– Люди… вы хотели сказать – женщины?
– Да, такие, как Фиона.
– И Мюриэн, – добавил он.
Кэт бросила на него пронзительный взгляд.
– Мюриэн уже пыталась запустить в вас свои когти?
– Ну, я бы так не сказал…
Кэт удивленно подняла брови.
– Ну хорошо, – засмеялся Девон. – Да, пыталась.
Он выглядел таким озорным и сексапильным, что влечение, с которым Кэт долго боролась, вдруг поднялось в ней горячей волной и накрыло с головой. Однако ей удалось с этим справиться.
– Прошу прощения за чрезмерное любопытство, – сказала она. – Я не должна была спрашивать ни о Мюриэн, ни о других ваших пассиях.
– Если уж говорить о моих увлечениях, давайте прежде поговорим о ваших кавалерах.
– Но у меня их нет.
– Дело в том, что всякому, кто захочет ухаживать за вами, понадобится не только карта с обозначенным на ней лесным домиком, но и увесистая дубинка, чтобы отбиваться от ваших парней.
– Это правда, – улыбнулась она. – Но и мужчин, умеющих читать карты, как-то мало.
– Я умею читать карты, но только при условии, что там обозначено местонахождение сокровища. – Он остановил свою лошадь. – Может, нам стоит поискать удобное место для ленча, пока не пошел дождь?
Кивнув в знак согласия, Кэт направилась к крутому обрыву, заросшему кустарником. Спешившись, Девон привязал Леди к высокому кусту орешника. Потом он подошел к Грому и помог Кэт сойти с него. Ощущение ее гибкого тела в его объятиях разожгло в Девоне давно тлевшее в нем пламя страсти. Она была словно создана для него. Чтобы поцеловать ее, нужно было лишь слегка наклониться к ее прелестному живому лицу…
Думая об этом, Девон неожиданно поцеловал ее, и Кэт тут же ответила на его поцелуй, обвив его шею руками и прижавшись к нему всем телом. Его поцелуи становились все жарче, руки бродили по ее гибкой спине. В Девоне пульсировала страсть. Опустив ладони на ее ягодицы, он прижал ее лоно к своим бедрам. Она слабо застонала и прижалась к нему еще сильнее.
Сейчас он хотел ее так, как никакую другую женщину в своей жизни. Каждый день, проведенный в ее обществе, распалял его страсть. Ему хотелось целовать ее всякий раз, когда она смеялась. А когда она закидывала голову, чтобы взглянуть на птицу или кроны деревьев, ему нестерпимо хотелось расстегнуть лиф ее платья, а потом ласкать и целовать обнаженную грудь до тех пор, пока она не станет стонать и шептать его имя. Всякий раз, когда она с неподдельным интересом говорила об изготовлении витражей, или о Малькольме, или о лошадях, или о чем-то еще, он едва сдерживался, чтобы не повалить ее и не завладеть ею всецело и бесповоротно.
И вот он держал ее в своих объятиях, чувствовал, как ее тело льнет к нему… Наконец Девон оторвался от поцелуя, но не выпустил Кэт из своих рук, как обычно это делал прежде. Она спрятала лицо у него на груди, белый шарфик слетел к ее ногам. Ее теплое дыхание щекотало его шею, и он еще крепче притянул ее к себе, прижавшись щекой к щелку волос.
– Когда-нибудь, очень скоро, нам придется что-то делать с этим…
Подняв лицо, она взглянула ему в глаза и спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Ты сама это отлично знаешь.
Ее щеки покраснели.
– Разве ты не чувствуешь? Между нами что-то происходит…
Она понимающе кивнула.
Он провел пальцами по ее щекам и откровенно признался:
– Я хочу тебя. Я хочу заняться с тобой любовью…
– Может… может, для начала съедим что-нибудь?
Она мягко высвободилась из его объятий и подняла упавший шарфик.
Девон смотрел, как она открывала кожаную сумку, в которой была упакована провизия для пикника. Она не дала своего согласия, но и не отказала ему. Пока ему придется довольствоваться этим.
