Означает ли это, что биологическая эволюция сошла на нет? Мы далеки от этого утверждения. Мы остаемся биологическими существами, а значит, не можем в своей жизнедеятельности обойтись без инстинктов. Думается, что, в частности, и принудительный характер мужской сексуальности, о котором так много говорит автор книги, имеет свои глубокие биологические корни, закрепленные к тому же многовековым опытом половозрастного разделения труда. Тем не менее часы биологической эволюции идут во много крат медленнее, нежели секундомер социальной эволюции. Скорее всего, переживаемая ныне сексуальная революция - не более чем одно из делений на циферблате этого секундомера.
Каким будет следующее деление? Нам еще не дано знать. Можно быть уверенным лишь в том, что история и социология современной сексуальной революции находится еще в некоем эмбриональном состоянии. Как говорит сам автор, "это в значительной степени еще не завершенная революция". А значит, впереди - длинная вереница научных трактатов о социальном взаимодействии полов. И книга Энтони Гидденса "Трансформация интимности" занимает пока одно из первых мест на этой полке.
В. Анурин, г. Нижний Новгород, январь 2004
Предисловие
Множество людей прочли и дали свои комментарии к первоначальным вариантам этой книги. Я постарался принять во внимание большинство из их замечаний в пределах возможного. Мне хотелось бы высказать особую благодарность: Гранту Борису, Мишелю Барретту, Терезе Бренная, Монсеррат Гиберне, Ребекке Харкин, Дэвиду Хелду, Сэму Холлику, Грэхему МакКанну, Хизер Уорвик, Джеффри Уиксу и анонимному обозревателю Стенфорд Юнивесити Пресс. Хочу также поблагодарить Эврил Саймондс за ее работу по подготовке рукописи и Элен Джеффри за ее осмысленное копирование.
Я хотел написать книгу, которая будет доступна большинству читателей, которым она попадет в руки. Поэтому я старался избегать технической терминологии везде, где это оказалось возможным, даже в тех случаях, когда мне приходилось блуждать по интеллектуальным областям определенной степени сложности. Мною были использованы обширные источники, но в интересах читабельности я свел к минимуму отсылки и сноски. Некоторые из источников, с которыми я работал, возможно, более основательно, нежели с другими, нуждаются здесь в определенных комментариях: это литература по самопомощи.
Введение
Сексуальность - предмет, который представляется публично иррелевантным: с одной стороны всеохватывающим, а с другой - сущностно частным делом. Постоянным фактором здесь можно также считать, что он задан биологией и необходим для продолжения рода. И тем не менее секс сегодня постоянно находит свое отражение в публичной сфере, и более того, о нем уже говорят на языке революции. На протяжении нескольких последних десятилетий, как говорят, свершилась сексуальная революция; и революционные надежды связываются с сексуальностью многими мыслителями, для которых она представляет собою потенциальную область свободы, незапятнанной пределами нынешней цивилизации.
Как следует интерпретировать подобные призывы? Этот вопрос и навел меня на мысль написать эту книгу. Я был намерен написать о сексе. И обнаружил, что я в не меньшей мере пишу о любви и о гендере.
Сами по себе работы о сексе имеют гендерную тенденцию. В некоторых особенно заметных исследованиях сексуальности, написанных мужчинами, в сущности, не найдешь и упоминания о любви, и проблема гендера появляется в качестве какого-то приложения. Сегодня впервые в истории женщины провозглашают свое равенство с мужчинами. В том, что последует ниже, я не пытаюсь анализировать, насколько глубоко гендерное неравенство укоренилось в экономической или политической сферах. Вместо этого я сосредоточиваюсь на эмоциональной сфере, где женщины - обычные женщины, живущие повседневной жизнью, равно как и осознающие себя феминистские группы, - произвели изменения огромной и общезначимой важности. Эти изменения в особенности относятся к исследованию возможностей "чистых отношений", отношений сексуального и эмоционального равенства, которые имели взрывной характер в том, что касается предшествующих форм гендерной власти.
Возникновение романтической любви обеспечивает нас многочисленными примерами источников отношений в их чистом виде.
