Самым очевидным местом была Америка, но Генчич убеждала родителей не отправлять Джоковича туда. Она заметила, что мальчик очень привязан к семье, что он из тех, кто не сможет подолгу жить вдали от матери и братьев, и что рядом с родными он чувствует себя в большей безопасности. В то время лидером Европы в области теннисных тренировок стала Испания, главным образом потому, что почти на всей территории этой страны можно большую часть года играть на открытом воздухе, вдобавок школа Санчес-Касаль в Барселоне приобрела мировую известность (позднее Энди Маррей провел там два года). Но хотелось найти что-нибудь еще ближе к дому.
Генчич предложила Ники Пилича, скандального югославского левшу, который в 1973 г. отказался играть в матче Кубка Дэвиса, поскольку уже был заявлен на турнире профессионалов, произвел фурор – в итоге 81 профессиональный теннисист в том году бойкотировал "Уимблдон". Пилич был всего тремя годами моложе Генчич, вдвоем они выступали в турнирах профессионалов. Позднее он переехал в Германию и основал в Мюнхене школу для учеников старше 13 лет, планирующих перейти из юниорского тенниса в профессиональный спорт.
"И я позвонила ему, – вспоминает Генчич, – и сказала: "Нико, у меня есть отличный ученик. Ему двенадцать. Можно отправить его к тебе?" Он ответил: "О, нет, Елена, ты же знаешь, я с такими малышами не работаю". "Ну, пожалуйста, всего одну неделю, только одну. Посмотри на него, а если не захочешь, он вернется ко мне, а ты дашь пару советов, как мне ему помочь. Только помни, пожалуйста, что денег у них нет. Но он окупит все твои расходы, потому что я уверена: когда-нибудь он будет лучшим". Он вздохнул: "Ох, Елена, Елена… ладно, присылай"".
Через неделю после того, как Джокович приехал в школу Пилича, тот позвонил Генчич: "Елена, почему же ты не прислала его ко мне раньше?" По словам Генчич, она ответила: "Нико, если бы я прислала его раньше, ты сказал бы: "Я нашел и натренировал великого чемпиона!", а мне этого не хотелось".
Версия Пилича несколько отличается – впрочем, это неудивительно. Он рассказывает так:
"Она [Генчич] несколько раз спрашивала меня, можно ли ему приехать, но я советовал подождать еще немного. Так что Новак прибыл ко мне лишь в возрасте 12 лет и 10 месяцев в сопровождении дяди Горана. Поначалу я был о нем невысокого мнения. Я заметил, что у него что-то не ладится с игрой. Ракетку он держал неправильно: у него была слишком утрированная западная хватка, и хватка для бэкхенда тоже. Двигался он нормально, с координацией тоже было все в порядке, как и с подачей, но ничего выдающегося, да еще редко играл с лета. Мне пришлось объяснять, какие я хочу видеть удары справа и слева, и для парня с такой координацией, прекрасной моторикой, отличными глазами и ногами он схватывал все очень быстро. Еще мы играли в футбол, и у него здорово получалось".
Из этого рассказа напрашивается вывод, что тренировки Генчич оставляли желать лучшего и что Джокович к моменту прибытия в Мюнхен был талантом, точнее, алмазом, которому требовалась тщательная огранка. В целом это толкование выглядит, может быть, верно, но не совсем справедливо. Методика обучения детей в возрасте 5–12 лет слегка отличается от той, которую применяют в условиях подростковых скачков роста. Вдобавок Пилич признает, что при первом знакомстве он, само собой, держался настороженно: "На меня мало кому удается произвести впечатление с самого начала, – говорит он. – Тысячи людей отлично играют в теннис, но мало чего добиваются, потому что у них нет характера, нет психологической устойчивости, мотивации и воли к победе. В действительности победа – итог множества слагаемых. Но думаю, [Джокович] никого бы не впечатлил, потому что техники у него не было". А может, это свойство присуще всем экспертам, убежденным, что их первоочередная задача – исправить результаты трудов предыдущего тренера?
