В конце концов, в основном благодаря моим настойчивым просьбам, мама уступила.
Мне хотелось поехать, это казалось захватывающим, непохожим на все, что я делала до сих пор.
Кроме того, со мной будет Аннабелинда.
Итак… все решено. Мы с Аннабелиндой весь месяц волновались, готовясь к поездке, и третьего сентября 1912 года уехали из Англии в сопровождении тети Селесты.
Я нежно попрощалась с родителями и тетей Белиндой, приехавшими в Дувр проводить нас на паром через Ла-Манш. Мы направлялись в дом в Валансьене, чтобы переночевать перед отъездом в школу. Герцогиня уже ждала нас там. Школа находилась не слишком далеко от ее дома, на несколько миль западнее города Монс.
Мамина тревога стала чуть меньше, ведь нас сопровождала тетя Селеста, а Жан-Паскаль оставался в Мед оке, где его присутствие требовалось на приближающемся сборе винограда.
Тетя Селеста заверила маму и тетю Белинду, что герцогиня будет неустанно заботиться о нас. Учениц, имеющих родственников или знакомых, живущих недалеко от школы, иногда отпускали к ним на конец недели, и герцогиня, если мы захотим, предоставит нам такую возможность. Кроме того, Селеста и сама могла бы часто приезжать в Бельгию. Я слышала, как мама говорила, что ей редко доводилось видеть Селесту такой довольной, как сейчас, когда она принимает участие в заботах об Аннабелинде и обо мне.
- Жаль, что у нее нет своих детей, - прибавила она. - Ее жизнь сложилась бы совершенно иначе.
Мы сделали жизнь тети Селесты интересней, и, по правде говоря, несмотря на нежелание расставаться с родителями, я не могла сдержать радостное волнение при мысли о будущем, и примешивающиеся к нему опасения ни в малейшей степени не вредили этому. Я видела, что и Аннабелинда чувствует нечто подобное.
Переночевав в Валансьене, мы на поезде пересекли границу Бельгии. Герцогиня тоже присоединилась к нам. Поездка до Монса не заняла много времени, и скоро мы уже катили, в экипаже, преодолевая несколько миль от станции до школы.
Мы остановились возле большой сторожки у ворот. За ней я не видела ничего, кроме сосен. На стене из серого камня, тянувшейся, казалось, на протяжении многих миль, красовалась выкрашенная в белый цвет доска с выведенной черной краской надписью по-французски, гласившей: "Сосновый Бор. Пансион для девушек".
- "Сосновый Бор", - сказала Аннабелинда. - Какое красивое название, правда?
Из сторожки вышел мужчина и окинул нас всех испытующим взглядом.
- Это мадемуазель Дэнвер и мадемуазель Гринхэм, новые ученицы, сказала тетя Селеста.
Привратник поджал губы и сделал знак рукой продолжать наш путь.
- Непохоже, что он очень, рад нас видеть, - заметила я.
- Просто у него такая манера вести себя, - ответила тетя Селеста.
Мы ехали в экипаже по широкой аллее, по обе стороны которой густо росли сосны. Воздух был напоен ароматом хвои. Мы уже одолели около полумили, когда показалась школа.
У меня перехватило дыхание от изумления. Я не ожидала ничего подобного. Большое красивое здание, а на одной из ухоженных лужаек перед ним бил фонтан. Особняк наверняка простоял здесь уже несколько веков, на мой взгляд, по крайней мере, пять. Позднее я узнала, что дом построен в середине пятнадцатого века и Рошеры владеют им последние три столетия. Тридцать лет назад, будучи, без сомнения, предприимчивой двадцатилетней девушкой, мадам Рошер осознала, что если она хочет сохранить его, то должна найти какой-нибудь источник дохода. Открыть школу оказалось хорошей идеей, оправдавшей себя.
Я немного разбиралась в архитектуре благодаря нашему довольно старому дому в Марчлэндзе, да и особняк Дэнверов всегда интересовал меня. Зная о моем увлечении, Роберт раскопал мне в их библиотеке несколько справочников, и поэтому теперь я сразу поняла, что здание пансиона построено в готическом стиле.
