– Тём, может, не стоит так напрягаться из-за этой стипендии? – Аня не понимала всего этого сидения за учебниками. Конечно, она тоже сидела и учила, старалась, но воспринимала результаты своей учебы спокойно и не старалась объять необъятное.
– А я не хочу побираться, хочу жить нормально, не сидеть на шее!
– Ты и не сидишь на шее, Тёма. А если ты имеешь в виду те деньги, которые тебе присылает папа, то это за помощь мне по хозяйству. И к тому же я боюсь оставаться одна в такой большой квартире, а ты мой охранник, мой защитник! – Аня обнимала Артёма за плечи, и он тихо соглашался со всем, что она сказала.
В новогоднюю ночь они сидели за столом с бокалом шампанского. Аня замариновала и потушила курицу. Понемногу, но она училась готовить. Курица удалась: Артём даже признался, что сам не смог бы так вкусно ее приготовить, хотя делал это несколько раз и учил Аню. Под бой курантов они загадали желание – каждый свое, но нетрудно догадаться, что, по сути, у них было одно желание на двоих; конечно, если отношения действительно были искренними, нежными и, самое главное, настоящими. За окном свистели фейерверки, ревела канонада, изредка кто-то истошно вопил.
– О чем ты мечтаешь, Тём?
– О тебе.
– А серьезно?
– Я серьезен как никогда, – Артём жевал зубочистку.
– Да ладно, серьезен он, так и скажи, что тебя от шампанского развезло! – засмеялась Аня. – Что-то ты не выглядишь серьезным!
– Не выгляжу, представь себе! Сначала поход по магазинам, потом уборка, потом по просьбе твоего папы этот конверт отвез в город…
– Кстати, нашел, куда отдать?
– Нашел! Офис на Каменноостровском оказался. И мужик нормальный, меня кофе напоил даже, поблагодарил за оперативность. В конверте какие-то документы были, платежные поручения – вздохнул Артём, – Короче, контора пишет.
– Устал?
– Ага, немного, но это ничего! Так классно сидеть вот так, с тобой, и отмечать Новый год! У меня такого никогда не было еще! Ты не поверишь, но ощущения просто фантастические!
– У меня тоже – осторожно заметила Аня и принялась пристально следить за реакцией Артёма.
– Что ты на меня так смотришь? На мне цветы не растут!
– Растут! А ты подумай, вспомни, – Аня взяла Артёма за руку. – Сегодня Новый год, Тёмочка, наш первый Новый год и надеюсь, что не последний.
И у меня кое-что для тебя есть, надеюсь, тебе понравится, я долго выбирала.
Под столом зашуршал оберточной бумагой большой сверток. Аня спрятала его туда заранее. Конечно, Артём видел это, но решил не обращать внимания. Свой подарок он положил в нишу, образовавшуюся между диваном и шкафом.
– И я надеюсь, что тебе мой подарок тоже понравился! – Артём встал и с загадочным видом достал из-за дивана небольшой пакет. – М-да, у тебя какой-то крупногабаритный подарок, а мой маленький да удаленький!
– Ты лучше распакуй и посмотри, что там!
Артём долго разворачивал бумагу – рвать ее не хотелось. На ней в шахматном порядке были нарисованы смешные Санта-Клаусы и олени.
Аня, охая, достала из пакета чехол для телефона и книгу рецептов.
– Спасибо тебе, Тёмочка! С Новым годом! Я тебя очень-преочень люблю! Буду стараться освоить что-то из этой книги, если ты, конечно, мне поможешь. Ведь так, да?
Аня воспользовалась своим проверенным ходом, прибавив "да" на конце и сделав такие испуганные глаза, что не только Артём, но и любой на его месте тут же рассыпался бы "Да, милая, конечно же" или "Ты не волнуйся, обязательно помогу". Артём же придумал нечто более убедительное:
– Аня, а мне хочется не только помочь тебе, но и чтобы мы вместе готовили ужин, ну или хотя бы по очереди. Почему нет?
– Какой ты классный, Тём!
– Я знаю – вздохнул Артём, отчаявшись справиться со свертком. – От тебя пахнет шампанским.
