ХАЛЯВА – всем известный термин, обозначающий бесплатное удовольствие. Примерами шоу-Х. могут служить фуршеты, презентации, бесплатное пиво на концертах, раздача "за спасибо" всяческих атрибутов-безделушек. Интересно, что любая самая никчемная мелочь, которую можно приобрести "на Х.", сразу же обретает в глазах ее соискателей какую-то ничем не оправданную ценность. Это лишний раз доказывает старый тезис о том, что X. любят все. Существуют даже особые кланы халявщиков, которые появляются на любом мероприятии, где предполагается бесплатная жратва, хотя их никто и не приглашал. Способы проникновения в зал многочисленны и составляют тайну этих талантливых людей. "Популогией" предпринята попытка разобраться в этимологии (не путать с энтомологией – наукой о наших братьях-насекомых) слова X. Нами найдены следующие объяснения значения этого слова: сапожное голенище; машинный рукав; раздутое в пузырь стекло; рот, пасть, зев, хайло; неряха; просто лентяй и дрянь и, наконец, – о боги! – непотребная женщина. Вот и судите сами, которая из этих трактовок ближе к современной. То ли раскрытая ленивая пасть, то ли распрастанная безотказная девка".
Блицинтервью "Музыкальной правде" (май 1998 г.): – Весь день девятого мая, как и любой праздник, я провел дома с семьей. Некоторое время пришлось уделить заполнению анкет для японского посольства –17 июля у меня будет сольный концерт в Токио в одном из самых престижных залов практически с той же программой, что и в Москве. Правда, на тот концерт все билеты уже проданы. Ближе к вечеру мы с женой и дочкой отправились на дачу, где в замечательной компании наших друзей-телевизионщиков отметили праздники. Почти весь воскресный день я пытался сделать какую-то рекламу своему концерту, который пройдет 2 июня в зале Чайковского. Дело в том, что не все часто бывают в центре, а вся реклама – это только небольшой плакат на здании зала Чайковского. Хотя билеты и так продаются и половина уже продана, но хочется, чтобы пришла именно та публика, которая хочет прийти, а не те люди, которые просто зашли на концерт. И вот я пытался донести информацию именно до своих поклонников, чтобы они все знали, что, когда и где будет происходить. В понедельник я уже вылез из дома и отправился на рынок стройматериалов. Дело в том, что у меня, временами активнее, временами пассивнее, идет работа по ремонту помещений театра. И вот я купил 130 погонных метров штукатурной сетки, пять пачек электродов для сварщиков, загрузил все в свой джип (иначе приходится нанимать грузовую машину), вымазался весь в грязи и отправился на объект. Принимаю непосредственное участие в строительстве – процесс надо знать изнутри. А закончились выходные телефонными разговорами с Николаем Калининым – дирижером Русского оркестра, который будет принимать участие в моем концерте, и руководством симфонического оркестра, с которым я также выступаю.
* * *
В начале июля Градский изучал документы Союза композиторов Москвы по финансовой и творческой деятельности. Дело в том, что его назначили первым заместителем председателя правления этой организации.
* * *
Градский посетил Японию с 14 по 18 июля, основной целью визита стал концерт в Токио 17 июля. Кроме того, был подписан контракт на выпуск компакт-диска.
Градский 1999
Февраль. Александр Градский активно готовится к празднованию своего 50-летия. Поэтому случаю наступивший год будет отмечен двумя концертами. Первый из них состоится в Нью-Йорке в Carnegie Hall 5 марта, второй – в ГЦКЗ "Россия" 3 ноября, в день рождения певца. Свое выступление в Carnegie Hall Александр Градский считает этапным концертом и стремится сделать его по-настоящему заметным событием в музыкальной жизни Нью-Йорка.
* * *
В конце года АБГ стал первым гостем нового ТВ-проекта Дмитрия Диброва "Аутодафе" (НТВ).
