Я никогда не забуду угрюмого звона колокола, когда носильщики внесли гроб в церковь. Я держала Сабрину за руку. Она была очень спокойна, и ее прекрасные глаза казались огромными на бледном лице.
Когда мы стояли вокруг могилы и прислушивались к звукам падения земли на гроб, девочка судорожно прижалась ко мне, и я обняла ее, утешая. Она отвернулась от могилы и уткнулась лицом в мою юбку.
Я не смела взглянуть на Джереми, который был словно во сне. Я видела, что Смит стоит рядом с ним, и была благодарна Смиту. Он заботился о Джереми в прошлом и будет делать это и теперь.
Дома нас ждали поминальные закуски - ветчина, говядина, маленькие пирожки и подогретое вино с пряностями. Наша компания, спокойная и грустная, собралась в большом холле. Все говорили о многочисленных достоинствах Дамарис. На похоронах обычно хвалят достижения и таланты усопшего, но в случае с Дамарис эти слова были заслужены.
Как нам будет не хватать ее! Этот дом не сможет оставаться прежним. Я поняла, что именно ее присутствие рассеивало его зловещую атмосферу.
Жанна говорила, что это несчастливый дом; теперь и мне казалось, что он посещаем злыми духами.
Гости разъехались, и дом затих. Джереми пошел в комнату, которую они делили с Дамарис, и замкнулся в своем горе.
Я предложила Сабрине прогуляться по саду, и она согласилась пойти со мной. Некоторое время она молчала, а затем начала говорить о похоронах.
- Моя мама лежит в этой большой дыре, в ящике, - сказала она. - В таком красивом ящике из полированного дерева с множеством золота на нем.
- Бронзы, - сказала я.
- Золото лучше бронзы. Но нельзя же хоронить в золоте, правда? Оно стоит слишком много. Могильные камни похожи на старух или стариков, завернутых в серые плащи.
- Да, - согласилась я. - Немного похожи.
- Ночью они перестают быть камнями и превращаются в людей.
- Кто тебе это сказал?
- Я слышала, что они так говорили. Она имела в виду слуг. Я знала, что некоторые из них убеждены, будто в Эндерби живут призраки.
- И, - продолжала Сабрина, - могилы раскрываются, а покойники выходят из гробов.
- Это чепуха.
- Они танцуют на могилах, и если кто-нибудь заходит туда в это время, они хватают его и не позволяют уйти. Они отнимают у него сердце и все остальное и берут их себе. Затем они вновь оживают, а тот другой умирает.
- Да где же ты слышала такие байки?
- Не скажу.
- Ты сама придумала их.
- Может быть.
- Сабрина, - сказала я, - как славно нам с тобой вдвоем. Ты согласна?
- Было бы славно, если бы…
- Если бы что? - спросила я.
- Ничего, - сказала она.
Мне казалось, что прежняя Сабрина возвращается. Она уже немного смеялась. И я подумала: она приходит в норму. Все же она еще совсем ребенок.
* * *
Я провела три недели в этом траурном доме, и в течение всего этого времени грусть не проходила.
Джереми лелеял свое горе. Он принадлежал к тому сорту людей, которые сосредоточивают всю свою нежность на одной особе, и этой особой была для него Дамарис. Его жена была центром его жизни, и любовь к ней, потребность в ней были такие великие, что ничто иное не могло спорить с этим. Для Джереми жена всегда была главной, и хотя он любил своего ребенка, Сабрина занимала второстепенное место в его сердце. Он хотел сына, и Дамарис надеялась подарить ему малыша. Эта неудача была горьким разочарованием, но она была все же не так важна по сравнению с потерей Дамарис. Когда она умерла, Джереми потерял волю к жизни, и это не позволяло ему приспособиться к новым обстоятельствам. Он не делал никаких усилий в этом направлении. Так как к трагедии привел капризный, бездумный поступок Сабрины, Джереми вспоминал о нем всякий раз, когда видел дочь. Я понимала, что для Сабрины лучше бы держаться вдали от него. Она тоже понимала это, бедняжка, и лишившись матери, которую очень любила, она не находила никого, с кем могла бы утешиться, кроме меня и Нэнни Керлью.