– А от тебя как будто не пахнет! – Аня обнимала его сзади и щекотала, – Да рви ты эту бумагу, не жалей, главное-то внутри! Как я хочу, чтобы не ошиблась, и все тебе понравилось и подошло!
– Ого, ты меня интригуешь! – Артём собрался с силами и разорвал бумагу.
Внутри в пакете оказался белый махровый халат – о таком Артём мечтал очень давно – и широкие семейные трусы в крупную клетку.
– Надеюсь, что налезут – заметила Аня и поцеловала Артёма.
– Да они не просто налезут, а туда еще и ты поместишься, – Артём рассматривал халат.
– А я на то и рассчитывала, Тёмочка, чтобы тоже туда поместиться и быть поближе к тебе! Иди ко мне, мой золотой!
– И будем танцевать шизофреническое танго – парировал он, уже будучи распластан на диване.
Они погасили свет – через незашторенное окно в комнату проникали отблески фейерверков. А они полчаса не видели и не слышали ничего вокруг, просто принадлежали друг другу и слегка стонали от этого яркого, неповторимого и самого что ни на есть настоящего юношеского счастья. Артём не справлялся со страстью Ани: она овладевала им и доводила до такого состояния, когда дважды два становится семь или восемь, а параллельные прямые вдруг начинают пересекаться, когда открывается второе дыхание, но лишь затем, чтобы подарить все силы любимому человеку, а самому упасть на диван без чувств и желания сопротивляться.
– Тёмочка.
– Что?
– Хочешь мороженого? – Аня попробовала встать, но запуталась в пледе.
– Хочу. А вообще-то лежи, я принесу – ответил он, уже ступая босыми ногами по холодному кафельному полу в коридоре. – Оно в морозильнике?
– Ага! Там, в пластиковой коробочке. И ложки тоже возьми!
Было слышно, как Артём ступает по полу, осторожно, боясь поскользнуться.
– Я уж испугался, что ты купила мороженое то, которое мы делали.
– Что я, по-твоему, совсем больная, – Аня покрутила пальцем у виска. – Специально искала. Это с клубничным джемом. Выглядит ням-ням.
Артём задумался – на первом свидании они ели жареную картошку и запивали ее дешевым пивом, вкус которого, впрочем, ему нравился. А теперь, спустя каких-то полгода, поедают дорогое мороженое и запивают его шампанским, устроившись не на грязном неудобном подоконнике, а на мягком диване, завернувшись в плед. Как быстро все меняется! Обстоятельства, люди, события, трагедии – сколько их было вокруг, случалось, вертелось за эти полгода!
– Аня, пообещай мне, что мы всегда останемся такими… такими… – он потерял мысль. – Ну, в общем, надеюсь, что ты меня поняла. Кстати, мороженое действительно вкусное, очень вкусное. Я, кстати, с лета мороженого не ел.
– Я тоже, видимо, летом объелась – призналась Аня. – А с чего это из тебя попёрли такие мысли, а? Признавайся, а то начну щекотать. Хотя, знаю, ты вспомнил ту встречу, когда я пришла к тебе в общагу. Нет, ну признайся, ведь ее, да?
– Ее – ответил Артём. – Ты мороженое ешь, а то сейчас таять начнет, капать, и мы испортим твой замечательный диван.
– Знаешь, те полгода, что мы вместе – самые счастливые в моей жизни. Мне никогда не было так хорошо, никогда. И не вздумай возражать!
Возражать было излишне, и не потому, что это была Аня, которая не принимала возражения ни в каком виде. Просто Артём и сам так считал, только никогда не посмел бы вот так взять и признаться, не моргнув глазом, не смутившись, искренне и наповал. Только бы она осталась такой, только бы он не изменился, не поддался усталости, искушению, сытости – да чему угодно! Артём был нетороплив, консервативен и нетерпелив к чьим-то пустым требованиям, обещаниям, к занудству и предательству. Все это он хотел сберечь для Ани, видевшей в нем если не свой идеал, то уж точно что-то близкое к нему.