* * *
Награжден. Как сам вспоминал:
– За концертную программу, которую показал в зале имени Чайковского. Потом я входил в комиссию по Государственным премиям и горжусь, что по моей инициативе лауреатами стали Игорь Бутман, Елена Камбурова, Давид Тухманов. А меня, кстати, к этому званию представляла Людмила Зыкина. Изумительной Изабелле Юрьевой "пробил" Премию Президента, но получить ее она не успела, уйдя из жизни за несколько месяцев до вручения. Денежный фонд передали каким-то родственникам, а ее награда так и лежит у меня в сейфе, дожидаясь музея какого-нибудь….
Градский 2000
На излете года "Музыкальная правда" первой рассказала об очередной киноработе Маэстро: "Александр Градский записал композицию "Песня о маятнике" для фильма Михаила Пташука "Момент истины (В августе сорок четвертого)" по произведению Владимира Богомолова. Работа над картиной совместного производства Белоруссии и России уже завершилась. Премьера должна состояться зимой. В ролях заняты Евгений Миронов, Александр Балуев, Владислав Галкин, Беата Тышкевич и др. Как сообщил Александр Борисович, его вклад в картину – "серьезная песня о войне". Она уже несколько раз исполнялась на концертах. В саундтреке расписаны, и расписаны гениально, три великолепные темы. По мнению киноведа Марины Леско, которую Александр Борисович на днях ознакомил с фонограммой, любой произвольно выбранный десяток фрагментов может вдохновить мало-мальски чувствующего режиссера на создание ленты. В этой музыке есть все: мистика, напряг, саспенс и, конечно же, волшебная энергетика Гения. Написанная и записанная в рекордно короткие сроки, музыка являет собой очередное (и яркое) доказательство гениальности отца русского рок-н-ролла АБГ. А качество фонограммы убедило самого создателя, что он может (и должен!) приступить к записи своего многообещающего (и обещанного многим) шедевра – мегаоперы "Мастер и Маргарита" (по Булгакову, само собой). Бесспорно, творческим стимулом является и то, что у Градского-семьянина появилось больше свободного времени: сын Даниил учится в далекой Англии, а дочь Мария работает над собой уже вполне самостоятельно (что постулировано переходным – во всех отношениях – возрастом). Примечательно, что сам композитор на сегодняшний день еще не ознакомлен с киноматериалом в его окончательной версии и, стало быть, не знает, какие именно фрагменты и в каком виде дойдут до зрителя. Во всяком случае, очевидно, что не все, ведь записано около четырех часов божественной киномузыки. Отдельно, наверное, стоит упомянуть, что к созданию фильма причастен один из друзей музыканта (экс-политик и бизнесмен)".
Добавлю, что речь шла о Владимире Семаго.
Раздел IV ВЕРШИНА
Интервью 2001 года. Быть Градским
Эту беседу записал Саша Коган, который всю весну умолял меня организовать беседу. Зная, что журналист он занудный, а объект его интереса своенравен, я колебался. Но результат получился сносный, опубликовал в трех частях, предлагаю ознакомиться с лучшими фрагментами:
"Я ломился в закрытую дверь с настойчивостью, достойной лучшего применения. Кнопки домофона под отчаянным натиском моих пальцев визжали, скрипели, свистели… Но металлическая дверь была холодна и клинически равнодушна. Все это продолжалось минут пять… десять… пятнадцать… Все это продолжалось бы вечно, если бы… Если бы из соседнего подъезда не вышел Градский и не сказал:
– Какой же вы путаник! Зачем к соседям-то рветесь? Я же вам сказал: мой подъезд рядом с трактиром. Простым советским трактиром. Неужели это понять сложно?
– Александр Борисович, большой музыкант, как правило, не возникает на пустом месте. У него есть свои "родители", "прародители", "сестры по материнской"… Так что предъявите миру свою "родословную".
– Это очень сложный вопрос, и на него однозначно нельзя ответить. Было несколько персон, которые оказали на меня воздействие. В выборе… что делать и не делать вообще.
– Окуджава, наверное, Высоцкий?