Мне нужно было возвращаться в Лондон, но я чувствовала, что не могу оставить Сабрину в этом несчастье. Поэтому я оставалась там и проводила с ней как можно больше времени. И я была вознаграждена редкими проблесками ее прежнего характера. Но однажды ночью она исчезла. Нэнни Керлью в испуге прибежала ко мне.
- Я пошла в ее комнату, - сказала она. - Сабрина готовилась ложиться. Я слышала, как она произносит молитву. Я видела, как она легла в постель, и сказала, что вы расскажете ей сказку.
- Я действительно заходила к ней, - ответила я. - Но она спала, поэтому я поправила одеяло и поцеловала ее на ночь.
- Так эта шалунья, - сказала Нэнни Керлью, - должно быть, встала и куда-то ушла.
- Но зачем?
- Никогда нельзя знать, как поступит мисс. Но она что-то задумала, будьте уверены.
- Мы должны найти ее, Нэнни, и вернуть в постель. Мне кажется, что она в мансарде. Ей нравится прятаться там.
- Я подымусь туда и взгляну.
- Я пойду с тобой, - сказала я.
Мы были обескуражены, убедившись, что Сабрины нет в мансарде. Мы искали ее по всему дому. Никто ее не видел. Нэнни Керлью и я с беспокойством смотрели друг на друга.
- Должно быть, она ушла, - сказала я - Но почему… и куда?
- Она странно вела себя последнее время. Она до сих пор огорчена потерей матери… а тут еще ее отец. Похоже, она боится его и все твердит, что ненавидит его.
- Бедная, бедная Сабрина. Мы должны скорее найти ее, Нэнни.
Мы поспешно вернулись в ее комнату. Ее тапочки исчезли, так же как и ночная накидка, но остальная одежда была на месте.
- Она не могла уйти далеко, - сказала я. - Она не одета для выхода из дома. О, куда же она пошла?
Я старалась вспомнить любимые места Сабрины. К ним относилась конюшня. Мы пошли туда, но там не было даже ее следа. Пони стоял в стойле, и это несколько обнадеживало. Мысль о ее ночной поездке верхом на пони ужасала.
Когда мы выходили из конюшни, к нам подбежал Демон, пес Джереми, который держался поодаль все эти траурные дни, как будто осознавая трагедию, обрушившуюся на дом. Но он постоянно находился в компании Сабрины.
Я позвала его:
- Демон, Демон, где она? Где Сабрина? Он коротко гавкнул и посмотрел на меня грустными глазами.
- Найди ее, Демон, - сказала я. - Пожалуйста, Демон, найди Сабрину.
Пес помахал хвостом, посмотрел на нас и заскулил. Потом он повернул и пустился бежать к дому. Я в разочаровании последовала за ним, так как была уверена, что Сабрины там нет.
Когда мы приблизились к дому, появился Смит.
- Эй, Демон! - закричал он. - Я искал тебя, песик Тут он увидел нас.
- О, Смит, - воскликнула я, - мы не можем найти Сабрину.
Смит нахмурился.
- Значит, ее нет в постели?
- Нет. Мы обыскали весь дом. Она, должно быть, ушла, но я не могу понять почему и куда. Нет ли у тебя соображений на этот счет?
Между Сабриной и Смитом была особая связь. Он принадлежал к тем людям, которые мало водятся с взрослыми, но тянутся к детям. Я знала это, чувствовала это и Сабрина.
- Бедняжка, - сказал он. - Это тяжелое время для нее… Хозяйка… умерла. Хозяин такой…
- Я беспокоюсь, Смит, и Нэнни тоже. Куда же она могла пойти?
Подумав мгновение, Смит сказал:
- Демон нас приведет к ней. Он почует, где находится маленькая хозяйка. Давай, песик.
Демон насторожил уши и неподвижно застыл, как бы принюхиваясь к воздуху, затем быстро побежал от дома. Потом остановился и оглянулся на нас.
- Он просит нас идти за ним, - сказал Смит. Я закричала:
- Молодчина, Демон. Веди нас к Сабрине, Демон.
Он бросился бежать к церкви и остановился у калитки, ведущей к кладбищу. Смит открыл ее, и мы все вошли.
Теперь я знала, что Сабрина ушла на могилу матери Я увидела ее первой. Она стояла на коленях, и ее руки были простерты над землей.
- Сабрина! - закричала я. - О, Сабрина… Она не двинулась, и на мгновение меня пронзил ужасный страх. Я подбежала к ней, упала на колени рядом с нею и повернула ее к себе. Сабрина была мертвенно бледна, и ее глаза были широко раскрыты.
- Кларисса, - прошептала она и упала на меня. Я крепко прижала ее к себе. Она вся дрожала.
- Никто не приходил, - проговорила она. - Могилы не открывались. Я ждала… но ничего не произошло.
- Нужно поскорее положить ее в постель, - сказала я. - Она дрожит от холода.
Смит подхватил девочку своими сильными руками, - Как же вы оставили постель, мисс, - начала Нэнни, Керлью.
Я положила ладонь на ее руку.
- Не надо сейчас браниться… - прошептала я. Сабрина протянула ко мне руку, и я взяла ее и поцеловала.
Нэнни Керлью сказала:
- Мы быстренько доставим вас в кровать. Демон подпрыгивал и лаял.
- Славный пес, Демон, - сказала я. - Демон привел нас к тебе, Сабрина. А теперь давай-ка пойдем обратно. И я собираюсь теперь присматривать за тобой.
- Всегда? - спросила Сабрина.
- Всегда, - твердо ответила я.
Смит отнес Сабрину в дом, и мы уложили ее в постель. Пока Нэнни Керлью грела бульон, она лежала и дрожала, и я закутала ее в одеяло.
Она сказала:
- Останься со мной, Кларисса. Поэтому я легла рядом с нею, крепко обняв ее. Я надеялась, что Сабрина заснет, но она не могла спать. Выпив бульон, она примостилась рядом со мной, крепко держа мою руку, как будто боялась, что я; собираюсь сбежать.
- Кларисса, - сказала она.
- Дорогая, постарайся уснуть. Мы можем поговорить завтра.
Она немного помолчала, а затем позвала опять.
- В чем дело? - спросила я мягко.
- Они не выходят.
- Кто?
- Мертвецы из могил.
- Нет, - сказала я, - Они мирно спят. Они закончили земные дела и не желают возвращаться.
- Моя мама хотела бы вернуться. Она очень бы хотела вернуться ко мне.
- Мама хочет, чтобы ты была счастлива тут.
- Я хочу пойти к ней. Мне хотелось, чтобы один из мертвецов вышел, забрал мое сердце и умертвил меня, и тогда я могла бы очутиться в могиле с мамой.
- О, Сабрина, - сказала я. - Это у тебя не получится. Ты должна жить здесь и быть счастливой.
- Этого теперь не будет, потому что… я убила ее.
- Чепуха.
- Нет, я действительно убила. Я ведь каталась на коньках, а она пришла и спасла меня, и это убило ее.
- Нет. Все происходило вовсе не так. Она болела задолго до твоего рождения и заболела снова.
- Но она бы не заболела, если бы не простудилась на льду.
- Послушай, Сабрина, нам следует забыть все это. Все прошло. Именно этого хотела бы твоя мама.
- Папа не забудет этого.
- Но подобные вещи случаются в жизни, и с ними ничего нельзя поделать. Когда они заканчиваются, ничего не остается делать, кроме как забыть их. Постарайся забыть происшедшее, Сабрина. Я помогу тебе забыть.
- Но…
- Послушай. Ты пошла на лед, хотя тебе запретили делать это. Ты провалилась, и твоя мама тебя спасла. Она поступила так, как хотела. И она прихварывала в то время. Потом ей стало лучше, а затем она заболела вновь.
- Ей было лучше? - спросила Сабрина.
- Конечно, - солгала я. - Она болела и до этого несчастья.
- Мой отец…
- Он очень любил маму. Он потрясен несчастьем, а когда люди в таком состоянии, они склонны обвинять других. Это несправедливо… но это так по-человечески. Поэтому будь с ним помягче и прекрати корить себя.
- Ты говоришь приятные вещи, Кларисса.
- Я говорю правду.
Ей стало легче, и она прильнула ко мне, крепко держа мою руку. Я оставалась с ней, пока она не заснула, а потом тихо выскользнула.
* * *
На следующий день я повидалась с Джереми. Он не хотел видеть меня, да и вообще кого бы то ни было. Но я настояла.
Меня глубоко потряс его измученный вид, но еще более - жестокая складка у рта. Смит сказал:
- Он возвращается к прежнему состоянию, мисс Кларисса, точно к тому состоянию, в каком находился до поездки во Францию, когда он привез вас домой.
Прежде Джереми был угрюмым, сердитым мужчиной, недовольным судьбой и ведущий отшельнический образ жизни. Не собирается ли он опять стать таким?
- Джереми, - сказала я, - извини за беспокойство, но я хочу поговорить с тобой о Сабрине.
Он нахмурился так, словно само упоминание ее имени было ему неприятно.
- Мы должны помнить, как она мала, - продолжала я. - Ведь ей только семь лет.
Он кивнул мне с легким нетерпением, видимо, подтверждая очевидность данного факта.
- Дети очень впечатлительны, и эта трагедия повлияла на нее.
- Смею надеяться, что повлияла, - парировал он. - необходимо заставить ее понять, к чему привела ее злоба.
- Джереми, но это всего лишь легкомысленный поступок ребенка!
- Ей говорили, что кататься на коньках опасно, и запрещали идти.
- Но опасность манит детей, разве ты не знаешь?
А Дамарис пошла за ней и отдала свою жизнь ради ее спасения.
- Это было не совсем так, Джереми.
- Я не могу воспринимать случившееся иначе. Я поняла, что безнадежно пытаться изменить его точку зрения, и поэтому решила перейти прямо к сути дела.
- Я хочу взять Сабрину с собой.
Меня поразила реакция Джереми: мне казалось, что ввиду его неприязни к Сабрине он без колебаний позволит ей уехать.
- Ее дом здесь, - сказал он.
- Но я думала, что недолгое пребывание с Лансом и со мной…
- Где ее, несомненно, избалуют и заставят почувствовать себя почти героиней…
- Думаю, что она нуждается в особенной заботе в данный момент.
- В чем она и нуждается, так это в понимании своего проступка. Надо заставить ее понять, что ее непослушание стоило жизни ее матери.
- Да нет же, Джереми! Она и так горько сожалеет. Прошлой ночью она пошла на могилу матери. У нее было ребяческое намерение присоединиться к ней. Разве ты не видишь, как сильно она переживает! Необходим тщательный уход, чтобы вернуть ее к нормальному состоянию. Ей нужны любовь и безопасность. Дамарис бы это поняла.
Само упоминание ее имени, казалось, взбудоражило Джереми. Он сжал кулаки и отвернулся. Когда он заговорил, его голос звучал сдавленно.
- Дамарис мертва… из-за шалопайства этого ребенка. Ей требуется дисциплина. Она крайне эгоистична. Она останется дома. Благодарю за предложение, Кларисса. Ты добрая девушка. Дамарис очень любила тебя. Но Сабрина зла, и ее необходимо обуздать. Я буду беспокоиться, если за ней не будут следить. Она должна остаться здесь. Я хочу, чтобы она полностью осознала, какой ужасный проступок совершила.
- Джереми, - сказала я, - ты всегда был добр ко мне. Ты был мне вторым отцом. Ты и Дамарис… Я никогда не забуду…
Видно было, что я затронула его чувства, и поскольку он переживал из-за Дамарис, это только усугубило горечь потери.
Он твердо сказал:
- Мой ответ таков: Сабрина остается здесь. У нее есть эта добрая женщина Керлью, которая присмотрит за ней; и здесь ее дом.
- Отпусти ее хотя бы ненадолго погостить, - умоляла я.
- Может быть, позднее. Когда она проявит раскаяние.
Я протестующе воскликнула:
- Разве ты не видишь? Она и так одержима чувством вины. Это нависает над ней. Джереми, ведь она - только маленький ребенок.
Он сказал:
- Мое мнение остается прежним. Из опыта я знала, что, когда Джереми выражается таким образом, это окончательное решение.
После того как я уехала, лицо Сабрины еще долго преследовало меня.
- Скоро ты приедешь повидать меня, - сказала я ей при расставании.
Она посмотрела на меня с упреком. Я была уверена, что она считает меня дезертиром, и содрогнулась при мысли о том, каково ей будет в этом мрачном доме. Мне казалось, что для нее нет ничего хуже, чем оставаться там. Я надеялась на Смита и Нэнни Керлью и поговорила с ними перед отъездом.
В Лондон я вернулась в грустном настроении. Ланс радостно приветствовал меня. Он сказал, что счастлив видеть меня снова, что много выиграл и стал богаче на несколько тысяч. Я не обрадовалась новостям, так как он играл при высоких ставках и я чувствовала, что рано или поздно результаты игры могут стать катастрофическими.
Эмма радушно приветствовала меня, и было приятно вновь видеть маленького Жан-Луи. Несмотря на постоянные опасения, связанные с азартной игрой Ланса, я была бы очень счастлива, если бы только смогла привезти с собой Сабрину.
Ланс заметил мою озабоченность, и вскоре я рассказала ему обо всем.
- Если бы я могла привезти ее с собой, мне было бы сейчас легко. Я уверена, что сделала бы из нее нормального ребенка, если бы она побыла у меня.
- Ты - маленькая фея, - сказал он добродушно, и я почувствовала горечь разочарования, так как поняла, что ему, в сущности, нет дела до Сабрины. Он всегда был добр; он вовсе не препятствовал бы пребыванию у нас Сабрины в качестве моего ребенка, если бы я смогла доставить ее сюда, и она чувствовала бы себя тут, как в своем доме и как член семьи; но в то же время его не особенно заботило, что с нею происходит. Ему были присущи легкомыслие и беззаботность, и это распространялось на все, что касалось его… за исключением игры.
В одном отношении это легкомыслие представляло достоинство, так как Ланс не огорчался даже из-за своих неприятностей. Когда я вспоминала, как близок он был к разрешению после краха "Компании южный морей", меня всегда поражала его реакция. Я только позднее узнала, что он был на грани банкротства. Он всюду одалживал деньги, но продолжал жить по-прежнему расточительно. Таков был Ланс.
Быть может, именно благодаря Сабрине я начала чувствовать смутное неудовлетворение моим замужеством. Сначала я не допускала этого чувства. У меня был наидобрейший и самый снисходительный муж. Я старалась не замечать поверхностного образа нашей жизни. Теперь я начинала чувствовать, что в ней не хватает глубины. Но это было только смутное ощущение, так как мои мысли были заняты бедственным положением Сабрины.
Каждый день я думала о ней и мне хотелось попросить Смита или Нэнни Керлью написать мне и сообщить о том, что у них происходит. Но ни один из них, как мне казалось, не был бы хорошим корреспондентом. Я могла бы попросить Присциллу, но она была в это время очень озабочена здоровьем своих родителей.
Наконец я поговорила о Сабрине с Жанной. Жанна все поняла.
- Бедняжка, - сказала она. - Как жестоко заставлять ее чувствовать себя убийцей. Мужчины… Я не знаю. У них нет здравого смысла, если вы спросите меня. Этот господин Джереми очень скверный. Он - плохой отец своему ребенку.
- О, Жанна, - сказала я, - как мне хотелось привезти ее с собой.
- Она вырастет озлобленной… как это сказать?.. Будет иметь зуб на целый свет.
- Да, я думаю, ты права, Жанна, и я беспокоюсь за нее.
- Для одних жизнь тяжела, - добавила Жанна, качая головой, - а для других она легка. Мадам Эмма решает свои проблемы с легкостью… Она знает, как устраивать свой дом. Хитрая, как стая обезьян.
Жанна опять перешла на французский, как всегда, когда нервничала, поэтому я поняла, что она тоже беспокоиться о Сабрине.
- Мне она никогда не нравилась, - завершила Жанна свою любимую тему об Эмме. Но, по крайней мере, я смогла поговорить с ней.
- Милая Жанна, - сказала я ей однажды, - не знаю, что бы я делала без тебя.