- Мы можем стать наследниками Клэрина.
- Изабель, этот замок по праву принадлежит Элинор. Но даже если с ней что-то случится, у меня есть старший брат, который не меньше меня стремится разбогатеть, просто ему это пока не удалось.
- Ах да, Альфред, а я и забыла. Но он ведь не женат, и у него нет наследников… стало быть…
- Изабель, не морочь мне голову. Ничего не изменится.
- Глупости! Все может измениться! - Вскочив на ноги, она обежала стол и положила руки ему на грудь. Надо признать, у Изабель были свои достоинства. Она недавно жевала мяту, и ее дыхание было свежим, как утренний ветерок. Запах ее духов, нежный и легкий, приятно щекотал ему ноздри. Длинная череда любовников хоть и оскорбляла его чувства, однако же отточила до совершенства ее и без того немалые способности к постельным утехам. Тоненькая, изящная, хрупкая, она пользовалась колоссальным успехом при королевском дворе. Больше всего Корбину хотелось вышвырнуть ее из замка. Но он тут же поймал себя на мысли, что неплохо бы выслушать ее до конца.
- Что именно должно измениться? Надеюсь, ты не пытаешься вырыть яму кому-то из моих более богатых родственников? - жестко спросил он.
- О чем ты?! - с притворно невинным видом оскорбилась Изабель. Ее пальцы, нежно погладив его грудь, игриво скользнули вниз. Губы ее расплылись в хищной усмешке, обнажив белоснежные зубы. - Я просто подумала, что придет время, когда кому-то придется позаботиться о наследнике Клэрина. А теперь, когда Элинор отправилась в плавание по морю, где кишмя кишат и пираты, и шотландцы, и всякие авантюристы… остаемся только мы с тобой!
- Но Альфред может жениться.
- До сих пор у него на это не было ни времени, ни желания. Альфреду слишком часто приходится сражаться.
- Но я ведь тоже могу понадобиться королю.
- Это так. И возможно, очень скоро.
- Кажется, я начинаю догадываться. Ты решила приехать повидать меня в надежде, что мы сможем произвести на свет наследника - и чем скорее, тем лучше, поскольку столько лет иметь одного мужа довольно обременительно, особенно когда этот самый муж может быть очень скоро призван на военную службу да еще оказаться таким ослом, чтобы позволить себя убить. Верно, Изабель?
Улыбнувшись, она отодвинулась, вытащила заколки из прически и небрежно бросила их на сундук. Потом снова повернулась к мужу.
- Неужели близость с собственной женой - такая уж неприятная вещь, а, Корбин? Или ты не понял, чего я хочу от тебя? Всего лишь чтобы ты исполнил свой супружеский долг - и дал шанс собственному сыну унаследовать все!
Помолчав, Корбин поднял глаза на жену.
- Ну а если удача отвернется от нас, моя дорогая? Мы ведь уже женаты не первый год, и Богу да и всей Англии известно, что ты никогда не была мне верной и преданной женой.
- Верной и преданной - может, и нет, зато умной и толковой - наверняка! И если наш союз до сих пор не принес плоды, так это только потому, что я об этом позаботилась. А если честно, Корбин, то мне не хотелось бы, чтобы у тебя - да хоть у самого короля! - возник вопрос, кто же отец моего ребенка! Но теперь время пришло!
- А что, если у тебя не выйдет соблазнить меня, а, Изабель?
- Тогда, мой дорогой супруг, я возьму тебя силой! - Она привстала на цыпочки, нежно коснулась его лица - и вдруг показалась ему такой нежной, хрупкой и очаровательной, что у Корбина перехватило дыхание. - Мы с тобой жили не очень-то хорошо, верно? Скажи, разве я так уж о многом прошу тебя сейчас? - В ее голосе появилась чувственная хрипотца. В конце концов, она права, мелькнуло у него в голове. Ведь она его жена. Они оказались одни, и его плоть горела от желания, которое умудрилась зажечь в нем эта непостижимая женщина. - Да любой на твоем месте овладел бы мной тут же, на лестнице! - произнесла она так, что его всего затрясло.