Кэт кормила лошадей яблоками, разговаривая с ними, словно с детьми, Девон раскладывал еду. Грому и Леди нравилось ее внимание, они тихонько ржали в ответ и искали яблоки в ее карманах.
Девон наблюдал за ними краем глаза и, поймав себя на зависти к лошадям, купавшимся в доброте и заботе Кэт, грустно покачал головой. Он вел себя как влюбленный воздыхатель, чего с ним никогда не случалось, даже когда он очень сильно увлекался очередной пассией.
Слава Богу, рядом не было его братьев, не то они задразнили бы его без всякой жалости. Особенно Маркус, который в свои тридцать девять стал настоящим тираном.
Девон жестом пригласил Кэт к накрытому на пледе ленчу.
– Поднимается сильный ветер, скоро пойдет дождь. Нам надо поторопиться с ленчем, – сказал он.
Она улыбнулась, отходя от лошадей:
– Есть, капитан!
Девон заметил, что щеки у нее все еще красные. Интересно, о чем она думала все это время?
– Что-то мне не очень нравится, чтобы меня называли капитаном, – проговорил он.
– Ах вот как. – Ее улыбка почти погасла.
– Но можно называть меня адмиралом, если вам угодно, – он сделал величественный жест, – или же говорите "адмирал, сэр", если это больше соответствует вашему представлению обо мне.
Едва сдерживая смех, она с облегчением в голосе произнесла:
– Надеюсь, вы не преувеличиваете свой ранг, чтобы получить самый большой яблочный пирожок?
– На войне и в любви… к пирожкам все относятся хорошо!
Кэт залилась смехом. Девон протянул руку к ее лицу, чтобы поправить упавшую со лба прядь волос, и Кэт резко отстранилась, вздрогнув от его прикосновения.
– Я всего лишь хотел поправить прядь волос, – нахмурился Девон. – Вы никому не доверяете?
– Я доверяю людям, – с легким вызовом в голосе возразила она. – Малькольму, Дональду, Энни, Саймону, Нилу… и еще многим другим.
– Только не мне!
Она прикусила губу, не зная, что сказать. Ее инстинкты противоречили доводам разума, и она не знала, чему верить. Разум говорил ей, что Девон распутник и хочет лишь получить несколько мгновений наслаждения; что в результате всего этого ее ждет только одно – боль и разочарование.
В то же время инстинкты говорили, что ему можно доверять, он не станет разбивать ей сердце; он был честен с ней и не заслуживал недоверия с ее стороны.
Сама по себе мысль о физической близости с Девоном не страшила ее. Судя по реакции ее собственного тела, несколько часов взаимного наслаждения могли принести им обоим лишь пользу и удовлетворение. От одной только мысли об этом она начинала испытывать томление и нарастающее желание близости.
Признавая большое искушение, олицетворенное в Девоне Сент-Джоне, она все же не могла отделаться от горькой мысли, что он бросит ее, как только добьется удовлетворения своей страсти. Ведь он не предлагал ей ничего больше. Стоит ли ей согласиться на его условия?
По правде говоря, Кэт сама не знала ответа на этот вопрос. Поэтому вместо того, чтобы дальше размышлять об этом, она решила выждать время.
– Может, сначала поедим, а уж потом… обсудим эту проблему? – предложила она.
Его глаза потемнели, и она решила, что он откажется, но тут в его синих глазах снова мелькнула улыбка.
– Значит, отсрочка? Хорошо, но только до конца пикника.
Глава 12
Хуже всего в отношениях с противоположным полом то, что они, бедняжки, никак не возьмут в толк, что даже когда им говорят, что они главные, это не так! В противном случае все просто пойдет наперекосяк.
Из разговора миссис Комптон с мадам Бенуа во время примерки в ее ателье на Бонд-стрит.
Во время ленча Кэт все время остро чувствовала присутствие Девона. Он же, напротив, казался таким же, как всегда, – говорил, шутил, поддразнивал. Лишь однажды она поймала на себе его пристальный красноречивый взгляд.