– Галич, Высоцкий, а Окуджава, к примеру, в меньшей степени. Просто я с самого начала был воспитан больше как музыкант. Поэтому музыка, классическая музыка – основа всего. Когда начинаешь заниматься музыкой, музыка тут же начинает заниматься тобой. То есть формировать тебя самого, твои взгляды, вкусы. Тебе уже совершенно некуда деваться от этого. Ты вынужден следовать тому, что профессия тебе диктует. И поэтому классическая музыка в первую очередь. Ибо это было все-таки самое первое. Затем то, что мы считаем русской эстрадной классикой: Утесов, Бернес, Русланова, Шульженко. Вертинский и Петр Лещенко – это несколько позже, иногда декаданс в чистом виде, что явно противоречило моему вкусу в то время. Лишь потом я стал декадансом увлекаться и полюбил эту музыку, этот стиль, эту изящную "романсовость"… Изабелла Юрьева… Ведь я был инициатором присуждения Изабелле Юрьевой Премии Президента России. И все сделал для того, чтобы она ее получила… Она, к сожалению, не дожила до дня вручения…
– А как менялись ваши музыкальные вкусы с течением времени? Ваши нынешние музыкальные пристрастия, вероятно, отличаются от тех, которые имели место в пору юности? Это кардинальная смена?
– Абсолютно нет. Вы знаете, что получилось? К тому, что мне нравилось тогда, добавилось кое-что еще. А то, что мне нравилось тогда, нравиться не перестало. Как я любил Бернеса, Шульженко, Утесова, так они нравятся мне и сейчас. Видите, я говорю постоянно в настоящем времени. Потому что для меня, например, Карузо или Каллас поют сейчас. Я ставлю пластинку, и они поют сейчас. Эти вещи не умирают. Может умереть тело, руки, ноги… Но, к счастью, звукозапись оставляет нам все это как реальное жизненное действие.
– Я где-то читал, что, будучи поклонником Карузо, вы отнюдь не являетесь поклонником, скажем, Козловского и Лемешева. Это действительно так?
– Лемешев и Козловский всегда мне нравились меньше в силу своей, я бы сказал, узкой специфичности. Конечно же, я люблю, когда поет Лемешев, я люблю, когда поет Козловский. Это совершенно неоспоримо. Но я при этом вешаю на это все такой ярлычок – "наше искусство". То есть говорить о Лемешеве и Козловском как о явлении мировой культуры вряд ли возможно. Хотя и тот, и другой – уникальное, выдающееся явление русской культуры. Но так уж сложились обстоятельства, что есть сугубо национальная культура и та часть сугубо национальной культуры, которая является общемировой. И с этим спорить совершенно невозможно.
– Для вас явление, не выходящее на международный уровень, теряет что-то?
– Конечно, нет. Но надо просто эти ярлыки и бирочки стараться четко развешивать. Иначе ты никогда не поймешь, что и как. Иначе за русскую культуру, которая, дескать, у нас такая, а в мире не понята, можно будет выдать любое дерьмо. Любой хрен с гитарой, который тут распевает свою чушь мимо нот, может заявить, что он-де факт русской культуры, недопонятый и недооцененный культурой общемировой. Никакой на фиг он не факт русской культуры. Он факт русского, точнее, советского бескультурья. И более никто и ничто. Очень часто эти неумейки скрываются за такого рода выражениями: "это наше", "это мы", "это вот ЗДЕСЬ". И в общем, наплевать, что там ГДЕ-ТО им дают 20-е места. А вот у нас, а мы вот настоящие, российские, русские и т. д. Неправда. Они и в нашей классификации национальной ничего собой не представляют. Они имеют значение только как социальный факт. У нас есть певцы и музыканты, которые собирают огромные аудитории, ничего не умея на сцене делать. Но это социальный факт, и с этим нельзя никак бороться. Мириться с этим тоже не стоит. Просто нужно говорить, что это так. Нужно называть вещи своими именами.
– Вас раздражают подобные социальные факты?