- Это верно! - прохрипел он, протягивая к ней руки. - Как пожелаешь, дорогая! Клянусь Богом, из всех супружеских обязанностей эта - самая приятная. - Подхватив жену на руки, Корбин направился в свою комнату.
"На лестнице? Ну уж нет!" - подумал он. Брат мог вернуться в любую минуту, а ему сейчас меньше всего хотелось бы, что им помешали. Бог свидетель, такая возможность, как сегодня, выпадала ему нечасто!
Две ночи прошло с тех пор, как улеглась буря, а они все еще были в море. Элинор редко видела того, с которым делила каюту. Она знала, что он заходил сюда - об этом говорили то оставленный на столе норвежский рог с элем, то висевший на крюке клетчатый плед. Или книга, так и оставшаяся раскрытой. Порой Элинор просто ощущала его присутствие. Это было похоже на наваждение… ей казалось, он стоит и смотрит на нее, пока она спит.
Она могла уже ходить, держась за стенку. Единственным, кого она видела, была норвежка Марго с ее голубыми глазами и волосами настолько светлыми, что они казались белыми. Молодая женщина появлялась и уходила бесшумно, как кошка.
В каюте были книги - и в этом тоже было ее спасение. Чудесные книги - переписанные искусной и терпеливой рукой, украшенные рисунками. Многие из них были копиями древних рукописей, хранившихся в ирландских монастырях. Внизу каждого листа красовалась витиеватая подпись монаха-переписчика. Среди них были легенды Древней Греции и Рима, ирландские сказки, даже саги древних викингов об их набегах на Британские острова. Некоторые были на французском, другие на латыни. Было даже несколько норвежских книг. Этого языка Элинор не знала и очень досадовала на это, ведь тогда она смогла бы подслушать, о чем говорят между собой морские разбойники. Ее нисколько не удивляло, что многие шотландцы свободно владеют и французским, и латынью, - большинство молодых людей, желающих сделать карьеру при дворе, говорили на обоих языках. Родившись на севере Англии, сама она довольно свободно говорила на гэльском - в свое время на этом настоял отец, - но норвежский! Набеги викингов прекратились много лет назад. Элинор поймала себя на том, что всегда считала скоттов варварами, невежественными и грубыми дикарями, менее цивилизованными, чем любой англичанин. И для нее стало неприятной неожиданностью, что многие из этих "варваров" куда начитаннее и образованнее ее.
Но книги занимали ее недолго. Элинор все чаще овладевали страх и неуверенность. Впрочем, если бы им была нужна ее смерть, ее бы давно уже не было в живых, успокаивала себя девушка. Да и потом, если у них важное поручение к французскому королю, то вряд ли они осмелятся появиться перед Филиппом с руками, обагренными кровью невесты французского рыцаря. Если бы не эти страхи, Элинор наслаждалась бы плаванием. Кормили ее неплохо; еду и эль приносила Марго. Как-то раз она даже предложила наносить пресной воды, чтобы Элинор могла помыться. Лихорадка, терзавшая девушку, окончательно прошла, и после ванны она почувствовала себя посвежевшей и сильной как никогда. Выкупавшись, она поспешно переоделась, то и дело испуганно вздрагивая при каждом шорохе. Но похоже, Брендан появлялся тут не раньше ночи. А Марго приносила ей поесть только в определенные часы, так что Элинор никто не побеспокоил.
На четвертую ночь Элинор вдруг проснулась и подскочила на койке - почему-то она не сомневалась, что кто-то только что вышел из каюты. Девушка осторожно приоткрыла глаза - да, она была одна. Однако что-то явно было не так. Чего-то не хватало… И вдруг Элинор сообразила - на этот раз она не слышала скрежета задвигаемого засова.
Девушка на цыпочках бесшумно прокралась к двери. Похожая в своей длинной до пят льняной рубашке на привидение, она приложила к ней ухо, потом взялась за ручку и слегка толкнула дверь.
Та неожиданно легко приоткрылась.
