Глава 29
Кетлин положила голову Квинлану на плечо и робко погладила его по тыльной стороне ладони. Свет свечи подчеркнул контраст между ее светлой кожей и его более темной, с золотистыми волосками. К своему удивлению, она обнаружила маленькие шрамы на суставах.
- Как у виконта может быть такая рука? - с неподдельным интересом спросила она.
- У любого офицера, который умеет держать в руках саблю, есть шрамы. - Зевнув, он потянулся. - Чем меньше их количество, тем лучше ученик.
Он сказал это беззаботным тоном, но она тут же встрепенулась и пристально посмотрела ему в лицо.
- Вы были ранены при Ватерлоо, милорд?
- Был, - осторожно ответил он.
Близилось утро. Ночь показала, насколько Кетлин непредсказуема. Подремав всего час, она проснулась от страшного голода, который он попытался утолить вином, фигами, холодным цыпленком и виноградом, принесенными из кухни гостиницы.
- Я спрашиваю потому, что всегда хотела знать, как погиб лорд Петтигрю. - Она отщипнула виноградину от грозди, лежавшей на блюде на кровати.
- Его смерть была быстрой и достойной. Он спас мне жизнь. - Ее взгляд оставался пронзительным, и ему нужно было понять, откуда эта резкая смена настроения. - Ты очень любила его?
Она отрицательно покачала головой, что чрезвычайно изумило Квинлана.
- Я вообще не любила его. Он даже мне не нравился.
- Потому что он взял тебя силой?
Она прикусила губу.
- Это была моя вина. Я по дурости поверила в болтовню мужчины, который видел во мне лишь глупую девочку.
- Мужчины очень жестоки, когда ими движет похоть, - тихо проговорил Квинлан.
- Думаю, он был отличным солдатом, если судить по тому, с какой настойчивостью шел к цели.
- Он был у тебя первым? И опять его пронзил ее взгляд.
- Он был у меня единственным. И вместе мы были только один раз. Жаль, не правда ли, что одного промаха оказалось достаточно?
- Жаль. - Значит, ему так и не удалось избавить ее от причиняющих боль воспоминаний? - Можно мне спросить, зачем ты хранишь его кольцо?
Кетлин кивнула:
- Ты имеешь на это право. Теперь. - Ее улыбка была чуть более грустной, чем раньше. - Это напоминание об ошибке. Я надеялась, что больше не совершу ее. - В ее глазах отразился вызов. - Что еще ты желаешь знать?
Квинлану хотелось бы отложить этот разговор на другой раз, но он понимал, что, если сейчас попытается уйти от ответа, она потом вспомнит об этом и усомнится в нем.
А ему нужно ее доверие. Поэтому он должен рискнуть и сказать ей правду.
Он погладил ее по щеке, сожалея о том, что не может уберечь от новых переживаний.
- Вряд ли ты способна поведать то, что мне не известно о личности Эррола Петтигрю.
Кетлин вспыхнула:
- Так ты знал обо мне? И о ребенке?
- И о письме, которое он отправил тебе. Его написал я.
Она застыла. Наверное, подумал он, Лот чувствовал себя так раньше, когда обнаружил, что его жена превратилась в соляной столб. Однако спустя секунду Кетлин доказала, что она живая. Она села, не обратив внимания на то, что тонкий шерстяной плед, которым они укрывались, соскользнул и обнажил ее до талии.
- Ты написал письмо. - Это не был вопрос.
- Я написал много писем для солдат. Я делал это, чтобы как-то занять себя. Они прозвали меня Пером.
- Не верю! - прошептала Кетлин.
Ее красивое лицо покрыла мертвенная бледность. Она издала сдавленный звук, как будто ее душили, и соскочила с кровати. Прежде чем Квинлан сообразил, что она намерена сделать, она схватила свое платье и принялась что-то искать. Наконец вытащила из корсажа потрепанный листок бумаги.
Отшвырнув платье, она вернулась к кровати, но не легла, а села на край.
- Это ты написал? - Она протянула Квинлану листок. Он взял его, развернул и пробежал глазами текст, хотя в этом не было надобности.
- Я. - Он посмотрел на Кетлин. У нее был такой вид, словно он ударил ее. Неожиданно она сдернула с него плед и завернулась в него.
- Как ты мог написать такую подлость? Квинлан сел и прикрыл подушкой все ещё напряженную плоть.
- Когда он рассказал нам…
- Вам? - в ужасе пробормотала Кетлин.
- Он рассказал нескольким друзьям, что у него есть женщина, которая забеременела. Он не называл имени. - В наказание он получил ее недоверчивый взгляд. - Когда он попросил меня написать письмо, я согласился.
- Зачем?
Он опустил глаза.
- С моей стороны это было чистой самонадеянностью. Меня заинтриговала ситуация. - Кетлин прижала руку ко лбу, и он поднял голову. - Я знаю, это не оправдание. Меня распирало сознание собственной значимости. Для меня было игрой представлять, как молодая беременная женщина отреагирует на то, что ее бросили.
- Надеюсь, "Глупец удачи" просветил тебя, - с ехидцей заявила Кетлин.
- Господи, да! - Квинлан все понял, и его залила краска стыда. Ее героиня трижды пыталась покончить с собой! - Значит, ты…
- Нет. Было бы трусостью не довести дело до конца. - Затем она уже не так холодно добавила: - А драма получилась хорошая, согласен?
Его восхищению не было предела:
- Твоя пьеса явилась злым обвинением за мою глупую выходку и сознательную слепоту. Письмо выглядело тем, чем оно было на самом деле: подлой попыткой разрушить добрые чувства женщины к тому, кто ее соблазнил.
- Ты достиг поставленной цели.
Он увидел, как дрогнула ее нижняя губа, и в его душе что-то перевернулось. Он впервые почувствовал связь с другим человеком и ощутил ее боль как свою. Ему захотелось избавить от страданий обоих. Однако он знал, что должен быть с ней честным, пусть даже под угрозой навсегда потерять ее.
- То, что я сделал, мерзко. Если это тебя утешит, я напился, прежде чем взяться за письмо.
- Так я и думала! - яростно прошептала Кетлин. - Только я полагала, что лорд Петтигрю нетвердой рукой выводил те каракули. Кстати, ты показал письмо лорду Петтигрю? И вы вместе посмеялись над бедной маленькой шлюшкой?
Выражение лица Квинлана стало менее смиренным.
- Если бы кто-нибудь назвал тебя шлюхой, я бы пришиб ее или его.
- О, понятно. Теперь, облегчив совесть, ты будешь превозносить меня до небес. Да, но кто же тогда дискредитировал меня, обвинив в злом умысле, бесхарактерности и вольностях в общении с мужчинами?
Квинлан поднял руки, капитулируя.
- Я не пытаюсь оправдывать свое подлое участие в твоем унижении. Когда я узнал, что письмо отправлено, я понял, что пожалею о своей роли в этой афере. Знай я, кто ты, я бы немедленно предложил бы тебе свое покровительство. Поверь, меня ни на минуту не оставляли угрызения совести.
- О, уверена, от этого мне будет легче.
Квинлан проигнорировал ее сарказм. Она имела на это право. К тому же гнев делал ее еще красивее. Вот и сейчас, укутанная в плед, с огненно-рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам и спине, она была прекрасна! Он нашел себе достойную пару.
- Какая ирония! - улыбнулся он ей. - Я бы никогда не узнал тебя, если бы ты не написала пьесу. Кетлин вздрогнула от удивления:
- Ты понял, что я описала свое положение в "Глупце удачи"?
- Нет, - сокрушенно покачал головой Квинлан. - Я не настолько проницателен. Но я почувствовал гнев и ярость автора и решил, что они направлены на меня. Потом, после того вечера, когда Франкапелли…
- Граф Франкапелли выдал меня? - Она утратила свою надменность. - Неужели нет предела мужскому вероломству?
- Франкапелли, - ровным, бесстрастным голосом продолжил Квинлан, - сказал мне только, что ты являешься автором "Глупца удачи" и что мне придется иметь дело с ним, если я чем-то обижу тебя. Остальное я додумал сам. Подозреваю, что ты кузина Корделии Литем. Ты познакомилась с Петтигрю на ее свадьбе с лордом Хиллфордом. - Его взгляд потеплел, когда он увидел, что из-под пледа выглядывают ее стройное бедро и коленка. - По идее, там ты должна была познакомиться со мной.
- Понятно. И когда же ты собирался сообщить мне об этом?
Он одарил ее своей самой чарующей улыбкой.
- Примерно через сотню лет.
Она не улыбнулась в ответ.
- А что ты думал до того, как узнал, что пьесу написала я? Кто, по-твоему, сочинил ее?
- Я решил, что ее написал твой новый любовник. Я полагал, что он усадил тебя в контору Лонгстрита для того, чтобы ты подсунула его работу вместо моей.
- Ага, значит, ты считал меня бесстыдной потаскушкой, у которой хватило ума на то, чтобы лечь под твоего приятеля, но не для того, чтобы сочинить пьесу?
Квинлан встал с кровати. Он заметил, что Кетлин устремила взгляд на его набухшую плоть и густо покраснела, однако это не смягчило его. К черту ее уязвимость!
- Клянусь, я мог бы устроить тебе хорошую взбучку за это.
- Правильно. Угрожать, когда нет веских доводов. Лорд Петтигрю использовал ту же тактику.
Квинлан помолчал.
- Он причинил тебе боль?
- Он овладел мною против моего желания. - Она отбросила волосы на спину. - Я не звала на помощь, потому что боялась испортить праздник кузине Делле. К тому же мне не меньше, чем ему, не хотелось, чтобы нас обнаружили.
- Значит, ты кузина леди Хиллфорд?
Она вздернула подбородок, отказываясь отвечать, но ее молчание и так послужило ответом.
- Ты имеешь полное право презирать лорда Петтигрю и меня за мое участие в обмане.
- Как великодушно с вашей стороны, милорд, сочувствовать мне. - Ее тон взбесил Квинлана, и он заскрежетал зубами. - Но я презираю лорда Петтигрю отнюдь не за его характер. Я знала, что он собой представляет, и позволила себя обмануть, поэтому и получила то, что заслуживала.
- Твоя честность поражает меня.
- Ты слишком низкого мнения обо мне, вот и удивляешься, - с надменностью подлинной графини заявила она. Господи, как же он любит ее!
- Можешь не верить мне, но для тебя лучше, что ты освободилась от Петтигрю. Из него получился бы отвратительный муж.
- По-твоему, я стремилась к замужеству? Ничего подобного! Это был худший день в моей жизни, когда цыганка Титания сообщила, что я ношу ребенка Петтигрю. Я возненавидела его за то, что он лишил меня добродетели, и - хотя мне стыдно признаться в этом - испытала облегчение, когда нашла его имя в списках погибших. А потом пришло то письмо. - Ее глаза потемнели от душевных страданий. - Оно все изменило, разве ты не понимаешь? Я бы предпочла, чтобы у Грейн был отец-герой, а не трус и подлец.
Такая мысль даже не приходила Квинлану в голову. Ведь это он, а не Эррол разрушил ее иллюзии о любви! Ему стало страшно стыдно.
Он шагнул к ней и протянул руку.
- Теперь все позади. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Кейтлин.
Она возмущенно фыркнула:
- Это жестоко.
- Это правда. Клянусь, я люблю тебя.
Она посмотрела на него, и он впервые понял, что значит когда тебя презирают.
- Разве не сегодня ночью ты сказал, что никогда не любил? Ты намерен жениться на запятнанной позором жене друга, но никто - даже я - не ожидает от тебя такой жертвы. Тобой движет любопытство? Нет, я не хочу знать. - Она закрыла глаза рукой и вздохнула. - Я уже не способна на любовь. Надеюсь, ты узнал все, что желал.
- Я узнал, что люблю тебя.
- Случайное влечение, - проговорила она. - Пройдет.
- Тебе так просто не забыть меня, Кейтлин.
Она опустила руку и посмотрела на него так, что он похолодел.
- Я вообще никогда не забуду тебя, это самое ужасное.
- Куда ты? - спросил он, когда она начала одеваться.
- Я не скажу тебе, даже если ты предложишь мне все золото мира.
- Правильно! Продолжай изображать из себя обманутую ирландскую девицу. Ты неважно справляешься с этой ролью. - Он упер руки в бока, вызывающе демонстрируя ей свое желание. - Ты носишь письмо Петтигрю и его кольцо как символы унижения или как алую букву (Алая буква "А" - символ позора прелюбодейки; прикреплялся на грудь). Ты чертовски горда своим несчастьем. Слишком горда, чтобы можно было поверить в твою искренность!
Возмущенная до глубины души, Кетлин налетела на него с кулаками. Квинлан с удивлением обнаружил, что для своего роста она бьет очень больно. Она разбила ему губу и оставила на его лице несколько синяков, прежде чем силы покинули ее и она свалилась на пол.
Он опустился рядом с ней на колени и попытался обнять ее, но она решительно оттолкнула его руку.
- Оставь меня! Пожалуйста!
- Кей… Кетлин, скажи, что мне сделать, чтобы мы помирились?
- Ничего. - Она подняла голову и убрала с лица волосы. - Ты сделал достаточно. Я должна идти домой. Грейн будет ждать меня, когда проснется.
- Я пойду с тобой.
- Нет. - Она тяжело поднялась на ноги. - Сделай одолжение, дай слово, что оставишь меня в покое.
- Я не могу обещать этого. Да и с чего?
Она бросила на него мрачный взгляд:
- Тебе больше не удастся залезть мне под юбку. Независимо от того, что произошло сегодня.
Квинлан услышал в ее голосе злобу и улыбнулся. Страсть, вспыхнувшая в них, и в самом деле страшно испугала ее.
- Я не верю тебе. Что ты сделаешь? Спрячешься в монастыре?
- Да!
Он усмехнулся и ощутил привкус крови на рассеченной губе.
- Нет, не спрячешься. Ты уедешь, начнешь зализывать раны, а потом станешь думать обо мне, и об этой ночи, и о том, что между нами произошло. Ты будешь искать оправдания для моего непростительного поступка - я имею в виду это гадкое письмо. Будешь это делать потому, что у тебя доброе, великодушное сердце. А еще потому, что ты любишь меня.
Зашнуровав корсет, Кетлин гордо вскинула подбородок.
- Я пригрела на груди змею.
- Ты не только пригреешь меня на груди, но и пустишь к себе между ног, и я буду ласкать тебя, пока мы оба не рухнем от усталости и изнеможения.
Что-то случилось. Выражение гнева и праведного негодования исчезло, и Квинлан увидел на ее лице искреннее отчаяние. И испугался. Он не хотел сломить ее.
- Я не дотронусь до тебя до самой свадьбы, если пожелаешь. Я обязательно женюсь на тебе, причем очень скоро.
- Никогда!
Он смягчился:
- Вижу, что ты твердо намерена уйти. Хорошо, пусть это будет нашим с тобой прощанием. Ты вольна идти куда хочешь и жить где тебе угодно. Из тебя получится очаровательная старая дева, а из меня - развратный холостяк. А потом, спустя много лет, когда я буду здорово навеселе, я напишу о зеленоглазой ирландской девушке, с которой был близко знаком. Я скажу, что она была единственной любовью в моей жизни.
Кетлин не ответила, даже не смотрела на Квинлана. Отстегнув кольцо Петтигрю от корсажа, она положила его на стол и вышла за дверь.
Квинлан следил за ней из окна до тех пор, пока не убедился, что она села в экипаж, а затем взял кольцо и со всей силы зашвырнул его далеко-далеко.
- Я женюсь на ней.
Его охватили смешанные эмоции: тоска, неверие и облегчение оттого, что слова наконец-то произнесены вслух. Как замечательно признаться себе в этом, просто великолепно! Он не думал о том, сколько препятствий стоит между ними. Знал: только после того, что они испытали этой ночью, она обязательно рано или поздно капитулирует.
- Я женюсь на ней, - повторил он глубоким вибрирующим голосом, который Лонгстрит больше никогда, к своему сожалению, не услышит на подмостках театра "Друри-Лейн".
Часть пятая
ПРИПИСКА
Слава богам и моей счастливой звезде! Но здесь есть еще и приписка.
"Двенадцатая ночь" Уильям Шекспир
Глава 30
Порпю-Венере, 2 апреля 1816 года
- Куда ты идешь? - осведомился Рейф, когда его жена выскользнула из кровати и зашуршала халатом.
- Недалеко. - Делла подошла к окну и распахнула жалюзи, впустив в комнату яркий солнечный свет. Она никогда не уставала восхищаться видом, открывавшимся из окна. Но сегодня прозрачность воздуха и яркость света послужат для более прозаических целей, чем пробуждение чувства красоты. - Утренний свет ярче всего здесь. Он поможет твоему зрению.
Рейф тихо чертыхнулся:
- Тебе же известно мое мнение насчет твоих экспериментов.
Делла повернулась спиной к окну. Ее женственная фигурка четко выделялась на фоне великолепия солнечного утра.
- Это не эксперименты, а упражнения. Следовательно, ты должен быть снисходительным ко мне. Итак, скажи, что ты видишь?
Рейф сел в кровати, из скромности натянув простыню до талии. Повернув голову и увидев фигуру в оконном проеме, он нахмурился:
- Вижу твой силуэт.
- Хорошо. Скажи, что еще видишь.
Он прищурился, так как после пробуждения его зрение было хуже, чем в другое время дня.
- Три пальца.
- Попробуй еще раз.
Его брови сошлись на переносице.
- Не нравятся мне эти игры.
- Кажется, я скоро привыкну к твоему ворчанию по утрам. Жена должна терпеть характер мужа. Рейф пробурчал что-то нечленораздельное.
- Так сколько пальцев, дорогой?
- Три.
На самом деле она выставила только два пальца.
- Очень хорошо, - сказала она, опуская руку. - Видишь, уже есть улучшения.
Рейф нетерпеливо провел рукой по волосам.
- У каждого свое мнение на этот счет.
- Временами у меня складывается впечатление, что у тебя совсем нет желания видеть, - проговорила Делла.
- Я привык к слепоте.
Чтобы не поддаваться его настроению, она оперлась руками на подоконник и, выглянув в окно, полной грудью вдохнула терпкий аромат глицинии. Он видел ее пальцы! Какая разница, что он увидел три, а не два? Ведь это не проверка математических способностей. И все же Делла подозревала, что он что-то утаивает от нее.
Она развязала тесемки шелкового халата и спустила его с плеч. Повернувшись боком к свету, она хрипло произнесла:
- А что вы видите сейчас, милорд?
Рейф посмотрел в ее сторону, и его брови неожиданно поползли вверх.
- Великий Боже, Делла! - вскричал он. - Прикройся, иначе тебя увидят слуги!
- Да, милорд.
Таинственно улыбаясь, Делла натянула халат на плечи. Если он смог разобрать очертания ее груди, значит, у него не такое слабое зрение, как он пытается ей показать! В течение последних недель Рейф сильно изменился. Он больше не пил в таких количествах и не прятался. Однако ее тревога не улеглась. Как утверждали, Байрон регулярно лечился от алкоголизма, но это не давало продолжительных результатов. К ее облегчению, с той ночи, когда они вновь познали друг друга, Рейф больше ни разу не напивался. Он не топил свое горе в вине, но все еще находился в глубокой задумчивости. Его мысли были мрачны и непонятны, как и тогда, когда он прятался за повязкой.
Он ни разу не пришел к ней ночью, однако не прогонял ее, когда она приходила в его постель. Во мраке он ласкал ее словно в первый раз, страстно, нежно, с безграничной любовью. Делла чувствовала, что он прячется в себя, едва они удовлетворят страсть. Он гулял по саду, но никогда не выходил в город и, естественно, отказывался показываться посторонним. Она делала все возможное, чтобы восстановить его веру в себя, но было совершенно очевидно, что он нуждается в чем-то большем.