Жаль, что так трудно учиться в медицинской школе, но я знаю, что ты ведь так этого хотел. Ты всегда был самым целеустремленным в нашей семье, за исключением Райля, конечно же. Но мне кажется, мы все были довольно-таки настойчивыми, может быть, только кроме Эдит. Она всегда была такой боязливой, никогда не хотела испробовать ничего нового.
Ну, на этом все пока, меня ждут шашки.
Любящая Джинкс.
Лэнд'с Энд 23 июля 1898 г.
Дорогой Райль!
Как ты понял из обратного адреса, я отдыхаю от своей учебы - уехал на несколько недель, чтоб позагорать и поплавать с Марком Холандом и его семьей.
Марк, если ты помнишь, был моим соседом по комнате в течение двух лет, когда я учился в прескул, а потом мы вместе поехали в Гарвард. Он собирается стать адвокатом и пытается убедить меня в том, что я сам должен позаботиться о своих деньгах, а не доверять Карру. Но я хочу, чтоб это дело шло так же, как и до сих пор, - по крайней мере до тех пор, пока я снова не окажусь дома. Тогда, возможно, у меня появится интерес к этому, во всяком случае, достаточный для того, чтоб посещать ежегодные собрания и хоть в какой-то мере следить за делами. Хотя по мне, так чем меньше иметь дело с Карром, тем лучше. Наверное, ты тоже так думаешь.
Первую неделю здесь, в Лэнд'с Эндс, я почти все время спал. Но теперь я снова на ногах и много времени провожу на теннисном корте.
Спешу сообщить, что я уже применяю свои медицинские познания. Собака Марка заболела чесоткой, и я лечу ее - и должен сказать, успешно. Так что, как видишь, я уже набиваю себе руку.
Кстати, о чесотке - ты помнишь, как у Карра выпадали волосы клочьями? Он прятался от всех целую неделю, а потом даже за столом сидел в кепке, за что мама наказала его. Я всегда удивлялся, почему его волосы тогда выпадали. Ну, наверное, это из меня прет будущий доктор.
По твоим фотографиям в "Уорлде" я понял, что ты опять на Кубе. Не приближайся слишком сильно к линии фронта, брат, я не хочу тебя потерять!
Киф.
Джон Гопкинс 22 декабря 1899г.
Дорогая тетя Пэйшиенс!
Вот я и кончаю учиться! Как трудно поверить в это! Ведь я так давно запланировал завершить образование и приехать домой заниматься медициной в больнице Глэд Хэнда. И вот теперь идет последний год моей учебы, а до меня вдруг дошло, что я никогда официально не спрашивал, примете ли Вы меня. Уверяю Вас, тетя Пэйшиенс, что я не всегда такой безответственный.
Мне предложили пройти интернатуру здесь, в больнице Джона Гопкинса, под руководством непревзойденного доктора Уильяма Ослера. Это большая честь, и я отказался с большим сожалением, но всем сердцем я хочу идти по маминым стопам. Я знаю, это будет нелегко, но все же хочу попытаться. Из-за того, что я искренне люблю людей, думаю, что стать практикующим врачом для меня - правильнее всего, я с удовольствием вспоминаю, как мама брала меня с собой в поездки к больным.
Вкладываю в конверт рекомендации, лист с оценками и т.д. Я хорошо сознаю, что Ваша больница - не учебная, но я положил пять лет на то, чтобы освоить эту профессию, и жажду начать медицинскую практику. Так Вы возьмете меня?
Киф.
Лэнд'с Энд 3 июля 1899 г.
Милая, милая Джинкс!
Я буду дома точно через неделю, не могу дождаться, когда наконец смогу познакомить тебя с моей невестой. Да! Бетс согласилась стать моей женой, и мы приедем жить в Хэрроувэйл. Она самая прекрасная девушка в мире, и я жду-недождусь, когда вы познакомитесь.
Ты, безусловно, знаешь, что Бетс и Элисон переписываются уже несколько лет - с тех пор как Бетс послала те кукольные платьица.
Джинкс, она самая прелестная, самая замечательная и заядлая спорщица во всем мире! Мы постоянно спорим и наслаждаемся каждым мгновением этих споров. У нее тонкий ум, и она не позволяет мне расслабляться.
Марк стал адвокатом, как и его отец, а Бетс и ее сестры - такими же воинствующими суфражистками, как и их мать. Если бы не широта взглядов, присущая членам этой семьи, мы бы никогда не смогли так быстро пожениться!
Завтра - 4 июля - произойдет это знаменательное в нашей жизни событие! Так что точно через одиннадцать дней - днем 14 июля - я хочу, чтоб вы с Элисон надели свои лучшие наряды, потому что мы приедем к вам с визитом! Мы остановимся у тети Пэйшиенс, но я очень хочу показать Бетс Хэрроугейт и познакомить вас. Так что будьте готовы - в три часа в пятницу четырнадцатого.
Знаешь, ведь в ночь перед свадьбой мужчина должен буквально погибать от одолевающих его сомнений. Но я, в противовес этому поверью, летаю от радости! Все, о чем я когда-либо мечтал, сбывается: у меня есть диплом, я еду домой работать в маминой больнице и Бетс сказала "да"!
Я чувствую себя способным достать звезду с неба!
До встречи,
Киф
ДЖИНКС
Июль 1899
Она снова перечитала письмо, на губах ее играла улыбка. Киф приедет домой и привезет свою невесту. Еще несколько лет назад - даже год назад - мысль о вторжении чужого в ее тесный мирок повергла бы Джинкс в ужас. Но сейчас она откинулась в кресле и постаралась увидеть поместье глазами жены Кифа.
Когда-то ухоженный лужок Хэрроугейта теперь весь зарос сорняками. Она удивилась тому, как это произошло. Должно быть, это происходило постепенно - так постепенно, что она даже не заметила этого. Траву необходимо подстричь, а кусты - подровнять. Мамины клумбы были полностью разрушены тремя псами, бродящими по округе ночью.
Какое-то подобие порядка соблюдалось только на дорогах поместья, они были вычищены, чтоб Карр и его мисс Эмми могли кататься в своих безлошадных экипажах, так называемых автомобилях. Карр теперь заполнил ими всю конюшню. У него были "даймер феникс", "олдс", вмещавший в себя четырех пассажиров, и его любимый - шумный трехколесный "бенц". Мисс Эмми тоже научилась водить машину, и в последнее время можно было часто видеть - и слышать, - как она безрассудно носится по округе с головокружительной скоростью, большей, чем десять миль в час.
Джинкс снова улыбнулась гордости, которую явно испытывал Киф при мысли о том, что покажет Хэрроугейт Бетс. "Но прошлого не вернуть", - подумала Джинкс. Хэрроугейт больше не был их родовым гнездом - теперь он стал их родовым несчастьем.
Не отдавая себе отчета в том, что собирается сделать, Джинкс помчалась вниз по лестнице. Уже с телефонной трубкой в руках она задумалась. Неужели она действительно позволит Кифу и Бетс приехать сюда с визитом? Неужели поддастся уговорам Кифа и сделает что-то такое, что поклялась никогда не делать?
Она решительно подняла трубку.
- Миссис Коннор, - сказала она, - я хочу нанять трех или четырех садовников. - И она пустилась в объяснения того, что хочет сделать и в какое время дня следует работать садовникам. - Пожалуйста, обратите их внимание на то, что они не должны приходить раньше ленча, а уходить позже окончания светового дня.
- Да, я знаю о собаках, которых держит мистер Хэрроу.
- И еще - они должны кончить работу до четырнадцатого июля.
- Хорошо, я поняла. Я позабочусь об этом, как и всегда.
- Спасибо, миссис Коннор.
Джинкс повесила трубку, зная, что по телефону теперь только и будут судачить о том, "что еще выдумала эта ненормальная".
Как-то по телефону она случайно услышала о себе сплетню. В Хэрроувэйле было всего 43 телефона, и Джинкс знала, что только Эунис Коннор могла пустить ее. Она отлично понимала, что если покупала какую-нибудь вещь чуть подороже коробка спичек, то весь город мгновенно узнавал об этом. Но она больше не обращала внимания на сплетни. Для нее было важно только оградить Эли от недоброжелательных взглядов и смеха.
Не подвергает ли она дочь опасности насмешек, принимая Кифа и его жену? Определенно, Киф не станет комментировать уродство Элисон, и она стыдилась того, что когда-то заподозрила его в этом. Но не станет ли насмехаться его жена? Какая она?
Джинкс отнесла письмо в кухню и села, чтоб снова перечитать его. Похоже, невеста Кифа может быть весьма откровенной.
- Мама.
Джинкс не услышала, как открылась дверь. Она посмотрела вверх и улыбнулась.
- Доброе утро, соня.
- Я оделась перед тем, как спуститься.
- Я вижу. Ты хорошо спала?
- Я видела сон, мама, что путешествую на большом пароходе. Только на этот раз сон был плохим. Я ездила на Кубу и видела, как стреляют друг в друга солдаты. - Элисон поскорее прижалась к матери.
Металлическая скобка оцарапала колени Джинкс.
- Мне не понравился этот сон, мама.
- Да, я думаю. - Джинкс прижала к себе дочь и пригладила ее пушистые волосы. - Обычно твои сны о путешествиях такие веселые, дорогая. Как ты думаешь, почему тебе приснился этот?
- Я читала новый журнал, который прислал дядя Киф.
- Я не знала, что дядя Киф присылал тебе журналы.
- Он вкладывает их в книги.
- Ну, тогда, может быть, тебе лучше не читать их - если от них тебе снятся плохие сны.
- О, но от них снятся и хорошие сны. Благодаря им я путешествую, чувствую себя так, как будто действительно бываю в местах, о которых рассказывается в них. Даже если фотографии заставляют меня грустить, все равно я чувствую себя действующим лицом событий, которые описываются в журнале.
Джинкс посмотрела на дочь.
- А ты не хотела бы, чтобы мы сделали тебе новое платье?
- Наверное, это будет неплохо. Джинкс рассмеялась, вспомнив о своем отсутствии интереса к одежде в этом возрасте.
- Ну, у меня есть для тебя сюрприз. Элисон отошла к окну и отодвинула тяжелую штору.
- Новое платье - это не такой уж сюрприз, мама.
- А как насчет того, что к нам приедут гости? Это - не сюрприз для тебя?
Она думала, что Эли радостно закружится, но девочка оставалась недвижима.
- Разве тебя это не радует, дорогая?
- Так вот почему ты хочешь купить мне новое платье?
Элисон повернулась и посмотрела испытующе на мать, выражение ее лица было слишком понимающим и взрослым для двенадцатилетней девочки.
- Ты ведь хочешь, чтоб я надела длинное платье, в котором не были бы видны мои скобки?
О Боже, подумала Джинкс, ну почему это дитя так чутко все улавливает?
- Приедет дядя Киф, дорогая. Он женился на Бетс Холанд, и они приедут навестить нас. Глаза Элисон засветились.
- Бетс? Приедет сюда? И дядя Киф? О, мама, ты действительно позволишь им приехать? - В ее голосе было столько надежды… - И новое платье? Неужели ты позволишь мне спуститься к ним? Правда?
Сердце у Джинкс упало. Неужели Эли видела в ней такое чудовище?
- Правда, - ответила она.
- Ох, ну, ох. Ведь у нас никогда раньше не было гостей. Только один раз, когда приехал дядя Киф и ты отослала меня наверх, чтобы он не мог меня увидеть.
Глаза ее затуманились, и она уставилась на юбку до колен, заканчивающуюся тяжелыми металлическими скобами, прикрепленными к высоким кожаным ботинкам. Она посмотрела на мать.
- Ты ведь не собираешься снова прятать меня, да?
- Дорогая, я прячу тебя не из-за того, что стыжусь тебя. Я делаю это для того, чтоб ты не слышала всех тех вещей, ну - знаешь, которые могут говорить злые люди.
- Но ведь не Бетс и не дядя Киф.
- Нет, конечно, не они.
- Тогда почему же ты отослала меня, когда приезжал дядя Киф?
- Потому что… О, Эли, это так сложно объяснить. - Сердце Джинкс защемило, когда она посмотрела на эту тоненькую, юную и такую ранимую девочку.
Губы Элисон сжались.
- Понятно, Бетс и дядя Киф не будут глазеть на меня и говорить злые слова, но ты все-таки сделаешь мне длинное платье - просто на всякий случай.
Джинкс попыталась засмеяться.
- Ох, Эли, как ты все усложняешь! Позже она усадила Элисон за стол и от, крыла свежий номер дамского журнала. Они выбрали фасон, и Джинкс пошла к телефону, чтобы заказать ткань на два платья - розовое и голубое.
Платье, как говорилось в описании, предназначалось для катания на коньках и не было длинным, но Джинкс планировала сделать к нему складчатую юбку до пола и рюши у выреза. Джинкс сделала выкройку из оберточной бумаги, и к тому времени, как доставили ткань, была готова начать. За долгие годы она напрактиковалась так, что стежки ее были аккуратными и выполненными профессионально.
Тем временем Элисон принялась чистить и мыть дом.
- Бетс захочет увидеть мои комнаты, - заявила она радостно, - и я не хочу, чтоб она подумала, что я такой же поросенок, как ее кузен Эдгар.
- Элисон!
- Но он и правда поросенок! Мне сказала об этом Бетс. Бетс считает, что на свете есть три типа людей: поросята, как ее кузен Эдгар, которые просто сидят в грязи, не желая ничего изменить в лучшую сторону; коровы, как ее кузен Хэтти, которые только и делают, что жуют свою жвачку и даже не знают, что могут изменить себя в лучшую сторону; и скакуны, как мама Бетс. Скакуны всегда впереди - всегда изо всех сил стараются преуспеть во всем. Конечно, Бетс - тоже из породы скакунов, хотя никогда этого про себя не скажет.
Эли столь же радовалась по поводу предстоящих гостей, сколь нервничала Джинкс.
Джинкс так долго жила в эмоциональном вакууме, но тем не менее, к своему неудовольствию, обнаружила, что способности волноваться не утратила.
Роковой день неумолимо приближался. Сначала до него оставалась неделя, потом один день, и внезапно он наступил - ждать приезда гостей оставалось всего несколько часов.
- Ты прекрасно выглядишь, - сказала Джинкс Эдисон, - ну, а теперь давай сделаем прическу, чтобы из тебя получилась настоящая взрослая леди. - Она заколола ее волосы наверху так, что получилось что-то вроде короны, из-под которой водопадом струились золотые кудри. Потом Джинкс взяла ножницы и укоротила челку. У нее захватило дух, когда она оглядела Эдисон. С волосами, зачесанными назад, сходство ее с отцом было просто пугающе очевидным.
- Ты прелестно выглядишь, дорогая, - сказала Джинкс, быстро отводя от нее глаза. - Ну, а теперь беги вниз и дай мне одеться. Я спущусь через минуту.
КИФ И БЕТС
Июль 1899
Вокзал в Хэрроувэйле на этот раз не был пустынным. В Салуне было полно людей, и дверь его ежеминутно открывалась, впуская новых клиентов. От шумно работающих фабрик в небо уходил черный дым, а просторный холм усеивали аккуратные домики. Городок, пожалуй, процветал, хотя был и невероятно грязным. Вязы, клены и дубы во множестве росли на улицах, создавая густую тень. Киф помнил, как сажали эти деревья. Каждый год четвертого июля где-нибудь в городе проходила церемония посадки деревьев. Она всегда посвящалась памяти дяди Кифа - Сэма, мужа тети Пэйшиенс. Он умер в гражданскую войну, и именно он привез первые восточные деревья из Новой Англии аж в 1858 году. Июль был плохим временем для посадки деревьев, и много растений приходилось потом пересаживать, но церемонии в День независимости тем не менее продолжались. По мере того как городок разрастался, количество деревьев увеличивалось, и теперь они росли и у подножия холма, где жили самые бедные горожане. "Интересно, - подумал Киф, - сажают ли и сейчас деревья в День независимости". Если сажают, то, возможно, ему также следует посадить дерево в годовщину их свадьбы. Он улыбнулся своей молодой жене и продолжил осмотр города.
