Его лицо кружилось перед ней, постепенно преображаясь. Темные глаза превратились в смеющиеся зеленые глаза Юстина Четхэма, а каштановые волосы приобрели золотой оттенок. Ондайн испугалась, потому что не могла объяснить причины неожиданной метаморфозы Рауля в галантного Юстина. Но вот уже не Юстин подсмеивался над ней, а Клинтон, незаконнорожденный сын женщины, которая была плодом запретной любви старого лорда Четхэма.
Четхэм. Теперь над ней смеялся ее муж Уорик, уверенный в своем могуществе. Его глаза мерцали теплым янтарным блеском. - Вдруг ее окружили какие-то мужчины. Они наступали, обнажив мечи. В глубине души она знала, как это обычно бывает в сновидениях, что один из них хочет спасти ее, а другой - убить, но ей был известен путь к спасению.
Ондайн проснулась от бившей ее нервной дрожи.
- Ах, чтоб они все сдохли! - прошептала она, раздосадованная тем, что не может оградить свой сон от вторжения кошмаров, и, подумав, добавила: - В особенности мой лорд Четхэм!
Девушка лежала в тишине, следя за игрой лунного света, и обдумывала, как добиться аудиенции с глазу на глаз у Карла, чтобы припасть к его ногам и вымолить разрешение доказать свою невиновность. Король, презирающий жестокость вообще, особенно не любил выносить смертные приговоры женщинам.
Это будет ее решающий бой, но сначала она разберется с мужем! Да, она бесконечно благодарна ему за спасенную жизнь, но больше он над ней не властен!
Ее взгляд задумчиво блуждал вслед за лунным лучом по темной комнате, когда она уловила еле слышный шепот, настолько тихий, что сначала подумала, что ей почудилось. Он принесся с дуновением ветра, такой нечеловечески жалобный. И очень печальный.
- Ондайн…
Она замерла и прислушалась. Издалека снова донеслось:
- Ондайн… Ондайн… Ондайн. Иди ко мне, мне так холодно и одиноко. Ондайн…
Нет, ей не показалось!
Девушка спрыгнула с постели, подбежала к окну, но в темноте не могла ничего разглядеть.
- Кто ты? Где ты? - позвала она негромко.
- Ондайн… - жалобно прозвучало ее имя, и голос беспомощно затих вдали.
В мягком лунном свете трепетали какие-то тени. Трясущимися руками Ондайн зажгла лампу и подняла ее высоко над головой.
- Эй, пожалуйста, отзовитесь… Кто вы? Где вы?
В ответ она услышала лишь беспокойный шум ветра.
Девушка тщательно обследовала комнату, отодвигая занавеси, заглядывая в туалетную комнату и даже открывая шкафы и сундуки. Она подошла к окну и выглянула наружу. Внизу - никого, изящная лестница, спускавшаяся от балкона второго этажа, пуста.
В расстройстве она присела на постель; затем судорожно встала, побежала в комнату Уорика и принялась нервно что-то искать. Наконец она достала из гардероба бутылку вина. Налив в бокал немного красной жидкости, она уселась в кресло и решила дождаться мужа, даже если ей придется прождать ночь напролет.
Время близилось к рассвету, когда Уорик с удивлением обнаружил жену сидящей в его кабинете со стаканом в руке, с распущенными по плечам волосами в небрежно зашнурованном платье и с ногами, лежащими на крышке стола. Она растянулась в кресле, и он заметил, что ее голубые глаза полыхали огнем праведного гнева.
Готовый к любой неожиданности, Уорик стоял, облокотившись о дверной косяк, и стягивал с рук перчатки с широкими раструбами.
- Прекрасно! - произнес он спокойным голосом. - Чем же я заслужил честь лицезреть вас в столь поздний час, мадам?
Ондайн ответила не сразу и не сводила с него глаз, в которых бушевало море огня. Раздраженный тем, что вынужден обороняться, Уорик прошелся по комнате и бросил перчатки на стол.
Она подняла бокал за его здоровье.
- Милорд, думаю, сейчас самое подходящее время для разговора.
- Неужели? - Он настороженно приподнял бровь и прищурил глаза.
- Да, граф, - холодно ответила Ондайн, презрительно отчеканив его титул. Уорик присел на край стола и, сделав вид, что с трудом подавляет скуку, принялся стаскивать с себя сапоги.
- Тогда я слушаю вас, миледи.
Она отпила глоток. Уорик со злорадством отметил судорожность движений и внутренне вздохнул с облегчением: наверняка все происходящее - бравада, и он легко обезоружит Ондайн.
Ищущий и напряженный взгляд горящих голубых глаз, обрамленных черными пушистыми ресницами, вновь устремился на него..
- Сегодня вечером меня поздравили с несуществующим peбенком. Возможно, вам не составит труда объяснить мне эту ложь!
Уорик потянулся к бутылке с вином, сделал большой глотом прямо из горлышка и осторожно поставил на место.
- Ну и что же вы ответили?
Ондайн сухо засмеялась.
- Я не стала спорить и раскрывать карты, милорд. - Она взмахнула прекрасными ресницами. - Пока!
- Неужели это угроза, моя любовь? - спросил он ласковым и ледяным тоном.
- Вы не ошиблись. - Ондайн презрительно усмехнулась." - Видите ли, милорд, вы ни разу не сочли нужным объяснить мне правила игры, поэтому я всегда оставалась в проигрыше. - Она подтянула к себе ноги и спрятала их под креслом. - Мне не нравится играть вслепую, милорд. Я нахожусь в полном неведении и получаю одни только приказы. Поэтому я решила ввести кое-какие новые правила. И вот одно из них. Я согласна с улыбкой встречать любую вашу ложь и весело сносить все ваши сумасбродные выходки. Но за это… Я останусь здесь и не поеду ко двору.
Он резко выпрямился, провел пальцем по ее гордо поднятому вверх подбородку и криво улыбнулся:
- Ах вы, браконьерша, конокрадка и шантажистка! Господи, сколько талантов в столь нежном возрасте, моя любовь!
- Я готова поверить, что вы женились на мне только ради них, Уорик Четхэм, - ответила она, теряя самообладание от его прикосновения.
Он опустил руку и плавно соскользнул со стола; затем обошел ее, встал сзади, положил руки на голову и легкими касаниями, подобно легкому ветерку, начал перебирать волосы.
- Вряд ли, миледи, - прошептал он, наклоняясь к самому уху и обдавая ее теплым дыханием, - вам удастся опровергнуть мою ложь. Тем более она из тех, которые я бы с большой охотой обратил в правду.
Ондайн закрыла глаза, стиснула зубы, пытаясь унять дрожь и не закричать в ответ на его безжалостные слова. Что ей послышалось в них? Да ничего, только щелканье хлыста да голос хозяина, отдающего приказания.
Уорик оставил ее и подошел к каминной полке.
- Никогда больше не угрожай мне, Ондайн! - сказал он бесстрастно.
- Не угрожать?! - Ее голос сорвался до визга. Она вскочила с кресла, разъяренная явной неудачей своего предприятия. - Не угрожать! Милорд, я не нуждаюсь в угрозах! Скажите спасибо, сэр, что я не называю вас лжецом, и объясните наконец, что здесь происходит! Мне приходится не только все время обороняться от ваших вторжений днем, но и терпеть, что меня будят по ночам какие-то негодяи!
- Что?! - взорвался Уорик. Его тело напряглось, а взгляд стал таким пронзительным, что девушка невольно отступила. Стук ее бешено бившегося сердца говорил красноречивее всяких слов.
Он бросился к ней так стремительно, что она вскрикнула от испуга.
- Скажи мне, что произошло! - Уорик вцепился ей в плечи и пожирал ее горящими глазами.
- Вы делаете мне больно… - выдохнула Ондайн, стуча зубами и откинув голову.
Он ослабил хватку, но не отпустил ее.
- Говори!
- Недавно… где-то час назад, когда я лежала в постели, кто-то шепотом позвал меня.
- Ты не придумываешь? - осторожно спросил он, стараясь не отпугнуть ее недоверием.
- Нет! Не придумываю!
- Что ты слышала?
- Меня назвали по имени.
- А еще?
- Не помню…
- Ты должна вспомнить!
- Я… кажется, слышала что-то вроде: "Мне холодно и одиноко. Иди ко мне…"
Уорик повернулся и быстро прошел в комнату Ондайн. Когда она вошла за ним следом, он обшаривал все углы. Наконец он сел на ступень кровати и потряс головой, сжав ладонями виски. Через некоторое время он поднял удивленный взгляд, как если бы только что вспомнил о ее присутствии. Его лицо приняло непроницаемое выражение.
- Тебе почудилось.
- Нет!
Он пожал плечами и обвел рукой комнату:
- Ты можешь сама убедиться, что здесь никого нет. Ондайн едко засмеялась:
- Мой лорд Четхэм, я прошла огонь, воду и медные трубы и согласна называться конокрадкой, браконьершей и шантажисткой, но я не лгунья.
- Пусть так, тогда… - Он поднялся и, приблизившись к ней, остановился. - Если вы услышите что-нибудь еще раз, леди, позовите меня. Немедленно. Вам понятно?
- Да, сэр! - ответила она уязвленным тоном. - Очередной приказ! А приказам надо подчиняться.
Он сжал ее запястье и наклонил к ней лицо.
- Ондайн! Перестань видеть во мне врага! Поверь мне… В конце концов я хочу сделать тебя свободной. Я хочу, чтобы ты жила той жизнью, к которой привыкла!
Девушка опустила голову. Да, это правда! Он использовал ее в каких-то своих целях и мечтал поскорее от нее избавиться. Ей вдруг стали ненавистны и его прикосновения, и его присутствие. Она больше не хотела страдать от желания получить от него то, что он не в силах ей дать…
Ондайн вырвалась из его объятий и отошла в сторону, трепеща всем телом.
- Предупредить вас будет сложно, сэр! Вы так редко бываете дома.
- Я буду рядом, - сказал он. - Оставьте дверь в комнату открытой и кликните меня. Я тут же приду.
Она стояла молча, глядя в пол. Уорик опять подошел к ней, взял ее за руки и притянул к себе. И вдруг вместо горьких упреков в ней родилось тихое счастливое чувство. Как зачарованная смотрела она на еле заметную улыбку и мягкий янтарный блеск в его глазах.
- Ондайн, - пробормотал он, обнимая ее. - Это имя пришло из легенд и мифов. Русалки… морские девы… прекрасные соблазнительницы… Они завлекают в свои смертельные сети сердца мужчин и, обручившись с ними, обретают новую жизнь. И ты, моя красавица, увидишь другую жизнь, поверь мне. Я завоюю ее даже ценой своей собственной жизни, если потребуется. Клянусь тебе в этом!
Потрясенная искренностью и глубиной этих слов, Ондайн улыбнулась в ответ на ласковую и нежную улыбку. Он поднял девушку и отнес на кровать.
Не отрывая зачарованного взгляда от ее лица, Уорик хрипло пробормотал:
- Ты сказочно прекрасна, Ондайн, моя русалка.
Он закрыл глаза, стиснул зубы, и легкий стон слетел с его губ. Но уже в следующее мгновение на нее снова смотрел холодный и рассудительный, привыкший отдавать приказы мужчина.
- Спокойной ночи, - отрывисто сказал граф. - И не забудьте, что через три дня мы отправляемся в Лондон.
- Но я… я не могу ехать! - взмолилась Ондайн шепотом, однако Уорик не обратил никакого внимания на ее слова.
- И мы больше не будем возвращаться к этому вопросу! - сказал он с раздражением. - Только попробуйте сбежать! Я поймаю и отволоку вас силой. Я не терплю неповиновения! Я решил, что вы поедете со мной. И если потребуется, свяжу вас и насильно посажу в карету. Не сомневайтесь, мадам, я сдержу слово!
Она, будто лишившись дара речи, даже не возражала, а только неотрывно смотрела на него. Он повернулся и вышел, оставив дверь открытой. Ондайн очнулась и осознала, что их разделяет только ночной ветерок…
Как же она ненавидела Уорика! И ненавидела себя за то, что его любила.
Часть вторая
ГРАФИНЯ СЕВЕРНОЙ ЛАМБРИИ
КОНЕЦ ИГРЫ
Глава 10
Прошло три дня…
Ондайн провела их в мучениях от страха и беспокойства. Она была так занята отчаянными поисками выхода, чтобы избежать двора короля Карла, что даже не думала о шепоте, позвавшем ее в ночи.
Уорик был непреклонен и не желал слушать никаких возражений. Выхода не было.
Побег казался невозможным. Уорик перестал выезжать по ночам и проводил их в музыкальной комнате, в то время как она ходила взад и вперед в своей. Он старался избегать встреч с Ондайн, морщась при ее виде, как от невыносимой головной боли, хотя по вечерам, на обеде в компании Юстина, очаровывал всех присутствующих. Юстин продолжал подшучивать над ними обоими и то и дело ненавязчиво давал понять брату, что хорошо бы проявлять побольше нежности и заботы к женщине, которая носит его ребенка.
Ондайн сжимала зубы и ничего не говорила.
Забота Матильды приняла такие размеры, что всякий раз при виде экономки Ондайн хотелось превратиться в горошину и закатиться в маленькую темную дырочку в полу. Как жестоко обошелся Уорик с Матильдой! В который раз ее надежды были обречены разбиться вдребезги!
Клинтон тоже, казалось, ничего не имел против поспешности, с которой действовала молодая графиня, чтобы обеспечить Четхэмов наследником. По крайней мере он вел себя спокойно и открыто, и Ондайн проводила много времени в конюшнях, обхаживая лошадей и мечтая найти способ увести одну из них и исчезнуть.
Первый день подходил к концу. Ондайн успокаивала себя тем, что она еще успеет придумать план побега. Но вот прошел и второй, и побег стал казаться почти невозможным. Джек следовал за ней постоянно, хотя и совсем ненавязчиво, более того, она в любое время суток была под наблюдением Матильды или Лотти. Положение ее представлялось безнадежным.
Матильда занималась дорожным сундуком, укладывая самые изысканные платья. При дворе Карла, который славился любовью к изящному и привечал художников и поэтов, женщины одевались по последней парижской моде. Так что Ондайн была просто обязана иметь при себе все самое лучшее. По мнению Матильды, от роскоши убранства ее госпожи зависело очень многое, и она наставляла молодую графиню:
- Вы должны одеваться как можно лучше! Я уверена, вы затмите всех! Ах, как это захватывающе!
- А вы бывали при дворе? - поинтересовалась девушка.
- Да! Когда-то я сопровождала…
- Женевьеву, - закончила за нее Ондайн и сердечно обняла Матильду.
Матильда вытерла со щеки слезу, затем вспыхнула и улыбнулась:
- Ах, как бы мне хотелось увидеть, как вы осадите высокомерную леди Анну!
Ондайн ответила ей вымученной улыбкой. Сейчас, как и прежде, ее раздирали противоречия: рассудок говорил, что ехать ко двору опасно, а сердце разрывалось от жесточайших мук ревности. Скорее всего, вместо того чтобы поставить леди Анну на место, она просто доставит своего мужа в объятия любовницы.
Как только Матильда закрыла за собой дверь, Ондайн злобно швырнула подушку, которая пролетела через всю комнату. Осталась всего одна ночь, и с рассветом они отправятся. Но ей нельзя ехать! Ни за какие сокровища мира!
Уорик! Ох, этот отвратительный мужской нрав! Он хотел насильно - против ее воли! - притащить ее туда, где все знали о его безнравственных похождениях, где с распростертыми объятиями его ожидала любовница! И ради этого он заковал ее в кандалы!
Хотя, может быть, все это ей кажется?!
Как ни боролась Ондайн со своими чувствами, они жили в ней. Она любила Уорика. Любила почти так же страстно, как ненавидела.
За обедом Ондайн смеялась над остротами Юстина, стараясь выглядеть особенно очаровательной. Уорик сохранял видимое спокойствие, но по тому, как он пожирал ее глазами, Ондайн догадывалась, что он насторожен и напряжен не меньше ее. Она пыталась отвлечь его внимание, болтая чепуху о платьях, которые собиралась взять с собой, и своих якобы серьезных намерениях следовать указаниям придворных модисток. Ее блюдо с едой опустело только наполовину, когда Уорик, подошедший сзади к ее креслу, выдвинул его из-за стола.
- Уорик… - начала она резким голосом, в котором раздражение тут же уступило место изумлению.
- Моя любовь! - ответил он мягко и наклонился так близко, что его дыхание коснулось ее щеки и угроза его слов сделалась еще очевиднее. - Мы собираемся выехать с рассветом, и потому вам не стоит отрывать от сна драгоценное время.
Ох, как же ей хотелось - хотя бы раз! - развернуться и со всей силы ударить его по щеке! Испортить игру! Отомстить за боль, которую он причинял ей!
Но она лишь наклонила голову. Сейчас не время для мести и препирательств. Сегодня она должна исполнить задуманное, предпринять последнюю отчаянную попытку и убежать, пока не поздно.
Ондайн с покорным видом встала и вышла из-за стола. Юстин также поднялся, целуя ее руку и отвешивая вежливый изящный поклон.
- Дорогая сестрица, увы, мой брат, этот грубый мужлан, то и дело отсылает вас. Как жаль, что я не встретил вас прежде него!
- М-м-м, да, действительно жаль, - сухо пробормотал Уорик. - Спокойной ночи, брат!
Юстин рассмеялся:
- Спокойной ночи.
"Вне всяких сомнений, я здесь как в тюрьме!" - думала скорбно Ондайн, пока Уорик выводил ее из зала. Его пленница и, кажется, по собственной воле. Поскольку даже теперь она внутренне пыталась уклониться от разработанного плана побега.
Сбежать от него? Это значит сбежать от прикосновений, обжигающих, как огонь. От теплоты его тела, прижимавшегося к ней. И от насмешек, да. И от этих рук, сжимавших, как маленькие крабы, ее запястья. И еще от его дыхания, голоса, глаз. От внезапно прорвавшейся нежности и страсти, когда он клялся защищать ее. Она зажмурилась. Дура! Ему нет до нее никакого дела, он ею просто пользуется.
Уорик открыл дверь, и Ондайн направилась через музыкальную комнату в свою спальню.
- Ондайн!
Девушка вздрогнула и, остановившись, обернулась. Она видела его пронзительный взгляд, озабоченность, все, как во время обеда. Он улыбался, скрестив руки на груди.
- Слушаю, господин?
- Мы выезжаем утром.
- Да, милорд.
- Любимая, - сказал он мягко, затем подошел к ней с участливой улыбкой и нежно погладил по щеке. - Раньше ты так сильно протестовала против нашей поездки, что я поневоле усомнился в этой неожиданно возникшей покорности.
Ондайн потупила глаза и отступила назад, беспомощно опустив руки.
- Вы сказали, что я все равно поеду, по своей воле или насильно. Я предпочла подчиниться. А теперь, если позволите, я лягу спать, я очень устала. И к тому же завтра мы должны рано выехать.
Она повернулась и быстро убежала, не решившись даже удостовериться, насколько он поверил разыгранному спектаклю.
В спальне Ондайн скинула только туфли и калачиком свернулась под одеялом. "Интересно, сколько придется ждать, пока он крепко уснет?" - думала она мрачно.
Почти невероятная, но единственная и последняя оставшаяся у нее надежда - потихоньку выйти из комнат, пока Уорик спит, добежать до конюшен и украсть лошадь. И она сделает это сегодня ночью, когда Клинтона нет в конюшне и Джек не сторожит у дверей, уверенный, что хозяин сам охраняет спокойствие госпожи.
Ох, как же долго тянется время! Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она лежала, закутавшись в одеяло и слушая свое дыхание и шаги Уорика в музыкальной комнате. О чем он думает? Может быть, ему не терпится побыстрее доехать до двора и оказаться в страстных объятиях своей любовницы?
Конечно, самое лучшее - держаться подальше от этого высокомерного животного! Это он заставлял ее дрожать от бессильного бешенства! Он задевал ее чувства! Он пугал ее! Она хотела от него всего и ничего! Будь он проклят! Ей нужна только свобода, чтобы восстановить доброе имя отца и защитить себя от клеветы.
Наконец Уорик пошел спать. Свечи в комнате погасли, горели только дрова в камине. Ждать оставалось совсем недолго. Не больше часа после того, как потухла последняя свеча. Да поможет ей Господь.