– Нет. Абсолютно до фени. Их существование или несуществование, их доходы, их жизнь волнуют, очевидно, только журналистов и тех людей, которые у них на содержании или у которых они на содержании. Понять этих людей и даже оправдать я могу. Они выживают. Они больше ничего не умеют – таланта Бог не дал. Что делать? Надо кормить семью. Но не хочется ведь работать на макаронной фабрике! Хотя судьба тебя к этому как раз и предполагала! Гениально сказано у Саши Черного:
Рожденный быть кассиром в тихой бане
Иль агентом по заготовке шпал,
Семен Бубнов сверх всяких ожиданий
Игрой судьбы в редакторы попал.
Читай – в певцы, в музыканты, в политики… Точнее не скажешь! Ну нельзя некоего Семена Бубнова ругать за то, что он был рожден кассиром, а не хочет им быть! А хочет на сцене петь! Если ему это позволяется, если люди платят еще и деньги за то, чтобы послушать даже не живое исполнение Бубнова, а его фонограмму… Крутят магнитофон!!! Странная ситуация, странная договоренность между публикой и исполнителем, между исполнителем и критикой, между критикой и телевизионщиками… Она может только восхищать, но порицать ее бессмысленно. Ибо как только ты начинаешь что-то и кого-то порицать – ты этих людей замечаешь. Ты встаешь с ними на одну доску. Я – на другой доске. Существуют они или нет – мне совершенно без разницы.
– Александр Борисович, давайте поговорим о приятном. Давайте поговорим о "Beatles". Для вас они много значат?
– Очень много. Они исподволь объяснили мне подходы и варианты. Ведь я начал сочинять и петь ненамного позже, чем они. Мои первые опусы – 1963–1964 годы, у них – конец 50-х. Но первые успехи у них как раз приходились на 1963–1964 годы. То есть это "Лав ми ду", "Плиз плиз ми"… Я опаздывал на три месяца, на полгода. А потом перестал опаздывать. Я с ними не соревновался. Соревноваться с "Beatles" мне было бы сложно. Я сидел у себя на кухне, они совершали мировые турне. Со временем, когда я научился многие вещи исполнительские делать лучше, чем многие, и многие, и многие, хамская уверенность в своих силах только усилилась во мне. И тогда я понял: если что-то умеешь по-настоящему делать, можно сидеть на кухне.
Когда меня спрашивают, почему ты себя не доказываешь, не снимаешь какие-то телевизионные программы, демонстрируясь во всей красе, не пытаешься себя где-то нагнетать, каких-то нанимать агентов, продюсеров, тыкать Паваротти в лицо свои до-диезы… Для чего? Чтобы Паваротти отмахнулся и сказал: "Достал ты, Саня, всех своими до-диезами". А вот когда сидишь на кухне под абажуром и знаешь, что у тебя есть до-диез, а у него нету… Ну нету, нету… И, вероятно, уже никогда не будет… Само сознание, что это так, дает очень много. Мальчишке очень трудно самому себе доказать, что ты что-то умеешь. Человеку взрослому, уже прошедшему многое, многое, многое, очень просто.
– А как вам нравится наимоднейший мюзикл "Метро"? Мне, как человеку из этого самого метро, он недоступен. В силу известных цен… на "Метро".
