Он грубо схватил ее за ноги, а потом руки его проникли ей под юбку.
– Твой разум был затуманен похотью, шлюха. Глупость с моей стороны, что я позволил этому произойти. – Он принялся проводить взад и вперед пальцами, еще больше возбуждая в ней похоть, затем отпустил ее и отошел. Она протестующе захныкала, но он только засмеялся, повернулся к ней спиной и вышел из комнаты.
– Мерзавец, – тихо сказала она. Ее пальцы обхватили рукоять кинжала, клинок оставил пятно на карте. "Карабас фон Леве, – подумала она и принялась проводить линию вдоль реки Карабас острием окровавленного кинжала. – И, возможно, его сестра тоже там. Будет ли этого достаточно для того, чтобы Бат нарушил нынешний никчемный мир?"
Она обвела кружком крепость Алте-Весте, проколов бумагу острием клинка. Война! Она хотела войны и всех тех наслаждений, которые Бат дарил ей в конце битвы. Она что-то проворчала и вонзила острие клинка сквозь карту в стол, уничтожая то место, где находились крепость и крошечное поместье. Она хочет войны. И получит ее.
Катарина скакала к северу по дороге вдоль реки, ведущей из деревни Карабас. Лес направо от нее был реже, чем в Леве, поэтому позднее осеннее солнце ярче освещало дорогу. Воздух пронизывала прохлада приближающейся зимы, и она поплотнее закуталась в плащ.
Конь, которого она мысленно окрестила Ниффле, шел под нею плавно и уверенно, чего нельзя было сказать об огромном белом муле, на котором за ней следовал Вензель.
Она оглянулась на него. От тяжелой тряской езды его шляпа с обвисшими полями сползла и почти закрыла ему глаза. Он поднял руку, чтобы сдвинуть ее назад, и от этого движения лежащий перед ним поперек седла карабин опасно закачался, Вензель отпустил шляпу и схватил ружье, а шляпа снова съехала ему на глаза.
Она не смогла сдержать улыбку, несмотря на то, что постигшее его злосчастье подвергало их обоих риску. Хотя он и сопровождал ее с флегматичной преданностью, эта преданность в большей мере относилась к его отцу, чем к ней. Она подозревала, что в глубине души он жаждал вернуться домой, в суровую местность, названную по имени упрямого животного, на котором он ехал. Рукой, обтянутой перчаткой, она нащупала в кармане пистолет, и ее пальцы обхватили вселяющее надежду оружие. Она уже давно усвоила, что не должна полагаться на чью-либо защиту.
По мере того как они приближались к перекрестку, откуда тропа вела на восток, в лес, ее взгляд все пристальнее всматривался в деревья, опыт подсказывал ей, что нападающие укрываются скорее всего в этом месте.
Кажется, там двигаются какие-то тени. Она встряхнула головой. Не так уж много сообщений поступало о появлении разбойников здесь, на севере, но что-то тревожило ее, какое-то движение, замеченное краем глаза. Она пристально всмотрелась вдаль, затем налево, в сторону реки, которая текла здесь стремительнее, чем на юге. Берега ее были крутые, поросшие деревьями и густыми зарослями ежевики, теперь стоявшими почти без листьев. Затем снова перевела взгляд на лес справа от себя.
Катарина достала из кармана юбки пистолет. Коню передалась ее тревога, и Катарина ощутила, как поступь его немного изменилась. Она крепко схватилась за поводья, ожидая, что конь заартачится, но тот продолжал равномерно бежать. Рассеянная улыбка появилась в уголках ее губ, когда она мысленно отметила великолепную выучку животного. Когда она вернется в поместье Леве, нужно будет сказать лейтенанту Печу, что она высоко оценила его талант.
Если, конечно, вернется в Леве. Она крепче сжала пистолет.
Кто-то стремительно бросился через дорогу. Ее взгляд устремился на существо, скачущее среди деревьев. Кролик. От неожиданности конь встал на дыбы, но быстро успокоился. Сердце Катарины глухо забилось. У себя за спиной она услышала пронзительный рев мула Вензеля, за которым последовал испуганный человеческий крик.