И все же она колебалась. В этой внезапно обретенной свободе было что-то тревожное. Корабль по-прежнему был в море. Конечно, Элинор не могла знать, где они нахедились - по-прежнему в Ирландском море или уже вошли в Ла-Манш, но сейчас это было не так уж важно. Предположим, она все-таки выберется из каюты - и что тогда? Снова прыгать за борт? Ну уж нет, решила она. Элинор расхотелось умирать. Стоя на пороге, девушка колебалась. Дверь была открыта, но она по-прежнему оставалась в ловушке. Может, именно поэтому стороживший ее воин не позаботился запереть дверь - ведь бежать ей было некуда.
И все же…
Выскользнув из каюты, Элинор неслышно, как тень, поднялась на палубу. Все было тихо, только вахтенные матросы настороженно вглядывались в темноту. Элинор на цыпочках двинулась дальше, но тут послышались голоса, и она едва успела юркнуть куда-то вниз, чтобы нос к носу не столкнуться с двумя моряками. Стараясь не дышать, она сжалась в комок, молясь, чтобы ее не заметили, и услышала негромкий разговор. Прямо у нее над головой была капитанская каюта. Снова взобравшись по лестнице, Элинор прокралась к ней. Окна по правому и левому борту были распахнуты настежь, и она сообразила, что внутри скорее всего собрались их главари, чтобы обсудить ситуацию. Скорчившись в три погибели, она присела под окном с правого борта и, осторожно заглянув внутрь, увидела горевшую на столе лампу и сидевшего напротив пирата. Рядом с де Лонгвилем устроился беловолосый норвежский капитан, а с другой стороны - какой-то незнакомый ей мужчина. Такой же высокий, как и те двое, с густыми каштановыми волосами и окладистой бородой, он хоть и был уже немолод, однако производил впечатление человека достаточно сильного. Элинор вдруг затрясло - ей показалось, она догадывается, кто этот сидящей перед ней человек.
Уоллес!
На мгновение она потеряла голову и чуть было не ринулась в каюту. Правда, у нее не было оружия… впрочем, это не важно. Она хотела только одного - ворваться в каюту, прыгнуть на него, а потом перегрызть ему горло, выцарапать ногтями глаза, задушить голыми руками… Это безумие, одернула себя Элинор. С таким же успехом можно было биться головой о каменную стену. Глубоко вздохнув, она заставила себя успокоиться, чтобы не пропустить ни слова из их разговора.
- Видите ли, - говорил Уоллес, - это ведь не совсем официальный визит. До меня к Филиппу приходили другие - искусные в дипломатии люди или же служители церкви, посланные к нему папой. А меня поддерживает лишь надежда, что моя репутация и способность убеждать смогут принести хоть какую-то пользу моей многострадальной родине. Папа, насколько я слышал, решил-таки признать Шотландию как независимое государство и подтвердил, что, как христианское королевство, она подчиняется Риму.
- Французский король ищет наемников. Бог свидетель, чаще всего битвы выигрывали именно наемные войска, - жестко проговорил светловолосый капитан, которого, насколько она поняла, звали Эриком.
- Наемники - да, а пираты? - вставил де Лонгвиль.
- Мне говорили, что король Франции пообещал даровать прощение и всяческие милости тем пиратам, что обратят свое оружие против английских кораблей, - ответил Уоллес. - И даже если он настроен против шотландцев, то уж наверняка не станет считать тебя одним из нас - даже в том случае, если он успел уже подписать с Эдуардом новый договор.
- Это верно, - согласился Эрик. - Мне и раньше случалось иметь дело с Филиппом. Никакой договор с Англией не помешает ему строить козни за спиной Эдуарда.
- В какой-то степени это весьма прискорбно, - проговорил Уоллес. - Нелегко быть королем, у которого так много врагов. Хоть и покоренный, Уэльс ненавидит Эдуарда. Франция всегда враждовала с Англией. А Шотландия… вы сами знаете, дети мои, что мы поклялись Богом всегда быть заодно с Уэльсом, чего бы это нам ни стоило.
- А что будет, если на нас нападут? - снова вмешался де Лонгвиль. - К примеру, какой-нибудь английский корабль, капитан которого будет счастлив взять на абордаж известного пирата, да еще с командой изгнанников-шотландцев на борту?