Но по прошествии четырех месяцев даже Пилич, которого трудно впечатлить, понял, что ему достался особенный ученик. Жена Пилича Мия родом из Сербии, она часто втягивала Новака в разговоры, особенно во время первых встреч, когда Новак жил у Пиличей (отдельное жилье ему досталось только после того, как он был принят в школу). И во время этих бесед, и на теннисном корте Пилич заметил "поразительную сосредоточенность" ученика. Он рассказывает: "Новак вел себя очень профессионально и всегда заранее являлся на тренировки. Помню, мы договорились с ним встретиться в два, а без двадцати два моя жена, встретив Джоковича, спросила, куда он идет. Он ответил, что разминаться. Она похвалила его: "Молодец!" и в ответ услышала: "Я же не хочу рисковать своей карьерой!". В то время ему было 13 лет и два месяца".
В первые два года Джокович бывал в Мюнхене наездами, прежде чем поселиться там надолго. Это значило, что частично он тренировался у Пилича, но вместе с тем продолжал тренироваться в Белграде.
Одним из его белградских тренеров был Богдан Обрадович, который работал в белградском клубе "Партизан" в перерывах между поездками с Ненадом Зимоничем. Поскольку базой Генчич был тот же "Партизан", Обрадович впервые увидел будущую суперзвезду десятилетним, в 1997 г. "Он держался так профессионально, – вспоминает Обрадович. – Ему было незачем говорить о подготовке к теннису – он являлся заранее, разогревался и бегал, как настоящий профессионал, в свои 10 лет". Обрадович поддерживал тесную связь с Пиличем, что обеспечивало некоторую целостность теннисного образования мальчика, тем более что Обрадович также признавал необходимость выправлять ему технику.
Обрадович тренировал Джоковича до его первого международного титула – выигранного личного первенства Европы в Сан-Ремо, где состязались участники младше 14 лет. Там Джокович дал интервью итальянскому теннисному журналу, в том числе ответил на вопрос, кто его тренер. Он мог бы назвать Елену Генчич, поскольку она по-прежнему оказывала на него значительное влияние, но назвал Богдана Обрадовича, а потом гордо показал Обрадовичу статью с этим ответом.
В апреле 2000 г., когда режим Милошевича уже близился к бесславному финалу, промышленник Джордж Антели основал теннисный клуб в 500 м от футбольного стадиона Маракана и назвал его TK Gemax. Такое же название носила компания, занимающаяся строительством дорог и сооружений, – Антели считался одним из богатейших людей Сербии. Он был увлечен теннисом, поэтому создание клуба было для него и бизнесом, и хобби. Мало того, он предложил финансовую поддержку всем участникам Кубка Дэвиса и Кубка Федерации, обеспечив их бесплатно зимними кортами, и распространил свою поддержку на всех сербских игроков, подающих надежды или способных подавать их в будущем.
Меньше чем через год после основания клуба Антели обратил внимание на трех 14-летних мальчиков, спонсором которых он был готов стать: Бранко Кушмановича, Бояна Божовича и Новака Джоковича. В том же 2001 г. уроженец Сербии Ладислав Киш, эмигрировавший в Австралию в возрасте 15 лет, вернулся на родину в качестве тренера одной из теннисисток высшего уровня – Драганы Зарич. Но поскольку она с трудом решала вопросы финансирования, так и не сумев к 24 годам пробиться в список 150 лучших, Антели спросил Киша, не хочет ли он стать тренером трех мальчишек. И в результате, что очень важно, Джоковичу был предложен контракт, по которому Киш стал его тренером. У Божовича уже имелся личный тренер (у которого неофициально тренировался и Джокович), в итоге клуб Gemax начал оплачивать работу Киша с Кушмановичем и Джоковичем.
Киш рассказывает, что во время первой тренировки Джокович подошел к нему и спросил: "Вы ведь прожили в Австралии десять лет? Я так хочу, чтобы вы общались со мной по-английски!" Когда Киш спросил, почему, ведь сербский язык родной для них обоих, Джокович объяснил: "Ну, мне же понадобится английский, когда я стану лучшим, мне придется давать разные интервью и пресс-конференции по-английски, значит, надо практиковаться уже сейчас". Даже сегодня, встречаясь с Кишем, Джокович приветствует бывшего тренера дружеским "G’Day, mate!", подражая его австралийскому акценту.