Они уже заканчивали трапезу, когда над ними потемнели облака и поднялся сильный ветер. Пока они убирали остатки ленча в седельную сумку, клетчатый плед, подхваченный порывом ветра, полетел в кусты. Кэт со смехом побежала его догонять. Свежий ветер раздувал ее юбки и трепал рыжие волосы. Ей стало легко и весело, она уже не так боялась предстоявшего объяснения с Девоном.
Убрав плед, он взглянул на потемневшее небо.
– Боюсь, мы не успеем вернуться до дождя, – сказал он, и Кэт, тоже взглянув на небо, согласилась с ним.
– Тут есть неподалеку рощица, где можно укрыться от дождя, – сказала она.
Он усмехнулся:
– Насколько я понимаю, предложить переждать дождь в вашем доме было бы слишком.
– Вот именно, слишком. Все, что я могу вам предложить, это старый охотничий домик, у которого всего три стены и, возможно, дырявая крыша.
– Везет же мне, – пробормотал он, отвязывая лошадей. – Все-таки хорошо, что я адмирал. Вдруг домой придется добираться вплавь?
Она позволила ему подсадить себя в седло, что он и сделал с поразительной легкостью. Когда Кэт очутилась в седле, Девон посмотрел на нее пристальным красноречивым взглядом, от которого ей стало не по себе.
– Почему вы так на меня смотрите? Что-то не так с прической?
– Я просто подумал, что сейчас, на ветру, вы выглядите так, словно долго катались с кем-то в сене, – улыбнулся он.
Дни, проведенные в обществе Девона, словно пробудили Кэт от долгого сна в одиночестве. Вопрос заключался в том, сможет ли она снова вернуться в состояние сна после того, как позволит – если, конечно, позволит – их отношениям развиваться дальше до своего логического завершения; и не будет ли она мучительно сожалеть о том, что было и чего уже не вернешь?
– Едем, сейчас начнется ливень, – прервал ее размышления Девон. – Где этот охотничий домик?
Подождав, пока Девон сел в седло, Кэт поехала назад, по тропинке, которая привела их к месту пикника. Вскоре показался скрытый рощицей молодых деревьев старый полуразвалившийся домик.
Как только они добрались до убежища, с неба хлынули потоки дождевой воды. Девон подтолкнул Кэт к дому, а сам пошел привязывать лошадей.
С трудом различая очертания домика за плотными дождевыми струями, Кэт все же добралась до него, вошла и огляделась. Внутри было тесно и сыро, но крыша оказалась крепче, чем она ожидала, – текла всего в двух местах.
Кэт поежилась от холода, обняв себя руками. Ветер, казавшийся приятно свежим до дождя, был теперь промозглым и слишком холодным. Она хотела поискать какие-нибудь дрова для огня, но потом решила не разводить огонь – еще, чего доброго, весь домик спалит.
Вошел промокший до костей Девон, пряча что-то под полой сюртука. Стерев воду с лица, он огляделся и бодро сказал:
– Вполне подходяще.
– Ничего другого все равно нет, – отозвалась Кэт, слабо улыбаясь и едва заметно вздрагивая от холода.
Девон вытащил из-под сюртука плед и протянул его ей.
– Вот, возьмите. Снимите свой мокрый жакет и накиньте плед, он почти сухой и лучше сохранит тепло, чем влажная шерстяная ткань.
У Кэт от холода уже стучали зубы, поэтому она без возражений сняла мокрый жакет и шарфик. Оглядевшись, она повесила их на торчавший из стены гвоздь.
– Жаль, что здесь так мало мебели. Сюда бы хоть пару стульев, – проговорила она и повернулась к Девону, чтобы взять у него плед. Он уставился на ее грудь, и Кэт ахнула, взглянув на себя. Дождь намочил ее полотняную рубашку и нижнюю батистовую сорочку, которые прилипли к телу, явственно обрисовывая пышные женские формы.
Никогда в жизни Девон не видел такой красивой груди. Он догадывался, что у Кэт должна быть высокая и полная грудь, но представшее его глазам зрелище превосходило самые смелые ожидания.
Ему нестерпимо захотелось увидеть ее грудь обнаженной, взять ее в ладони, прижаться к ней губами…
– Нам нужно поговорить, – хрипло проговорил он, и в его голосе прозвучали неожиданно для него самого резкие нотки.
Она покраснела и, почти выхватив плед у него из рук, завернулась в него.
– Говорите, – кратко сказала она.
Девон вытер мокрую шею, стянул с себя промокший сюртук и ослабил галстук.
– Давай сядем.
Оглядев полуразвалившуюся постройку, он нашел стул со сломанным сиденьем и ведро, которое можно было перевернуть вверх дном и использовать в качестве табурета. Девон поставил стул у самой сухой стены и положил доску поверх сломанного сиденья. Потом перевернул ведро и установил как табурет рядом со стулом.
– Прошу вас, миледи.
Кэт села на краешек стула, выпрямив спину. Не то из-за волнения, не то из-за убранных от лица мокрых волос ее глаза казались необычно большими.
– Итак, – начал он, сидя на перевернутом ведре и проводя рукой по волосам, – никогда еще я не попадал в такое неловкое положение. Впрочем, мне никогда не приходилось выяснять отношения с женщиной…
– Никогда? – удивленно переспросила Кэт.
– Никогда, – подтвердил Девон. – Все случалось само собой, по взаимному молчаливому согласию.
На самом деле большинству женщин, с которыми у него были романтические отношения, вовсе не нужны были разговоры. Им нужны были драгоценности, восхищение, его внимание; при этом они не переставали надеяться, что рано или поздно он падет жертвой их чар, а потом, глядишь, и женится…
Разумеется, такого не происходило никогда. Чем больше от него хотели, тем меньше он был готов дать.
Кэт была другой. Она ничего не просила и не ждала от него, как это обычно делали его предыдущие пассии. И от этого ему хотелось сделать для нее все, чего бы только она могла пожелать.
Для него это было совершенно новое и непонятное чувство. Вдобавок к этому он решил говорить только правду, чего бы это ему ни стоило. Впервые в жизни он наслаждался отношениями, основанными только на правде, и ему не нужно было говорить банальности и пустые комплименты. Кэт тоже не хотела выслушивать лживые обещания и клятвы в вечной любви. Он знал, что Кэт не захочет ничего, кроме правды, как бы тяжело ни было ее порой говорить.
Взглянув на нее, он заметил, что она тщательно закуталась в плед по самый подбородок.
– Кэт, я не умею хорошо говорить… Я человек действия. Но для тебя я постараюсь.
Она молча кивнула, и ее глаза блеснули в полутьме. Он придвинул ведро вплотную к стулу и, обняв ее, прижал к себе.
Кэт напряглась всем телом.
– Тебе холодно. Позволь мне хотя бы согреть тебя, – сказал Девон.
Она немного успокоилась, бросая на него украдкой взгляды из-под влажных длинных ресниц.
– Ну, если вы обещаете ничего больше не делать… – тихо проговорила она.
– Только с вашего разрешения.
Так они и сидели, слушая дождь и понемногу согреваясь. Девон прижался щекой к ее волосам, вдыхая едва уловимый аромат лаванды. Этот запах теперь всегда ассоциировался у него с Кэт. Легкий и прелестный, он был похож на нее.
Кэт вздохнула и слегка потерлась плечом о его грудь, и тело Девона отреагировало незамедлительно. Напряжение, возникшее между ними еще во время ленча, нарастало с каждой минутой. Чем дольше они сидели в обнимку, тем интенсивнее становилось влечение.
Осторожно взяв прядь ее влажных волос, он прижал их к губам, и они обвились вокруг его пальцев.
– Я нравлюсь вашим волосам по крайней мере…
Она взглянула на него и озорно улыбнулась:
– Я никогда не говорила, что вы мне не нравитесь.
– Да, но и не говорили, что я вам нравлюсь. Я считаю это плохим знаком.
Кэт повернулась к нему и, к его удивлению, нежно провела губами по его щеке. Это было вполне невинное прикосновение, чего нельзя было сказать о его реакции. Он едва не задохнулся от мгновенного возбуждения.