– Вензель! – воскликнула она, развернув коня, и увидела, как Вензель пытается удержать своего перепуганного мула, при этом его карабин опасно раскачивается на сгибе локтя, в то время как он размахивает поводьями.
От берега реки метнулась тень.
На Вензеля бросился человек с черными всклокоченными волосами и злобной улыбкой. Ее конь сделал шаг в сторону. Одним плавным движением Катарина прицелилась и выстрелила. Человек наклонился вперед, рот его открылся, будто бы для того, чтобы произнести слова проклятия, но он не успел этого сделать, так как умер, тело его свалилось в дорожную грязь.
– Чертовы кролики, – прошипел Вензель, все еще сражаясь со своим мулом.
– Да, – прерывисто дыша, ответила она. – Черт побери этих кроликов.
Взрыв резкого смеха прокатился над зарослями у берега реки.
– Черт побери кроликов! – прогремел грубый голос, перешедший в новый взрыв смеха. – Черт побери кроликов! Черт побери кроликов! Черт побери кроликов!
Катарина направила коня к Вензелю и протянула руку за карабином.
– Нет! – раздалась команда с берега, тотчас же подкрепленная щелчком пистолетного выстрела. Она почувствовала, как свинцовая пуля, свистя, пролетела рядом с ее рукой, протянутой за карабином. Она моментально ее отдернула.
Снова послышался раскат смеха. Прищурившись, она отчаянно пыталась определить, откуда доносится звук, но он, казалось, постоянно перемещался.
Они с Вензелем поставили своих лошадей бок о бок, но карабин находился с другой от нее стороны.
– Вы хотите, чтобы я выстрелил, мадам? – спросил он, хотя, как она заметила, он даже не пытался поднять ружье.
– Нет, – тихо сказала она. – До тех пор, пока не сможешь как следует прицелиться. – Она потерла руку, которую негодяй чуть не прострелил. – У меня такое чувство, что у нас будет только один шанс.
В нескольких ярдах выше по берегу закачались ветки и снова раздался торжествующий смех. Из кустов выступила тень, превратившаяся в маленького жилистого человечка, нацелившего пистолет на Катарину.
– Черт побери кроликов, – снова сказал он и опять разразился раскатистым хохотом.
– Чего ты хочешь? – требовательно спросила Катарина. – Еды? Денег?
Не отводя глаз от похожего на палку человека, она отвела руку назад и принялась расстегивать седельную сумку. Мужчина снова засмеялся.
– Ты, наверное, думаешь, что мы держим всех этих кроликов только для того, чтобы они могли прыгать поперек дороги. О, я действителен голоден, миледи, – сказал он, бросив на нее плотоядный взгляд. – Я испытываю голод по какой-нибудь высокородной… – Он бросил самое непристойное ругательство, какое Катарина когда-либо слышала. – А теперь спешивайся. Я хочу услышать, как ты поешь. – И он грязно засмеялся, словно какой-то пошлой шутке.
Она бросила взгляд на Вензеля, он все еще держал карабин наперевес и явно не собирался предпринять попытки остановить мерзавца.
– Спешивайся. – Голос прозвучал неумолимо, а пистолет по-прежнему решительно был нацелен на нее.
Она заколебалась.
– Спешивайся, сука. Я хочу только одну часть твоего тела, высокородная… и мне без разницы, если другие органы прольют немного соуса в землю.
Справа от нее среди деревьев треснула ветка. Боже милосердный, он не один! Она застыла. "Выжить, выжить", – мысленно твердила она, борясь со страхом, подступившим к горлу. Но человек, стоящий на дороге, уже падал на землю.
Пистолетный выстрел расколол воздух, разбойник бросился на землю плечом вперед и откатился. Он торжественно усмехнулся и прицелился в нее.
Из-за деревьев вылетела лошадь и остановилась прямо перед мордами мула и ее коня. Александр. Он выхватил карабин у вяло державшего его Вензеля, вскинул ствол на руку и выстрелил в жилистого извивающегося человека.
Разбойник распростерся на земле. Прошла секунда. Другая. Катарина затаила дыхание. Затем движение. Человек с усилием встал на колени, отвернувшись от них, поднял руку, повернулся…
И обнаружил, что шпага Александра нацелена ему прямо в глотку. Нож, который он собирался бросить, выпал у него из рук.
– Твой смех действует мне на нервы, – сказал Александр мерзавцу так спокойно, словно они сидели за карточных столом.
Разбойник ухмыльнулся, хотя у него в боку сильно кровоточила рана.
– Мне очень жаль, что побеспокоил вашу светлость.
Кончиком шпаги Александр проколол одеяние негодяя, сшитое из новой зеленой, без сомнения украденной, шерсти.
– Да, ты представляешь собой жалкое зрелище, – бросил он, и, хотя слова его казались случайными, тон таковым не был. – Вставай.
Разбойник открыл рот, чтобы возразить, но, взглянув в глаза полковнику, закрыл его и, пошатываясь, встал.
Катарина, оставаясь все это время в седле, молча наблюдала за происходящим, но теперь повернулась к своему прежнему сопровождающему и сказала:
– Вензель, видишь красивую новую зеленую куртку этого человека?
Вензель оживился, на его обветренном лице появилось алчное выражение.
– Да, миледи! Да, вижу!
– Превосходно. А теперь я хочу, чтобы ты взял свой охотничий нож. Он же с тобой, не так ли, Вензель?
Он нерешительно кивнул.
– Молодец. Я хочу, чтобы ты взял свой нож и разрезал эту красивую новую зеленую куртку на ровные узкие полоски.
И разбойник, и Вензель одновременно запротестовали.
– Миледи!
– Ты понял меня, Вензель, – вежливо сказала она таким ровным и спокойным тоном, словно говорила с Францем или Лобо.
Катарина услышала, как усмехнулся Александр, но проигнорировала это так же, как и протестующие возгласы разбойника. На некоторые вещи не стоит обращать внимания.
Вензель достал свой нож из сумки, спешился, подошел к разбойнику и принялся выполнять задание, хотя Катарине казалось, что он готов расплакаться. Через несколько минут, в течение которых раздавались звуки разрываемой ткани, а также проклятья, угрозы и просьбы разбойника, Вензель протянул ей кипу зеленых шерстяных полосок.
Катарина спешилась, взяла у Вензеля полоски, любезно поблагодарив его, и направилась к разбойнику, обойдя тело убитого ею человека, распростертое на дороге.
Она поравнялась с Александром, все еще сидевшим на лошади.
– Мадам, – предостерегающе произнес он, то было первое слово, которое он сказал ей с момента своего появления.
– Милорд, – бросила она на ходу.
– Мадам, – снова сказал он.
– Милорд, – повторила она.
Он поднял шпагу и преградил ей дорогу. Остановившись, она терпеливо ждала. Разбойник ухмылялся, его хищный взгляд перемещался от одного к другому.
– Вензель, – окликнул Александр.
– Да, милорд, – безропотно отозвался тот.
– Заряди карабин и дай его мне.
– Да, милорд – с улыбкой сказал Вензель. – Вот так, только не повредите сапоги, милорд. Только не сапоги.
– Ах да, – бросил Александр, – сапоги.
Катарина виновато посмотрела на него. Александр одарил ее очаровательной улыбкой и принялся демонстративно рассматривать маленькие ноги разбойника, обутые в новые дорогие сапоги, затем перевел взгляд на свои огромные ноги в стременах.
– Какой счастливый случай, – сказал он с такой притворной наивностью, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться от резкости. – Может, нам в конце концов и не понадобится ехать в столицу. Как ты думаешь, они подойдут?
Катарина посмотрела на его большие, обутые в сапоги ноги, находившиеся почти на уровне глаз.
– Скорее всего, нет, милорд, принимая во внимание, что гнусный маленький звереныш может целиком поместиться в твой сапог.
– Ах, – с усмешкой сказал Александр. – Значит, мое путешествие должно продолжиться. Кажется, уставшему человеку никогда не отдохнуть.
– Так же, как и виноватому, – парировала Катарина.
– Тебе лучше знать.
Она открыла рот, чтобы ответить ему так, как он заслуживает, но Вензель молча протянул ему вновь заряженный карабин. Александр взял его левой рукой и прицелился в разбойника, затем поднял шпагу, позволяя ей пройти. Она удержалась от резкого ответа и принялась за работу.
– Эй! – закричал бандит, когда Катарина стала связывать ему запястья полосками ткани, но она, не обращая внимания на его протест, как следует затянула их и крепко завязала. Затем, встав на колени, связала ему лодыжки, после чего принялась перебинтовывать ему рану. – Эй, что ты делаешь?
– Мы же не хотим, чтобы весь соус вытек из тебя в землю, не так ли? – ласковым голосом спросила она. – Разве ты не хочешь быть здоровым и в полном порядке, когда тебя повесят?
Рана была серьезной, но не смертельной, тряская езда на спине мула до деревни Карабас доставит ему немало беспокойства, Но у нее не было настроения прощать.
Немного погодя Катарина могла видеть, как довольный Вензель в новых сапогах направлялся на своем муле назад, в деревню, а к его седлу был привязан бандит, который сопротивлялся и выкрикивал ругательства. Мужчины из деревни придут на заре на следующее утро и похоронят человека, которого она застрелила.
Она почувствовала, как Александр, так и не спешившийся, приблизился к ней сзади. Внезапно перед ее лицом появился ствол карабина.
– Ваше оружие, мадам.
Услышала Катарина его слова и, взяв карабин, повернулась к полковнику, но он уже направил лошадь на север.
– Милорд! – воскликнула она, быстро сообразив, что осталась одна посередине дороги с трупом разбойника. – Милорд!
Он помахал ей рукой.
– Рекомендую вам зарядить также и пистолет, мадам, прежде чем отправитесь в путь, – посоветовал он, а затем весело добавил: – До встречи в Таузендбурге.
– Александр!
Он пустил лошадь рысью и поскакал прочь. Она бросилась к своему коню, затолкала карабин за ремни седельных сумок.
– Черта с два, стану я заряжать свой пистолет, – пробормотала она. Ее раздосадовала его уверенность, что она последует за ним.
Она попыталась сесть на коня, использовав большой покрытый мхом камень, поскользнулась, снова попыталась. И снова поскользнулась. Мысленно выругалась. Больше всего раздражало, что на этот раз негодяй не ошибся. Прежде ей пришлось однажды позволить офицеру сопровождать ее до места назначения. Она вздрогнула при воспоминании о том, какой ценой заплатила за эту помощь.
Никогда больше такое не повторится, поклялась она. Встав на камень в третий раз, Катарина на этот раз успешно села в седло. Взяла в руки поводья и опустила взгляд на мертвого разбойника, тело которого Вензель оттащил на обочину. Мерзавец был не первым человеком, которого ей пришлось убить, и стал бы не последним, если бы полковник Александр фон Леве потребовал от нее вознаграждения за свои услуги.
Любого вознаграждения.
Глава 10
Катарина и Александр скакали к северу по дороге, проходившей вдоль реки, она вилась среди почти голых деревьев, плотно стоявших по берегу. Время от времени мелькали золотистые и красные пятна листвы, призванные смягчить эту унылую картину, но ее глаза были устремлены только на широкую спину скакавшего впереди нее человека.
Мысли о различных видах оружия проносились в ее голове. Пистолет, конечно, самый простой способ, но и нож, входящий меж ребер, доставит, должно быть, определенное наслаждение. "Словно разделываешь большой кусок мяса к Рождеству", – подумала она с безрадостной улыбкой.
Конь под нею шел плавно, легко подчиняясь движениям поводьев, как и подобало хорошо объезженному военному коню. Александр задал быстрый темп, и ее внезапно обожгло чувство, что она должна быть благодарна ему за это. Она пригнулась к лошадиной гриве, понуждая коня подняться на небольшой холм, возвышающийся среди обнажившихся пород. Она снова устремила взгляд на спину Александра. Ей совершенно не хотелось испытывать к нему никакой благодарности.
Боковым зрением она заметила какой-то образ. Животное… козел… нет, он не настоящий… слишком большой, чтобы быть настоящим. Желудок ее свело, когда конь обогнул вершину холма и перед ее взором предстало скопление камней, ярко освещенных полуденным солнцем. Каменное лицо смотрело с вожделением. Не козел. Сатир.
В памяти раздался нарастающий плач маленькой Изабо. Катарина зажмурилась, ее руки непроизвольно натянули поводья. Конь споткнулся.
– Спокойно, Ниффле, – прошептала она, и ее горло сдавило ужасное воспоминание. – Спокойно, спокойно.
Она гладила заплетенную гриву затянутой в перчатку рукой, и ощущение реальности постепенно стиралось, ее другая, обнаженная рука словно пыталась успокоить маленькую плачущую девочку.
– Ш-ш-ш, – шептала она, покачивая ребенка быстрыми напряженными движениями. – Не плачь, пожалуйста, не плачь.
Кусты ежевики, будто ножи, кололи ее спину, когда она сидела в тени обгоревшего гигантского дуба. Шипы расцарапали ей руки, оставив тонкие рубцы.
Из своего темного убежища Катарина снова услышала взрыв грубого смеха.
– Давай, шлюха! – загремел громкий, как у медведя, голос, и Катарина услышала жалобный женский крик.
Рука Катарины дрожала от холода и страха, когда она похлопывала по маленькой детской грудке. Сквозь неровную трещину в стволе она увидела плотоядно усмехающееся лицо сатира и прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от крика. Пытаясь прояснить свое затуманенное страхом зрение, она заморгала и увидела, что то лицо было высечено на камне.
Высокий пронзительный смех присоединился к "медвежьему".
– Не собираюсь больше делиться с тобой, – пропищал голос. – Ха-ха, я скоро заполучу маленькую проститутку в свое распоряжение. Ведь правда, Беч? Правда?
– Маленькую! Ха-ха-ха! – заревел "медведь". – Эта черноволосая потаскушка выше тебя на целую голову, ты, сухопарый маленький член.
Еще один взрыв смеха.
– Да-а-а. Со мной все в порядке, Беч. Я уткнусь лицом между ее вкусных сосков. У нее еще и малыш. М-м-м, мне так даже нравится.
– Не выношу, когда вокруг визжат маленькие отродья, Маус, – прошипел "медведь".
Катарина услышала, как один из собеседников сплюнул.
– Конечно нет, Беч!
Сквозь щель в стволе она увидела, как похожий на паука человек появился на фоне камня с сатиром и остановился. Длинные, тонкие, пугающе ловкие пальцы вытащили из кармана грязной, слишком большой синей куртки нечто похожее на кусок кожаных поводьев и сделали из него петлю.
– Достаточно для лодыжки маленького отродья, как ты думаешь? – Он вытянул ее перед собой, затем нагнулся, поднял и взвесил на ладони камень размером с кулак. – Не слишком сложно утопить несколько фунтов визжащей помехи, не так ли?
Смех "медведя" присоединился к пронзительному повизгиванию, и страх холодными иголками пробежал по спине Катарины.
– Пойдем, – бросил "медведь". – Хочу догнать ее, пока она не убежала слишком далеко. Жаль, что у нас нет тех гончих, которых мы видели вчера. Но у меня такое ощущение, будто я сам чую эту черноволосую красотку.
– Эй! Она моя. Ты же обещал! Ты обещал!
– Да, твоя. Но только после меня!
Раскатистый хохот "медведя" громом прокатился по лесу.