Учеба, прогулки, праздники, походы в кино – из этого состояла их совместная жизнь. В ней не было каких-то потрясений, за исключением разве что бесконечных попыток Артёма найти какую-нибудь разовую работу. В основном его манил автосервис, возможностью быстро, всего за какие-то выходные, заработать денег на несколько походов в кино, или на кафе, или просто на то, чтобы заказать суши на дом. Сначала Артём никак не мог привыкнуть к такой еде, а потом вник и, несмотря на протесты Ани, заказывал суши домой.
Родители Артёма никак не отреагировали на изменения в его жизни. Он по-прежнему исправно звонил им раз в неделю, для того, чтобы осведомиться о здоровье, о том, каковы надои и не собираются ли они в этом месяце продавать бычка или цыплят, рассказать вкратце подробности своей учебы. На фразу о том, что он теперь живет у девушки, мама отреагировала странно: "Молодец, давно пора, а то мы с отцом думаем, когда же ты, наконец, устроишь свою жизнь и не будешь оглядываться на нас, стариков. Да и незачем оглядываться, живи, сам принимай решения и делай так, как должен".
Все это было для него удивительным даже в большей степени, чем знакомство с Аней в цеху и их встреча на набережной. Он больше не вспоминал об Алине – она исчезла из его жизни окончательно, бесследно, и даже если бы и предпринимала какие-нибудь попытки вернуться, он не позволил бы ей подойти к себе даже на десять метров. А Аня – она никогда не упрекала его за прежние отношения, как это делают многие девушки ее возраста, стараясь прибрать парня к рукам и как-то им манипулировать. "Прошлое – оно и есть прошлое" – любила повторять она.
Как-то в конце зимы, в субботу, Артём вернулся из автосервиса грязный и уставший, положил на тумбочку у кровати тысячу рублей, долго отмывался от копоти и черной автомобильной смазки, а на следующий день слег с простудой.
– Ну и зачем ты мучаешь себя этой халтурой, скажи? – Аня сидела рядом с ним на постели, поджав под себя ноги, и внимательно смотрела на градусник, – Тридцать восемь, Тёма, тридцать восемь.
– Простудился, с кем не бывает.
– Тёма, ты как будто специально это простуду искал. Мало того, что весь перепачкался, дышал бензином, в конце концов убил на эту работу целый день, а теперь убьешь неделю, чтобы поправиться – так еще и заработок, Тём, очень мал для такой работы.
– Не так уж и мал – ворчал Артём. – Тысяча – это все-таки деньги, они не валяются где попало.
Аня встряхнула градусник и заставила Артёма поставить его еще раз.
– Понимаешь, это не дело. Помнишь, что тебе сказал мой папа? Он готов платить тебе за то, что ты мне помогаешь по хозяйству и содержать квартиру, чтобы не нужно было никого нанимать хотя бы для того, чтобы помыть окна. А ты гоняешься за деньгами по старой памяти.
– И что?
– А ничего, Тёмочка. Пообещай, что не будешь больше так делать, хорошо?
– Ну, мне же надо где-то подрабатывать! – застонал Артём. – Не могу я на твоей шее сидеть и что-то требовать. Да, я благодарен твоему папе и тебе за все. Но и я сам должен что-то зарабатывать, иначе обленюсь, буду валяться дома перед телевизором, портить воздух и пить пиво.
Аня рассмеялась, а за ней и Артём, он поперхнулся и закашлялся.
Смеяться было больно, сильно отекло горло и был заложен нос.
– Ты настаиваешь?
– Да, настаиваю! – Аня повысила голос.
– Ну, не надо так кричать, голова же болит. Слушай, доставай-ка этот градусник, надоело уже, сижу с ним, как дурак, по второму разу измеряю. Ну, сколько?
Аня ловко выхватила градусник из подмышки и снова накрыла Артёма одеялом.
– Тридцать восемь и две.
– Ой, спаси меня, моя медсестричка, сделай мне хорошо! – Артём притворился, что бредит и закатывает глаза.
– Сделаю, сейчас клизму тебе сделаю, тепленькую, согревающую, ой как будет хорошо! Стонать будешь от удовольствия!
– Я вообще-то другое удовольствие имел в виду! – обиделся Артём.