Идеалы романтической любви в течение долгого времени вдохновляли в большей мере женщин, нежели мужчин, хотя, конечно, мужчины не могли не испытывать здесь определенного влияния со стороны женщин. Этос романтической любви имел двоякое воздействие на положение женщины. С одной стороны, он помог поставить женщину "на свое место" - в дом. Однако, с другой стороны, романтическую любовь можно рассматривать в качестве активной радикальной связи с "маскулинностью" современного общества. Романтическая любовь предполагает, что может установиться продолжительная эмоциональная связь с другим (другой) на основе неких качеств, внутренне присущих самой этой связи. Эта любовь выступает предвестником отношений в чистом виде, хотя также находится с такой связью в натянутых отношениях.
Возникновение того, что я называю пластичной сексуальностью, было решающим для эмансипации, имплицитно подразумеваемой в чистых отношениях, равно как и для провозглашения сексуального наслаждения женщин. Пластичная сексуальность - это децентрализованная сексуальность, освобожденная от репродуктивных потребностей. Она имеет свои источники в тенденции, берущей свое начало где-то в восемнадцатом веке и прямо связанной с ограничением размеров семьи. В дальнейшем это качество развивается как результат распространения современной контрацепции и новых репродуктивных технологий. Пластичная сексуальность может формироваться как характерная черта индивидуальности и поэтому она внутренне ограничена самою собой. В то же время - в принципе - она освобождает сексуальность от правила фаллоса (или даже - правления фаллоса), от надменной важности мужского сексуального опыта.
Современные общества имеют скрытую эмоциональную историю, все еще не выявленную до конца. Это история сексуальных домогательств мужчин, отделенных от их публичного выражения. Сексуальный контроль над женщинами со стороны мужчин - это нечто гораздо большее, нежели случайная черта современной социальной жизни. По мере того как этот контроль начинает разрушаться, мы наблюдаем, как принудительный характер мужской сексуальности все более откровенно обнажается - и этот снижающийся контроль порождает также нарастающий поток насилия в отношении женщин. В настоящее время раскрывается эмоциональная пропасть между полами, и никто не может с определенностью сказать, насколько далеко она будет простираться.
И все же радикализирующие возможности трансформации интимности весьма реальны. Некоторые утверждают, что интимность может быть деспотической, и ясно, что такое вполне возможно, если расценивать ее как требование постоянной эмоциональной закрытости. Однако, будучи рассматриваемой как трансакциональное обсуждение условий личностных связей двумя равными сторонами, она проявляется в совершенно ином свете. Изменения, которые претерпевает интимность, подразумевают крупномасштабную демократизацию межличностной сферы таким способом, который вполне совместим с демократизацией публичной сферы. Равным образом может подразумеваться и дальнейшее развитие вариантов. Трансформация интимности могла бы оказать разрушительное воздействие на современные институты как целое. Потому что социальный мир, в котором эмоциональное осуществление вытеснило максимизацию экономического роста, очень сильно отличался бы от того, который мы знаем в настоящем. Изменения, оказывающие сегодня воздействие на сексуальность, носят поистине революционный характер, и весьма глубоким образом.
ГЛАВА 1. Повседневные эксперименты, связи, сексуальность
В своем романе "До того, как она встретила меня" Джулиан Барнс обсуждает судьбу Грэхема Хендрика, академического историка, который оставил свою жену и вступил в связь с другой женщиной. Когда начинается роман, его герою около сорока лет, он уже пятнадцать лет женат и, находясь "в середине жизненного пути", может "уже почувствовать, что означает находиться на склоне жизни". На одной из вечеринок он встречает некую Энн, которая когда-то была статисткой на крошечных киноролях и поэтому стала внимательно следить за модой. По каким-то причинам их встреча пробуждает в нем глубоко запрятанные чувства надежды и волнения. Он начинает чувствовать себя так, "как если бы восстановилась некая давно разрушенная линия связи с ним самим, каким он был двадцать лет назад", и становится "вновь способным на безрассудства и идеализм".
После ряда тайных встреч, которые выливаются в полновесное приключение, Грэхем оставляет жену и ребенка и поселяется с Энн. Сердцевина романа связана с постепенно прогрессирующим открытием Грэхемом любовников в жизни Энн до того, как он вошел в нее. Она почти ничего не скрывает, но, пока он не спрашивает ее прямо, не сообщает по своей воле никакой информации. Постепенно Грэхемом овладевает потребность раскрывать сексуальные детали в прошлом Энн. Он вновь и вновь просматривает на экране кадры, в которых играла Энн, пытаясь уловить мимолетные обмены взглядами или другие знаки, показывающие, что она и данный конкретный мужчина, с которым она появляется в кадре, были любовниками. Она иногда допускает, что имели место сексуальные связи, чаще же отрицает это.