"Такой игрок – мечта любого тренера, – рассказывает Киш. – Он оказался замечательным учеником. Новака можно было даже попросить сделать что-нибудь неправильно, и он все равно делал это так хорошо, что неверное превращалось в верное – такой он был способный. А его уверенность и вера в себя просто поражали: чего бы от него ни требовали, ему все удавалось. Новак ни на минуту не терял сосредоточенности. Однажды у него возникли проблемы с плечом, и физиотерапевт попросил его подержать палец на пупке, чтобы развернуть плечевые мышцы. Прошло десять минут, врач уже занялся его ногами, а тот все продолжал держать палец на пупке. Наконец физиотерапевт спросил, почему он не убирает палец, на что Новак ответил, мол, ему было велено положить палец, но никто не разрешил убрать его! О чем бы я ни просил Новака, он все исполнял как надо. Я воспользовался давней "тренировкой самоубийцы", чтобы проверить, надолго ли его хватит: приносишь корзину мячей и гоняешь подопечного влево-вправо, вперед-назад, пока тот не выдохнется. Нам понадобилась помощь Срджана, чтобы собирать мячи и подкладывать их обратно в корзину, потому что Новаку всегда хватало сил больше чем на сотню мячей – и это в 14 лет! Обязанность тренера – следить, чтобы подопечный не перетрудил ноги, поскольку тогда возрастает риск травмы, но нет, этот парень мог работать без остановки. Отбив 120 мячей, он бросил ракетку и объявил: "Я выдохся", и это было даже хорошо, потому что я уже собирался остановить его. Вот почему он сейчас способен подолгу носиться из угла в угол корта".
Джокович также заинтересовал Киша как личность: "Он был просто потрясающим, да он и сейчас такой, даже когда разрывается между тысячами людей, каждому из которых что-то нужно от него. В то время мне было 24 года, и я еще не вполне осознавал, что в моих руках – будущая первая ракетка мира. Думаю, мне выпал шанс поработать с ним, потому что я был новым лицом в Gemax, вот мне и повезло тренировать этого парня. Новак был просто подарком судьбы, наградой для любого тренера, и если уж говорить начистоту, то он играл бы ничуть не хуже, кто бы его ни тренировал".
Шесть месяцев, проведенных с Кишем, обеспечили Джоковичу тот запас прочности и стабильности, с которым он уже мог начать пробивать дорогу на международные юниорские турниры. Когда в 2002 г. их тренировки закончились, Джокович остаток зимы играл в клубе "Партизан" под надзором Богдана Обрадовича, а потом надолго переселился в Мюнхен.
Пилич отмечал у Новака ту же явную готовность учиться, которую видели Генчич и Киш. Джокович постоянно расспрашивал Пилича о теннисе, особенно о лучших игроках, с которыми Пилич работал – Борисе Беккере, Майкле Стиче, Горане Иванишевиче и других. В ноябре 2000 г. Иванишевич приехал в Мюнхен в совершенно разбитом состоянии: в том году он проиграл 13 первых раундов и завершил турнирное расписание постыдным отказом от матча в Брайтоне после того, как в финальном сете против корейца Ли Хёнтхэк у него закончились ракетки. Пилич сообщил Иванишевичу, что у него есть парнишка, который войдет "как минимум в первую пятерку", и попросил "покидать с ним мячи пару минут". За полчаса Джокович ни разу не попал мячом в сетку. Пилич рассказывает, что Иванишевич был как завороженный, а сам Иванишевич признается, что партнер произвел на него неизгладимое впечатление. "Я перебрасывался с ним полчаса, – рассказывает он, – было сразу видно, что у него талант, что в нем есть нечто особенное, что позволяет ему быть на своем месте. Трудно было сказать, будет ли он лучшим или войдет в пятерку, десятку, в пятнадцать лучших, но его огромный потенциал был очевиден".
Обширные связи Пилича в мире тенниса сработали: на перспективного сербского мальчика приезжали посмотреть и другие известные игроки. Одним из них был Иван Любичич, хорватский игрок-интеллектуал, который работал с Пиличем, когда тот стал капитаном сборной Хорватии на Кубке Дэвиса. "Ники распознает потенциал игроков, как никто другой, – говорит Любичич, – он утверждал, что Джокович определенно будет игроком экстра-класса. Психологически Новак был готов к этому с самого начала".
Но лишь в июле 2001 г. способному ученику удалось по-настоящему впечатлить Пилича. Всего через два месяца после своего четырнадцатилетия Джокович завоевал титул чемпиона Европы среди юниоров до 14 лет в одиночном и парном разрядах. Только тогда у Пилича впервые появилось ощущение, что паренек, которого прислала к нему Генчич, способен стать лучшим в мире. "Я видел, что Новак уже играет на высочайшем уровне – ему надо улучшить подачу и чаще выходить к сетке, но на задней линии он очень силен. Я часто играл с ним сам, знал, какая у него хорошая реакция, как он следит за мячом, как реагирует на укороченные удары – все это было видно. Новак был прекрасно обучаем, трудолюбив и четко представлял себе, чего он хочет добиться. Ему был присущ профессионализм во всех отношениях".
Джокович провел в школе Пилича почти четыре года: два года наездами, еще два с постоянным пребыванием. Генчич утверждала, что Новаку вредно подолгу жить вдали от семьи, поэтому он часто возвращался в Белград, хотя это и напрягало семейный бюджет. "Когда Новак приезжал в Белград, – рассказывала Генчич, – мы тренировались в "Партизане" или он играл несколько матчей в Gemax, а потом, через три – четыре дня, я спрашивала, в состоянии ли он вернуться в Белград, и он обычно отвечал утвердительно". Приезды в Белград позволяли Джоковичу поддерживать связи со своими школьными товарищами, со многими из которых он дружит и теперь, что позволяет ему периодически спасаться бегством от мира тенниса.
Когда он только-только входил в подростковый возраст, одним из ближайших товарищей Джоковича по теннису был Боян Божович. "Мы стали лучшими друзьями, потому что все время проводили вместе", – говорит Божович в своем доме в Цюрихе, где сейчас руководит теннисной школой. Он продолжает регулярно поддерживать связь с Джоковичем. Эти двое были не только друзьями, но и партнерами в парной игре, и завоевали европейское золото в категории до 14 до 16 лет. Каким был Джокович в раннем подростковом возрасте? Божович рассказывает:
"Я видел, что он мечтает только об одном – стать лучшим из лучших, и ради этой цели жертвует всем. Он не хотел довольствоваться ничем, кроме как быть первым. Видно было, что у него на уме только теннис. Новак поставил перед собой единственную цель, и все, что он делал, было направлено на ее достижение. Помню, когда он выиграл первенство Европы в одиночном разряде, нам дали 10 дней отдыха, но он все равно ложился спать полдесятого или в десять. Все шли гулять или за мороженым, а Новак устраивал себе отбой не позднее десяти, потому что не хотел выбиваться из ритма. В 14 лет он тренировался по шесть часов в день. У него больше ни на что не оставалось времени, хотя он любил и футбол, и лыжи. С тех пор он почти не изменился, остался прежним. Харизма была у Новака всегда, но мне не важно, что он чемпион, – он мой друг, и я всецело доверяю ему".
Ненад Зимонич сыграл в развитии тенниса в Сербии более важную роль, чем принято считать. В наши дни Зимонича, похожего на ученого, с седоватой бородкой, обычно воспринимают как ветерана парной игры, но в некотором смысле он остается негласным отцом "золотого века" сербского тенниса. Примерно в то же время он стал играть роль в истории Джоковича.