– Нет, Тёма, в таком состоянии тебе сексом заниматься точно нельзя! Мало того, что меня, свою любимую медсестричку, заразишь своими соплями, так еще и с температурой ты. Нельзя. На сосуды огромная нагрузка! А нужно себя беречь.
Аня прочла целую лекцию о том, как нужно лечить простуду, соблюдать постельный режим и ограничить физические нагрузки.
– Ох, а что вообще можно? Работать нельзя, сексом заниматься нельзя. Не жизнь, а катастрофа какая-то!
– Никакая не катастрофа, – Аня снова стала строгой. – Потерпишь недельку.
Артём застонал и заерзал, в диване что-то заскрипело и треснуло.
– Ну ладно, не недельку, пару дней, а если сейчас сломаешь диван, то терпеть будешь до тех пор, пока мы не купим новый.
Артём отвернулся к стене и почти сразу уснул. Ему снилось что-то странное, будто бы он в общежитии, Аня живет там вместе с ним, им не дают покоя соседи по комнате и баба Даша, которая почему-то грозится заявить на них куда следует. А куда это – куда следует? Артём проснулся в поту, и как ему показалось, даже что-то закричал в момент пробуждения.
Аня спокойно сидела за столом – перед ней был ноутбук, в ушах наушники. Она кому-то что-то писала, потом получала ответ, читала его, улыбалась, снова отвечала. Она не видела, что Артём проснулся и наблюдает за ней. "Светло, значит, еще не поздно – думал Артём. – Сколько я проспал? Как болит голова!"
– Ну, проснулся? – Аня заметила, что Артём шевелится и пытается привлечь ее внимание. – Как ты? Живой?
– Живой, голова очень болит – вздохнул Артём.
– Ничего, сейчас напою тебя чаем, таблетку дам. Еще минут десять и сама бы тебя разбудила, таблетки-то от температуры на ночь принимать нельзя.
– Ага – согласился Артём.
– И никуда я тебя завтра не пущу! Понял? Дома полежишь, и вторник, наверное, тоже.
– Ага – снова простонал Артём.
– И смотри у меня! Не будешь слушаться – отшлепаю!
– Ага – Артём уже умирал со смеху.
"С ума сойти! Я ли это? Я болею, а за мной ухаживает самая классная девушка на свете! Что это за мысли? Может, просто температура? Да нет, это счастье. Она такая красивая, такая классная, такая бесподобная. Как хорошо, что устроился тогда поработать на хладокомбинат! А теперь она ворчит, мол, не пустит меня никуда работать. Ревнует, наверное, вдруг я с кем-то еще познакомлюсь там. А я и не собираюсь. Хотя, может совсем и не думает она так. Заботится ведь обо мне, переживает…".
– Тёма, ау! Не спи, сделай глоток чая и прими таблетку, потом чай пей маленькими глотками.
Артём повиновался. Таблетка была ужасно горькой, он с трудом ее проглотил, а чай – приторно-сладким с тошнотворным привкусом.
– Ты лицо-то не криви, там ягоды шиповника заварены. Пей-пей, ничего плохого с тобой не станет, это тебе не в автосервисе вкалывать! Кстати, Тём, мне тут подруга написала, есть работенка, мне кажется, она тебя заинтересует. Правда, противная, но поможет нам здорово сэкономить.
– Это какая? – Артём с трудом заставлял себя пить чай.
Болело горло, глотать тоже было больно, как и говорить.
– Что за работа? – снова спросил Артём.
– А ты пей, молчи и слушай меня. Короче говоря, восьмого марта будет концерт Меладзе в Ледовом, представляешь? Я уже посмотрела, сколько стоят билеты. Конечно, это хорошо, мне тоже нравятся его песни, но такие деньги, Тём! Я бы лучше отложила их нам на лето, согласен?
Артём замычал, давясь очередным глотком.
– Ты похож на слоника сейчас!
– Очень смешно! – обиделся Артём, но продолжал пить, хоть и через силу.
– Так вот, мне подружка написала, просит ее и еще одну девчонку подменить. Оказывается, есть люди, которые приходят перед концертом и помогают там в зале все убрать, развесить рекламу, что-то перетащить за сценой. Они завербовались туда, уже на несколько концертов так ходили, а на этот не могут попасть, сами в Финляндию уезжают на праздники, по магазинам и отдыхать.