Кульминация этой истории довольно жестока, ее завершение почти опрокидывает тот стиль мрачного юмора, в котором написана большая часть книги. Путем тщательных исследований Грэхем обнаруживает, что его лучший друг Джек - тот самый, с которым он откровенно делился своими проблемами по поводу жизни Энн, "до того, как она встретила меня", - сам был сексуальным партнером Энн. Грэхем организует встречу с другом якобы для того, чтобы продолжить их обсуждения. И берет с собой на эту встречу нож, "шестидюймовое лезвие, сужающееся от ширины в дюйм у рукояти к заостренному концу". Когда Джек в какой-то момент поворачивается к нему спиной, отвлеченный пустяковым делом, Грэхем закалывает его. В следующее мгновение Джек поворачивается к нему, и Грэхем несколько раз вонзает нож "между сердцем и гениталиями". Наложив пластырь на палец, порезанный во время убийства, он усаживается в кресло с остатками недопитого кофе, приготовленного для него Джеком.
Тем временем, обеспокоенная отсутствием Грэхема, которое затянулось на всю ночь, и обзвонив полицию и больницы в бесплодных поисках места его пребывания, Энн начинает обыскивать его рабочий стол. Там она раскапывает документы, свидетельствующие об ожесточенных исследованиях Грэхемом ее прошлого, и обнаруживает, что он знает о ее связи с Джеком (единственная сексуальная связь, которую она изо всех сил скрывала). Она едет в квартиру Джека и обнаруживает там Грэхема вместе с окровавленным телом ее бывшего любовника. Сама не понимая почему, она позволяет Грэхему успокоить себя и связать себе руки несколькими ярдами бельевой веревки. Грэхем рассчитывает, что эта процедура даст ему достаточно времени, чтобы достичь своей цели, прежде чем она сможет броситься к телефону, чтобы попросить о помощи. "Никаких занавесов, никаких мелодрам": подняв нож, он глубоко вонзает его в собственное горло. Что касается Энн, - а "он, вне всякого сомнения, любил Энн", - тут он просчитался. Она с пронзительным криком выбрасывается в окно. К тому времени, как прибывает полиция, кресло непоправимо пропиталось кровью, а Грэхем мертв. Судя по смыслу заключительных глав романа, Энн тоже покончила с собой - по неосторожности или как-то иначе, это остается неизвестным. "До того, как она встретила меня" - это роман вовсе не о ревности. Просматривая материалы, накопленные о ней Грэхемом, Энн осознает, что ревность - "это не то слово, которое она применила бы по отношению к нему". Важная вещь заключается в том, что он "не умел обращаться с ее прошлым".
Конец жестокий, несовместимый с заданным полукомичным тоном остальной части книги, - но холодный. Жестокость Грэхема - это фрустрированная попытка господства. Истоков ее автор совершенно не проясняет, это нечто такое, что отражает их непонятность для самого героя. Тайны, которые Грэхем выискивает в сексуальной истории Энн, связаны с ее неконформностью, с тем, что ее поведение не такое, какого он ожидает от женщины, - ее прошлое несовместимо с его идеалами. Эта проблема - эмоциональная; он вполне осознает, насколько абсурдно было бы полагать, будто Энн должна была организовать свою предшествующую жизнь в предвосхищении встречи с ним. И все же ее сексуальная независимость, даже когда он еще "не существовал" для нее, неприемлема для него до такой степени, что имеет своим конечным результатом жестокую деструктивность. К чести его, Грэхем пытается защитить Энн от той жестокости, которая была спровоцирована ею; но, конечно, она, так или иначе, попадается в эту ловушку.