- Ты забыл - у нас есть женщина. Англичанка, да еще вдобавок невеста французского графа. За таким щитом мы неуязвимы, - напомнил ему Уоллес.
От бешенства у Элинор перехватило дыхание. Стало быть, она стала пешкой в их руках! Лучше всего было бы сейчас вернуться в каюту и притвориться спящей, чтобы усыпить их бдительность. Может, тогда они наконец перестанут запирать дверь. А там, оказавшись вблизи французских берегов, она сможет прыгнуть за борт. Решив вернуться в каюту, она вдруг наткнулась на кого-то, видимо, уже какое-то время молча наблюдавшего за тем, что происходит. Сдавленно охнув, она узнала его.
- Добрый вечер, леди Элинор. Как это мило с вашей стороны, что вы решили присоединиться к нам!
Руки Брендана тяжело легли ей на плечи. Суровость загорелого лица странно не соответствовала шутливому тону.
Не в силах пошевельнуться, Элинор могла только молча смотреть на него.
- Похоже, вам нечего сказать.
- Я и не обязана ничего говорить!
- Что ж, раз так, тогда пойдемте. Я представлю вас сэру Уильяму Уоллесу.
Можно подумать, у нее есть выбор, возмущалась про себя Элинор, чувствуя, что ее разворачивают и толкают вперед, как упрямую корову. Брендан чуть ли не волоком втащил ее по ступенькам и впихнул в каюту, где трое мужчин, обернувшись на шум, машинально схватились за рукоятки мечей.
- У нас гостья, - коротко бросил Брендан.
- А, маленькая леди из Клэрина, - проворчал сэр Уильям Уоллес, как-то странно поглядывая на Элинор. В его голосе не было ничего, кроме легкого удивления, что было совсем уж непонятно - ведь этот человек потерял все в битве при Фолкерке. Конечно, не только Элинор была виновата в его поражении, но она была там и сражалась с таким мужеством и отвагой, что для всех, живших к северу от Йорка, стала живым символом победы английского оружия.
- Как поживаете, миледи? Я - Уильям Уоллес, шотландец.
- Каждый ребенок в Англии знает, кто вы такой, сэр.
- И несомненно, считает меня чудовищем.
- Ваши люди при Фолкерке согнали крестьян в нашей деревне в один большой амбар, обложили соломой и подожгли, - с ненавистью выдавила Элинор.
- Но меня даже не было возле вашего замка Клэрин, миледи. И я никогда не отдавал приказа жечь ваших крестьян. Впрочем, это не имеет значения. Многие ваши соотечественники и вправду умерли от моей руки и по моему приказу. Но постигшая их смерть была легкой по сравнению с тем, что творил в Шотландии ваш Эдуард. Однако я вовсе не виню вас. Преданность своим людям - это добродетель. Истинное зло - это стремление вашего короля подчинять себе других людей.
Чувствуя на себе взгляды всех четверых мужчин, Элинор не осмеливалась даже вздохнуть. Французский язык, на котором обращался к ней Уоллес, был безупречен. Она вдруг невольно обратила внимание, что все четверо были одинаково высокого роста и широки в плечах. Манеры их были так же безукоризненны, как и язык, на котором говорил Уоллес, но клетчатые пледы, красовавшиеся на плечах мужчин, придавали им дикий, варварский вид. Норвежец кутался в подбитый мехом тяжелый плащ, и только пират был одет, как это принято среди цивилизованных людей. Это была самая причудливая компания, которую только можно себе вообразить, учитывая, что сама Элинор стояла перед ними в одной льняной рубашке. Из всех четверых в ее глазах самым страшным чудовищем был Уоллес - недаром его именем в их краях матери до сих пор пугали непослушных детей, когда те убегали далеко от дома. И все же в эту минуту она боялась не его, а мужчину, который стоял у нее за спиной.
- Эдуарда пригласили сами шотландцы, когда в ваших рядах начался раскол, - наконец с трудом выдавила она.
