах.
В банке было душно. У окошек никого не было, менеджеров тоже никто не беспокоил: они сонно переговаривались между собой и перекладывали какие-то бумажки с места на место. Артёма всегда такие конторы раздражали, вызывали если не страх, то какое-то нездоровое чувство, такое, какого не возникало в обычной жизни за этими стенами, бумагами и перешептываниями.
– Давай паспорт – почему-то шепотом сказала Аня Артёму и сама сунула руку в карман его штанов. Вместе с паспортом со дна кармана она вытащила пятирублевую монету, которая упала на пол и со звоном покатилась, сделала круг и вернулась к ногам Артёма.
Артём нагнулся, подобрал ее и строго взглянул на Аню.
– Ну, извини, бывает – оправдалась она и улыбнулась.
Чувствовалось, что и Ане сидеть и ждать, пока Евгений о чем-то спорит с менеджерами, тоже тяжело. Она раскрыла паспорт Артёма и принялась его изучать, то и дело делая огромные глаза.
– Не смотри там мою фотку, выгляжу, как какой-то гоблин!
– Гоблин? – Аня вытянула губы и нахмурилась. – Да это ты себе комплимент делаешь! Надо же было так ужасно сфотографироваться! Ну, ничего, в двадцать лет пойдешь менять паспорт, фотографироваться, так я из себя суперзвезду сделаю.
– Честно?
– Ага – закивала Аня. – И даже не вздумай сопротивляться!
– А я что-то говорил о том, что буду тебе сопротивляться? Слушаюсь и повинуюсь, моя тигрица!
– Ого! – Аня даже присвистнула.
– Да, вот так, – Артём пожал плечами. – Не понимаю, что тебя удивляет? Я давно смирился с твоей главенствующей ролью. И ничего против не имею.
Такие разговоры между ними случались довольно часто. Она большей частью шутила и провоцировала Артёма, он же был серьезен.
– Эй, Артём, давай паспорт! И ты, Аня, тоже! – Евгений кричал через весь холл.
Все решилось быстро: пара росчерков в какой-то бумаге – и было сказано явиться за карточкой через десять дней.
– Хорошо – сказал Артём.
– Мы придем – добавила Аня.
Артём никогда еще не ходил в магазин вместе с Аней, а тем более с кем-то третьим, кто привез их и высадил прямо у входа, а сам поехал искать место для машины на стоянке. Отец Ани все больше и больше поражал Артёма своим спокойствием, желанием помочь, бескорыстием и адекватностью – простой человеческой адекватностью, когда знаешь, чего ожидать от человека в следующую секунду, когда уверен, что человек не подведет и не выкинет какой-нибудь экзотический финт.
На предложение взять корзину Аня ткнула Артёма пальцем в бок и сама схватила большую тележку:
– Тёма, ты что, голодать собрался?
– Неа, я просто привык как-то скромнее быть, – Артём выхватил у нее тележку и сам вкатил ее в зал.
– Помню я твое скромнее – не унималась Аня. – Пивом меня поил, а твои пельмешки я никогда не забуду! И картошечку. Правда, ее жарила я, но все же.
– О чем спорите? – послышался сзади голос отца Ани. – Надо не спорить, а пошевеливаться. Смотрю, вы любите поговорить. Ну, ничего, будете жить вдвоем, так вдоволь сможете наговориться.
Они набрали целую тележку продуктов. Артём никогда не думал о том, что когда-нибудь сможет толкать тележку с продуктами, в которой было все, даже то, чего он никогда не пробовал и не мог себе позволить. Он хотел было возразить, но отец Ани просто сказал:
– Вы с Аней будете жить вместе, тогда ешьте все, что хотите. А сейчас, думаю, нужно заполнить холодильник на несколько дней. Завтра утром я уезжаю и приеду дней через десять, примерно, как получится, тогда мы на кладбище поедем подзахоронить Наташу к ее родителям. Она хотела, чтобы все было именно так. М-да.
Евгений загрустил, о чем-то вспомнил, остановился и, пройдя вдоль полок куда-то далеко, вернулся с пакетом овсяного печенья.
– Ее любимое.
Артёму показалось, что он действительно любил маму Ани, и любит до сих пор, хоть и рассказывал в той истории, что они якобы не любили друг друга и были просто друзьями. Хотя, какое значение это имело теперь, когда Наташи больше не было? Да и когда все было в порядке, разве стоило задумываться о том, была ли в действительности у них любовь или нет?
Сомнения в чувствах – вот что самое страшное. Есть чувства – хорошо, нет – тоже хорошо, в том смысле, что не нужно строить иллюзии, соображать, что делать и как жить. Можно просто уяснить себе, что чувств нет, есть привязанность, страсть, желание, обязательства, что-нибудь еще. Или да, или нет. Евгений подразумевал да, но говорил нет. Стоя у кассы в магазине, Артём догадался об этом и даже немного расстроился оттого, что не сделал это раньше.
Вечер они с Аней скоротали на кухне. Надрывался телевизор, чадили паром кастрюли, что-то тушилось, резались салаты. Евгений сидел за ноутбуком в комнате и изредка кричал на кого-то, звоня по телефону, очевидно, домой, в Липецк.
– Вы сделаете договоры или нет, вашу мать? Сколько можно ждать? Или без меня ничего не можете решить? Дружно наложили в штаны и сидите там на куче дерьма, боитесь пошевелиться? А ну-ка все сделали! Взяли и сделали!
Он швырнул телефон на стол и продолжил набирать какой-то текст.
– Слышал? Вот так надо, тогда и успеха добьешься – тихо сказала Аня.
– Да он просто ворчит – ответил Артём. – Никому твой отец не может сделать зла. Это он так, в сердцах. Сам-то все сделает, что не получается. Хотя, ничего я в этих бумагах и вообще в бизнесе не понимаю.
– Ничего, научишься.
– А зачем?
– Ну как зачем? Зачем люди работают, зарабатывают деньги, делают что-то новое, начинают свое дело? Ты все равно к этому придешь – Аня была серьезна.
– Работают и зарабатывают – это одно, а свое дело это совсем другое. Не каждому это дано, понимаешь?
Артём мыл посуду, стараясь отвлечься от мыслей о том, что в чем-то Аня права. Ее же не удивил его тон скептика, причем немного ленивого. Она была уверена в нем, в его способности сотворить ради нее все, что только можно сотворить. Тем более что ее отец, ворвавшийся в жизнь при таких трагических обстоятельствах, несомненно, должен был помочь Артёму, они нравились друг другу, хоть и стеснялись этого.
Внешнее спокойствие и даже смех Ани скрывали то, что происходило у нее внутри. Она вспоминала маму и искала ее глазами то на кухне, то в комнате, в ее любимом кресле перед телевизором.
– Пап, а с маминой машиной как быть? – внезапно крикнула Аня через всю квартиру.
– Ого, вспомнила! – вздрогнул Евгений и оторвался от письма. – Это хороший вопрос. А где она?
– На стоянке, там, за домами. Мы сегодня там проезжали, когда ехали в магазин.
– Сходи ее на днях посмотри, а когда я приеду, то все решу. Машину-то купил ей я, там на Наташу была только доверенность, поэтому никаких проблем не должно возникнуть, – отец Ани вздохнул. – Артём, а у тебя права есть?
– Нет – крикнул Артём, стараясь, чтобы его голос был слышен на фоне рева стиральной машины, отжимавшей те самые джинсы, что разозлили Аню своей "чистотой". – Да и как-то не собираюсь получать пока.
– А зря – сказала Аня. – Об этом мы поговорим еще как-нибудь.
– Обязательно поговорите – добавил Евгений, он стоял тут же, рядом, и внимательно наблюдал за происходившим на кухне. – А мне расскажете, чем закончились все эти разговоры.
Через минуту Артём уже забыл обо всем, что говорили про машину и права. Он стоял у плиты и сосредоточенно помешивал суп, Аня обнимала его сзади за плечи и поглаживала по рукам. Было немного щекотно, но так приятно, что, казалось, и кухня, и суп, и вся эта обстановка – лишь декорации к их чувству, выплескивавшемуся наружу.
Стиральная машина щелкнула и выключилась, кастрюлю с супом Артём накрыл крышкой – снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом часов да стуком Евгения по клавиатуре в соседней комнате. Вечер медленно перетекал в ночь – в октябре это происходит совсем незаметно. Артём долго ерзал на раскладушке, уговаривая себя расслабиться и уснуть. Он представлял себе, как пойдет на учебу, как оправдается за два дня своего отсутствия, как все объяснит. "Да плевать, кому какая разница – решил он наконец. – Многие прогуливают вообще целые месяцы, и ничего им за это не бывает".
Утром Евгения уже не было: он уехал в пять утра, тихонько разбудив Аню. Они о чем-то поговорили, что-то решили, Евгений тихо позавтракал, перетащил свои вещи в машину, поцеловал Аню в прихожей – и исчез, на этот раз не навсегда, но дела это не меняло. Для Ани он был и оставался хоть и родным, но посторонним человеком, которому можно было доверять, на которого можно было рассчитывать, но он был далеко, а рядом только Артём.
Аня разбудила Артёма в восемь.
– Тёма, по-моему, тебе пора на учебу. И мне тоже. Так что хватит спать! Я тебе сделала завтрак! Вставай!
– А? Чего? – спросонья кряхтел Артём. – Какой завтрак?
– Такой завтрак, обыкновенный! – громко ответила Аня и сорвала с него одеяло.
Он с трудом сообразил, что находится не в общежитии, а дома у Ани, что на часах действительно восемь и понедельник, что ждут учеба и дела. После небольшой внутренней борьбы он поднялся – и скоро уже уплетал горячие бутерброды с сыром.
– Вкусно – признался Артём. – Очень вкусно. А твой отец уже уехал?
– А ты только заметил? Рано утром собрался и уехал, обещал позвонить, как приедет. Надеюсь, кстати, ты свой телефон не будешь оставлять дома, боясь посеять? – Аня часто упрекала Артёма в этом, но тут решила действовать напролом. – Я очень тебя прошу, носи телефон с собой, будем списываться и созваниваться. Ты во сколько заканчиваешь учебу?
– Три пары, в половину третьего. А что?
– А я в три. Можем увидеться и погулять, если только кое-кто не будет хлопать ушами и использовать телефон как сувенир, – Ане показалось, что она перегнула палку, но Артём жевал бутерброд и внимательно ее слушал.
– Ну? Идет?
– Идет – Артём ответил и подумал, что таких вкусных бутербродов он никогда в жизни не ел.
– Кстати, Тёма, папа для тебя оставил кое-что.
Аня вручила ему небольшой сверток – в тонкий полиэтиленовый пакет было завернуто что-то тяжелое. Развернув пакет и бумагу, Артём нашел внутри коробочку с мобильным телефоном, он был заряжен и работал. Ко всему прилагалась записка, в которую было вложено несколько крупных купюр, довольно большая сумма.