События, описанные в романе, отчетливо современны; в качестве обсуждения жизни обычных людей такой роман не мог бы появиться, скажем, столетие назад. Потому что он предполагает значительную степень сексуального равенства, и в особенности такой подход зависит от того факта, что сегодня для женщины становится обычным делом иметь многочисленных любовников до вступления в "серьезную" сексуальную связь (и даже на протяжении ее, равно как и после прерывания этой связи). Конечно, всегда существовало меньшинство женщин, для которых были возможны и сексуальное разнообразие, и определенная мера равенства. Но большинство женщин разделялись на добродетельных и пропащих. При этом "пропащие женщины" существовали лишь на задворках респектабельного общества. "Добродетель" длительное время определялась с позиций женского отказа поддаться сексуальному искушению, отказа, поддерживаемого различными институциональными установлениями, такими как ухаживание под присмотром пожилых дам, вынужденные браки и так далее.
С другой стороны, мужчины традиционно оценивались - и не только ими самими - как существа, требующие сексуального разнообразия для поддержания своего сексуального здоровья. Для мужчин считалось общепринято приемлемым вступать до брака в многочисленные сексуальные связи, и двойной стандарт даже после заключения брака был весьма реальным явлением. Как говорит Лоуренс Стоун в своем исследовании истории развода в Англии, вплоть до недавнего времени существовал жесткий двойной стандарт относительно сексуального опыта мужчин и женщин. Единственный акт адюльтера со стороны жены был "непростительным нарушением закона о собственности и идеи наследования", и когда он раскрывался, это приводило к карательным мерам.
Напротив, адюльтер со стороны мужа широко расценивался как "достойная сожаления, но вполне понятная слабость".
В мире нарастающего сексуального равенства - даже если такое равенство далеко от совершенства - оба пола принуждаются к фундаментальным изменениям своих взглядов и поведения в отношении друг друга. Приспособления, требуемые от женщин, весьма обширны, однако, возможно, вследствие того, что сам романист - мужчина, они не представлены достаточно полно, ни изображены с большой симпатией в романе Дж. Бориса. Барбара, первая жена Грэхема, описывается как резкое, требовательное существо, чьи аттитюды он считает раздражающими; по мере того как он чувствует все большую любовь к Энн, его понимание ее взглядов и действий становится тверже и глубже. Можно было бы даже сказать, что, несмотря на интенсивную исследовательскую работу, которую он проводит по изучению предшествующей жизни Энн, он фактически не знал ее вовсе.
Грэхем склонен рассматривать поведение Барбары и Энн традиционным способом: женщины - это эмоциональные, эксцентричные существа, чьи мыслительные процессы не могут протекать вдоль линий рациональности. И все же он испытывает сострадание к ним обеим, особенно - на протяжении повествования - к Энн. Его новая жена - не "пропащая женщина", и он не имеет права обращаться с ней соответствующим образом. Когда она после вступления в брак с Грэхемом идет повидаться с Джеком, то твердо отвергает поползновения последнего в отношении себя. И все же Грэхем не может выбросить из головы угрозу, исходящую из того, что она делала до того, как он "установил контроль" над ней.
Романист очень хорошо показывает экспериментальную, незавершенную природу второго брака Грэхема, который существенно отличается от первого. Ясно, что его прежний брак был в большей степени "естественно данным" феноменом, базирующимся на общепринятом разделении между домохозяйкой и добытчиком пропитания. Союз с Барбарой был не особенно вознаграждающей частью его жизни, подобно работе, к которой не испытывают особенно сильной привязанности, однако добросовестно выполняют. И напротив, брак с Энн - это комплекс взаимодействий, который требует постоянных переговоров и "работы над собой".
Во втором своем браке Грэхем вступил в новый мир, который в годы его юности едва возникал. Это мир сексуальной сделки, "отношений", в котором на передний план выступают новые термины "приверженность" и "интимность".
"До того, как она встретила меня" - это роман о мужском беспокойстве и мужском насилии в социальном мире, претерпевающем глубокие трансформации. Женщины больше не намерены мириться с мужским сексуальным господством, и обоим полам приходится иметь дело с тем, что подразумевает этот феномен. Личная жизнь стала открытым проектом, создающим новые требования и тревоги. Наше межличностное существование основательно видоизменяется, вовлекая нас в то, что я называю повседневными социальными экспериментами, сопряженными с обширными социальными изменениями. Давайте совершим некоторое более социологическое проникновение в эти изменения, которые происходят с браком и семьей, равно как и с самой сексуальностью.