– Мне не нравится эта постановка, и вот почему. Они опять не умеют ни петь, ни играть. Но все мне говорят: "Но у нас-то вообще не умеют петь и играть! А поскольку эти хоть чуть-чуть умеют петь и играть, это уже хорошо". Не хорошо. Плохо. Не можешь петь – не пой. Не можешь не петь – учись. Была в семидесятые выпущена книжка о рок-н-ролле, по-моему, журналиста Феофанова: "Тигр в гитаре". Состоялось обсуждение в журнале "Юность" этой книжки. Сидели, как сейчас помню, Аксенов Вася… много продвинутых людей – писателей, музыкантов… Рок-н-ролл, как таковой, в то время был нежелателен. И вдруг вышла книжка, где более-менее доступно говорилось о рок-н-ролле, но с огромным количеством ошибок и с каким-то душком: вот, мол, как они там живут. Все исходили слюной по поводу этой книжки: и Аксенов, и все эти молодые-продвинутые… Единственным человеком, который разнес эту книгу полностью, был я. Потому что я сказал: "Лучше не писать о рок-н-ролле совсем, чем писать вот так, с ошибками и пренебрежением". Лучше не участвовать, чем делать нехорошо. Это принцип, касающийся всего того, что я в жизни делаю. Написал ли я песню или музыку к кино. С ужасом соглашаюсь на написание музыки к кино. Потому что я знаю, что режиссеры наши бездарны, а звукорежиссеры – почти все уроды, которые вообще не понимают, что творится в современном мире и КАК должно звучать кино. Если бы не было конкретных примеров, какой должна быть музыка в кино, я бы еще мог сказать о себе, что я какой-то претенциозный дурачок. Но когда на тех же колонках, в том же зале некий американский фильм звучит ТАК, и я знаю, как сделать, чтобы наш фильм звучал ТАК ЖЕ, а мне говорят, что это совершенно невозможно… Ну совершенно это невозможно, Александр Борисович! Тогда мне становится не по себе. Вот я пытаюсь в своей последней картине, "В августе 44-го…", сделать так, КАК НАДО, а мне продюсер, режиссер, звукорежиссер рассказывают, что это нельзя… А я им говорю: "Да дайте, я сделаю, уйдите отсюда, выйдите из зала! Дайте мне сделать! Я же бесплатно! Я же не прошу у вас еще денег!!! Уйдите отсюда на хрен!!!" Нет, они, бл…, делают по-своему. Потом, после премьеры, продюсер мне встречается, говорит: "Да, что-то вот там музыка как-то не так…" Я говорю: "Я даже знаю, кто это сделал!" Он говорит: "Кто?" Я говорю: "Это ты сделал! Ты помнишь, я встал и вышел? Вот я встал и вышел! А ты – остался!"".
Градский 2003
В январе 2003 года я с подачи своего давнего коллеги по "МК" Саши Перова, который в ту пору рулил редакционной политикой Издательского дома Родионова в качестве шеф-редактора, возглавил журнал "Карьера". Мы с Мариной Леско придумали делать монохромные обложки без всяких выносов.
Рекламная служба была в трансе: они считали, что без подробных анонсов журнал продаваться не будет.
Решили, для того чтобы отличаться от всех остальных, делать обложки не просто со знаменитостями, а парные. Начали со своих знакомых. В первом же (после ребрендинга) номере, то есть в марте, вышла облога с Антоном Табаковым и Настей Чухрай. Потом Леонид Ярмольник с Оксаной Афанасьевой (о последней чуть позже). Саша Гафин с женой Ириной. А осенью, к очередному дню рождения АБГ, мы решили отойти от сложившейся традиции и впервые показать публике красивых детей Саши Градского. Съемку тогда делал арт-директор "Карьеры" Сергей Горбунов у композитора дома, в Козицком переулке. Обложка, по мне, получилась шикарная. Интервью я попросил записать своего товарища Андрея Ванденко. Назвал он материал "Александр Градский: Не спешите меня хоронить". Воспроизвожу не текст сданной мне рукописи, а опубликованный вариант:
"Кажется, Александр Градский всерьез надумал сменить пластинку. Уж сколько лет кряду пел в концертных залах, во Дворцах спорта, на стадионах и даже, наверное, "в полях, под снегом и дождем", пока не решил: "Первый тайм мы уже отыграли…" А коль Александр Борисович что-то замыслил, остановить его нет никакой возможности. Словом, перешагнул он собственное пятидесятилетие и начал тайм второй…
– Знающие люди утверждают: был раньше такой певец Александр Градский. Рассказывают, вроде даже неплохо пел. Не слышали случайно?
– Напрасно пытаетесь меня подкалывать – не получится. Впрочем, могу напомнить, чего добился в музыке, рассказать, почему соревноваться в России мне больше не с кем…
– Лучше поведайте, с чего вдруг решили ориентацию сменить. Профессиональную.
– Все случилось само собой. Волею судьбы.
– И куда же она, судьба, вас завела?
– В строительство.
– Проснулся дремавший дотоле талант зодчего?