Родившийся в 1976 г., Зимонич вошел в список 200 лучших теннисистов мира в одиночном разряде к концу 1998 г., а пару месяцев спустя пробился в сотню лучших теннисистов в парном разряде. В 1999 г. он играл в третьем раунде одиночных соревнований в Уимблдоне. В условиях нехватки талантливых сербских спортсменов в эпоху, наступившую после распада страны, Зимонич один оставался лучом света. Обладая огромной, хотя и не бросающейся в глаза уверенностью в себе, он тем не менее не ставил перед собой цель блистать в мире тенниса. Однако он стал чемпионом Югославии среди молодежи до 16 и 18 лет в одиночном, парном и смешанном разрядах. Зимонич был ведущим теннисистом Сербии в 1990-х гг. и вместе с Душаном Вемичем и Деяном Петровичем составлял единственную сербскую тройку спортсменов, регулярно участвовавших в мировых турнирах профессионалов. Когда в спортклубе "11 апреля" заброшенный плавательный бассейн застелили ковром и превратили в теннисный корт, Зимонич играл показательный матч на официальном его открытии. Благодаря этому корту Ана Иванович и Янко Типсаревич смогли продолжить тренировки во время бомбардировок Белграда, а также усвоить навыки игры на кортах с твердым покрытием, поскольку почти все белградские корты того времени были грунтовыми.
Вопрос о том, как далеко мог бы пойти Зимонич, если бы не дипломатические препятствия на его пути, остается открытым. В некотором смысле его вклад в судьбу Джоковича объясняется тем, чему он научился сам, перенеся лишения конца 1990-х гг. Зимонич рассказывает:
"Когда началась война, мне пришлось тренироваться в других странах. Находясь в США, я видел, что сообщают о Сербии в средствах массовой информации. Все журналисты говорили о сербах, как о настоящих злодеях, а когда я звонил домой родителям, то слышал те же истории, но совершенно в другой интерпретации. Посмотришь CNN, не имея представления о Сербии, и невольно подумаешь: "Да что они за люди, эти сербы?" Во-первых, мы потеряли возможность участвовать в турнирах и совершать поездки – на границе чиновники смотрели на нас, как на террористов. А потом начались бомбежки 1999 г., под которыми оказались наши близкие – вот это оказалось действительно тяжело. Иногда я находился в Белграде, иногда – за пределами страны, в этом не было ничего хорошего. Люди переживали по-настоящему трудные времена. Мне кажется, я многому научился на собственном опыте – сделал массу ошибок, почти не располагал поддержкой, зато многое узнал и понял. И мне захотелось передать свои знания, свой опыт, чтобы другим не пришлось тратить столько времени, как мне, на то, чтобы понять будни профессионального тенниса".
Зимонич узнал о многообещающем юном теннисисте Новаке Джоковиче еще до того, как тот стал одерживать первые победы. "Отец мальчика Срджан часто обращался ко мне, – добавляет Зимонич. – Он спрашивал, какого я мнения о возможной учебе Ноле в школе Пилича. Я сказал, что, по-моему, это отличная мысль. Пилич сам был выдающимся теннисистом, он вырастил многих спортсменов. У нас в Сербии нет тренеров высокого уровня, так что эта поездка пойдет Новаку только на пользу. И на самом деле, все наши хорошие игроки тренировались за пределами Сербии".
Примерно в 2000 г. Зимонич понял, что подрастает поколение выдающихся сербских теннисистов. В начале 2001 г. у Сербии были два лучших в мире юниора – Елена Янкович и Янко Типсаревич, на Джоковича уже обращали внимание, как и на Деяна Катича, который в декабре 2000 г. завоевал чемпионский титул среди спортсменов младше 12 лет на турнире Orange Bowl. Были и другие перспективные юниоры – Илья Бозоляц, Виктор Троицки и Ана Иванович, родившиеся в 1985–1987 гг., а также Борис Пашански, к тому времени уже участвовавший в турнирах серии Futures. "Наверное, не все они смогут оправдать надежды, но если это удастся хотя бы пятерым, это будет начало золотого века", – рассуждал Зимонич.
В 2001 г. Зимонич, к тому времени входивший в лучшую двадцатку игроков в парном разряде, пригласил Джоковича на тренировку в клуб Gemax. Он вспоминает: