- Все идет прекрасно, - сказал он себе, возвращаясь в "Восходящее солнце". - Я думаю, для одного дня достаточно. Терпение, Ник!
Утром, когда Бовалле пришел в Каса Карвальо, ему посчастливилось застать дона Родригеса дома. Если он надеялся увидеть Доминику, то его ждало разочарование. Ее не было видно, хотя он очень пристально вглядывался в окна, проходя по patio вслед за лакеем.
Его провели в темную библиотеку, выходившую в сад, обнесенный стеной, которую заметил Джошуа. Тома в тисненой коже тянулись вдоль стен. Тут было несколько резных стульев орехового дерева, каталонский сундук с плоскими пилястрами спереди и по бокам и скамейка у окна.
Вскоре появился дон Родригес, который держал в руке распечатанное письмо от де Лосы. У этого худого человека средних лет глаза слишком близко посажены, чтобы ему доверять, подумал Бовалле. Они беспокойно бегали, не задерживаясь ни на одном предмете. У сына был рот отца, однако у дона Родригеса он был слабовольный, а нижняя губа обиженно надута.
Сеньор любезно принял Бовалле и сказал много приличествующих случаю слов по поводу прискорбной кончины своего шурина. Он бурно вздыхал, тряс головой, опускал глаза и распространялся о климате Вест-Индии.
Бовалле уже начинал приходить в нетерпение от этого бесконечного обмена пустыми фразами, как вдруг их беседу прервал звук шагов по гравию дорожки во дворе. В высоком окне появилась тень, и они услышали шуршание юбок.
Сэр Николас быстро обернулся, но оказалось, что дама, которая заглядывала в окно, не Доминика. Это была крупная женщина, вся состоявшая из плавных, округлых линий, богато одетая в платье из пурпурной ткани. Она была экстравагантно причесана. Когда дама проходила сквозь окно в комнату, ее огромная юбка задела рамы. Большой воротник возвышался за головой. Она, несомненно, была красива, а когда-то, вероятно, очень хороша, пока не располнела с годами. Слабая улыбка тронула ее губы, глаза миндалевидной формы под утомленными веками тоже улыбались. Это скорее походило на сочувственную усмешку, как будто сеньора, циничным взглядом созерцая мир, находила его глупым. Видно было, что она никогда не торопится, и, несмотря на громоздкую юбку, ее движения отличала какая-то ленивая грация.
- Шевалье, моя жена донья Беатриса, - сказал дон Родригес. Он обратился к ней взволнованным голосом, как будто испытывал перед ней трепет: - Любовь моя, позвольте представить вам знатного иностранца, приехавшего к нам в Мадрид, - шевалье де Гиза.
Она скользнула своим равнодушным взглядом по сэру Николасу, и улыбка ее стала приветливее. Донья Беатриса протянула вялую руку, и Бовалле склонился над ней. Казалось, он ей понравился. Голос у нее был такой же томный, как походка.
- Француз, - заметила она. - Я всегда любила французов. Итак, что вы здесь делаете, шевалье?
- Развлекаюсь, сеньора, больше ничего.
Казалось, что ей стоит усилий приподнять брови.
- Вы находите развлечения в Мадриде? - осведомилась донья Беатриса. Подойдя к креслу, она уселась и принялась медленно обмахиваться веером. - Я нахожу его невыносимо утомительным.
- Напротив, сеньора, тут множество развлечений, - возразил Бовалле.
- Вы молоды, - устало промолвила она. - К тому же француз. Такая энергия! Такая восторженность!
- В Мадриде много поводов для восторгов, мадам, - вежливо ответил сэр Николас.
- Ах, когда вы достигнете моих лет, сеньор, вы поймете, что ничто в мире не стоит восторгов.
- Мадам, я надеюсь сохранить свои иллюзии.
- Гораздо лучше их не иметь, - лениво протянула сеньора.
Дон Родригес, который беспокойно вертелся вокруг супруги, улыбнулся извиняющейся улыбкой. Он постоянно пытался таким образом загладить впечатление от ее странностей.
- Давайте говорить на вашем родном языке, шевалье. Правда, я прескверно говорю на нем, но это галантный язык. - Она прекрасно говорила по-французски.
- Любовь моя, шевалье рассчитывал увидеть вашего бедного брата. Мы как раз говорили о его печальной смерти.
Она ответила, даже не потрудившись взглянуть на него:
- Почему же печальной, сеньор? Следует надеяться, что он обрел покой. Итак, вы, шевалье, были знакомы с моим братом?
- Нет, мадам, но когда-то я знал его друга и поэтому надеялся представиться ему.
- Вы бы нашли, что он вовсе не занимателен, - сказала донья Беатриса. - Гораздо лучше познакомиться со мной.
Сэр Николас поклонился.
- Я в этом уверен, мадам, - ответил он и подумал, что не погрешил против истины.
- Вы должны прийти ко мне на бал в пятницу вечером, - заявила она. - Это будет ужасно утомительно и скучно. Вы скрасите мне этот вечер. Я полагаю, вам нужно познакомиться с моим сыном.
Она вздохнула и обратилась к дону Родригесу:
- Сеньор, дон Диего где-то здесь. Пожалуйста, пошлите за ним.
- Мадам, я уже имел это удовольствие. Я встретился с вашим сыном вчера на Ментидеро.
- А, в таком случае вы вряд ли захотите снова увидеть его, - сказала она с полным пониманием. - Сеньор, не нужно за ним посылать.
Сэр Николас закусил губу.
- Напротив, я буду в восторге, мадам.
Ее веки на минуту приподнялись. Он подумал, что никогда еще не встречал такого удивительно холодного, циничного и вместе с тем приветливого взгляда.
- Сеньор, пошлите за доном Диего, - вздохнула она.
Через одну-две минуты вошел дон Диего, принеся с собой аромат мускуса. Он весьма церемонно приветствовал сэра Николаса, и пока они беседовали, мать дона Диего, возлежавшая в кресле, созерцала их со своей всеведущей улыбкой.
- Вы увидите шевалье на вашем балу, сын мой, - сказала она. - Мой дорогой шевалье, я такая рассеянная! Я не сказала вам, что бал устраивается в честь дня рождения сына. Не помню, которая это годовщина, но, несомненно, он вам сам скажет.
- Сеньора, шевалье это неинтересно, - с раздражением промолвил дон Диего.
- Надеюсь, я буду иметь счастье познакомиться с вашей племянницей, мадам, - обратился Бовалле к донье Беатрисе. - Впрочем, возможно, она еще не появляется в свете?
У дона Диего был недовольный вид. Донья Беатриса продолжала обмахиваться веером.
- Она там будет, - спокойно ответила она.
Бовалле заметил, что отец и сын внимательно взглянули на нее, но она и бровью не повела. Он поднялся, поцеловал ей руку и откланялся.
Когда за ним закрылась дверь, дон Диего раздраженно пожал плечами и бросился к окну.
- Зачем вам нужно было приглашать его на пятницу? - спросил он. - Вы так им очарованы? Он разгуливает с таким видом, как будто купил весь Мадрид.
- Я подумала, что, возможно, он развлечет меня, - ответила ему мать. - Очень представительный мужчина! Весьма забавно, сын мой, видеть вас в таком невыгодном положении.
Дон Родригес запротестовал:
- Любовь моя, как вы можете так говорить? Диего достойный кабальеро - самый достойный в Мадриде, могу поклясться. Его осанка, его манеры…
- Очень изысканны, сеньор. Я никогда не видела его другим и, боюсь, никогда не увижу.
- Совершенно не представляю, сеньора, что вы имеете в виду, - вставил Диего с полуулыбкой.
Сеньора поднялась с кресла.
- Разумеется, нет. Вам бы следовало жить на картине, Диего, - на картине с плавными линиями и грациозными позами. Сомневаюсь, чтобы шевалье оставался неподвижным даже на картине. - Она вышла, посмеиваясь про себя.
Отец и сын переглянулись.
- У вашей матери несколько… несколько странное чувство юмора, - промямлил дон Родригес.
- Сеньор, моей матери нравится, чтобы ее считали загадочной, - ядовито заметил дон Диего. - Она сказала, что Доминика будет на балу, но так ли это?
Он открыл маленькую бонбоньерку, которую носил с собой, и положил в рот конфету.
- Если она согласится, это будет впервые.
- Предоставьте это вашей матери. Она… Она необыкновенная женщина, Диего.
- Так же, как моя кузина - необыкновенная своевольная девчонка, - сказал дон Диего.
Он облизал пальцы и закрыл бонбоньерку.
- Она холодна как лед, - раздраженно продолжал он. - Гордячка, которую нужно укротить.
- Однако вспомните, что слишком мало времени прошло со смерти дона Мануэля, чтобы она думала о замужестве, - вступился за Доминику дон Родригес. - Наверно, вам бы лучше обращаться с ней помягче.
- А разве я не мягок? - Он усмехнулся. - А пока я ношусь с ней, она становится все холоднее, и все кабальеро в городе жаждут попытать счастья. Если так будет продолжаться, она уйдет с другим. Или ее дядя де Тобар включится в игру и попытается заполучить ее для своего великовозрастного дурака, этого Мигеля. Да-да, она намекнула, что, возможно, напишет ему. Мегера!
Дон Родригес слабо возразил:
- Не думаю, не думаю. Она пока что не собирается замуж, а ваша матушка не спускает с нее глаз. Возможно, вам не следует докучать ей.
- Я перестану с ней церемониться, если она будет все так же холодна, - пообещал дон Диего. Его глаза блеснули, и дон Родригес отвел взгляд.
- Предоставьте это вашей матери, - осторожно повторил он. - Рано отчаиваться.
Дурное расположение духа дона Диего вполне можно было понять. Его хорошенькая кузина, наследница огромного состояния, самим небом предназначенная ему в жены, вздумала им пренебрегать - конечно, это дело рук самого дьявола. Никогда раньше с ним не случалось ничего подобного. Сначала он не поверил, потом начал злиться.
Что касается Доминики, то у нее были все основания противиться желаниям своей родни, которая ни о чем не подозревала. Как могла даже подумать о Диего девушка, которая когда-то трепетала в объятиях Бовалле?
Со времени тех безумных дней на море многое произошло в ее жизни. Она была как всегда неустрашима, но при этом, осторожна. Ее отец вернулся домой, только чтобы умереть, оставив дочь на попечение своей сестры Беатрисы. Доминика обнаружила, что стала богатой наследницей с большими владениями на юге - весьма лакомый кусочек для женихов. Она попала под крылышко к своей тетке и не знала, что и подумать об этой даме.
Конечно, нельзя отрицать, что донья Беатриса добра, но было в ней что-то еще, помимо ленивого добродушия. Прожив совсем недолго под ее крышей, Доминика обнаружила, что дядя и даже кузен - марионетки, которых донья Беатриса дергает за ниточки. Она заподозрила, что ей тоже предназначена роль марионетки, и при этой мысли вздернула подбородок. Донья Доминика, за долгие годы привыкшая быть хозяйкой, не могла смириться с подчиненным положением, а также со строгими правилами, которых придерживались в Испании девушки из знатных семей. Она дала понять, что у нее есть собственная воля, и высоко подняла голову в ожидании гневного отпора. Однако его не последовало: еще никто не видел, чтобы донья Беатриса вышла из себя.
- Очаровательно, моя дорогая, очаровательно! Вам это удивительно идет, - сказала она.
Сбитая с толку, Доминика, запинаясь, спросила:
- Что мне идет, тетя?
Донья Беатриса сделала легкое движение веером.
- Эта вспышка гнева, моя дорогая. Однако вы напрасно старались, совершенно напрасно. Продемонстрируйте эти горящие взоры моему бедному сыну - на меня они не действуют, так как я слишком стара и до крайности ленива.
Доминика, которая уже тогда догадывалась о семейных планах, предпочла объясниться начистоту.
- Сеньора, если вы предназначаете меня в жены кузену, я должна честно предупредить вас, что никогда не выйду за него, с вашего позволения.
- Конечно, я предназначаю вас ему в жены, - невозмутимо ответила ее тетушка. - Моя дорогая, ради всего святого, сядьте. Вы ужасно утомляете меня.
- Я догадывалась об этих планах! - с негодованием воскликнула Доминика.
- Нетрудно было догадаться, - сказала донья Беатриса. - Но пока что не будем говорить о свадьбах. Следует соблюдать приличия. Я часто думала о том, насколько нелепо, что мы носимся со смертью, но так принято, а я никогда не иду против обычаев.
- Сеньора, но кузен недостаточно мне нравится!
Донья Беатриса оставалась столь же безмятежной, как до этого заявления.
- Разумеется, моя милая, я в этом не сомневалась. Я сама нахожу его ничтожным, а ведь я мать. Но при чем здесь брак? Не делайте эту страшную ошибку, смешивая влюбленность с браком. Между ними нет ничего общего.
- А я полагаю, тетя, что есть. Я бы не смогла выйти замуж без любви.
Ее тетка зевнула, прикрывшись веером, и взглянула на племянницу с насмешливой снисходительностью.
- Послушайтесь моего совета, дорогая, и избавьтесь от подобных идей. Удобный брак и тайная любовь - вот что вам нужно, и, поверьте мне, все улаживается само собой, когда выходишь замуж. Девушка должна подчиняться строгим правилам, но после свадьбы все меняется.
Доминика в изумлении взглянула на нее и не смогла сдержать усмешку.
- Так вы, сеньора, советуете мне выйти замуж за кузена, чтобы потом завести любовника? - спросила она, пораженная и вместе с тем позабавленная.
- Конечно, дитя мое, если вы того пожелаете. Только умоляю вас, будьте осторожны. Ведь скандал - это отвратительно, а его так легко избежать, если соблюдать осторожность. Посмотрите на меня.
Доминика в ужасе взглянула на нее:
- Тетушка!
- Ну, что такое? - осведомилась донья Беатриса, подняв на нее глаза. - Вы же не думаете, что я вышла за вашего дядю по любви, не так ли?
Доминика почувствовала себя молодой и глупой и смешалась.
- Не знаю, сеньора, но что касается меня, то я не собираюсь выходить за кузена. Он… он… короче говоря, он мне не нравится.
Ее тетка лишь взглянула на нее с той насмешливой снисходительностью, которая так раздражала ее, и ничего не ответила.
Но Доминику не оставили в покое. Ухаживания дона Диего становились все более настойчивыми. Он был так же глух к резкому отпору, как его мать - к возражениям. Но донья Доминика хранила у себя на груди кольцо Бовалле с печаткой и холодно отвергала знаки внимания дона Диего.
Иногда, оставшись одна, она смотрела на кольцо и вспоминала, при каких обстоятельствах и с какими словами ей вручили его. Тогда, находясь под воздействием сильной личности Бовалле, она не могла не поверить ему. Даже теперь, когда она вызывала в воображении образ Бовалле и вновь видела его смеющееся лицо и поворот темной головы, к ней ненадолго возвращалось что-то от прежней веры. Но если там, в открытом море, все представлялось возможным, то здесь, в мрачной Испании, казалось, что этот мимолетный роман существовал лишь в ее воображении. Хотя в ее сердце еще тлела искра тайной надежды, разум твердил ей, что приезд Бовалле нереален.
Может быть, он позабыл ее, а возможно, поддразнивает какую-нибудь англичанку так же, как когда-то ее. Но ведь Бовалле сказал: "Я не забуду", и он тогда не шутил.
Интересно, что бы сказала ее тетка, если бы узнала хотя бы половину правды. Доминика подумала, что любой другой на ее месте пришел бы в ужас, но она не могла себе представить донью Беатрису, охваченную столь сильным чувством. Возможно, сеньора посмеялась бы над этим романом. Не исключено, что эта дама, в свое время имевшая немало любовников, даже посочувствовала бы племяннице. Но одно несомненно: она наверняка не увидела бы в этой короткой идиллии препятствия к браку с Диего.
Доминика с самого начала тщательно скрывала от тетки эту страницу своего прошлого. Она проявляла полное равнодушие к Бовалле, зная, что таким образом вызовет меньше всего подозрений. Девушка говорила, что, по ее мнению, его переоценивают: он самый обыкновенный человек. Доминика была такой скрытной не из осторожности - ведь она считала, что вряд ли вновь увидит сэра Николаса, - просто ее приводила в ужас мысль довериться тетке. Донья Беатриса, подобно улитке, оставляла за собой липкий след на всем, к чему прикасалась. Она находила, что все добродетели глуповаты, а все пороки - лишь повод для улыбки.
Донья Беатриса с самого начала шокировала племянницу, особенно в вопросах религии. Когда оказалось, что Доминика слишком редко ходит к мессе, тетка пожурила ее и сказала, что разумнее будет регулярно посещать церковную службу.
Доминика, сама удивляясь своей смелости и, возможно, уязвленная бесстрастным тоном тетки, намекнула на реформатские доктрины. Ответ доньи Беатрисы ее поразил и, безусловно, шокировал.
- Замечу вам, моя дорогая, что весьма неразумно рассуждать о подобных идеях за порогом дома. Вы можете быть еретичкой дома сколько вам угодно, но не дай Бог, чтобы об этом стало известно фрею Педро. Такие рассуждения могут привести к неприятным последствиям. Умоляю вас, уважайте внешние формы религии.
Услышать такое от благочестивой католички! Доминика ожидала осуждения и гневной отповеди, а ей хладнокровно посоветовали стать лицемеркой. Она с негодованием взглянула на донью Беатрису, считая ту испорченной до мозга костей, но кончила тем, что подчинилась ей.
Глава 11
Когда Доминика впервые услышала о предстоящем бале в честь дня рождения дона Диего, она сослалась на траур и сказала, что не появится там. Она заподозрила, что этот бал, слишком пышный для дня рождения, имеет целью заставить ее покончить с уединением. Возможно, он должен послужить прологом к ее помолвке. Поэтому ее там не будет.
Это решение вызвало вздох у доньи Беатрисы.
- Моя дорогая, с вами очень нелегко, - пожаловалась она. - В Испании не принято, чтобы девушки говорили "я хочу" и "я не хочу" тем, кому должны подчиняться. Сделайте мне одолжение - не отказывайтесь.
- Но вы же не думаете, сеньора, что мне подобает танцевать так скоро после смерти моего отца?
- Я не думаю, что вам подобает хандрить в своей комнате, - ответила донья Беатриса. - Мы сошьем вам новое платье. Ничто так не отвлекает от грустных мыслей, как новое платье, поверьте мне. Однако я полагаю, вам пока не следует носить яркие цвета. Прекрасно подойдет бархат.
- Я не собираюсь на бал, - повторила Доминика.
- Или белоснежная тафта, - продолжала донья Беатриса. - Нам нужно все обдумать.
- Тетя!
- Что, дитя мое? Как, вы все еще сверкаете на меня глазами? Я нахожу, что это очень нелюбезно с вашей стороны. Окажите мне услугу, явившись на бал, и не будем больше об этом говорить.
- Мне очень жаль, сеньора, что вы считаете меня неразумной, - высокомерно произнесла Доминика. - Но если я подчинюсь вам в этом, вы будете ожидать, что я подчинюсь и в… других вопросах.
- Таких, как брак, - кивнула ее тетка. - Но это ничего не изменит, моя дорогая. Будете ли вы на балу или нет, я все равно не откажусь от мысли выдать вас замуж. Вы же не думаете, что при моей лени приятно заботиться о племяннице.
- Тогда найдите мне другого претендента! - вспыхнула Доминика.
Донья Беатриса взялась за свой веер.
- Я считала, что вы умнее, - заметила она. - Зачем же нам нужен другой претендент на вашу руку?
Карие глаза сурово взглянули на донью Беатрису.
- Короче говоря, тетя, вам нужно мое состояние! Наконец-то вы признали это!
- Разумеется, дитя мое. А вы что предполагали? - безмятежно ответила донья Беатриса. - Мы находимся в прискорбно стесненных обстоятельствах, и вы для нас - просто дар небес.
Доминика оглядела роскошно обставленную комнату.
- Ваша нищета не бросается в глаза, сеньора.