– Если вы не хотите, чтобы я прикасался к вам, придется обойтись без подобных жестов…
– Это был всего лишь поцелуй в шеку, – недоуменно проговорила она.
– Любой ваш поцелуй тут же сводит меня с ума, и мне хочется схватить вас в охапку и насладиться вами.
На мгновение в ее глазах вспыхнуло пламя страсти, но она тут же опустила ресницы, чтобы скрыть это.
– Вы поставили меня в тупик, – тихо сказала она.
– Да?
– Если я соглашусь на более… тесные отношения, где гарантии того, что мне не будет больно, когда мы расстанемся? – вздохнула она. – Доводы моего разума и тела противоречат друг другу.
Он прижал прядь ее волос к губам, наслаждаясь шелковистым прикосновением.
– Порой доводы тела проще и правдивее, – пробормотал он.
– Порой то, что кажется честным ответом, на поверку оказывается бездумной реакцией, возможной в целом ряде случаев и в самых разных обстоятельствах. Например, то, как вы отпрянете от пролетающей слишком близко пчелы, или же вздрогнете от упавшего рядом с вашей ногой горячего уголька из камина, или…
– Тебе никто не говорил, что ты слишком много думаешь?
– Нет. – Она склонила голову набок.
– Значит, они это делали из вежливости.
Ее губы тронула легкая улыбка, которую она тут же прогнала.
– Мне кажется, думать слишком много просто невозможно, – ответила она.
– Да? Тогда предлагаю проверить на практике это смелое утверждение.
– На какой еще практике? – насторожилась она.
– Давай попробуем поцеловаться в тот момент, когда ты будешь думать. – Он придвинулся к ее щеке вплотную и прошептал: – А потом поцелуемся, когда ты не будешь занята мыслями.
Ее нежно-кремовые щеки покрылись ярким румянцем. Он медленно провел пальцами по ее щеке.
– Иногда мысли мешают нам полностью отдаться переживанию того или иного момента. Они могут блокировать чувства, эмоции и даже наслаждение.
– Мысли?
– Вот именно, мысли.
– Тогда непонятно, зачем люди вообще думают, – немного язвительно проговорила она, взмахнув ресницами.
Он улыбнулся. Если бы он только слушал ее слова, то уже бросил бы затею с соблазнением. Однако, отвергая его льстивые речи, она не оставалась равнодушной к нему на физическом уровне. Он должен доказать ей, что они рождены, чтобы быть вместе. Разумеется, не навсегда, а в данный момент.
– Так что, проверим твою теорию?
– Почему бы нет? – пожала она плечами. – Все равно нам некуда деваться, пока не прекратится этот дождь. – Она откинула голову и тихо сказала: – Ну, целуй…
Он наклонился к ней для поцелуя, но в последнее мгновение остановился и едва слышно спросил:
– Это будет поцелуй с мыслями или без?
– А вот этого я тебе не скажу – для чистоты эксперимента.
– Хорошо. Но потом будь со мной честной и скажи, какой из поцелуев был с мыслями и какой без.
– Ты веришь мне?
– Всем сердцем.
Она снова покраснела, но думать об этих словах ей не удалось. Он прильнул к ее губам долгим жарким поцелуем, в который вложил весь пыл своей страсти.
Когда он оторвался от ее губ, она обмякла в его объятиях, сползший плед открыл плечи; она прерывисто дышала, невольно привлекая внимание к высоко вздымавшейся груди.
– Ну, готова ко второму поцелую?
Она отрицательно покачала головой, прижав к лицу руку.
– Нет, я уже все себе доказала. Во время поцелуя я мысленно перечисляла имена всех королей и королев Шотландии, и мне удалось дойти лишь до двенадцатого века. – Она прижала руку к шее. – Мыслительный процесс совершенно не влияет на чувства.
– Похоже, для полной уверенности тебе не помешает еще один поцелуй, – улыбнулся он.
Она молча смотрела на его губи, и он понимал, что она колеблется с ответом.