- Какой старинный дом! - воскликнула я. - Как замечательно!
Остальные были слишком озабочены прибытием на место, чтобы обратить внимание на мои слова.
Мы вышли из экипажа и поднялись по шести каменным ступеням на крыльцо.
На обитой железом двери висел огромный дверной молоток в виде головы воина.
Тетя Селеста постучала, и через некоторое время засов отодвинули.
- Я мадам Лэнсдон с девочками, - сказала тетя Селеста.
Дверь медленно отворилась. За ней стоял мужчина. Он оглядел нас, кивнул, невнятно произнес какие-то непонятные мне слова и посторонился, давая нам войти. Селеста что-то сказала ему, он кивнул и исчез.
Тогда-то и произошла моя первая встреча с мадам Рошер. Она сама вышла к нам. Позднее я поняла, что этой чести мы удостоились благодаря присутствию герцогини, которую мадам Рошер приветствовала с соблюдением всех правил хорошего тона.
После милостивого снисхождения до Селесты, которая, как сестра Жана-Паскаля, также заслуживала некоторого внимания, владелица пансиона повернулась к нам.
- А это, должно быть, мои новые ученицы, - сказала она.
- Да, - ответила Селеста.
Несколько секунд мадам Рошер молча оценивала нас и покачивала головой. Я чувствовала, что Аннабелинда пытается казаться безразличной, но даже ей в присутствии мадам Рошер это не вполне удалось.
Хозяйка пансиона повернулась к тете Седеете и герцогине.
- Госпожа герцогиня, мадам Лэнсдон, не хотите ли выпить немного вина, чтобы освежиться после путешествия, пока девочки отправятся в спальни устраиваться на новом месте?
Герцогиня благосклонно кивнула, а тетя Селеста сказала, что это превосходная идея.
Мадам Рошер взмахнула рукой, и, как по волшебству, на лестнице появилась женщина.
- Это мадемуазель Артуа. - Мадам Рошер повернулась к герцогине и тете Седеете. - Мадемуазель Артуа - наша старшая воспитательница. Она проводит девочек. Они устроятся в своих апартаментах, а потом их приведут вниз проститься с вами перед отъездом. Если вы этого захотите, разумеется…
- Прекрасно, - промолвила тетя Селеста.
Мадемуазель Артуа было, по моей оценке, лет сорок пять. Она могла бы показаться чрезвычайно суровой, но после мадам Рошер произвела на нас впечатление мягкого человека.
Она говорила с нами по-английски, за что мы были ей благодарны, но, несмотря на прекрасное знание языка, ее произношение и интонации иногда мешали нам понимать ее.
Мадемуазель Артуа провела нас вдоль серых каменных стен холла, увешанных секирами и другим смертоносным оружием, к широкой лестнице.
Мы последовали за ней на второй этаж и попали в длинную галерею, где я с удовольствием бы задержалась, чтобы осмотреть старинные гобелены и портреты.
Нам пришлось подняться еще на несколько этажей, потому что спальни располагались на самом верху.
Мадемуазель Артуа сказала Аннабелинде:
- Вам полагается жить в отдельной комнате, потому что вам пятнадцать лет. Большинству девочек, когда им исполняется пятнадцать, предоставляется собственная комната. - Потом она повернулась ко мне. - Вам только тринадцать. Поэтому вы будете делить комнату с еще тремя ученицами… вашего возраста.
Пожалуй, я обрадовалась. Здесь царила сумрачная атмосфера, и мне было бы спокойнее в компании других девочек.
Мы шли по коридору, в который выходило много дверей. Проходя мимо одной из них, я заметила, что она полуоткрыта и из-за нее кто-то выглядывает в коридор. Я решила, что это одна из учениц, которой не терпелось взглянуть на вновь прибывших.
Мадемуазель Артуа вновь посмотрела на Аннабелинду.
- Я знаю, что вам уже пятнадцать, но, к сожалению, до конца семестра свободных комнат нет.
Вы будете жить вдвоем. Вполне возможно, что ваша соседка уже ждет вас.
Мы миновали еще несколько дверей и остановились перед одной из них. Воспитательница открыла ее, и девочка, сидящая на кровати, встала.
Она была пухленькой, с длинными черными волосами, завязанными сзади красной ленточкой. Я обратила внимание на ее блестящие темные глаза.
- Люсия, - сказала мадемуазель Артуа, - это Аннабелинда Дэнвер, которая, если не появится свободная комната, будет вашей соседкой до конца семестра.
Мадемуазель Артуа повернулась к Аннабелинде.
- Это Люсия Дуротти. Люсия итальянка. Вы будете помогать друг другу изучать языки.
Люсия и Аннабелинда с интересом рассматривали друг друга.
- Вы должны показать Аннабелинде, какой из шкафов ваш, и ответить на все ее вопросы, - сказала мадемуазель Артуа. - Я уверена, что ей захочется умыться и распаковать свои вещи. Покажите ей все, Люсия.
- Да, мадемуазель, - сказала Люсия, с улыбкой повернувшись к Аннабелинде.
- А теперь ваша очередь, - сказала мадемуазель Артуа мне, и мы вышли в коридор.
Наконец она остановилась перед дверью и открыла ее. В комнате находилась девочка.
- Вы здесь, Кэролайн, - сказала мадемуазель Артуа. - Это хорошо. Люсинда Гринхэм будет жить в вашей комнате. Вы покажете ей, где что находится, и поможете в случае необходимости.
Воспитательница повернулась ко мне.
- В этой комнате вас будет четверо: Кэролайн Эгертон, вы сами, француженка Ивонн Кастель и Хельга Спайгель из Австрии. Видите ли, мы считаем, что девочки разных национальностей должны жить вместе. Это помогает в изучении языков. Правда, нам не всегда это удается, потому что большинство девочек француженки или англичанки.
- Я понимаю, мадемуазель Артуа, - сказала я.
- Вас встречает Кэролайн, потому что она из Англии и с ней вы не будете испытывать неловкости на первых порах. Теперь я оставлю вас. Кэролайн покажет вам ваш шкаф, а перед отъездом родных вы сможете спуститься вниз, чтобы попрощаться с ними. Я пришлю кого-нибудь, чтобы показать вам дорогу, - мадемуазель Артуа посмотрела на часы, приколотые к блузке, - ну, скажем… через пятнадцать минут. Этого времени вам должно хватить.
Когда старшая воспитательница ушла, Кэролайн и я несколько минут стояли, рассматривая друг друга. У моей соседки били карие глаза, каштановые волосы и милая улыбка, и я почувствовала, что мы с ней подружимся. Она показала мне, куда повесить одежду, и помогла распаковать вещи, спросила, откуда я приехала, чем занимается мой отец и почему со мной еще одна девочка. Я ответила на все эти вопросы и задала несколько вопросов сама. Кэролайн сказала, что со школой "все в порядке". Она здесь уже два года. Старшим девочкам предоставляется достаточная свобода, и огромное внимание уделяется светскому воспитанию.
- Во французском стиле, - сказала Кэролайн. - С соблюдением всех правил хорошего тона. Мадам Рошер очень строга, а с Арти все в порядке. Мягкости в ней немного, но она неплохая, и некоторые вещи могут сойти с рук.
Я спросила про Ивонн Кастель и Хельгу Спайгель.
- О, с ними все в порядке. Мы веселимся… болтаем, когда погасят свет, и тому подобное. Иногда приходят девочки из других комнат. Это запрещено. Если попадешься, будут неприятности.
- Вы уже когда-нибудь попадались?
- Один раз. Ну и шум поднялся! Нам запретили на неделю все развлечения… Но это стоило того.
- Что вы делаете, когда приходят девочки?
- Разговариваем.
- О чем?
- О школьных проблемах, - загадочно сказала Кэролайн.
Меня это заинтриговало, и к тому времени, когда за мной пришли, чтобы повести вниз прощаться с тетей Селестой и герцогиней, я чувствовала, что уже очень хорошо знаю Кэролайн.
* * *
Познакомившись с Ивонн Кастель и Хельгой Спайгель, я узнала, что Ивонн учится в школе уже год, а Хельга немного дольше. Они горели желанием проинструктировать меня, как надо себя весту здесь, а Кэролайн, склонная по натуре к материнской опеке да еще получившая указание от мадемуазель Артуа "присматривать за новенькой", прилежно Осуществляла это, что в первые дни действовало успокаивающе. Через неделю мне стало казаться, что я уже давно нахожусь в "Сосновом Бору", а три девочки стали моими ближайшими подругами, ведь я делила с ними спальню.
Кэролайн дольше всех пробыла в школе и была заводилой. Я заметила, что ее материнская забота распространяется и на остальных. Хельга изо всех сил стремилась хорошо учиться, потому что ее родителям стоило большого труда отдать ее в пансион мадам Рошер. Она была самой серьезной из нас.
Ивонн считалась самой искушенной. Она говорила, что знает кое-что о жизни.
Я считалась способной ученицей. Признавали, что для своего возраста у меня, достаточно знаний и я могу спокойно влиться в класс.
Аннабелинду я видела мало. В школе ее называли Аннабе с легкой руки Грейс Хебберн, дочери герцога, которая, как считала мадам Рошер, "повышает престиж школы". Грейс уже достигла головокружительной вершины семнадцатилетия и являлась законодательницей моды в пансионе. Она решила, что имя "Аннабелинда" слишком тяжеловесно.
Соперницей Грейс в табели о рангах мадам Рошер являлась Мари де Ланге, француженка, в жилах которой, как полагали, текла королевская кровь.
Мари, несомненно, хорошенькая, довольно апатичная девочка, прилагала очень мало усилий, чтобы взять верх в этом соперничестве, поэтому Грейс восторжествовала и ее распоряжение впредь называть Аннабелинду Аннабе было выполнено.
В "Сосновом Бору" огромное внимание уделялось светскому воспитанию. Из нас скорее стремились сделать молодых леди, которые смогли бы вращаться в самых высоких светских кругах, чем образованных людей. В результате огромное значение придавалось урокам танцев, игре на фортепьяно и так называемым вечерам бесед.
Они проводились в большом зале, с развешанными на стенах поблекшими гобеленами и портретами. Мы сидели под зорким взглядом самой мадам Рошер, которая могла внезапно обратиться к одной из нас. От ученицы требовалось поддержать живой и остроумный разговор, касающийся, как правило, текущих событий.
Каждый день нас вводили в курс того, что происходило в мире. Эту информацию мы получали от месье Бурро, который давал нам также и уроки игры на фортепьяно. Мадам Рошер говорила, что ее целью является превратить нас в молодых леди, способных вести разговор на любые темы, а это включает и обсуждение событий в мире.
Аннабе, как теперь называли по требованию Грейс Хебберн Аннабелинду, школа очень нравилась. Она стала близкой подругой со своей соседкой Люсией Дуротти и постоянно с ней о чем-то шепталась.
Аннабе любила уроки танцев, и на них ее хвалили.
Мы изредка сталкивались с ней, но она была на два года старше, а в школе возраст часто является непреодолимым барьером.
Кэролайн сказала мне, что в нашей спальне готовится вечеринка.
- У нас есть немного печенья, довольно большая банка сгущенного молока, а также консервный нож и ложка. Я привезла их из дома. Я ждала, пока все приедут, чтобы устроить праздник. Это мой прием. Но каждый может привести гостью, так что нас будет восемь.
Я пришла в восторг и немедленно пригласила Аннабе. Она отнеслась к приглашению несколько высокомерно и не могла сразу решить, не уронит ли свое достоинство, приняв его. Когда я призналась подругам, что Аннабе считает себя слишком взрослой для нашей компании, Хельга сказала, что, поскольку она не знает, кого пригласить, то почему бы Аннабелинде не позвать Люсию Дуротти? Мы пригласили их обеих, и они с готовностью согласились.
Ивонн пригласила Терезу де ла Монтэнь, чей дом находился неподалеку от школы и чьи родители знали семью Рошеров еще до превращения старого особняка в пансион для девочек.
- Она может рассказать много интересного, - сказала Ивонн.
Гостьей Кэролайн была Мари Кристин де Брэй, грустная девочка, у которой всего полгода назад родители погибли в железнодорожной катастрофе.
Мари Кристин чудом осталась жива, долго болела и еще не до конца оправилась. Ее родственники решили, что для нее лучше находиться в школе в окружении сверстниц, а Кэролайн взяла опеку Мари на себя.
Вечеринку готовили в секрете.
- Нам не нужны незваные гости, - сказала Кэролайн.
Конечно, весь ажиотаж вокруг мероприятия вызывался его незаконностью. Не было ничего восхитительного в печенье и небольшом количестве довольно неприятного на вкус сгущенного молока, съеденного одной общей ложкой. Главная прелесть заключалась в атмосфере полуночного сборища… и запретности плода.
Наступило время вечеринки. Восемь девочек расселись в нашей спальне на двух кроватях, по четыре на каждой, друг против друга.
Банку открыли с трудом, и, когда часть молока попала на покрывало, последовали неистовые усилия очистить его и возбужденный визг.
Печенье было роздано и съедено.
- Только не оставляйте крошек. - предупредила Кэролайн. - У Арти глаза, как у коршуна.
Разговор велся наполовину по-английски, наполовину по-французски, а иногда на смеси того и другого, и было легко произнести, например, такую фразу: "Parlez doucement. Est-ce que vous. хочешь, чтобы старушка Арти услышала нас?" Это давало повод для веселья, а от необходимости вести себя тихо становилось еще смешнее. Без сомнения, нам было чрезвычайно весело.
Потом Ивонн вспомнила, зачем пригласила Терезу де ла Монтэнь, и ей очень захотелось, чтобы ее гостья блеснула в компании, поэтому, когда разговор перестал клеиться, а хихиканье стало несколько вымученным, она сказала:
- Тереза, расскажи нам о мадам Рошер и этом доме.
- Это очень старый дом, - вставила Кэролайн, - с ним наверняка связаны какие-нибудь страшные истории. Здесь есть привидения?
- Я знаю только об одном привидении, живущем здесь, - сказала Тереза. - Это дама, которая ходит по ночам.
Мы огляделись вокруг.
- Не здесь, - сказала Тереза, - хотя, я полагаю, духи старых владельцев сердятся, что в доме все изменилось. Привидения не любят, когда комнаты перестраивают. Ведь это должно причинять им беспокойство, правда?
- Представь себе, что место, где живет привидение, переделывают! сказала Хельга.
- И в него поселяют множество девочек, - сказала Ивонн.
- Которые устраивают в нем полуночные вечеринки, - сказала Аннабе.
- Удивляюсь, что оно не пришло и не напугало нас, - сказала Люсия.
- Мы не виноваты, - сказала, подчеркивая каждое слово, Кэролайн. - Дом перестраивали не мы.
Я считаю, что это мадам Рошер надо быть настороже.
- Ее испугается любое привидение.
- Сколько времени прошло после того, как мадам Рошер все переделала здесь? - поощрила Ивонн свою гостью.
- Думаю, около тридцати лет. Содержать старые дома очень дорого. Рошеры потеряли большую часть собственности во время революции… у них остался только этот дом… прямо по другую сторону границы. Они жили здесь, как раньше в своем французском замке… но наступило время, когда мадам Рошер это стало не по карману. Месье Рошер умер довольно молодым, и, будучи не в силах поддерживать дом в хорошем состоянии, она решила превратить его в школу.
- Об этом мы все знаем, - сказала Аннабе. - А как насчет привидения?
- О, это произошло намного раньше… около двухсот лет назад.
- Для привидения время не имеет значения, - сказала Аннабе. - Оно может бродить здесь тысячи лет.