Артём поперхнулся.
– И что – тем, кто работает, можно бесплатно остаться на концерт?
– Ага, и еще сколько-то денег дадут, представляешь? Конечно, дадут немного, девчонки пишут, что рублей по двести-триста, но туда ходят в основном за возможность попасть на концерт. Ну, соглашаемся?
– А что от нас требуется? – Артём, наконец, допил, потянулся и поставил пустую чашку на тумбочку у кровати.
– Да ничего! Просто ищут проверенных людей, которые не подведут и обязательно явятся, не прогуляют.
– М-да – произнес Артём. – Ну, может, это действительно наш шанс? Вот так и проведем восьмое марта, а то я все думаю, что тебе дарить, куда тебя вести?
– Ах ты какой! Мало того, что восьмое марта, так и я нашла, и устроила себе этот день? Сама себя повела на концерт? Ну ты и поганец! – Аня швырнула в Артёма подушкой с кресла. – И не посмотрю, что ты болеешь! Сам-то от меня на двадцать третье получил наушники и майку, и ужин тоже я готовила. А теперь с восьмым марта хорошо устроился…. Да ладно, Тём, я не обижаюсь! А на те деньги, что нам дадут, пойдем после концерта куда-нибудь и попьем кофе с тортиком. Идет?
Артём швырнул подушку обратно.
– Идет!
– А ничего, если я где-нибудь в апреле или мае тоже сгоняю в Финку? У меня виза-то в загранпаспорте сделана, а я по ней ни разу не ездила. Что-нибудь тебе оттуда привезу, по распродажам побегаю. Правда, можно? Правда, не обидишься?
– Идет! – монотонно ответил Артём, и снова в него полетела подушка.
Череда следующих событий поразила Артёма тем, как скоро они наступили. Только что он болел, лежал, стонал на диване, заставляя Аню каждые два часа измерять ему температуру и поить чаем с шиповником, как настало утро восьмого марта. Утром на кухонном столе Аню дожидалась шикарная красная роза – накануне Артём купил бутон и спрятал его в шкафу, завернув в мокрую тряпку. Завтрак тоже готовил Артём, в честь праздника – любимые картофельные оладьи.
В одиннадцать они были уже у служебного входа в Ледовый Дворец. Рядом стояло еще шесть человек.
– Ну, все в сборе? – девушка на высоких каблуках, платье и в накинутой поверх ватной телогрейке вышла и провела всех с собой за сцену. – Так, девочки помогают пылесосить проходы, мальчики таскают кресла. Все понятно? Потом займемся баннерами, они должны быть при входе и в фойе, нужно перетащить из технической зоны и развесить согласно плану. Вопросы есть? Чудесно! За мной!
После мучительных ночей на хладокомбинате в холодном цеху, перегрузки тонн мороженого в рефрижераторы и бесконечных перепалок с Жанной и Василичем работа перед концертом показалась Артёму сущим раем.
Стульев было не то двести, не то триста, их распределяли по каким-то то ли ложам, то ли балконам, сломанные и качавшиеся относили в отдельную комнатку. На сцене шла репетиция, по залу и коридорам сновали уборщицы и персонал. Пробегая через зрительный зал, Артём видел, как в дальнем конце суетится Аня, что-то отковыривая с покрытия у одного из входов. Она помахала ему рукой. Меладзе пел, слова многих песен были Артёму знакомы и он тихонько подпевал. После одной из них все, кто находились в зале, перетаскивая стулья и наводя чистоту, бойко зааплодировали.
"И снова мне повезло – решил Артём. – Подумать только! Вот он, рядом со мной, и поет как будто для меня. Я могу ему аплодировать, и он через весь зал кричит "спасибо" именно мне! Только мне! Он слышит именно мои аплодисменты! Кому скажи – не поверят. Просто супер!"
– Так, прекрасно, теперь идем вешать баннеры! – скомандовала все та же девушка (ее звали Ирина), строго следившая за всем, что происходило и бесконечно болтавшая по телефону.