– Так вот, если вы будете служить в доме моей кузины, то сможете дать мне знать, насколько преуспевает этот Эшфорд в своей затее. Понятно вам?
– Так точно, милорд. Вам требуется такой… соглядатай.
– Именно. – Джим насупился.
– Не по мне лезть в чужую личную жизнь, – проговорил он с сомнением в голосе.
– Думаете, мне этого хочется, Джим? Но ведь это ради ее же блага. Я хочу уберечь ее от неразумной помолвки. Иначе все богатства у нее будут отняты, а сердце будет навеки разбито.
– Я понимаю вас, милорд, – согласился Джим.
– А я уважаю вас и думаю, что лучше вас никто с этим делом не справится. Кандидат вы идеальный: молодой человек, родители были в услужении, остается лишь подучиться немного. Кроме того, вы, как способный клерк, будете вознаграждены повышением по службе и помощью в дальнейшей карьере. Не понимаю, почему вы не хотите согласиться?
Джим уступил такому напору и согласился устроиться на службу к леди Фэрхейвен. Уходя домой, Джим удивлялся своему везению: надо же, место в доме у леди Фэрхейвен освободилось как раз тогда, когда у его хозяина возникла большая нужда пристроить в ее дом своего человечка. А Марк был занят обдумыванием следующего маневра: надо уговорить младшего лакея кузины уволиться завтра утром. Интересно, какие отступные заставят его пожертвовать таким хорошим местом?
7
Тони отодвинул груду сорочек и взглянул на кожаную сумку, которую держал в платяном шкафу. Сотня гиней, неприкосновенный запас. Он дал себе слово, что не тронет эти деньги как доказательство того, что хозяин – он, а не карты. Потом Тони посмотрел на рубашки и улыбнулся, хотя было не до смеха. Не продать ли одну сорочку? Как тот молодой Линдсей. Не последняя же – голым он без одной сорочки не останется.
Взять в банке ссуду? Это невозможно. Деньги от арендных платежей за городской дом уже потрачены. И сумма была смешная, если учесть, что предназначалась она графу. Но Нед так распорядился, чтобы все то, что еще уцелело от состояния Эшфордов, шло на восстановление фамильного имения. Коль скоро Тони вступил во владение титулом и имением по праву наследника, то, как новый граф, был волен вторгнуться в порядок, установленный покойным графом, но вряд ли это прошло бы гладко и незаметно. Совершенно немыслимо, чтобы это ускользнуло от внимания бдительного Фарли, и мать была бы напугана. Он опять достал сумку и вынул из нее двадцать пять гиней. Карта в последние ночи шла ему такая плохая, что в этот вечер счастье не могло не улыбнуться ему. Он взял только двадцать пять гиней. А семьдесят пять останутся нетронутыми. И сегодня его ждет удача, иначе и быть не может. Он настроен на выигрыш. Во всяком случае, если уж за карточными столами теряют целые состояния, то должен же кто-то эти самые состояния выигрывать. И непонятно, почему этим кем-то не может быть он.
Ночь оказалась для него удачной. Он вернулся со ста тридцатью фунтами. Двадцать пять гиней вернулись в сумку, а остальное можно будет поставить на кон завтра вечером. Но на следующую ночь везение его оставило, и он спустил все. Ему пришлось расплатиться векселем на пятьдесят три фунта. Сто минус пятьдесят три равно сорока семи. Сорок семь, следовательно, остается. Все хорошо, но без двадцати пяти не начать новую игру…
К концу недели в кожаной сумке осталось только семь гиней. Понемногу его охватывало отчаяние Он уже надоел всем своим приятелям, занимая то у одного, то у другого по двадцать фунтов, не говоря уже о долгах лавочникам по всему городу.
Можно занять у Клодии, но сама мысль об этом была ему ненавистна. Дружба между ними только-только стала переходить во что-то более серьезное. Он уже привык с нею целоваться. Занятие это было приятным, и он уже начал думать о том, что брак с нею сделает его счастливым. И, судя по всему, она тоже влюбилась в него.
Если бы она ему так не нравилась, то, наверное, в чувствах своих он ничем не отличался бы от заурядного охотника за наследством. Но она ему нравилась, и он верил, что будет для нее хорошим мужем. Быть может, он подарит ей ребенка, чего не сумел Фэрхейвен. Нет, мысль о женитьбе на леди Фэрхейвен ради спасения Эшфорда вовсе не казалась Тони постыдной. Но если бы он стал просить у нее деньги на покрытие своих карточных долгов, то чувство вины непременно появилось бы. Ведь ей неведомо истинное состояние его карманов.
Однако если он сделает ей предложение и она примет его и если это случится скоро, через пару-другую недель, то не будет нужды возвращаться на улицу Сент-Джеймс, дом номер семьдесят пять. Как бы то ни было, он влип в это дело задолго до знакомства с нею, когда ему в голову не приходило другого способа выправить дела с имением. Вот он и ухватился за карты. Но, может быть, он сумеет объяснить ей все это, получить у нее разовый, только разовый заем, а потом… Потом он назовет ее своей нареченной.
Сейчас только час дня. Рановато, конечно, для утреннего визита, однако Тони решил немедленно взяться за дело. Он постарался безукоризненно одеться и привести свои волосы хоть в какой-то порядок. Через некоторое время он был уже у ворот дома леди Фэрхейвен.
Его впустил новый помощник ливрейного лакея, вертлявый тощий малый, еще не успевший приобрести вышколенность и лоск, которыми славятся городские слуги.
– Будьте добры, вручите мою карточку леди Фэрхейвен и спросите, пожелает ли она меня принять, Джим.
– Слушаюсь, милорд.
"Еще одно посещение, о котором надо будет донести", – подумал Джим, который служил на новом месте уже вторую неделю. Совсем недавно он уже докладывал о том, что лорд Эшфорд заходит едва ли не ежедневно. Не раз случалось, что лорд Эшфорд провожал леди Фэрхейвен до дому и оставался с нею несколько дольше, чем нужно, чтобы выпить чашку чая. А когда он уходил, щеки леди Фэрхейвен пылали, а глаза блестели, и похоже было, что разгорячило ее вовсе не бренди.
Джим объявил о приходе лорда Эшфорда и следил за тем, как светлеет лицо его хозяйки.
– Благодарю, Джим, – тепло сказала Клодия. "Хорошая она женщина", – подумал Джим, распахивая перед нею дверь. Первые несколько дней Джиму было неудобно ощущать себя соглядатаем. Потом, правда, чувство вины стало отступать, и чем лучше он узнавал ее и чем больше она ему нравилась, тем больше он чувствовал себя не шпионом, а ее защитником. Как бы то ни было, единственной причиной этой затеи было желание не допустить, чтобы она попала под дурное влияние всяких охотников за чужим богатством, вроде этого лорда Эшфорда. Если сплетники не врут, на неделе он совсем опростоволосился, даже хуже, чем всегда. По всему городу у каждого черного хода только про это и толкуют.
Джим проводил леди Фэрхейвен до гостиной, отворяя перед нею двери. Увидав, как лорд Эшфорд поднимается, подходит к леди Фэрхейвен и берет ее руки в свои, Джим понял, что ему остается только удалиться, затворив дверь, и встать на своем посту у парадного входа.
– Тони, что за приятный сюрприз. Я и не думала, что увижу вас еще до вечера.
Тони ткнулся губами в ее лоб и, вслед за этим мгновенным поцелуем, повел к дивану, но, усадив ее, остался стоять.
Потом он нервно откашлялся и начал:
– Клодия, я не из тех, кто норовит кружить вокруг да около. Мне бы хотелось серьезно поговорить с вами. У меня к вам большая просьба.
Клодия почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Неужели он решил сегодня сделать ей предложение? Она видела, что последнее время их отношения движутся именно в этом направлении. Она знала, каков будет ее ответ. Несмотря на слухи и на разницу в возрасте. Он с нею нежен, а она – влюблена в него. Бесспорно: браки по большей части заключаются на куда менее веских основаниях.
– Вы знаете, Клодия, каково мое положение. Я рассказывал, какое бремя ответственности легло на мои плечи со смертью Неда.
Она кивнула.
– Когда я только приехал в Лондон, я подумал… ну… теперь я, разумеется, понимаю, как это глупо, но тогда я был настолько подавлен, что… мне пришлось играть. Слухи об этом – правда. Однако прежде я никогда не был завзятым игроком и не очень понимаю, почему азарт взял надо мной такую силу. Наверное, из-за имения. Но мне совсем не хочется оправдываться. Я хочу покончить с этим пристрастием. И мое решение окончательно. Клодия улыбнулась его словам.
– Рада слышать, Тони. До меня, конечно, доходили разные слухи, но я отказывалась им верить.
– Да, только вот… – Тони отвернулся. Это признание, стоившее ему стольких усилий, понадобилось для того, чтобы расчистить путь к решающему предложению. – Но, чтобы выйти из игры, – продолжал он, – я должен расплатиться со всеми долгами. Мне очень неприятно просить вас об этом, Клодия, но мне бы хотелось взять у вас в долг шестьсот фунтов стерлингов… э-э, гм, гиней.
Сердце у Клодии сжалось в тоске. Ей так хотелось, чтобы он объявил свои намерения и желания. Ей так хотелось обвить руками его шею и забыть себя в его объятиях. И успокоиться, зная, что у нее вновь есть защитник и покровитель.
Но Тони – не Джастин, напомнила она себе. Да и ей не семнадцать лет. А перед нею – мальчик. Она так чувствовала. Столько мальчишества еще в Тони. И этот мальчик старается повзрослеть наконец. А не лучше ли услышать предложение – оно непременно последует, в этом она не сомневалась – не от мальчика, но мужа?
– Вам, в самом деле, этого будет достаточно, Тони? – спокойно спросила она.
– Шестьсот гиней покроют все.
– Очень хорошо. Я сегодня же пошлю человека в банк и попрошу его доставить вам нужную сумму.
– Клодия, вы даже не представляете, как мне стыдно обращаться к вам с такой просьбой.
– Чепуха. Ведь мы же добрые друзья, правда? А если так, то нам полагается заботиться друг о друге. – Клодии вовсе не хотелось, чтобы их отношения были омрачены какой-то постыдной, вымученной благодарностью. – Оставим это. А у лорда Рота вы сегодня вечером будете?
– Забегу, наверное. Но очень ненадолго. Надо будет сходить на улицу Сент-Джеймс, рассчитаться со всеми.
– Разумеется, – промурлыкала Клодия.
– Но завтра мы сможем станцевать вальс и поужинать вместе в доме Девонширов.
– Так я надеюсь на завтра.
– Вынужден вас покинуть, Клодия. Но я, миледи, очень признателен вам и благодарю вас, моя госпожа, от всего сердца за вашу царственно щедрую дружбу. – Взгляд карих глаз Тони более чем вознаградил ее за те мгновения разочарования, которые испытала она на этом диване.
8
Джим нетерпеливо дожидался на углу улицы, когда появится двухколесный экипаж. В любую минуту тут мог появиться кто-то из прислуги и узнать его. Лишь увидев, что кеб наконец появился и дверца его распахивается, чтобы впустить его, Джим вздохнул с облегчением и немного успокоился.
– Добрый день, ваша светлость, – сказал он, устроившись в экипаже.
– Здравствуйте, Джим. Есть для меня новости?
Джим сразу же почувствовал себя очень важным, мотнул головой и торжественно произнес:
– Разумеется, милорд.
Глаза Фэрхейвена превратились в щелочки, и, заглянув в лицо своему благодетелю и хозяину, Джим внутренне содрогнулся – слишком уж хищное выражение было на лице лорда. На мгновение он замешкался, но сразу же сообразил, что незачем дергать кота за хвост, не подпуская его к мышке. Он по своей воле согласился извещать родственника леди Фэрхейвен обо всех событиях в доме, чтобы уберечь эту замечательную леди от непоправимой ошибки.
– Выкладывайте, – резко и требовательно приказал Фэрхейвен.
– Лорд Эшфорд был у леди Фэрхейвен вчера, сразу же пополудни. Конечно, я не слышал всего разговора, но Уильям, старший лакей, рассказал мне, что хозяйка посылала его в банк за наличными. Она выписала требование на шестьсот гиней и велела доставить деньги лорду Эшфорду. Я уверен, что лорд Эшфорд приходил по срочной надобности – ему нужны были деньги.
– Ах, так он все-таки показал свое истинное лицо, – весьма удовлетворенно проговорил Фэрхейвен. – Я догадывался, что моя кузина в опасности, Джим. Должен признаться, сама мысль о шпионстве мне ненавистна, однако как иначе убедиться в справедливости своих подозрений? Теперь я вижу, что был прав.
– Знаете, я уже как-то прижился в доме ее светлости и… Ну, я ради нее все сделаю, – взволнованно запинаясь, разоткровенничался Джим.
Фэрхейвен полез в карман и извлек оттуда гинею.
– Вот. Это маленькая премия за ваши труды, Джим. А я постараюсь как следует воспользоваться вашей ценной информацией.
Он велел кучеру остановиться на углу, чтобы высадить Джима, и вернулся домой в бодром расположении духа.
В тот вечер ему предстояло посещение дома Девонширов, поэтому он ушел с работы пораньше, собираясь по пути заглянуть в свой клуб. День и в самом деле выдался счастливый. Кроме весточки от Джима, повсюду, где он появлялся, только и было разговору о том, что Тони Варден прошлой ночью проигрался в пух и прах, спустив в "красное и черное" почти шесть сотен гиней.
– Вы же знаете, каков Тони, – рассказывал один из приятелей Эшфорда. – Ведь его ничем не пробьешь. И по нему ничего не видно: безупречно любезен и все время ставит на черное. Поначалу ему вроде бы везло. Но даже когда он стал проигрывать, ни один мускул на его лице не дрогнул. Спустил пятьсот семьдесят гиней – и ничего. А на оставшиеся деньги поставил всем шампанского. Будто выиграл, а не проиграл. Одному Богу известно, откуда у него берутся деньги на такие выходки.
– Есть верный слух, что ссужает его молодая вдова. Правда, не такая уж она и молодая, – отвечал ему в тон собеседник, не обративший внимания, что рядом появился еще один господин.
– Уж не имеете ли вы в виду леди Фэрхейвен? – холодно спросил Марк.
– Э… – поперхнулся опешивший сплетник. – Гм… совсем необязательно… о, конечно нет.
– Ладно. Знаете, мне очень не хочется, чтобы трепали имя моей кузины.
– Боже правый, Генри, – только и смог произнести его приятель, когда Марк отошел. – Думай, что говоришь.
– Как будто никто не знает, что Эшфорд около нее увивается, а она и не думает уворачиваться. Бьюсь об заклад, что еще в этом месяце дело дойдет до помолвки.
– Отстаешь, Генри. Такой заклад в моей записной книжке недели две как записан. Но если спорить, то я поостерегся бы с пари: азарт – дело такое, что она не раз и не два подумает, прежде чем выходить за Эшфорда. Она и оглянуться не успеет, как он промотает все ее богатство.
Добравшись до дома Девонширов, Марк сразу же отыскал свою родственницу и условился с ней о вальсе, который был обещан ему, но несколько позже. Танцуя с молодыми дамами и ведя с ними любезные беседы, он, однако, внимательно следил за залом, чтобы не упустить момент, когда появится граф Эшфорд.
Когда Марк пригласил Клодию на вальс, Тони еще не было. "Он побоялся прийти", – думал Марк, шествуя рука об руку со своей дамой по танцевальному залу.
После вальса он попросил Клодию выйти с ним на минуту в сад для небольшого разговора.
– Вы выглядите слегка усталой, дорогая, – сказал он заботливо.
Клодия долгим пристальным взглядом обвела танцевальный зал, потом поблагодарила Марка и взяла его под руку.