- Его пригласили как советчика, а не как завоевателя, - резко бросил Уоллес.
- Уж не хотите ли вы сказать, что мне лучше забыть и простить то, что сделали с моим родным домом, и позволить вам использовать меня в своей игре против короля? - осведомилась Элинор, с вызовом глядя на него.
Из груди пирата вырвался какой-то странный звук, и он поспешно отвернулся.
- Я бы предпочел, чтобы вы жаждали моей крови только из-за личной обиды. Это было бы понятно и… и простительно, - с грустью заметил Уоллес.
Но Брендан не был так великодушен.
- Миледи, учитывая обстоятельства нашей первой встречи, мне бы пришлось куда больше забыть и простить, чем вам!
- Мы ведь встретились на поле боя, - напомнила она Брендану.
- Верно. И оба успели узнать разницу между милосердием… и вероломством, так?
Элинор повернулась к Уоллесу.
- Разве вы опасаетесь меня, сэр? Я ведь безоружна!
- У каждого есть свое оружие. И у женщины тоже, - шутливо отозвался он.
- Пока что я, кажется, никому тут не причинила вреда, - ответила Элинор.
Де Лонгвиль снова насмешливо фыркнул. Эрик Грэм не выдержал и оглушительно расхохотался. Лица Брендана она не видела - он по-прежнему стоял сзади.
- А я слышал, вы великолепно владеете мечом, - сказал Уоллес.
- Вы преувеличиваете. Не больше, чем требуется любому разумному человеку, владеющему хоть какой-то собственностью, если он живет на границе Англии и Шотландии. А уж с вашими людьми мне и вовсе нечего равняться, учитывая их отвагу и воинскую доблесть, которые они не раз доказывали в сражениях.
- Мужчины и женщины сражаются разным оружием, даже на поле боя, - пробормотал Уоллес. - И кто может сказать, чья доблесть больше? В сражении побеждают не только силой. Истинная доблесть - она в сердцах, в душах тех, кто сражается. Мы воюем, защищая нашу жизнь, леди Элинор. Мы сражаемся за свою свободу, за свою землю, за тех, кого мы любим. А Эдуарду нужна слава… слава человека, который может заполучить все, что ему понравится.
- Но мои люди тоже сражались против тех, кто вторгся на их землю, кто разорял их поля и пытался захватить мой родной замок! - пылко возразила Элинор.
- По-моему, леди Элинор пора вернуться к себе, - коротко бросил Уоллес.
- Послушайте! Я…
Но Уоллес уже поднес к губам ее руку, демонстрируя все ту же изысканную галантность, которая уже поразила Элинор раньше.
- Доброй ночи, миледи. У нас еще будет возможность поговорить позже.
- Доброй ночи, миледи! - передразнил его де Лонгвиль. - Какой любезный кавалер - и это наш дикарь Уоллес! Оставь вы ее мне, я уж научил бы девчонку слушаться беспрекословно! Вы просто даром тратите время! Вспомните хотя бы, что Эдуард сделал с шотландцами! Истреблял их, не щадя даже женщин и детей! А вы тут щеголяете изысканными манерами! Будь она моей пленницей, не было бы никаких хлопот…
- Но она не твоя пленница. Кажется, мы уже все обсудили. Девушка - наша заложница, и все права на нее принадлежат сэру Брендану, - непререкаемым тоном заявил Уоллес. Кровь бросилась Элинор в лицо. - Миледи, советую вам вернуться в вашу каюту и отдохнуть.
- Но происходит нечто такое, о чем я не имею ни малейшего понятия. Вы мне ничего не говорите о…
- Миледи, есть много такого, о чем вы не имеете понятия. Да и нам было приятно встретиться тут… побеседовать без помех. Так что не угодно ли удалиться? - жестко бросил Брендан.
Она снова почувствовала, как его широкие ладони легли ей на плечи, и от досады закусила губу.
- Но я не хочу уходить! Мне хочется узнать…
- Боюсь, у нее снова жар, - с напускной тревогой в голосе проговорил Брендан. - Уильям, я провожу ее до каюты и вернусь.
- Хорошо.