Улицы расширили, а центр города отодвинули от озера. Теперь в городе была Главная улица с троллейбусами и фонарными столбами, и в панораму города затесалось несколько двухэтажных кирпичных зданий Старые деревянные тротуары были такими же крепкими, может быть, только чуточку менее ровными. Самым большим сюрпризом для него явились отличные дороги, идущие от основных артерий города мимо аккуратных домишек, утопающих в цветах и кустарнике, греющемся на солнце, наверх к подножию горы Глэд Хэнд - туда, где в лачугах жили семьи лесорубов и фабричных рабочих.
- Эти улицы, должно быть, стоят целое состояние! - воскликнул Киф.
- Понятия не имею, - ответил кучер, согласившийся подбросить их до места. Он отрезал себе понюшку табаку и хлестнул лошадь.
- Мистер Хэрроу на короткой ноге со всеми этими политиканами. Они делают все, что он захочет. И в Хэрроувэйле все идет так, как хочет Хэрроу. С тех пор, как нас сделали административным центром.
- Административным центром! Когда?
- Пару лет назад. Мэру достаточно только намекнуть Хэрроу, что нам нужно, и можно считать, что это уже у него в кармане.
- Так, может быть, это мэр шантажирует шишек в столице, - предположила Бетс, - может быть, это вовсе и не Хэрроу.
- О нет, мадам. Эта чудесная дорога недаром называется Хэрроу Хайвеем. Нет, сэр. Эта дорога начинается здесь, в Хэрроувэйле, где у него большие дела, потом поднимается туда, где он живет, и идет через Кэмптен и через все его лесозаготовительные лагеря и городки. Дорога эта нужна ему не только, чтоб переплавлять по ней лес, но и чтоб ездить на быстрых авто. Удивляюсь, как это он не вымостил всю дорогу во Фриско, где построил себе этот дом за миллион долларов.
- Да уж. - И Киф замолчал, потому что впереди показалась больница.
Дом его бабушки, бывший теперь Инвалидным домом имени Сэма Хэрроу, и старая больница стояли когда-то на Фронт-стрит, окруженные прелестными лужайками и дорогами, ведущими к озеру. Теперь два старых дома были обнесены целым комплексом медицинских зданий и врачебных офисов, которые занимали целых два квартала. Когда-то обширное поместье поглотили улицы и магазинчики и хэрроувэйлская школа. Дальше, на Сэконд-авеню, находилась новая гимназия, Киф насчитал около нее четыре церковных шпиля.
- Пресвитерианский, методистский, баптистский и католический, - ответил кучер на вопрос Кифа.
На Мэйн-стрит, заметил он, было много стекла, и магазины выглядели очень нарядно.
Они миновали Долговой дом Хэрроу и новое здание суда с реющим американским флагом, окруженное тенистым парком, в котором сидел, вспоминая былое, старик в рубашке с короткими рукавами.
У подножия холма, на Фронт-стрит, по-прежнему размещалась телефонная компания, где работала Эунис Коннор, а рядом находился магазин компании Хэрроу, выглядевший теперь изрядно потрепанным. По нему расхаживали старики, и рассказывали они старые, как мир, небылицы.
Киф заметил, что солнце по-прежнему благоволит к той стороне озера, где раскинулся дом его детства.
- Вот Хэрроугейт, - сказал он Бетс, показывая на здание, стоящее на другом конце залитого солнцем водного пространства.
- Он точно такой, как ты описывал.
- Прогнил насквозь, скажу я вам, - фыркнул кучер, - я мог бы вам порассказать истории, что происходят там. - Он снова взглянул на Бетс. - Но они не для женских ушей.
Она было открыла рот, чтобы задать кучеру вопрос, но закрыла его с улыбкой паиньки, поймав предостерегающий взгляд Кифа.
- Так вы, наверное, его брат - новый врач, о котором говорит весь город?
- Верно. Я - доктор Киф Хэрроу, а это - моя жена.
- Очень рад, мадам. - Кучер приподнял фуражку. - Наверное, вы думаете, что я не смею так говорить о вашем брате. Но я его не боюсь, можете ему так и передать.