Из сада Марк продолжал следить за парами. Но при этом он старался не выдать своего интереса к происходящему на бальном паркете. Он не хотел, чтобы Клодия стала о чем-то догадываться. Когда она присела на скамейке, обращенной к одному из углов заросшего сада, Марк дал ей понять, что до него доходят разные слухи.
– Клодия, мне очень неудобно вновь возвращаться к этой теме, но меня беспокоят ваши отношения с Эшфордом.
– Марк, сколько можно? Мы же договаривались не трогать эту тему.
– Я помню. Но с тех пор до меня дошли слухи о его пристрастии к азартным играм. Я вижу, что вы все больше увлекаетесь им, и это, разумеется, мне небезразлично. Желая вам только счастья, я вовсе не собирался разговаривать с вами по этому поводу, однако я вынужден. Уже и до моего клуба дошли новости о картежничестве Эшфорда. Судачат о том, что он вчера ночью оставил за карточным столом шестьсот гиней. Точнее – пятьсот восемьдесят. А на остаток поил шулеров, – сухо добавил Марк.
Он видел, как у Клодии перехватило дыхание и она жадно вдохнула воздух. Марк улыбнулся про себя.
– Говорят, что букмекеры уже принимают ставки и заключаются пари о том, сумеет ли лорд Эшфорд покорить леди Ф. Мне невыносимо, что с вами обходятся столь пошлым образом, Клодия, но, если вы будете продолжать свои свидания с Эшфордом, все это так и будет продолжаться. Вряд ли можно рассчитывать на что-то другое. – Марк умолк. У него появились сомнения. – И еще. Мне непонятно, откуда у него такие деньги. Никогда прежде он не ставил на кон такую сумму. Уж не вы ли его снабжаете, дорогая?
Клодия подумала, что никогда еще ее ненависть к Марку Хейлзуорту не была так сильна, как в это самое мгновение. Она не верила в его заботу о ее репутации, но знала, что ему было не все равно, как она относится к Тони Вардену. И под всей его деланной заботой, так старательно изображаемой, она угадывала злорадство. Мол, ты видишь, что я все угадал? Деньги, вот почему он около тебя крутится. Хорошо еще, что Марку не хватает духу сказать ей об этом прямо в глаза.
Но за ее сильной неприязнью к Марку скрывалась еще и невыносимая боль. Как же Тони мог так подвести ее? Он же обещал. И сразу – за карточный стол? А что, если Марк и все сплетники лучше понимают создавшееся положение, а она – глупа? Разве не может быть правдой то, что Тони – охотник за наследством да вдобавок заядлый картежник? Дыма без огня не бывает. Неужели и в самом деле она потеряла голову и видит страсть там, где нет ничего, кроме расчета? Но Марку-то, какое дело? Помогать ему, выяснять правду она не намерена.
– Деньги дала я. Но это никого не касается. – Клодия отвечала очень холодно. – Деньги эти – мои, и я вольна тратить их, как мне вздумается.
– Однако, я полагаю, вы надеялись, что он рассчитается со своими кредиторами, а не спустит их за карточным столом.
– Когда я делаю подарки, то не ставлю никаких условий. Понятия не имею, зачем Тони понадобились деньги, – солгала она.
– Но теперь, когда вы все знаете? Верно, вы…
– Что я? Выйду ли я за него замуж? Если он меня об этом попросит, то да. А если он не сделает мне предложения, то, пожалуй, я сама попрошу его об этом, – дерзко добавила она. – Видите ли, мы с Тони – добрые друзья.
– Дружбы для брака недостаточно, Клодия.
– Между нами нечто большее, чем просто дружба, Марк. Я взрослая женщина и могу выйти замуж за кого мне хочется. А хочу я замуж за Тони Вардена.
– Мне казалось, что вы были очень счастливы с кузеном Джастином.
– Кто спорит? Конечно, мы были очень счастливы. Но этого могло и не быть у семнадцатилетней девушки с сорокасемилетним пожилым человеком. На этот раз буду выбирать я сама.
– Вы хотите сказать – покупать? – Клодии очень захотелось ударить по его самодовольной физиономии, и она бы не пожалела сил, но сдержалась. Поднимаясь, она сказала: