* * *
На следующее утро я встала на рассвете. В воздухе висела легкая дымка тумана, а ветер, что бушевал ночью, утих. Мы договорились, что выезжаем в полдень, и Харриет сказала, что корзину с едой нам подготовят к этому времени.
Я боялась, что, находясь возле Джоселина, я не выдержу и выдам свои чувства, поэтому изнемогала от нетерпения, ожидая того часа, когда мы, наконец, вырвемся из этих оков и сможем свободно поговорить друг с другом.
Спустя несколько минут после того, как пробило одиннадцать, я поднялась в комнату подготовиться к поездке. Выглянув в окно, я вдруг заметила, как Кристабель говорит с одним из садовников. Они смотрели на небо, и я поняла, что предметом их обсуждения является погода. Я очень переживала за то, чтобы ничего не помешало нашей поездке, ведь вскоре Джоселин пересечет Ла-Манш и тогда, кто знает, когда я увижусь с ним снова?
В половине двенадцатого в комнату вошла Кристабель.
- У меня ужасно болит голова, - сказала она, - с самого утра. Я надеялась, что все пройдет, но боюсь, стало лишь хуже.
Я почувствовала смутную тревогу. Она имеет в виду, что слишком плохо себя чувствует для поездки? И опасения мои вскоре подтвердились, ибо она продолжала:
- Присцилла, ты не будешь возражать, если я…
- Ну конечно, если ты себя плохо чувствуешь, можешь не ехать, - быстро проговорила я. Ее лицо приняло озабоченное выражение.
- Вот, сейчас… - слабо произнесла она. Это было впервые, когда она сказала, что не совсем здорова. - В прошлом у меня случались головные боли, продолжила она, - Ужасные, ослепляющие боли! Я думала, что, когда вырасту, все станет на свои места. Последний приступ случился год назад. Мне пришлось лежать в затемненной комнате, пока не прошла боль.
- Иди к себе и сейчас же ложись, - сказала я.
- Но это такая жертва с твоей стороны: ты же хотела поговорить с Джоселином!
- Я в любом случае поеду!
Она была поражена, да, признаться, я и сама себя удивила. Еще буквально несколько дней назад я была уверена, что никогда не останусь с молодым человеком наедине. Я вспомнила наш с Харриет разговор: Харриет бы поехала, она знала, как жить. Если я упущу эту возможность остаться с Джоселином наедине, возможно, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я твердо решила ехать.
Джоселин был безумно рад этому, что можно было видеть по его сияющему лицу. Он с корзинкой в руках подошел ко мне, и вместе мы направились в сторону берега моря.
- У меня не хватает слов, - сказал он, - но ты знаешь, что я сейчас чувствую!
- Я чувствую то же самое.
- Столько надо рассказать!
- Подожди, пока не приедем на остров.
- Но сейчас нас никто не слышит!
- Я чувствую себя так, будто мы в постоянной опасности, пока мы находимся здесь, - ответила я.
Мы сели в лодку. Остров был еще виден, но горизонт был затянут дымкой.
Джоселин начал мерно грести, и меньше чем через полчаса днище лодки царапнуло песчаный берег острова. Неясные его очертания в этом сероватом свете действительно наводили на мысли о привидениях.
Джоселин взял мою руку и помог мне сойти на берег, после чего он крепко прижал ее к себе и поцеловал. Я украдкой оглянулась по сторонам, и он весело рассмеялся:
- Присцилла, здесь никого, кроме нас, нет!
- Я так боюсь за тебя!
- Но мы здесь, и одни!
- Я боюсь того, что вскоре должно произойти! Он вытащил лодку на берег, и мы начали подниматься вверх по склону к развалинам аббатства.
- Вскоре я уеду во Францию, - сказал он, - но там я буду в безопасности! Ты должна поехать со мной!
- Мне никогда этого не разрешат.
- Я обсудил это с Харриет. Мы могли бы пожениться, и тогда ты бы смогла поехать со мной!
- Мои родители никогда не согласятся на это!
- Я хотел сказать, мы поженимся, а уже после скажем им об этом!
Мое счастье смешалось с печалью. Мать так расстроится, если я буду действовать тайком. Сложно было объяснить Джоселину, насколько мы с ней близки: между нами установилось особое родство, и причиной тому отчасти был мой отец со своим безразличием. Я понимала, что ее жестоко обидит, если я соглашусь на тайный брак, ибо это означает, что я выбрасываю ее из своей жизни.
Я покачала головой.
- Я хочу объяснить тебе, почему это будет лучшим выходом для нас! произнес Джоселин. - Я говорил с Харриет об этом.
- И Харриет считает, что нам надо пожениться?! - воскликнула я. - Она действительно говорила, что мы должны поступить так без согласия моих родителей?!
- Харриет - чудесная женщина! Она поступала подобным образом всю свою жизнь, но скажи, видела ли ты когда-нибудь такую счастливую женщину?
- Думаю, ей просто везло.
- Она просто была смелой! Она брала от жизни все, что хотела, и довольствовалась этим.
- Не всегда человек может взять то, что хочет, надо подумать и о других!
- Но нас только двое.
- А мать?
- Она наверняка уже строила планы насчет твоей будущей семейной жизни. Я думаю, сейчас союз между нашими семьями она сочла бы неудачным, но это сумасшествие вскоре закончится, и, могу сказать тебе, у Фринтонов есть, чем гордиться!
- О, Джоселин, если б мы только могли!
- Надо поговорить об этом! Прекрасно, что нам удалось остаться наедине!
- У Кристабель приступ головной боли, иногда она очень страдает от этой болезни.
- Милая, добрая Кристабель! Она знала, как я жажду остаться с тобой наедине!
Мы подошли к останкам того, что раньше, видимо, являлось стеной. Мы перешагнули через нее, и пред нами раскинулся величественный вид - громадные стены, когда-то возведенные монахами, теперь лежали в руинах, но все же от аббатства осталось достаточно, чтобы человек мог воссоздать его в своем воображении. Останки каменных арок, сквозь которые теперь виднелось серое небо, навевали мысли о пышности и великолепии этого здания: то там, то здесь торчали каменные плиты. Некоторые из них до сих пор сохранили свой первозданный вид, а сквозь другие уже пробилась трава. Мы наткнулись на какую-то комнатку с массивной деревянной дверью, которая устояла перед многолетним натиском ветров и соли, хотя крыши ее давным-давно не стало. Узкие проемы окошек одиноко смотрели в море.
- Когда я приехал сюда в первый раз несколько дней назад, - сказал Джоселин, - я был очарован! Я еще подумал, что здесь хорошо прятаться, поэтому облазил все. Например, очень хорошо можно устроиться здесь. Правда, если поднимется сильный ветер, в этих незастекленных окнах будет страшно свистеть, но так было задумано еще столетия назад: монахи жили жизнью спартанцев и холода не боялись. - Он повернулся и обнял меня. - Ну вот, - сказал он, здесь ты чувствуешь себя в безопасности? Мы одни на этом острове, ты и я! Эта мысль волнует меня. Казалось, прошла целая вечность, Присцилла, и временами я сомневался, что снова увижу тебя!
Внезапно я вспомнила о кольце, и меня пробрала холодная дрожь. Я должна была немедленно признаться, и я рассказала ему, как все получилось.
- Ты уверена, что оно за этим шкафом?
- Больше ему негде быть, а шкаф отодвигают раз в год: он очень тяжелый.
- А когда ты найдешь его, ты будешь его носить?
- Да! Раньше я боялась, потому оно и потерялось! Ли сказал, что оно может дать почву всяким подозрениям, и, кроме того, на перстне выгравировано имя вашей семьи!
- Да, оно переходит из рук в руки уже несколько поколений, вот почему мне захотелось подарить его тебе!
Я была так рада, что он не обратил особого; внимания на пропажу кольца, что дала себе слово, что отброшу все свои страхи и буду наслаждаться этим днем в открытую.
- О, Джоселин! - воскликнула я. - Разве не прекрасно быть здесь только вдвоем! Он нежно поцеловал меня.
- И знать, что у нас впереди еще добрых паря часов! - добавил он.
- Сейчас чуть больше полудня, - сказал я. - А чем мы займемся?
- Обследуем остров и будем говорить и говорить! Затем перекусим и снова поговорим, а я буду все время смотреть на тебя! Мне хочется еще раз увидеть, как ты улыбаешься: когда ты это делаешь, у краешка рта появляется крошечная морщинка! Я обожаю твои волосы, как они падают тебе на плечи! Они совсем не похожи на эти мерзкие кудряшки "сердцеедки", что вошли сейчас в моду при дворе. Мне нравятся твои карие глаза, и я постоянно думаю о том, насколько же их цвет красивей, чем голубой!
- Ты относишься ко мне с предубеждением, - сказала я. - Мне кажется, тебе все это нравится только потому, что принадлежит мне!
- А я этого и не отрицаю, - ответил он.
Я думаю, тогда мы оба были немного напуганы теми чувствами, которые разбудили друг в друге. Я была рада просто находиться рядом с ним, но никак не могла забыть, что его разыскивают и что наше бегство лишь временно. Меня страшно взволновала мысль о свадьбе. Все это казалось таким невероятным, хотя почему бы и нет? Ведь обстоятельства исключительны. Я прислушалась к печально скрипучим крикам чаек. Казалось, будто они предупреждают меня, что времени осталось не так много.
Если он поедет во Францию, сказала я себе, я могла бы уехать вместе с ним, особенно если мы поженимся. Но могу ли я вот так бросить мою семью?
Ах, если бы Ли был здесь, чтобы я могла посоветоваться с ним! Эта мысль очень странно подействовала на меня, ведь, когда я была еще совсем маленькой девочкой, в глубине души я поклялась что, когда вырасту, выйду замуж за Ли.
Мы обошли руины аббатства, нашли исповедальню и залу для чтения.
- А это, должно быть, часовня, - заметил Джоселин, но, думаю, на самом деле его не очень интересовали эти развалины. Нас обоих охватила буря чувств наконец-то мы остались наедине! Мне хотелось лишь одного - прижаться к нему и защитить.
Если б сейчас корабль мог подойти прямо к Эйоту и отвезти нас обоих во Францию!
На этом одиноком островке царила таинственная и странная атмосфера. День выдался на диво спокойным. Клочки тумана, висевшие в воздухе, даже не двигались. Их серые и призрачные силуэты странной формы виднелись повсюду.
- А вон церковная колокольня, - показала я. - Я бы ничуть не удивилась, если бы сейчас колокола зазвонили и мы увидели мрачные фигуры монахов, бредущих на молитву.
- Сейчас не то время суток, - резко сказал Джоселин, и я вспомнила, что он католик, - это было еще одной причиной, почему моя семья была бы против: отец был убежденным протестантом. Не то чтобы он был очень религиозен: религия служила ему одной из форм политики. Я уверена, он был бы не доволен, выйди я замуж за одного из членов известной католической семьи, а то, что мой избранник еще и в опасности, еще больше взбесило бы его.
Странно, но я думала о нем ничуть не меньше, чем о матери. Я представляла, как говорю ему: "Тебе никогда до меня не было никакого дела. Какая разница, за кого я выхожу замуж?" И в словах этих крылась горечь. Меня всегда волновало то, как он ко мне относится, было небезразлично это мне и сейчас.
- Где мы расположимся на пикник? - спросил Джоселин.
Я весело рассмеялась.
- Кажется, этой зимой я развлекаюсь на пикниках гораздо чаще, чем в летнюю пору!
- Я никогда не забуду тот пикник у пещеры: ты и я! - сказал он.
- А я никогда так не пугалась, как тогда, когда этот пес вошел в пещеру!
- Но вместе с тем ты была счастлива, - ответил он. - Я понял, что тогда ты любила меня!
- Я это тоже поняла: опасность раскрыла мне глаза.
- Присцилла, ты еще так молода! Он повернулся и поцеловал меня, на устах его горели нежность и страсть.
- Пойдем в ту комнату? Скорее всего, она служила им помещением для переписки рукописей. Я принесу из лодки одеяла, и мы расстелим их на плитах, а потом мы что-нибудь перекусим.
- Звучит заманчиво, давай так и поступим! Мы рассмеялись, после чего я расстелила скатерть и достала пирожки с говядиной и сидр, чтобы утолить жажду.
- Вот это да! - сказала я. - Да здесь еды на троих! Наверное, здесь доля и Кристабель?
- Как это мило с ее стороны - оставить нас вдвоем! - сказал Джоселин.
- Ты думаешь, она специально так подстроила?
- Да, - ответил он.
Я задумалась: в этом я была не уверена. Мы прислонились к стене комнаты, и сквозь остатки крыши я стала наблюдать за туманом.
- Какое странное место! - произнесла я. - Слуги говорят, что по ночам здесь можно заметить огоньки.
- Слуги всегда говорят что-нибудь подобное. Тебе страшно?
- С тобой - нет!
- Очень рад слышать это. Тебе никогда больше не придется бояться, Присцилла, пока рядом с тобой я. Я - твоя защита!
- Ты меня успокаиваешь! Попробуй этого пирога, очень вкусно.
- У Харриет хороший повар.
- У нее все самое лучшее!
- Мы должны быть очень благодарны ей: она столько для нас сделала!
Я согласилась с ним. Затем мы поговорили о нашем первом знакомстве и о заманчивой возможности свадьбы. Мне уже приходилось слышать о бегстве девушек со своими возлюбленными. Однажды случился большой скандал, когда девушка убежала с мужчиной, который был двадцатью годами старше. Он оказался авантюристом, но было слишком поздно, и семье не удалось помешать их браку. Девушке было всего лишь четырнадцать.
Четырнадцать было и мне, и я собиралась выйти замуж хоть и не за искателя приключений, но за изгнанника. Но я ничего не могла поделать: я была влюблена и собиралась начать новую жизнь. И одновременно мне было горько, так как своим поступком я глубоко обижала мать. Что касается отца, то пусть себе бушует, сколько его душе угодно… Правда, ничего такого не случится, скорее всего, он пожмет плечами и скажет: "Ну, это же Присцилла!"
Мы были так счастливы - мы говорили, строили планы на будущее, хотя про себя я пыталась понять, чувствует ли он сейчас то же, что и я? Чувствует ли, что во всем этом есть что-то неземное и что вряд ли наши замыслы когда-нибудь сбудутся?
Мы вернемся домой, скажем Харриет, что хотим пожениться. Она найдет нам священника, и мы присягнем перед ним, а потом подплывет корабль и переправит нас во Францию. Против нас поднимутся голоса, но через какое-то время все увидят, какой негодяй этот мерзкий Титус Оутс, и мои родители поймут, что бесполезно горевать над уже свершившимся.
- Когда моя мать была еще маленькой девочкой, ей пришлось уехать во Францию, - рассказывала я Джоселину. - Вот странно! Будто история повторяется!
Мы продолжали беседовать о том, что будем делать, когда поженимся. Мы вместе объедем прекрасные земли Франции, а затем вернемся и будем жить в его доме, в Девоншире, в самом прелестном графстве Англии. Нигде больше трава не была столь зелена, и нигде больше не было столь рыжей почвы, что означало плодородие, сливки там были жирнее, а говядина - вкуснее!
- Ты станешь госпожой всего Девона, моя милая Присцилла, когда выйдешь за меня замуж! - сказал он.
Так мы сидели, рука его обнимала меня, я же крепко прижималась к нему, и мы промечтали целый час или даже больше. Вдруг я заметила, что вокруг нас сгустились сумерки. Однако больше трех часов дня быть не могло, а значит, до захода оставалось еще больше часа. Грегори предупреждал нас, чтобы мы вернулись до наступления сумерек, поэтому уехать с острова нам надо было не позднее половины четвертого.
- Как вдруг стемнело! - сказала я. - Наверное, уже позднее, чем нам кажется?
Я поднялась на ноги и тут же ощутила холодную промозглость воздуха.
- На море туман, - сказал Джоселин, и, когда мы вышли из комнаты, оказалось, что он прав.
- Ты только посмотри! - с испугом воскликнул он вдруг, - В нескольких футах от нас уже ничего не видно!
Я подошла к нему, и он обнял меня.
- Нам даже лодку будет не найти, - продолжал он.
- Надо попробовать, - ответила я.
И сразу же споткнулась о выступающий камень. Слава Богу, Джоселин успел подхватить меня и не дал упасть.
- Нам надо быть очень осторожными, - предупредил он. - Ты могла пораниться.
- Ты спас меня, Джоселин!
- Я всегда буду рядом с тобой, чтобы спасти тебя, клянусь!
Я взяла его руку и приникла к его груди. В самом воздухе, казалось, витает зловещее предупреждение. Все вокруг было окутано мрачным туманом, и застывшие серые руины были, как будто из потустороннего мира. Ни ветерка, ни плеска волн: будто Джоселин и я очутились на другой планете.
Поняв, наконец, в какую ситуацию попали, мы в страхе переглянулись. На ресницах и бровях Джоселина появились капельки росы, и снова на меня нахлынул шквал чувств, потому что лишь теперь я осознала, в какой опасности он сейчас, и что время, проведенное на острове, поистине драгоценно для нас обоих, так как, если враги схватят его, эта белокурая голова очень быстро слетит с плеч. Я никогда не расспрашивала его о том, как умер его отец, я не хотела знать этого. Я хотела забыть о том, что это произошло, и заставить его забыть об этом.
- Что нам делать? - спросила я.
- Мы ничего не можем сейчас сделать. Лучше вернуться назад: у нас есть одеяла и какое ни есть укрытие. Мы даже не представляем себе, далеко ли этот туман простирается, потому что сидели в четырех стенах.
- А может, нам попытаться выбраться отсюда на лодке?
- Мы можем не найти ее, и помнишь, как минуту назад ты поскользнулась? Тропинки почти не видно, мы не знаем, куда идти. Нет, безопаснее остаться здесь, пока не спадет туман. Даже если мы и найдем лодку, глупо пытаться достичь берега: нас может унести в море.
Конечно, он был прав. Мы вернулись назад, в стенах было значительно теплее. Мы опустились на одеяла, и он обнял меня.
- Богиня судьбы сопровождает нас, - сказал он. - Мы здесь одни, вдали от всего мира, отрезаны от него покровом тумана. Присцилла, ты не находишь, что это заманчивая перспектива?
- Да, конечно, но я думаю, что будет дальше?
- Но все знают, где мы, и поймут, что произошло. Они не будут волноваться за нас. Думаю, в доме понимают, что у нас достаточно здравого смысла остаться здесь и переждать туман.
- Но это может затянуться надолго, Джоселин.
- Вряд ли: скоро поднимется ветер и развеет туман.
- Интересно, сколько сейчас времени?
- Еще день.
- А сколько мы проговорили?
- Это имеет какое-нибудь значение? Мы сели поближе друг к другу и прислонились к одной из стен. И снова мы заговорили о нашей свадьбе, которая состоится сразу после того, как мы вернемся на землю. В этом тихом месте, посреди странных клубов тумана, казалось возможным все.
Мы не знали, сколько времени, но мы понимали, что уже вечереет, ибо становилось все темнее, и даже тумана уже не было видно, но мы ощущали его сырой и пробирающий до костей. Похолодало, и Джоселин еще крепче прижал меня к себе.
- Представь, что нам придется провести здесь всю оставшуюся жизнь? сказал он, - По-моему, не так плохо.
- Но как мы выживем?
- Мы могли бы построить дом, выращивать овощи и зажили бы простой жизнью, как Адам и Ева!
- Это мало похоже на Эдем.
- Пока ты здесь, земля эта кажется мне раем!